Сумерки Мемфиса

Уезжать следовало как можно скорее, это понимала и Шаран: теперь некому было заслонить их от Атоссы. "Наверняка царица уже дозналась, что Бхаяшия продает или раздаривает изделия моей работы, - думал Менекрат. - Мою руку Атосса угадает сразу!" Это сознание было сродни жертвенному восторгу воина, который предвосхищает свою последнюю главную битву. Но сейчас Менекрат не мог гибнуть. - Нам нужна лошадь. Две лошади и повозка, - сказал грек жене. - Только где их нанять? Шаран уже вытерла слезы и думала, наморщив лоб. - Артембар, ты достанешь для нас лошадей? - сказала она вдруг, повернувшись к юному слуге, который незамеченным возник в дверях. Менекрат даже не вспомнил о нем; а испуганный мальчик, удостоенный вниманием теперешней хозяйки, заулыбался и шагнул вперед. - Да, госпожа, я достану лошадей и повозку, - сказал Артембар. - Я буду служить чем могу, если вы возьмете меня с собой! Менекрат, державший на руках сына, ошеломленно смотрел на обоих персов. - Взять с собой? - повторил он. - А как же еще? - воскликнула Шаран. - Куда Артембар пойдет без нас? Менекрат усмехнулся. - Думаю, он нашел бы, куда пойти без нас! Но ты хорошо придумала, - сказал эллин. - Взять его с собой будет лучше всего. Он посмотрел на Артембара. Мальчик потирал одной грязной босой ступней вторую ногу и то опускал, то снова вскидывал на Менекрата черные глаза, полные надежды. - Мы возьмем тебя, если ты достанешь нам, на чем ехать, - сказал скульптор. Артембар знал город лучше Менекрата, успев обегать все Сузы за то время, что они жили здесь. И мальчик горячо кивнул. - Я скоро вернусь, господин, и приведу лошадей и возницу! Художник так и дернулся к двери. - Возницу? Может, мне лучше пойти с тобой?.. Шаран вцепилась мужу в плащ. - Нет, не ходи! Не бросай меня одну!.. Ее расширенные глаза вдруг напомнили эллину царицу Атоссу. Он двинул плечом, высвобождаясь, и кивнул. - Хорошо, мы с тобой займемся сборами. Шаран уже сновала по комнате, увязывая свои платья и нижние рубашки. Пусть грубые и серые: зато лен почти не снашивался. Выбежав в сад, сдернула с веревки еще не просохшие детские пеленки. Была осень, и в волглом воздухе белье просыхало плохо. Вернувшись в дом, персиянка стала собирать свои драгоценности, подарки мужа: ее глаза ярко блестели. Таких бронзовых серег, с голубыми эмалевыми вставками в виде женских лиц, которые словно бы переглядывались, качаясь в ее ушах, не было даже у государыни. И пояса с пряжкой в виде многорукого Савитара, солнечного бога индов! Пока Шаран складывала свои сокровища, Менекрат успел собрать инструменты: резцы, молоток, клещи и маленький переносной горн. Ему вернули все его старые орудия и подарили новые. Одежды у эллина было гораздо меньше, чем у жены; и раньше, чем она управилась, художник собрал еды в дорогу - все тех же ячменных лепешек, изюма, орехов, полоски вяленого мяса. Артембара все не было. Когда хозяева опустошили дом и сложили свои узлы в одном углу, Шаран села и взяла ребенка. Элефтерай просил есть. Менекрат сел напротив жены и стиснул руки на коленях. Эллин молчал, не желая отвлекать и пугать Шаран, но сам то и дело поглядывал на дверь, оставшуюся незапертой. Наконец не вытерпел и встал. - Оставь, - громко окликнула его Шаран. Она казалась всецело поглощенной кормлением, но замечала все. - Если придут не те, кого мы ждем, запор не защитит, - сказала персиянка. Менекрат перевел дыхание и потрогал ребристую рукоять ножа, висевшего на поясе. - Ты права. Но он не смог больше сесть, вышел из дома и стал дожидаться своего слугу. Артембар не мог привести врагов... или мог? А вдруг юный перс приведет их против воли, будучи схвачен, - наведет на дом Менекрата слуг Атоссы?.. Шаран вышла к мужу спустя некоторое время: он услышал ее, только когда персиянка потеребила его за рукав. - Что ты тут стоишь? Иди в дом! Художник посмотрел на нее. - Мальчишки все нет! Может, стоит уйти без него? У нас хватит... Шаран схватила эллина за руку. - Нет, нет, подождем еще! Город так велик, но найти то, что нужно, очень трудно! Очень трудно найти того, кому можно верить! Менекрат рассмеялся. - Вот это правда! И тут они услышали цокот копыт по пыльной улочке. Менекрат резко насторожился. - Иди в комнаты! Если что, может быть, ты успеешь выскользнуть вместе с сыном! Персиянка, посчитав это разумным, выполнила приказ. Менекрат быстро обернулся и успел увидеть, как мелькнула в дверях линялая красная юбка. А если она и вправду сейчас улизнет через заднюю дверь, прихватив Элефтерая?.. Но тут он увидел гостей, и ощутил огромное облегчение. Вернее сказать, еще раньше, чем увидеть, Менекрат услышал: Артембар окликнул его с высоты. Мальчишка Бхаяшии, которому было не то одиннадцать, не то двенадцать лет, - Менекрат не знал, сколько именно, - сидел верхом на кауром жеребце, побалтывая ногами. - Господин, я вернулся! Второго коня вел в поводу его спутник, перс самого обыкновенного вида, разве что очень заросший. Лошадь была запряжена в подводу, которая поскрипывала, уже чем-то нагруженная. Артембар спрыгнул с коня. - Я достал лошадей с повозкой и человека, который нас проводит! - подбоченившись, гордо объявил юный слуга. Менекрату, молча переводившему взгляд с Артембара на его спутника, хотелось то поблагодарить мальчишку от всей души, то разбранить. Что за проходимца он притащил в их дом, и что тот везет в своей телеге? Менекрат посмотрел на небо и поежился: солнце заходило, и стало зябко. - Кто этот человек и куда он предлагает нас проводить? Что у него там спрятано? - спросил художник, показывая на телегу. - Шерсть и хлопок. Это торговец, - объяснил Артембар. - Он сейчас едет на юг, в порт, и согласился подвезти тебя, господин, если ты ему заплатишь своим серебром! - Ты ему сказал, что у меня... Менекрат чуть не задохнулся от гнева; но придержал язык. Артембар еще мальчик, и сделал лучшее, на что был способен! Этот перс, с такой легкостью согласившийся помочь неизвестному ионийцу, - называвший себя торговцем, едущим к морю, и притом не имевший никакой охраны, - был донельзя подозрителен. Однако выбирать не приходилось. Менекрат быстро оглянулся, вспомнив о своей семье. Эллин ощутил мгновенный тошнотный страх: вдруг Шаран с ребенком уже нет. Но та, в своем выцветшем красном платье и платке, подвязанном на затылке, стояла на пороге и всматривалась в то, что происходит между ее мужем и гостем. Ребенок лежал у Шаран на плече: Менекрат разглядел Элефтерая, только когда заметил, что персиянка поглаживает красно-бурый сверток по головке и по спинке. При этом бывшая рабыня Бхаяшии не отрывала глаз от чужака. Менекрат сложил руки на груди: ему захотелось притронуться к ножу, но делать этого на глазах у проводника не следовало. - Сколько ты хочешь с меня? - спросил иониец. Перс посмотрел на него из-под кустистых бровей и поднял три пальца. - Серебро Дараявауша, - сказал он. - Три царских сикля? - спросил Менекрат. У них с Шаран было восемь серебряных монет. Эллин не знал, дорого просит проводник или нет, но заподозрил, что очень дорого. И это неожиданно успокоило скульптора. Будь этот торговец подсылом, он запросил бы меньше... хотя ни за что ручаться было нельзя. Обернувшись к жене, Менекрат поманил ее. Шаран подошла, неслышно ступая; хотя была тяжеловата, еще и поправилась после родов. - Соглашаться нам, как ты думаешь? - спросил художник. - Соглашаться, - тут же ответила персиянка. - Разве мы можем найти другую помощь? Эллин опустил голову и на несколько мгновений замолчал. Потом посмотрел на Артембара. - Мы едем! Помоги уложить вещи на телегу! Артембар кивнул и хотел уже прошмыгнуть мимо, в дом, но Менекрат остановил его. Обхватил одной рукой за плечи и прижал к себе, растрепав черные вихры. - Ты молодчина! Юный перс ответил широкой улыбкой и убежал. Менекрат пошел за слугой, про себя сознавая, что несмотря на все превосходные качества мальчика, оборотистость и преданность, все равно не может поверить ему. Заставив себя отбросить сомнения, эллин вместе с женой и Артембаром перенес их пожитки в повозку. Потом скульптор подсадил жену в подводу. Отдернув прикрывающую товар дерюгу, Шаран удобно уселась среди мягких тюков. Помяв те, что лежали ближе, она потерла нос и посмотрела в глаза мужу. - Это шерсть. Крашеная, пахнет конской мочой и корой крушины, - сказала Шаран по-гречески. Он кивнул. Улыбнулся и подал жене сына. Потом Артембар подсадил хозяина на второго коня, и художник велел мальчику забраться в повозку к жене. Успел шепнуть слуге, что даст ему сикль за все старания. - Трогай, - приказал эллин проводнику. Тот хлестнул свою лошадку, и повозка покатила. Менекрат ехал следом на втором кауром жеребце: он бросил взгляд на дверь и заметил, что та осталась приотворенной. Но потом эллин только рассмеялся, махнув рукой. Он распахнул свой голубой плащ, из хорошей крашеной шерсти, и погладил рукоять ножа. Потом, перестав улыбаться, Менекрат уперся взглядом в сутулую спину странного торговца. "Даже если он тот, за кого себя выдает, в дороге на нас, едущих без защиты, почти наверняка нападут грабители. Как умирать, разница будет невелика!" К удивлению эллина, из города их выпустили свободно. Может, стража в закатный час просто дремала... или просто они пропускали слишком много проезжающих, а насчет Менекрата указаний не получили?.. Или не разглядели в нем чужестранца? Сам Менекрат ни разу не раскрыл рта: со стражниками объяснялся их проводник. Когда Сузы остались позади, грудь эллина опять стеснила тревога. Темнело быстро, и становилось ясно, что скоро придется заночевать в поле. Менекрат посмотрел на жену, сидевшую в телеге поджав ноги. Шаран баюкала ребенка, напевая заунывную степную песню. Художника укололо внезапное осознание, что персиянка успела нацепить подаренные им серьги его собственной работы. Два женских изображения, два голубых профиля, покачивались по сторонам ее лица и бликовали. Что это, женское малоумие или тщеславие? Или какой-то расчет?.. Менекрат снова махнул рукой и промолчал. Когда огни Суз исчезли из виду, еще до самой темноты, они расположились на ночлег. Эллин сомневался, запалить ли костер... потом решил, что нужно развести огонь и назначить часового. Караулить его жену с сыном и поклажу могли только он и Артембар. Мальчик сразу согласился: и тогда Менекрат велел слуге лечь и уснуть. Сам он постережет своих спутников в самые темные часы, пока Артембар отдыхает. Потом мальчик сменит его. Артембар уснул почти мгновенно - а эллину так и так не спалось. Он ворошил в костре палкой лепешки сухого навоза, которые они везли с собой как топливо, и смотрел на Шаран и Элефтерая. Персиянка уснула у огня, для тепла... и ради божественной защиты. Хотя на телеге женщине с ребенком было бы безопасней. На телеге спал проводник, торговец, который не сказал с эллином и двух слов за всю дорогу. Менекрат до сих пор не знал даже его имени. Когда небо начало сереть, эллин потряс за плечо Артембара. Мальчишка промычал что-то сквозь сон и отмахнулся; но тут же сел и распахнул глаза, свежий и бодрый. - Господин?.. - Постереги их, - приказал Менекрат, указывая на свою семью. - Я ложусь спать. Укладываясь и укрываясь плащом, эллин посмотрел на жену. Шаран ночью просыпалась, покормить и перепеленать ребенка, но сейчас оба снова беспробудно спали. Мучительно не хотелось оставить их без присмотра, закрыть глаза даже на миг! Последним, что видел грек перед тем, как уснуть, был Артембар. Мальчик встал над его женой во весь небольшой рост и, озираясь по сторонам, похлопывал себя хворостиной по исцарапанным колючками голым икрам, над которыми он высоко закатал штаны. Проснулся Менекрат от дрожания земли: от топота множества копыт. Он вскочил, хватаясь за свой нож, который никак не нащупывался под плащом. И тут увидел, что они окружены. Менекрата и его домочадцев взяли в кольцо всадники богатого вида - одетые на первый взгляд непритязательно: но эллин различил и цветную вышивку, и дорогую упряжь, и отличное оружие. Руки персов лежали на рукоятях изогнутых мечей. - Кто вы такие? - спросил один из них, по-видимому, старший. Узнал ионийца, подумал Менекрат. Он открыл рот, но не знал, что сказать. Он даже не видел из-за спин этих воинов, куда запропастился их проводник. Художник уже приготовился к худшему; но тут вдруг вперед снова выскочил Артембар. Юный перс зачастил что-то, показывая на своего хозяина. Эллин разобрал имя "Бхаяшия". Всадники изумленно зашептались; а потом старший вдруг приказал Менекрату: - Покажи спину. Менекрат даже не успел ничего подумать. Закрыв глаза от унижения и сжав зубы, вольноотпущенник повернулся к персам спиной; и услужливый Артембар сам задрал ему на голову плащ и рубашку. Ожидая решения своей участи, Менекрат готов был умереть: не от страха, а от стыда. Но тут начальник отряда сказал: - Хватит. Мы видели. Артембар одернул и расправил одежду господина. А потом забежал вперед и быстро проговорил: - Это караванщики, и они следуют на юг, к морю! Они возьмут нас с собой и будут охранять! - Почему?.. - вырвалось у несчастного пленника. - Во имя света и правды бога, - ответил Артембар.