Сумерки Мемфиса

Калликсен, младший сын афинянина Пифона, по-прежнему выходил в море - он возмужал, окреп в борьбе с бурями; и походил на гражданина Афин куда меньше старших братьев. Найдя себе невесту на острове Хиос, молодой моряк сделался частым гостем островов Эгейского моря, умом устремляясь на восток - в Азию и Египет. Правда, такие дальние плавания, из Аттики в Египет и азиатскую Элладу, совершались нечасто. Афиняне разбогатели, укрепив связи с внешним миром и расширив свою торговлю; но по-прежнему берегли свои корабли, которых настроили все еще очень мало. Когда выдался случай опять отправиться в Ионию, Калликсен вызвался в числе первых: хотя его молодая жена ждала ребенка. Но она давно смирилась с участью жены моряка. Хорошо было хотя бы то, что муж любил ее и не забывал в своих плаваниях, всегда привозя подарки! Калликсену же очень хотелось побывать в Милете и повидать Аристодема. Новости из Ионии редко достигали Афин: это не были новости такого мирового значения, как известия о продвижении персов и завоеваниях Дария. Все знали, что Иония подчинилась Персии, - и этого было довольно. Но только не Калликсену: младший сын Пифона жаждал узнать, как эллины могут жить, смешавшись с персами, и как так может жить его брат. В этот раз афинские корабли отправлялись на Самос; а оттуда, продав и закупив нужные товары, должны были плыть дальше на восток - в Малую Азию, прямо в Милет. Калликсен стоял на носу передового судна, до рези в глазах вглядываясь в жаркую белую даль. Золотые, как у всех четверых братьев, волосы моряка выгорели до белизны; его плечи раздались, а на гладком, как у касатки, загорелом теле появились первые боевые отметины. Калликсен мог бы назвать их боевыми, хотя все еще не побывал ни в одном морском сражении: но теперь уже не так рвался к этому, как прежде, юношеские мечты развеялись. Калликсен сейчас выглядел и ощущал себя старше своих двадцати лет. И он понял, что действительность может быть богаче и потрясать более любой древней героики. Калликсен снова и снова пытался представить себе скорую встречу с братом... и не мог. Захочет ли Аристодем видеть Калликсена после того, как они так разругались тогда, в Навкратисе? Конечно, прошло уже пять лет: но за это время могло возникнуть бесчисленное множество поводов к новым ссорам! Калликсен глубоко вздохнул и покинул свое место: пошел просить у начальника корабля разрешения повидаться с братом. Потом, когда они причалят, может возникнуть много трудностей с персами, и всем станет не до него. Конечно, на Самосе они хорошо объяснились с персами и сделали все, что хотели; но от азиатов никогда не знаешь, чего ждать. В порту афиняне не увидели персов вовсе. Их приветствовали и досмотр кораблей проводили ионийцы - эллины; но в разговорах с милетцами Калликсен неожиданно услышал такое, что вмиг заставило его забыть обо всех азиатах. - Царица Поликсена? Вас прислала царица? - переспросил он молодого приветливого матроса из тех, которые помогали им с разгрузкой. - Почему не сам сатрап? Матрос остановился, держа на плече мешок с зерном. Он перестал улыбаться, посмотрев Калликсену в глаза. - Наш сатрап, царевич Филомен, погиб еще зимой. Он пал в бою с разбойниками, которые явились из Эолии. Теперь нами правит его сестра Поликсена. Иониец улыбнулся, откинув волосы со лба. - Мы зовем ее своей царицей. - Женщина? Поликсена?.. - прошептал Калликсен, пытаясь осознать услышанное. - А как же муж Поликсены? - вскричал он, пораженный внезапным ужасом, точно его ударили ножом под лопатку. - Он тоже погиб, - ответил иониец, который теперь всматривался в гостя с подозрением. - А кто ты такой, что пристаешь ко мне с расспросами? Калликсен закрыл лицо руками. Мешок с затхлым зерном из трюма свалился с его плеча, а он даже не почувствовал. - Я брат Аристодема, мужа вашей царицы, - едва слышно ответил молодой афинянин. Он боялся осмыслить - что на самом деле означают эти вести о воцарении Поликсены и кто поддерживает вдову его брата... Отняв ладони от лица, Калликсен посмотрел на ошарашенного ионийца. - Ты можешь дать знать своей госпоже, что здесь Калликсен, брат Аристодема? Так и скажите ей! - Хорошо, - с запинкой ответил матрос. Как видно, он и сам увидел сходство молодого белокурого афинянина с покойным мужем Поликсены. - Я передам царице, что ты здесь, но не знаю, примет ли она тебя! - воскликнул иониец, на всякий случай отступая от гостя. Калликсен невесело рассмеялся. - Думаю, что примет. Он посмотрел, как иониец убежал, скрывшись в толпе других рабочих и матросов, суетящихся в порту; а потом низко опустил голову. К горлу Калликсена подступили слезы, а глаза застил гнев... Царица Ионии! Нетрудно догадаться, перед кем Поликсена преклонилась, чтобы добиться такой высокой власти! А может, она сама... - Нет, невозможно, - прошептал молодой афинянин, потряся головой. Он, конечно, знал о коварстве женщин: но в такую низость со стороны жены своего брата поверить не мог. Пусть даже Поликсена из Коринфа царской крови - и, как видно, всю жизнь дожидалась своего часа! Калликсен не сознавал, сколько времени простоял на одном месте, не чувствуя ни горячего песка под ногами, ни солнца, палившего голую спину. Он очнулся, когда его громко позвали по имени. Давешний иониец стоял рядом с ним, радостно улыбаясь: как видно, гордый выполненным поручением. А за спиной этого матроса сдерживали коней несколько всадников - тоже все ионийцы, хотя не все были черными. Тот, что во главе отряда, был рыжий и веснушчатый, и, по-видимому, недюжинной силы. - Эй, юноша! - сказал этот иониец Калликсену. Он и обратился к афинянину вначале. - Поезжай с нами, царица прислала нас за тобой! - Я не... Калликсен осекся: рядом с этими воинами он и вправду выглядел мальчиком. А отказаться он, конечно, права не имел: что бы ни думал о теперешней царице Ионии и ее посланниках. - Эта лошадь для тебя, - начальник отряда похлопал по боку кобылку, которую один из воинов царицы вел в поводу. - Умеешь ездить верхом? - Да, - зло буркнул Калликсен. Он покраснел, подумав, что ведет себя как в пятнадцать лет, когда впервые предстал перед этой коринфянкой. А, да теперь все равно!.. - Скажите нашему полемарху, что я уехал во дворец, - попросил Калликсен, когда взобрался на коня. - И пусть подберут мой ячмень! - Конечно, все будет сделано, - невозмутимо ответил рыжий иониец, к которому брат Аристодема уже начал чувствовать ненависть. Иониец прищелкнул языком, понукая своего коня; и всадники тронули лошадей. Калликсен после многих недель плавания сидел на лошади неловко - он и ходил по суше неловко, враскачку; но молодой афинянин был слишком горд, чтобы попросить своих охранников придержать коней. Впрочем, рыжий начальник отряда и сам был внимателен к нему, заметив, как Калликсен держится верхом. Они въехали на холм - и еще до того, как перед ними открылись ворота царского сада, молодой моряк увидел, в каком дворце живет и царствует Поликсена. - Ничего себе! - вырвалось у него совершенно по-детски. Начальник отряда снисходительно усмехнулся, покосившись на гостя. - Погоди - вот полюбуешься на дворец поближе. Его выстроил брат нашей госпожи... и сравнения нет с тем, что тут было прежде! Калликсен насупился и замолчал. Он вдруг осознал, что почти совсем гол, кроме набедренной повязки и сандалий: даже не вспомнил о том, чтобы привести себя в порядок, когда воины позвали его с собой. Как станет эта женщина смотреть на него!.. А когда им открыли ворота, афинянин ощутил себя несказанно униженным. Ворота охраняли персы в вороненых панцирях, изузоренных золотом, в дорогих штанах и подкованных остроносых сапогах, - и эти люди, хотя и не выказали удивления при виде такого гостя, посмотрели на него точно на попрошайку, которого почему-то удостоил вниманием государь. Калликсен проехал, ощутив невольную благодарность к ионийцам, которые прикрывали его от взглядов азиатов. Они немного проскакали вперед по главной аллее; и тогда начальник отряда остановился. - Слезай, дальше мы пойдем... - начал он и осекся. Навстречу им скакала женщина на черном коне - женщина с развевающимися черными волосами, которую сопровождал отряд из греков и персов. Рыжий иониец поспешно спрыгнул с коня. - Царица!.. Женщина спешилась с такой же ловкостью и скоростью, как и встречающий ее воин. Он махнула рукой оторопевшему Калликсену. - Иди сюда! Молодой моряк неловко спустился на землю. А царица Ионии, словно только того и ждала, подала ему длинный темный плащ, который везла перекинутым через спину своей лошади. - Прикройся, - велела она. - Ты дрожишь, - прибавила Поликсена тихо. Калликсен послушался ее прежде, чем понял, что делает. Закутавшись в пожалованный плащ, молодой афинянин, конечно, уже не мог отвергнуть его; и почувствовал себя значительно лучше, прикрывшись от глаз азиатов. К тому же, в садовой тени Калликсен продрог. Подняв глаза на вдову своего брата, он словно впервые в жизни увидел ее - или увидел ее по-настоящему. Пять лет назад, в Навкратисе, овеянная дымкой его грез, Поликсена казалась ему похожей на колхидянку Медею. Он подумал вдруг, что и теперь Поликсена похожа на черную, как ворона, Медею: испытавшую несчастья, которые иссушили и озлобили эту колдунью. Поликсена не состарилась - она была по-прежнему сильной и статной... но в ней появилась какая-то новая сила и стать. В уголках подведенных черным глаз и у рта появились тонкие морщинки, в распущенных по плечам волосах седина. Шея ее по-прежнему гордо держала голову... но в глазах и изгибе губ была теперь не то надменность, не то брезгливость. "Настоящая царица", - подумал Калликсен. А потом он сказал невпопад: - А почему ты так одета? На коринфянке были сейчас темные персидские штаны и такой же кафтан, на плечах - тяжелый плащ, расшитый кружочками золота. "Можно ли задавать такие вопросы?" - невольно спохватился афинянин; но Поликсена спокойно и немного презрительно улыбнулась. - Я так одеваюсь, когда езжу верхом. А мне часто приходится это делать! Потом она кивнула гостю: - Идем. Оглянувшись на своих ионийцев, Поликсена прибавила: - Все садитесь на коней, до дворца мы доедем верхом! И первая вскочила на своего черного скакуна: Калликсен снова изумился ее ловкости и посадке. Они довольно долго скакали по извилистым дорожкам, между цветников, пестревших, казалось, дарами со всей Азии. Персидские цари любили устраивать у себя такие сады, вспомнилось Калликсену слышанное от кого-то. Царица и ее свита придержали коней перед самым дворцом. Калликсен бросил взгляд наверх: на балконе ему почудилась словно бы другая женская фигура, сверкающая золотыми подвесками в волосах... но он тут же опустил взгляд. Некогда любопытствовать; да и нельзя. Калликсен плотнее запахнул плащ. Стараясь не смотреть по сторонам, он пошел туда, куда ему указывали: по длинному темному коридору, на стенах которого были безобразно нарисованы охрой и сажей какие-то мифологические картины, потом вверх по лестнице... гость вдруг понял, что его сопровождают только сама царица и двое ее персов. Поликсена остановилась, когда они вошли в широкий длинный зал с полом, расчерченным черными и белыми клетками. Зал имел выход на террасу, а посреди него был устроен фонтан на квадратном постаменте. - Садись, - хозяйка показала Калликсену на мягкую кушетку. Молодой человек сел, стиснув руки под своим плащом. Пока он смотрел на царицу, у него вдруг вылетело из головы все, что он намеревался сказать. Поликсена опустилась напротив афинянина, в кресло. Царица улыбнулась ему: радушно и немного устало. - Я рада тебя видеть. Калликсен поднял голову, посмотрел в темные глаза этой прислужницы персов... и плчувствовал, как к нему возвращаются и гневная речь, и вдохновение. Он открыл рот. - Как ты могла? Поликсена неподвижно смотрела на брата Аристодема. - Что могла? - спросила она. - Все это!.. Калликсен вскочил. - Персы... Ты в персидском платье, и служишь... Поликсена откинулась на спинку кресла. - Я служу Ионии, и всем эллинам, - сказала она. Помолчала, оглядывая своего собеседника. А потом поднялась с места, высокая и грозная. - Или, может быть, ты смеешь меня обвинять в том, что я лишилась мужа... и брата? Так, афинянин?.. Калликсен несколько мгновений смотрел на побледневшую царицу. - Нет, конечно, - сказал он наконец. - Нет! Прости меня! Поликсена усмехнулась. - Садись. Молодой моряк опять сел. После стыда за себя и сочувствия, испытанного к этой женщине, он опять ощутил, как им завладевает собственное горе... и ярость. Вот он уже и извиняется! За то, что у него убили брата: за то, что вдова его брата правит на этой земле с изволения Дария!.. Калликсен посмотрел на хозяйку. - Но я не понимаю, - проговорил младший брат Аристодема с горьким недоумением. Поликсена посмотрела в его чистые голубые глаза. - И не поймешь, я думаю, пока не испытаешь все то, что я, - заметила царица. Она так и осталась стоять напротив гостя. Потом она прибавила: - Сейчас тебе дадут поесть и помыться. Или будешь мыться сначала? Видя лицо Калликсена, коринфянка произнесла: - Ты уже был моим гостем однажды. Что же изменилось? - Многое изменилось! - запальчиво воскликнул Калликсен. Он опять ощутил себя как тот пятнадцатилетний мальчик. - Да, многое, - задумчиво сказала Поликсена. - Тогда я не могла тебе приказывать; а теперь я это могу. И закончила: - Ты задержишься у меня, это приказ. Сын Пифона понял, что выбора у него нет. Он встал и поклонился. - Как тебе угодно. Царица улыбнулась уже приветливо. - Пока ты моешься с дороги и ешь, я тоже приготовлюсь. Когда Калликсен вернулся в зал с фонтаном, царица Ионии уже ждала его. На ней был эллинский - ионический, складчатый, хитон из золотистой ткани и пеплос, шафранный с красной узорной каймой. Черные волосы по-прежнему оставались распущенными: как у лакедемонянки или персиянки, снявшей покрывало. Поликсена улыбнулась ему, и гость вздрогнул, увидев, что глаза ее подведены на египетский манер - удлинены черным до висков, а на веках золотая пудра. - У меня редко бывают афиняне, - сказала хозяйка, кивком приглашая молодого моряка сесть. Ее улыбка погасла, а в выражении опять проскользнула не то усталость, не то надменная брезгливость. - Думаю, мы с тобой побеседуем к обоюдной пользе.