Сумерки Мемфиса

Менекрат не знал, бросить ли ему работу, написать ли великой царице о том, что сделано... или уехать из Та-Кемет, пока не поздно? Но как он сможет сбежать? Это и просто позорно! Пока художник мучился сомнениями, ему пришел приказ от царицы оставаться на месте и заканчивать работу как можно скорее. Чего боялась Нитетис, ожидая царя царей?.. Милетцу было очень трудно об этом судить: но изменить своему делу и своей покровительнице было недостойно мужчины и эллина. Менекрат вернулся ко второй статуе. Тураи помогал ему словом и делом, как раньше: хотя Менекрат уже не нуждался в египтянине так, как вначале, он особенно нуждался в дружеской поддержке. Через две египетские недели Та-Кемет потрясла поступь Дария - великий перс ступил на землю Египта. Почти сразу вслед за этим пришел приказ Тураи вернуться в поместье великой царицы. Менекрат очень взволновался. Он и сам не ожидал от себя, что так привяжется к варвару. - Ты надолго уезжаешь? - спросил молодой скульптор. - Как пожелает ее величество, - ответил бывший жрец и доверенный слуга Нитетис. Он улыбнулся. - Не бойся, мастер экуеша. Думаю, я скоро вернусь к тебе. Менекрат порывисто обнял товарища: тот охотно ответил на объятие, хотя был гораздо сдержаннее и не одобрял пылкости, с какой эллинские мужчины выражали свои чувства друг к другу. Но Тураи лучше кого-либо другого успел узнать, что Менекрат не склонен к греху, считавшемуся у египтян одним из самых мерзких. Бывший жрец уже не скрывал, что ему известно произошедшее между эллином и великой царицей. Менекрат проводил своего друга и помощника на берег и, еще раз обняв, пожелал благополучно вернуться. Оба знали, что Дарий уже в Саисе. Нитетис с дочерью в это время оставалась в своей усадьбе: а Уджагорресент в городе Нейт принимал своего персидского повелителя. Это был уже второй персидский царь, которого видел священный город. И хотя Дарий согласился именоваться фараоном... но подчинившиеся египтяне теперь увидели совершенно ясно, что это не более, чем снисходительная уступка победителя. И многим людям в Та-Кемет показалось, что поведение Дария еще более оскорбительно, чем буйство Камбиса: тот, по крайней мере, всем сердцем отдался своей обязанности живого бога Черной Земли. Дарий же был как гораздо более сильным царем, так и более цельным человеком - и намного более чужеродным для Египта, чем его предшественник. Ему было под тридцать: царь царей был высок и статен, с тщательно уложенными черными волосами и бородой, его черные глаза смотрели вокруг со спокойной благожелательностью... они могли согревать человека, как огонь Ахура-Мазды, и голос и смех царя были глубоки и приятны. Но чаще у тех, кто встречал взгляд Дария и слышал его голос и смех, кровь застывала в жилах. Это сама Персия, Персия в своей славе пришла в Та-Кемет: каждый египтянин сознавал это, хотя царь-победитель никого еще не казнил и даже не наказал в подчиненной стране. На юге еще почти не ощущалось, что прибыл такой гость, - но персы пришли с севера. Тураи направился прямо в Дельту, стараясь по дороге как можно меньше привлекать внимания. Оставив лодку у причала, осведомитель и помощник Нитетис со своими спутниками направился к тому месту, где расположились в ожидании воины царицы с лошадьми. Теперь всадники даже среди египетских солдат никому не бросались в глаза. Нитетис встретила своего слугу радостно, но ему показалась сильно осунувшейся. Тураи подумал, не заболела ли она; и решил осторожно осведомиться о здоровье великой царицы позже, если представится случай. Ему прощались такие вопросы. Тураи радостно преклонил колени перед своей повелительницей. - Моей царице желательно узнать, как дела у экуеша? - спросил он, поднявшись. Нитетис кивнула. - Я знаю, ты привез рисунки... но я жажду услышать твой рассказ! И о том, как вы живете! Тураи опустил глаза и спросил себя: не истосковалась ли великая царица по любовнику. И не поссорилась ли со своим могущественным супругом. Но было непохоже: Нитетис не хватало Менекрата так же, как не хватало эллинского духа. Поликсена была для нее намного ближе и дороже, чем этот скульптор. Тураи вымылся и поел с дороги, а потом сразу же принес царице рисунки, сделанные со статуй. Нитетис захлопала в ладоши: - Прекрасно! Прекрасно! Нитетис долго с жадностью слушала, как жил и трудился Менекрат со своим помощником на Сиене. Особенно ее заинтересовал сам процесс ваяния, описание которого царица захотела услышать в подробностях. "Бедный экуеша, - подумал Тураи о своем друге. - Он верит, что нужен ей!" Тураи, однако, рассказывал долго и с удовольствием: с не меньшим, чем госпожа слушала его. Нитетис всегда любила узнавать новое. Потом бывший жрец Хнума спросил о Дарии - спросил, не может ли он быть чем-нибудь полезен в переговорах. - Я знаю о Дарии немного... и все еще не видела своими глазами, - Нитетис рассмеялась. - Переговоры ведет мой муж, ты это знаешь! Она немного покраснела. Тураи серьезно и понимающе кивнул. Конечно, подумал он, у царского казначея со времени свадьбы были любовницы и здесь, и в Персии; но дело мужчины всегда другое, нежели женщины. Даже царицы. - Может быть, я все же окажусь полезен твоему величеству, - мягко и почтительно сказал доверенный слуга. Нитетис вздохнула, уткнувшись лицом в ладони. - Несомненно. Потом она прибавила: - Атосса приехала с Дарием. Тураи кивнул. Он превосходно понимал и это тоже - все, что две царицы, недавно делившие одного царя, могли испытывать друг к другу. Вечером Нитетис устроила праздничный ужин - у нее были гости, из старых верных египтян, еще помнивших ее царицей Камбиса. Пили сладкое вино, пели древние любовные песни и песни о смерти, сложенные в Та-Кемет много хенти назад; и в глазах Нитетис блестели слезы. Тураи поздно отправился спать... а когда он заснул, ему привиделся могущественный персидский царь, которого он никогда не видел. Нитетис вовремя призвала к себе помощника. Через несколько дней после приезда Тураи Дарий пожелал, чтобы Нитетис приехала в Саис, - для услаждения царских глаз и удовлетворения царского любопытства. Царица испугалась, но быстро овладела собой. Она не думала, что Дарий мог пожелать ее, - когда у него была Атосса; и сама Нитетис была уже не та, что прежде. Супруга царского казначея быстро собралась, собрала дочь, которую не могла оставить, и выехала в город богини. Дарий, когда он впервые предстал египтянке, показался ей очень похожим на Камбиса. Но представился ей осмотрительнее и надежнее, чем был ее первый муж-перс. Царь царей весьма милостиво приветствовал гостью в саисском дворце. Он рассматривал египтянку с большим удовольствием: но не потому, что вожделел к ней, а потому, что ему нравилось созерцать все, что было ему подвластно. К тому же, перс убедился, что молва о красоте Нитетис почти не преувеличивала. Нитетис увидела рядом с Дарием Уджагорресента - сдержанного и исполненного достоинства, насколько это было возможно в присутствии завоевателя. На супругу царский казначей посмотрел с большим волнением. Нитетис не сомневалась, что Уджагорресенту давно сообщали про грека: присочинив множество подробностей, которых не удалось увидеть. Едва ли царский казначей поверил доносам... но даже если отчасти и поверил, он был слишком умен и понимал, что стоит ревности и мести, а что нет. Нитетис улыбнулась мужу, пока Дарий не видел; и Уджагорресент улыбнулся своей царице и склонил голову в ответ. На пиру во дворце, который был устроен этим вечером во славу персидского фараона и в честь приезда Нитетис, египтянка впервые увидела Атоссу, великую царицу Персиды. Ту, которую уже называли всемогущей. Старшая Кирова дочь показалась Нитетис мало отличающейся от других красивых персиянок... разве только ненавистью, с какой глядела на нее. Нитетис не знала, заметил ли это Дарий, - а если и заметил, что подумал. Однако Нитетис понимала, что Уджагорресент ни словом не обмолвился персу об убитом Яхмесе: и уже не осмелится. Нитетис приказала удвоить охрану у дверей царевны Ити-Тауи. Хотя Атосса, которая привезла с собой своего сына Ксеркса, должна была бояться за него гораздо больше! Нитетис прогостила в своем бывшем дворце всего четыре дня, как Уджагорресент вдруг пришел к жене и объявил, что Дарий пожелал своими глазами увидеть ее храм и статуи. Он успел рассказать великому персу, что храм этот, как и изваяния, совершенно особенный. - Дарий возьмет с собой жену, конечно. Я предупредил царя о том, как там жарко, особенно для женщин, - сказал Уджагорресент, у которого на побледневшем лице выступил пот. - Но перс только рассмеялся и ответил, что приехал в эту страну не за снегом. Уджагорресент хрустнул пальцами и глубоко вздохнул, сохраняя спокойствие. - Кроме того, как ты знаешь, в Персии до сих пор не делалось женских статуй, - прибавил египетский советник Дария. - Думаю, посмотреть на твои священные изображения желает Атосса... хотя Дарий, конечно, не упоминал женщину в разговоре со мной. Нитетис облизнула губы. Она знала, что Уджагорресент в этот миг думает о ее эллинском скульпторе; но далек от каких-либо обвинений. - Зачем ты вообще столько рассказывал персу о моем храме! - воскликнула она. - Я рассказал немного, царица, - спокойно возразил муж. - Царь царей сам пожелал узнать больше: а затем и увидеть. Нитетис села и прикрыла удлиненные глаза. - А я должна поехать с вами? - спросила она. - Разумеется, - сказал Уджагорресент. Подойдя к неподвижной супруге, он положил руки ей на плечи и поцеловал в лоб. - Помни, что это политика, Нитетис. То, что перс решил такое, может быть очень хорошо! Вспомни, что матерь богов сделала с Камбисом! *** В путь отправились на отдельных кораблях - персы на своем, египтяне на своем. Царственные особы почти все время оставались в каютах: а воины Уджагорресента и Дария, расположившиеся на палубе, мерили друг друга взглядами и иногда переругивались. Впрочем, жара отнимала у солдат всякую воинственность. "Бессмертные" стражи Дария обливались потом в своих глухих доспехах: кто-то из персов, как слышал Уджагорресент, даже умер в пути от перегрева. Но своих постов они не оставляли ни на час. Однако своих владык воины доставили на Пилак благополучно. Когда причалили к острову, были приготовлены закрытые носилки для обеих царственных женщин - а их супруги пошли пешком. У храма Нитетис и Атоссу почтительно высадили. Они пошли вперед, едва не задевая друг друга одеждами: но каждая избегала смотреть на соперницу. Нитетис, морща нос, думала, что от Атоссы сейчас разит не хуже, чем от персидских пехотинцев: несмотря на благовония и на привычку прекрасной царицы, как и ее окружения, к ежедневным ваннам, такие многослойные плотные одежды на юге Египта были настоящим наказанием. Впрочем, персиянка держалась так, точно даже те, кто обонял сейчас ее пот, удостаивались этим величайшей чести. Супруга Дария откинула назад покрывало, и стали видны повлажневшие на висках и лбу черные волосы; белая вышитая рубашка на груди, под тяжелым ожерельем, потемнела. Но царица Персиды осматривалась по сторонам с огромным интересом. У нее заблестели глаза, когда она увидела изображения Нитетис во всю стену: она даже очерчивала пальцем линии полуобнаженного тела египетской царицы. Впрочем, муж ее этого не видел: Дарий вместе с Уджагорресентом разглядывал изображения Камбиса и его сына в виде египетских божеств. - Неужели это Камбуджия*! - воскликнул Дарий наконец. - Из персов бы его никто не узнал! Уджагорресент поклонился. - Да будет великому царю известно, что мы изображаем властителей Та-Кемет в их священном образе. Сходства с царем-человеком и не должно быть. Дарий засмеялся. Тем самым смехом, который мог быть очень приятен человеку, а сейчас подирал по коже. - Ловко ты ответил! Однако твоя царица на рисунках куда более похожа, - заметил царь царей, посмотрев через плечо на Нитетис. Та смогла выдержать взгляд перса с высоко поднятой головой. Кажется, Дарию это понравилось: как и то, что Уджагорресент сейчас перед ним не раболепствовал. Дарий испытывал даже некоторое почтение к этому жрецу поблизости от его храмов. И царь царей, хотя и был зороастрийцем, помнил об участи своего предшественника. Отдохнув после обхода храма Нитетис и подремав в своих каютах, Дарий и его свита отправились на остров Сиене. Там все еще работал Менекрат, которого царица предупредила письмом о прибытии персов; но все равно столкновение эллина с Дарием и, главное, Атоссой могло окончиться чем угодно. Тураи, который сопровождал царицу, беспокоился об экуеша, - хотя, конечно, его чувства сейчас никого не трогали. Менекрат как раз работал, когда приблизились высочайшие гости. Он вышел из мастерской, заметив их. Эллин сразу же повернулся к персам и Нитетис и опустился на одно колено, склонив голову. Даже перед царем царей он не мог падать ниц. Дарий несколько мгновений пристально разглядывал склонившегося перед ним пепельноволосого грека; потом перевел взгляд на его египетских помощников, лежавших на животах, и улыбнулся. - Встаньте, - повелел перс, ничего более не прибавив. Он прошел мимо Менекрата и его подмастерьев, точно их тут больше не было. - Моя царица желает осмотреть статуи, - сказал Дарий: и кивнул Атоссе. Царица Персиды приблизилась, высоко держа голову и сложив руки на животе. Когда она остановилась перед готовой статуей Нейт, ее губы приоткрылись в прерывистом вздохе: протянув руку, персиянка погладила изваяние Нитетис гораздо более бесстыдно, чем трогала рисунки в ее храме. А потом персиянка повернулась к мужу и быстро и резко что-то проговорила. Менекрат ничего не понял: но от догадки вдруг почувствовал дурноту. Выслушав жену с легким изумлением, Дарий, однако, не осадил ее: ему даже словно бы понравились слова царицы. Вслед за этим властитель всей Азии обернулся к Уджагорресенту. - Атосса желает, чтобы этот мастер поехал с ней в Персию и работал там для нее. Уджагорресент поклонился почти совершенно невозмутимо. А потом посмотрел на свою супругу... и Нитетис вмиг пожалела о совершенной ошибке. И даже не об одной. - Как пожелает великий царь, - сказал Уджагорресент персу. - Этот скульптор поедет с тобой и твоей царицей, как только закончит вторую статую божественной Нитетис. Вы видите, что ему осталось совсем немного. Царица Атосса улыбнулась. * Так имя Камбиса, которое принято произносить на греческий манер, звучит по-персидски.