Сумерки Мемфиса

Вернувшись в Спарту, Ликандр узнал, что осиротел. Он не удивился этому - и был рад, что отец умер с мечом в руке, а не разбитым старостью в постели. Мать вскоре последовала за Архелаем: ей было столько же лет, сколько мужу, и Ликандр был младшим сыном в семье. Но у него осталось двое старших братьев, каждый из которых был давно женат и имел собственных сыновей. Вернувшись из марафонского плена, лаконец вначале избегал своей семьи, попросив принять его обратно в собрание мужчин, к "общественному столу": его взяли, и он яростно предался воинским упражнениям наравне с остальными, словно пытаясь вытравить из себя все то, что вошло в его плоть и кровь, пока он зарабатывал для своего ненавистного хозяина деньги и позировал афинянину для статуи. И все в Марафоне и Афинах узнали, что он раб! Что теперь говорят о нем по всей Аттике, если Гермодору повезло с выставкой?.. Но долго избегать своей семьи и своей славы у Ликандра не получилось. Такая слава не умирает: и вскоре бывший марафонский пленник стал замечать косые взгляды, перешептывания за своей спиной, хотя в лицо ему никто ничего не говорил. А потом его навестил старший брат, который жил в собственном доме. Клеандр очень напоминал младшего брата: но увидев его после столь долгой разлуки, бывший египетский наемник в первый миг подумал, что видит отца. В волнистых темных волосах Клеандра было уже много седины, а лицо прорезали морщины: но Ликандр не сомневался, что брат побил бы его, сойдись они в бою, хотя Клеандр мог быть уже освобожден от воинской службы.* Ликандр слишком долго развлекал господ Марафона потешными схватками, забыв, что такое настоящие воинские испытания! Клеандр вызвал брата для разговора во двор, где воины обычно упражнялись в рукопашной, валяя друг друга до изнеможения и до крови. Там жестом пригласил сесть на груду необструганных досок. Он долго разглядывал Ликандра, слишком изумленный, чтобы говорить. Наконец сказал: - Я знал, что ты вернулся, и слышал, откуда... Я так и думал, что найду тебя здесь! Ликандр мрачно усмехнулся. - Что же ты раньше не пришел? Клеандр вдруг опустил ему на плечо могучую руку; Ликандр дернулся, но сбросить ее не хватило силы и воли. Тогда он распрямился и взглянул в карие скорбные глаза брата. - Я понимал, как тебя мучает стыд, - серьезно сказал Клеандр. - Но не дело нам избегать друг друга! Разве для этого боги привели тебя назад в Лакедемон?.. Ликандр рассмеялся. - Я тебе одному едва могу смотреть в глаза, - сказал он. - А как посмотрю в лицо всей семье?.. Клеандр выпустил его плечо; но лишь затем, чтобы обнять этой рукой. Ощутив поддержку, которой не ощущал столько лет, Ликандр судорожно вздохнул: он содрогнулся, почувствовав, что на глазах выступили слезы. Но прежде, чем воин показал свою слабость, Клеандр горячо прошептал, склонившись головой к его голове: - Ты не первый вернулся домой, освободившись из плена! Ликандр посмотрел в лицо брату, и тот увидел, что из глаз марафонского пленника текут слезы. Так плакал Ахилл над телом Патрокла. Первые слезы, которые Ликандр пролил с детства, когда в него вколачивали спартанскую науку! - Разве кто-нибудь из спартанцев возвращался домой таким образом? - воскликнул младший из сыновей геройски погибшего Архелая. Брат прижал его к себе. Кто-то из воинов вышел во двор, и Клеандр почувствовал чужое жестокое любопытство, хлестнувшее их обоих, будто плеть; но не отодвинулся от Ликандра. - Мы все похожи, как дубы священной рощи, как камни наших жилищ! - сказал старший брат со страстной убежденностью и желанием убедить. - Но разве хоть один из этих камней подобен другим во всем? У каждого своя судьба, Ликандр, и то, что ты вернулся, - несомненный знак богов тебе! Ты должен пойти со мной домой. Сейчас нет войны, и есть время для семьи! Ликандр взглянул на север. - Пока еще нет войны, - сказал лаконец. Но он без возражений поднялся следом за братом. - Я прямо сейчас попрошу полемарха отпустить тебя, - сказал Клеандр. - Идем, посмотришь на моих сыновей! Ты ведь так и не женился? Он взглянул на брата через плечо и остановился: потом повернулся, почувствовав, что спросил неудачно. Ликандр стоял, вновь отрешившись от всего окружающего. - Я был женат, и у меня есть сын, - сказал марафонский пленник, когда опять смог говорить. - Но я ни разу не видел моего сына, и уже никогда не увижу жену! - Ты женился в Египте? На эллинке? - догадался Клеандр. Он покачал головой. - Как, в самом деле, удивительно судят нам боги! Но теперь уже ничего не поделаешь. Ликандр кивнул. Он дождался во дворе, пока Клеандр добудет для него разрешение; потом старший брат вышел, держа его копье и перекинутый через руку плащ, все имущество вернувшегося пленника. Клеандр улыбнулся, вручая брату оружие. Плащ он сам накинул Ликандру на плечи. - Теперь ты свободен. Улыбнись же мне, Ликандр! И Ликандр в первый раз улыбнулся. По дороге они ни о чем не говорили - но мучительный стыд начал понемногу отпускать бывшего воина Спарты, ничего так не желавшего, как опять занять свое место в рядах ее защитников. Он знал, что ему будет очень трудно опять стать своим в семье и среди остальных спартанцев; но встреча с братом убедила Ликандра, что это возможно. В доме Клеандра его встретили с удивлением, но сдержанно и, казалось, были рады... конечно, брат предупредил всех. Может быть, бывшего пленника осуждали за глаза: но Ликандр знал, что в семье брата о нем никогда не будут злословить. Это были достойные люди. Конечно, в честь возвращения Ликандра не устроили празднества - тут нечего было праздновать: но вечером Клеандр выставил на стол лучшее, что было в доме, и созвал друзей. Тех, о которых знал, что они не будут распускать языки. Пришли не только мужи и юноши, но и их жены и сестры: в Спарте, хотя мужчины и женщины проводили вместе немного времени, - так велела военная необходимость, - встречались они гораздо свободнее, чем в Аттике, и мужская и женская половина вовсе не так строго отделялись друг от друга. За ужином, хотя больше молчали, речь все-таки зашла о Ликандре. Кто-то вспомнил, что он служил в Египте: и хозяйка дома, жена Клеандра, попросила бывшего наемника рассказать о Та-Кемет. Все тут же подхватили эту просьбу. Жизнь спартанцев была довольно бедна новыми впечатлениями; а те, кто уплывал в Египет, редко возвращались обратно. Ликандру вначале смущение сковало язык; но потом он подчинился горячим просьбам. Вспоминать о Египте было не так стыдно! И он рассказал, как вначале служил на Самосе, как попал в Мемфис и что за чудеса видел там; какие удивительные порядки в этой запертой между пустынями стране, непохожей на все другие. Ликандр избегал говорить только о Поликсене и своем сыне. Но потом кто-то спросил его о Камбисе. И все спартанцы тут же напряглись, готовясь узнать о персах из уст свидетеля. Ликандр сделал над собой усилие и согласился продолжать: конечно, ему следовало рассказать о царе царей как можно больше, пусть его место уже занял новый Ахеменид. И именно потому, что на место Камбиса пришел еще более сильный властитель! Ликандр принялся рассказывать о персах, которых видел так близко - и с которыми жил бок о бок так долго, не имея возможности обнажить против них оружие! Ликандра слушали теперь еще более жадно и все так же безмолвно; но он чувствовал, как участилось дыхание молодых и зрелых воинов, сгрудившихся вокруг, а в воздухе сгустилась враждебность. И марафонский пленник сам сжимал кулаки в запоздалой ярости, заканчивая свою повесть. Теперь он ощущал себя среди соратников! Когда рассказчик смолк, все стали расходиться: повесть Ликандра была кончена, но еще долго немногословные лаконцы, не умолкая, обсуждали между собой все услышанное. Кое-кто задержался, чтобы поговорить с хозяином и подольше посмотреть на необыкновенного гостя; Ликандру даже почудилось, что какая-то девушка смотрит на него дольше других. Но он запретил себе обращать на это внимание. На следующий день Ликандр встал рано, как привык, и спросил у хозяйки, не нужно ли ей чем-нибудь помочь по дому. У Клеандра был только один раб. Но тут пришел сам старший брат, который с гордостью представил Ликандру двоих своих юных сыновей: старший сейчас жил в агеле, спартанской школе, а юноши недавно вернулись домой из школы, перейдя в старший возраст. Скоро они опять отправятся туда, обучаться вместе со зрелыми воинами!* Вчера их весь день не было дома, и они вернулись только после ужина. Клеандр попросил брата оценить успехи юных спартанцев. Ликандр присел на скамью во дворе, чувствуя себя стариком. Но когда юноши начали бороться, он встал, заметив ошибки в их приемах и сразу указав на них; и вскоре втянулся в это занятие. Он освободился только к вечеру, когда к брату опять пришли гости. И Ликандр понял, что не ошибся, почувствовав на себе взгляды незнакомой девушки. Эта девушка сегодня сама подошла к нему прежде, чем хозяйка позвала семью ужинать. Она была высокая, крепкая и черноволосая: жесткие волосы слегка вились, ниспадая ниже талии, а мускулистые бедра показывались при каждом шаге. Спартанский пеплос не сшивался по бокам и скреплялся только поясом: у этой юной лакедемонянки тонкая талия была перехвачена бронзовым поясом из многих квадратиков. Вдруг девушка так напомнила ему утраченную Поликсену, что атлет в изумлении встал со скамьи. Лакедемонянка рассмеялась, поняв, что завладела вниманием гостя. - Я Адмета - дочь Агорея, друга Клеандра, - представилась она. - Я была вчера на ужине и все знаю о тебе! Ликандр по-доброму рассмеялся. - Все знаешь? Он чувствовал, что девушка увлечена им. Неожиданно Ликандр понял, что это влечение может передаться ему и захватить его всего; и покачал головой, не зная, как дать понять Адмете... Что понять? Он посмотрел в серые глаза молодой спартанки и почувствовал, словно время остановилось. Как бывает в главнейшие мгновения жизни. - Разве нет в Спарте юношей? - спросил воин. Он сознавал, как неловок сейчас; но Адмету это не остановило. - Никто из мальчишек мне не нравится, - ответила девушка. Ликандр вдруг понял, что не так она и юна: немногим моложе, чем была бы сейчас Поликсена. - Я знаю, что ты был бы лучше многих! - сказала дочь Агорея: с прямотой, свойственной всем спартанкам. Ликандр прикрылся от ее взгляда ладонью. Нет: он не заслужил того, чтобы... - Ты совсем не знаешь меня, - глухо сказал он. - Я слишком многое испытал... Я навеки опозорен! Адмета тряхнула волосами. - Что ж, позор можно смыть! Он смывается кровью врагов! - заявила девушка. Ликандр испытал облегчение: дочь Агорея не стала жалеть его. Она была спартанка, и она была еще совсем молода! - Выйдем во двор, - предложил воин, чувствуя, что они уже привлекают взгляды остальных гостей. Плечом к плечу они вышли; потом сели рядом на скамью. Некоторое время молчали, чувствуя неловкость и невольно усилившееся от близости желание. Потом Адмета не глядя попыталась нащупать руку Ликандра, и он взял ее за руку. Адмета вздохнула, набираясь смелости. - Я единственная дочь у отца, и уже два года участвую в колесничих гонках. У меня неплохо получается! Ты умеешь править колесницей? Ликандр, улыбаясь, покачал головой. - Нет. Но я буду рад посмотреть, как ты это делаешь, Адмета! Он чувствовал, что еще немного - и отступать будет поздно. Как с Поликсеной. Адмета встала с лавки. - Ну так приходи завтра в дом моего отца! - сказала она. - Я покажу тебе, что я умею! Ликандр рассмеялся: она похвалялась перед ним, как любой спартанский мальчишка. Вдруг он с необыкновенной силой ощутил, что оказался дома; и ощутил в себе могучую жажду жизни... - Я приду, Адмета, - обещал он. Спартанка отступила и сделала прощальный жест. - Хайре! Она быстро скрылась. На другой день Ликандр пришел в дом Агорея. Он почти не раздумывал: будто повиновался знаку богов... Отец Адметы был богат в сравнении с другими спартанцами: обстановка его жилища была так же проста, но Ликандр сразу почувствовал это богатство, по множеству мелочей, незаметных поверхностному взгляду. Ликандра приветствовали сдержанно, но учтиво. И не успел он сесть, как в комнату вбежала Адмета и со смехом поманила своего избранника наружу. Когда они вышли за ворота, Ликандр увидел, что конюх уже выкатил колесницу, звпряженную четверкой нисейских коней. Персидских коней: как хорошо Ликандр помнил их!.. Но едва он ощутил горестное изумление, как Адмета подбежала к нему и дернула за плащ. Девчонка уже расшалилась. - Эй, гляди! Смотри, как я умею! - воскликнула она. Девушка вскочила в колесницу. Ликандр не успел опомниться, как она разогнала коней по дороге: испугавшись за нее, воин помчался вдогонку, но, конечно, с конями ему было не тягаться. Он остановился против солнца, приложив руку к глазам: и тут в лицо ему ударил колкий ветер, полный песка, и Адмета прикатила назад. Хохочущая спартанка спрыгнула с колесницы: щеки ее пылали. - Ну как, хорошо вышло? Отец очень хвалит меня! - Превосходно! - сказал ошеломленный воин. Адмета вдруг смутилась. - Я сейчас... Поручу лошадей рабу и вернусь, - сказала она. - Ты ведь не откажешься прогуляться со мной? Ликандр покачал головой. Спустя небольшое время девушка вышла. На ней был тот же пеплос, что и вчера... нет, другой, ослепительно белый, и с серебряным поясом: но такого же покроя. - Идем! - сказала спартанка. Они гуляли долго и долго разговаривали: и Адмета расспрашивала марафонского пленника о множестве подробностей его жизни на чужбине, прежде всего интересных женщинам. Назад они шли взявшись за руки, и расставаться им не хотелось. Перед воротами Адмета обняла Ликандра за шею. - Приходи завтра! - шепотом попросила она, горячо дыша. Ее сильные руки пригибали его ближе. Ликандр понял, чего хочет девушка: и, откинув назад ее волосы, склонился и поцеловал ее. Когда поцелуй прервался, оба трепетали от желания. Адмета неожиданно оттолкнула его и убежала не простившись. Назавтра спартанка пригласила своего избранника за город, в поле. Идти было долго, но обоим это было только в радость: если бы Ликандр не чувствовал, как Адмета, шагавшая рядом с ним, изнемогает от нетерпения и собственной отваги. Он знал, зачем девушка позвала его. Когда зеленые колосья пшеницы скрыли их, Адмета остановилась и повернулась к нему. Положила руки воину на плечи и подняла большие серые глаза: теперь она робела и заливалась румянцем. Ликандр нежно коснулся ее смуглой щеки. "Поликсена", - подумал он. - Еще не поздно передумать! - сказал он. - Я никогда не передумаю! - воскликнула оскорбленная спартанка. И вдруг стала неловко рвать свой пояс: серебряные звенья не поддавались, и Адмета топнула ногой, чуть не плача от злости и стыда. - Проклятье!.. Ликандр перехватил ее руки и с силой, но нежно отвел их назад. Снова откинул волосы с лица девушки; и, обняв ее, прильнул к губам долгим поцелуем. Адмета ответила, неумело, но с храброй готовностью; и тогда спартанец увлек ее на землю. Колосья сомкнулись над ними. Ликандр старался быть нежным и призвал на помощь весь свой любовный опыт. Он чувствовал, что сильная девушка извивается в его руках от страсти: но когда он причинил ей неизбежную боль, она с криком вонзила ногти в его плечи. Ногти у Адметы были обломанные, а руки грубые; но Ликандр стерпел. Только так и должно было быть! Когда оба, изведав всю желанную ими боль и наслаждение, лежали рядом, Адмета произнесла: - Сейчас мы пойдем к отцу, и я скажу ему, что нашла себе мужа! Ликандр улыбнулся и привлек девушку к груди, не глядя на нее. - Конечно, пойдем! Но давай еще полежим тут вдвоем. Адмета притихла и прижалась к любовнику. Они долго лежали вдвоем посреди пшеничного поля, не говоря ни слова: обнимая свою нечаянную избранницу, Ликандр гладил ее волосы. * По спартанским законам, от военной службы мог быть освобожден гражданин, имевший троих и более сыновей. Брак же вменялся спартанцам в обязанность, и мужчины были условиями военной общины дисциплированы намного строже, чем женщины. * Мальчики и мужчины, получавшие воспитание в агелах (спартанских школах), разделялись на три возрастные категории: от 7 до 18 лет, от 18 до 20 и от 20 до 30 лет. Тридцатилетние считались полноправными гражданами.