Сумерки Мемфиса

Оставшись одни в портике дома, в тени, отец и дочь некоторое время не говорили ни слова. Адмета не выдержала первой. - И как - ты собираешься передать слова ионийца совету так, как есть? - спросила спартанка. Геронт смотрел на нее со странным прищуром. - Я сомневаюсь, дочь моя, стоит ли вообще что-нибудь передавать совету, - ответил Агорей. - Этот гонец мальчишка, присланный таким же мальчишкой! Если, конечно, иониец не лжет! Адмета прошлась перед ним, перекинув через руку конец своего белого пеплоса. Потом круто повернулась к геронту. - Герусия узнает так или иначе! Свидетели расскажут о гонце всем, кто не видел... и с тебя спросят вдвойне, потому что ты увел ионийца к себе... - Да, верно, - тихо сказал старик. - С самого начала было поздно. - А если ты боишься, что посланник лжет, то это едва ли, - неожиданно прибавила Адмета. - Я бы больше тревожилась, будь он старше! А такие мальчишки лгать не умеют! - На лжеца он непохож, - усмехнулся Агорей. - Однако его могли обмануть другие - те, кто хочет запутать нас... Если в Ионии и вправду заправляют персы, использовать такого юнца им труда не составит. Адмета рассмеялась. - Зачем, отец? Разве персам нужна новая война на покоренной земле? Агорей склонился к ней, почти коснувшись лбом ее лба. - Новая война может быть выгодна очень многим, и персам, и тем, кто связан с ними, - тихо и сурово сказал геронт. - Об этом не думают воины, которых мы отправляем сражаться! Опечалившись, Адмета кивнула. - Так как же быть? Агорей помолчал. - Нам ничего не остается, кроме как представить мальчика герусии. И пусть говорит, насколько у него хватит таланта. Старик усмехнулся, не то печально, не то удовлетворенно. - Правда, я не думаю, что это к чему-нибудь приведет. Иония далековато от нас, а наши седобородые мужи хотят войны не больше ионийцев, что бы они ни кричали со своих скамей! Даже если царь решит иначе, его вместе с войском никто не отпустит! Адмета вздохнула. - Я тоже не хочу такой войны, хотя я лакедемонянка, - сказала она. - Но, может быть, послушать этого юношу будет единственным способом отсрочить падение Спарты! Агорей ничего не сказал на это. Он молча покинул портик, оставив Адмету одну. Как всегда мужчины покидают женщин, решив поступить так, как им представляется верным! Как этот ионийский мальчишка сбежал из-под надзора своей царицы... Адмета покачала головой, схватившись за шею. Если бы ей вдруг позволили выступить перед герусией, что бы она сказала? Посылать подмогу ионийцам или нет? И как быть с тем, что об этом посольстве знает Мидий? Не воспользуется ли он положением ионийцев и лаконцев в собственных целях?.. Разозлившись на себя и свои сомнения, спартанка быстро направилась в дом. Отец расскажет ей, что решили старейшины. А больше ему все равно ничего не сделать - даже если бы Агорей вдруг пожелал дать своей дочери слово в совете! Когда Агорей опять пришел к Адмете, он мрачно и значительно улыбался. Спартанка разгадала это выражение без труда. - Мальчик сказал, что хотел, и ничего этим не добился? - Он остался цел, а это уже немало, - заметил геронт. - Эфоры всерьез решали, не сбросить ли его со скалы! Чтобы не смущал ионийцев рассказами о нашем гостепримстве - и чтобы персы не двинули нас войско прежде времени! Адмета резко рассмеялась. - Могу вообразить, - сказала она. - И ведь царица не знает, что ее сын отправлял к нам посланника! Избавиться от него было бы легко! Потом она нахмурилась. - Как же юноша вернется домой? - Пусть возвращается к Мидию, и плывет назад тем же путем, - ответил геронт. - Так решили и герусия, и эфоры! Адмета даже отступила. - Так не годится! - воскликнула она. - Разве можно верить этому лидийцу? Или, может, совет надеется, что Мидий расправится с царским посланником за нас?.. - Герусия пожелала выдворить ионийца из Спарты и забыть о нем, как лакедемоняне поступали всегда, - прохладно ответил старик. - Но это продлится недолго. Адмета некоторое время смотрела на отца. А потом вдруг спросила: - Иониец еще не уехал? - Он сейчас спит. Пришлось положить его у меня в доме, под охраной моего раба, - усмехнулся Агорей. - Когда отдохнет, отправится в путь. Адмета вспрянула, на ее щеках расцвел румянец. - Он еще здесь! Тогда я знаю, что сделаю! Спартанка хлопнула в ладоши. - Я прикажу приготовить мою колесницу и сама довезу его до Афин! Пусть афиняне дадут корабль, чтобы отвезти ионийского посланника домой, - и услышат его рассказ! Если потребуется, я сама выступлю на агоре!.. Лицо Агорея на миг страшно изменилось, точно он готов был восстать против безрассудного намерения дочери. Но потом в его выцветших глазах блеснула удовлетворенная гордость. - Ты не боишься? – спросил геронт. - Боюсь? – презрительно переспросила Адмета. Движением головы она откинула назад буйные волосы. – Я не завидую тому, кто встанет на пути у моей тетриппы! Агорей кивнул. - Ну что ж, поезжай. Да хранит тебя Афина Аксиопена. А сам подумал, что отправит следом за дочерью отряд в десять мужчин. Пусть встретят ее хотя бы на полдороге назад! - Я скажу твоему мужу, куда ты направилась, - предупредил Агорей. - И нужно найти тебе проводника, который будет показывать дорогу: ты ведь ни разу не бывала в Афинах! Адмета рассеянно кивнула. - Эвримах поймет, что так должно было поступить… Что ж, пойду собираться! Лакедемонянка уложила два небольших вещевых мешка – для себя и для ионийца; приготовила баклаги с водой. Заткнула за пояс кинжал. Потом Адмета отправилась в храм Афины Аксиопены и положила к ногам богини бронзовую булавку с голубой эмалью – драгоценность, которой очень дорожила. Обняв мраморные колени прямостоящей богини, спартанка шепотом взмолилась, чтобы Аксиопена помогла ей в ее предприятии. Перед тем, как покинуть храм, Адмета уколола булавкой палец и мазнула пеплос изваяния кровью. Ушла, зализывая ранку. Когда Адмета вернулась из храма, иониец, которого звали Мелос, уже ждал ее во дворе ее дома. Агорей привел его и, как видно, растолковал намерения дочери. Здесь же ждал конюх-афинянин, который должен был послужить Адмете проводником. - Ты знаешь, что я хочу повезти тебя в Афины? У тебя нет договоренности с Мидием? - спросила Адмета юного ионийца. Мелос мотнул темноволосой головой. - Нет! Я даже не видел его. Он улыбнулся спартанке с робостью. Даже самые смелые мужчины смущались, встречая таких отважных женщин. - Благодарю тебя, госпожа! - Я тебе не госпожа, - хмуро ответила дочь геронта. – Я Адмета, лакедемонянка, и этого с меня довольно… Ты умеешь стоять в колеснице? Этот вопрос был обращен к проводнику, которого отец нашел для нее. - Умею, госпожа, - ответил афинянин, который, как и ионийский посланник, глядел на нее с почтительным восхищением. - А я поеду верхом, - вставил Мелос. - Мой конь уже отдохнул. Адмета посмотрела на него – потом кивнула. - Поезжай верхом! Потом рассмеялась, посмотрев на свою бронзовую персидскую колесницу, которую как раз запрягали. - Если даже афиняне не впустят тебя, мне они непременно откроют! - Постой, - тут Агорей сурово прервал дочь. – Так ты хочешь призывать афинян к войне против персов? К помощи собратьям в азиатской Элладе? - Я не знаю, быть ли войне, - откликнулась Адмета. Щеки ее чудесно алели, серые глаза отсвечивали блеском стали. – Это решать богам! Но афиняне должны узнать, в каком положении Иония! Она взмахнула кулаком. - Быть может, эти азиатские греки держат в своем кулаке наш общий жребий! И отец молча склонил голову. Адмета так и не успела проститься с мужем. Она позвала Лиссу, свою давнюю и любимую подругу, присмотреть за младшими детьми, пока ее не будет: две женщины часто оказывали одна другой такие услуги. Лисса, тоже моложавая и еще красивая, с длинными каштановыми волосами, заплетенными в две косы, крепко обняла Адмету и пожелала удачи. Заглянув в зеленые глаза подруги, Адмета вдруг вспомнила тот день, когда они были вдвоем в священной роще. "Если мне суждено погибнуть по дороге или в Афинах, я успею вспомнить наши объятия", - подумала лакедемонянка. Когда колесница и всадник вынеслись со двора, Лисса помахала подруге, хотя та не могла уже видеть этого. Другой рукой спартанка быстро утерла глаза. - Да прольют на тебя боги всю свою удачу! – прошептала она. Адмета примчалась к воротам Афин в середине третьего дня.* Она потребовала впустить ее таким тоном, что открывшие рты стражники беспрекословно повиновались. Лакедемонянка потребовала показать ей дорогу к агоре: и сразу же поехала на площадь. Ионийский юноша скакал следом. За ними тут же побежали зеваки и прохожие, которых явление Адметы заставило забыть о всех срочных делах. Женщина, управляющая тетриппой, да еще мчащаяся на агору!.. Здесь было на что посмотреть! Когда Адмета въехала на площадь, та была еще полна, по дневному времени. Но все, что происходило на агоре, замерло при появлении спартанки на колеснице, которая неслась подобно амазонке. С криком, стиснув белые зубы, она сдержала коней. Воинственная гостья отдышалась, выпрямившись и обведя толпу взглядом. Все были еще слишком поражены, чтобы что-нибудь сказать или сделать; и Адмета воспользовалась этим. - Я спартанка Адмета, дочь Агорея, - сказала она громко, стоя в колеснице. – Я примчалась к вам, благородные афиняне, с неотложными вестями! Вот этот юноша прибыл к нам из Ионии! Она показала на своего спутника. - От его имени я говорю вам о бедственном положении ионийской царицы и ее единственного сына. Эллинку Поликсену, которая сейчас правит в Ионии, скоро сместят с трона персидские родственники! Тогда там будет война! Адмета высоко подняла голову. - Восстание ионийцев, если они выступят одни, окажется жестоко подавлено… и персы, опьяненные их кровью и нашим бездействием, двинутся на наши полисы! Не лучше ли прислать ионийцам помощь прежде того?.. Слушатели откликнулись слитным гулом. Но Адмета не различала голосов и не могла судить, как восприняли афиняне ее выступление. Потом вдруг какой-то человек отделился от толпы. - Ты уже все сказала за этого гонца, спартанка! – воскликнул он, улыбаясь. – Что же он сам молчит? Послышались смешки. У Адметы вспыхнули щеки и кровь застучала в ушах; но она не ответила, чтобы не давать повода к дальнейшим насмешкам. Но тут наконец ионийский вестник выехал вперед. Собравшись с духом, он воскликнул: - Так все и есть, как сказала дочь Агорея... хвала ей! Мелос покраснел. - Нам и нашей царице нужна помощь! Смех в толпе утих. А Адмета присмотрелась к афинянину, который ей ответил, - он был золотоволосый, красивый, с дерзкими голубыми глазами. Похож на ее мужа Эвримаха, только моложе и тоньше. Встретившись с ней взглядом, афинянин поклонился. - Рад знакомству с тобой, прекрасная и отважная Адмета, - сказал он. – Я слышал о тебе и твоей тетриппе! Адмета невольно зарделась снова. - Я Калликсен, полемарх! Я не могу дать тебе флот, хотя и желал бы этого. Мы еще не построили своего флота, дочь Агорея! Голубые глаза афинянина улыбались, но чувствовалось, что он нисколько не шутит. - Однако я охотно поведу в Милет четыре корабля, которые под моим началом, и доставлю домой этого посланника. Я бывал в Ионии раньше и знаком с ее царицей! - Вот как? – воскликнула Адмета. - Да, я не раз плавал в Ионию прежде, по торговым делам, - сказал Калликсен. - И сейчас мое появление там не вызовет подозрений... чтобы не развязать войну прежде времени. Моряк посерьезнел. Потом шагнул к колеснице и протянул руку. - А сейчас я прошу тебя оказать мне честь и стать моей гостьей. Ты и этот юноша нуждаетесь в отдыхе. Спартанка колебалась несколько мгновений. А потом, приняв протянутую руку, спрыгнула с колесницы под громовые рукоплескания зрителей. * Как мы помним, расстояние между Афинами и Спартой, - в 225 километров, или около 37 парасангов, - на лошади или колеснице реально преодолеть за 2 дня.