Сумерки Мемфиса

Дальше Адмета и ее спутники шли пешком, чтобы не привлекать внимания. Афиняне и без того будут говорить о дочери Агорея не умолкая еще много дней. Калликсен сказал спартанке, что отведет ее не к себе, - он небольшой гостеприимец, потому что редко бывает дома; а лучше к своему брату Хилону, который примет гостей по-настоящему. Адмета улыбнулась и поблагодарила, но ничего больше не прибавила. Она подозревала, что с помощью этого Хилона, его угощения и вкусного вина афинский флотоводец хочет развязать язык ей и ионийскому вестнику. С нею эти попытки не пройдут; а вот мальчишка может забыть об осторожности... Однако ей тоже не мешает послушать, что еще скажет юный Мелос. Мелочей в таких вещах не бывает! Скоро любопытные отстали от спартанки и ее свиты, и к дому Хилона гости подошли уже избавившись от назойливого внимания. - Хилон наверняка дома, - сказал Калликсен, остановившись перед закрытыми воротами. - А если нет, прошу вас пожаловать ко мне. Он обезоруживающе улыбнулся лакедемонянке и постучал кольцом-колотушкой. - Что же твой брат не пошел сегодня на агору, как ты? - спросила Адмета. - Он уверен, что все наши новости уже перетерты и ничего стоящего он не услышит... Сейчас Хилон убедится, как ошибался! - с торжеством воскликнул моряк, когда ворота отворились. Калликсен объяснил рабу-привратнику, что привел гостей, не пускаясь в подробности. Слуга вежливо поклонился всем и пригласил войти, сказав, что хозяин дома. Адмета, подняв брови, окинула взглядом особняк афинянина: такая же черепичная крыша, беленые стены, как и у дома ее отца... но это строение было изящнее, и чувствовалось, что жилище Хилона гораздо богаче, хотя Агорей и считался в Спарте зажиточным. Адмета вздрогнула от изумления, увидев, что две центральные колонны портика заменены на прямостоящие статуи девушек-кор из известняка, раскрашенные яркими, сочными красками.* Из приоткрытых дверей лился желтый уютный свет, и что-то внутри, в коридоре, дорого блестело. На пороге возникла темноволосая женщина в дорогом шафранном хитоне - стройная и привлекательная, хотя и не первой молодости. В серых глазах хозяйки, устремленных на Адмету, было изумление; но губы уже сложились в привычную любезную улыбку. - Я Алексия, жена Хилона Пифонида, господина этого дома. Добро пожаловать, - произнесла афинянка. - Мне сказали, что вы с дороги. Она сделала паузу, все так же улыбаясь умело накрашенными губами. - Ванны скоро будут готовы. Пока прошу гостей пройти в ойкос и отдохнуть. - Благодарю, госпожа, - сказала Адмета, учтиво кивнув. Алексия кивнула в ответ. От нее пахло каким-то цветочным маслом; и спартанке показалось, что госпожа дома поморщилась, когда они оказались лицом к лицу. Но тут же Алексия повернулась, скрыв свои чувства, и направилась в общую комнату, обставленную просто великолепно, как и весь этот дом. Адмета осматривалась со смесью любопытства и неприязни. В ойкосе лакедемонянке предложили сесть в кресло эбенового дерева, у очага, который сейчас был холодным. Зато дымились курильницы: сладость наполнявшего комнату запаха ощущалась даже на языке. Юный Мелос присел напротив Адметы, на краешек круглого резного табурета. - Мой супруг сейчас придет, - сказала госпожа Алексия. Принесли разбавленное вино и фрукты в меду. Адмета с наслаждением выпила: у нее давно пересохло в горле. Но протянуть руку к угощению не успела. Появившаяся рабыня доложила, что ванны для гостей готовы. Хозяйка пригласила Адмету в ванную комнату с выложенными голубой плиткой стенами, с медной ванной. Такой роскоши не было в доме почти ни у кого из спартанцев. Та же рабыня осталась, чтобы помогать гостье. Адмета хотела было отказаться; но решила не проявлять неучтивость. Афинянка взялась за нее, распутывая волосы, оттирая и умащая Адмету нежными и ловкими движениями: служанка не причиняла никаких неудобств. Только несколько раз ее руки изумленно замирали - когда ощущали мозоли и потертости, когда рабыня убедилась на ощупь, как сильны мышцы лакедемонянки. Служанка выкупала Адмету и умастила благовонным маслом. Спартанка позволила это; но когда женщина хотела приняться за волосы на ее теле, Адмета резко отстранила ее жестом. - Это лишнее! - сказала она. Рабыня-афинянка не посмела возразить. Адмета приехала в этот дом не наводить красоту! Она чуть не забыла в этой купальне, зачем гостит у Хилона Пифонида! Адмета надела предложенный ей чистый хитон, но волосы не стала скручивать в узел. Тонкие косички, оставшиеся нерасплетенными, снова отвели со лба и висков и скрепили на затылке. Когда она вышла в ойкос, двое мужчин, сидевших там, сразу же встали. Калликсен был с братом Хилоном, человеком старше него и несколько обрюзгшим. Но, в общем, это был тоже красивый и представительный мужчина, с такими же светлыми волосами и глазами; только, в отличие от Калликсена, Хилон оказался безбородым. Складки гиматия были уложены так, что скрывали недостатки фигуры. Афинянин улыбнулся и слегка поклонился гостье, окинув ее взглядом с жадным интересом. Но в поведении этого лощеного господина Адмета почувствовала напряженное беспокойство. Она заметила, что иониец сидит в стороне, на стуле, выпрямившись и стиснув руки. Юный посланник, тоже принявший ванну и переодетый в чистое, был бледен и не отрывал глаз от хозяев. - Хайрете, - приветствовала лакедемонянка обоих братьев. Потом обратила все внимание на Хилона. - Я полагаю, господин, твой брат рассказал тебе, зачем я прибыла в Афины и кто приехал со мной? Хилон рассмеялся. - Я был бы счастлив, если бы первая из спартанских воительниц посетила мой дом ради меня самого. Но, к сожалению, я все знаю! Его грубовато-насмешливая лесть скрывала самый настоящий страх. Адмета взглянула на Калликсена. Полемарх смотрел на старшего брата сжав губы. Потом произнес: - Нашим гостям нужно подкрепиться с дороги. Хилон, наверное, стол уже накрыт? Хозяин кивнул. Расправил складки белого гиматия, снял незаметные пылинки. Потом с улыбкой предложил руку Адмете. - Моя жена ждет нас. Лакедемонянка с облегчением заметила, что угощение на столе, вокруг которого расставлены кресла и стулья, а обеденные ложа отодвинуты к стенам. Услышав слова хозяина, и Мелос вскочил, наконец осмелившись привлечь к себе внимание. Юноша, державшийся со спартанцами очень смело, в этом богатом доме оробел и не знал, куда ступить и куда деть руки. Алексия как раз делала последние распоряжения служанкам. Увидев, что гости идут, афинянка поправила белую ленту, охватывавшую темноволосую голову, и махнула рукой рабыням: женщины торопливо ушли. Госпожа улыбнулась. - Садитесь в кресла. Все готово, - пригласила она. Адмета заняла место напротив Хилона и его жены, рядом с Калликсеном. Ионийский посланник сел на табурет немного в стороне от спартанки. Мелос убрал руки под стол; потом положил их на стол, словно опомнившись. Юноша краснел и кусал губы. И именно к ионийцу Хилон обратился первым. - Если уж ты просишь помощи, юноша, расскажи нам подробно, в чем состоит твое дело. Это обращение, куда менее любезное, чем к Адмете, против ожиданий, только ободрило Мелоса. Посланник вскочил с места, не притронувшись к еде, и сбивчиво, но энергично повторил все то, что лакедемоняне уже слышали. Теперь у Адметы не осталось сомнений в правдивости ионийца. Его и в самом деле направил к ним царевич, которому, как Мелос признался с гордостью, он был близким другом; Никострат сам передал Мелосу и послание, и деньги на дорогу. Хилон некоторое время помолчал, перекатывая во рту оливку. Потом сделал гостю знак сесть. Видно было, что он что-то сосредоточенно обдумывает. Когда все приступили к еде, светловолосый афинянин вдруг обратился к Адмете. - А ведь я тоже знал этого Ликандра... я и мой брат даже состоим с ним в родстве. Видя, что спартанка смотрит на него изумленно и едва ли не враждебно, Хилон пояснил: - Ионийская царица, Поликсена, была замужем также за моим братом Аристодемом, который тоже погиб. От Аристодема у нее есть дочь. Эта царица удивительно удачно морит своих мужей! Адмета смотрела на афинянина онемев. Мелос глядел так же ошеломленно. Конечно, он знал, что у его царицы было два мужа: но не подозревал, что муж-афинянин принадлежал к семье Хилона! А потом юноша внезапно воскликнул: - Нашу царицу нельзя в этом обвинять! Хилон только рассмеялся, покачав головой. Калликсен быстро взглянул на брата и предупреждающе поднял руку. - Мы собрались здесь не для того, чтобы поминать прошлое. Адмета заметила, что Калликсен сам покраснел при этих словах. Отчего - лакедемонянка не знала; но ей неожиданно подумалось, что этот флотоводец не такой притворщик, как хозяин дома. Дальше поглощали еду молча: жареную козлятину, приготовленную с кардамоном, салат, ячменные пирожки с маслом и медом. Отведав всего понемногу, Адмета посмотрела на хозяйку и похвалила превосходные кушанья. Госпожа Алексия, за все время не проронившая ни слова, и тут только кивнула. Чувствовалось, что она с трудом выносит присутствие спартанки за своим столом. Адмета осушила до половины свой килик и встала. - Я благодарю тебя, Хилон, сын Пифона, за твое гостепримство и сердечность, - сказала она, обратив взгляд на хозяина. - А теперь мне пора, нам еще предстоит обсудить дела с твоим братом. Иначе ночь застанет меня в дороге! - Тут нечего обсуждать, - Калликсен быстро встал следом за гостьей. - Мои корабли будут готовы через несколько дней, навкрария даст мне средства! Иониец покуда останется у меня. Моряк посмотрел на Адмету. - А тебя, госпожа, я не отпущу без достойного сопровождения. Если, конечно, ты не согласишься переночевать в моем доме, - прибавил он с улыбкой. Адмета, улыбнувшись, отказалась. Афинянин кивнул: другого он не ожидал. - Что ж, тогда я найду тебе стражу, которая проводит тебя до Спарты. Лакедемонянка поняла, глядя в спокойные голубые глаза моряка, что в этот раз он не примет никаких возражений. Дочь Агорея склонила голову. - Ты очень любезен. Адмета оглядела всех. - Тогда я пойду проведаю моего слугу и лошадей. Хилон кивнул и подозвал раба, незаметно появившегося в ойкосе. Лакедемонянка вышла вместе с ним. Некоторое время никто из оставшихся ничего не говорил: братья-афиняне тяжело смотрели друг на друга. Мелос незаметно подошел к Калликсену, точно рассчитывал на его защиту. Калликсен словно бы хотел что-то высказать господину дома в отсутствие гостьи; но сдержался. Флотоводец посмотрел на ионийского посланника. - Идем, мальчик, нам пора. Мелос благодарно улыбнулся и поспешил покинуть комнату. Калликсен выходил вторым; лишь на пороге обернулся и очень значительно посмотрел на брата. Хилон улыбнулся высокому широкоплечему полемарху, слегка прищурившись: как видно, он очень хорошо понял намек. - В добрый путь, маленький братец. Калликсен быстро вышел, хлопнув дверью. Больше Адмета и Калликсен ничего не сказали друг другу; хотя оба желали бы объясниться лучше. Но Адмета только дождалась обещанную охрану, пятерых конных стражников, и в последний раз поблагодарила афинянина за помощь. Калликсен улыбнулся. - Пока еще не за что меня благодарить. Он теперь был сосредоточен на чем-то постороннем, точно мысленно уже командовал своими триерами. Тогда Адмета кивнула полемарху и, не сказав больше ни слова, вскочила в колесницу. Спартанка неожиданно по-мальчишески свистнула сквозь зубы. - Вперед во весь опор! - крикнула она своим стражникам и хлестнула лошадей. Конники сорвались с места, едва не упустив ее. Калликсен долго смотрел вслед дочери Агорея: долго еще после того, как спартанка и ее свита исчезли вдали. Потом моряк повернулся и, улыбаясь чему-то безвозратно ушедшему, быстро зашагал домой. *** В самом конце пути афиняне неожиданно съехались с отрядом пеших спартанцев. Это были воины, которых геронт выслал навстречу своей дочери! Общее изумление с легкостью могло кончиться взаимными обвинениями и кровопролитием. Но тут Адмета неожиданно спрыгнула с колесницы и бросилась к спартанцам: среди гоплитов она разглядела темноволосого мальчика лет одиннадцати. - Кеней! Что ты тут делаешь?.. Сын, рожденный от Ликандра, смотрел на нее исподлобья своими карими глазами. - Я хочу плыть на помощь моему брату, мама. Дед пришел ко мне в агелу, все мне рассказал и разрешил, - громко и четко произнес Кеней среди общей тишины. - Разрешил? На миг Адмету охватила ярость. Агорей распорядился судьбой своего внука, не спросив его мать!.. А потом спартанка ощутила ужас. - Ты хочешь уплыть в Ионию, Кеней? Насовсем? Мальчик кивнул. - Дед сказал, что я должен спросить твоего благословения. Отца я не спрашивал! "Потому что Эвримах тебе не отец", - мысленно закончила Адмета. Она крепко обняла сына, и с облегчением ощутила, как он прижался к ней. - Ну что ж, поезжай, - после долгого молчания повторила она те самые слова, которые услышала от Агорея. - Я тебя отпускаю, сын! Помогай своему брату и сражайся вместе с ним, если таков твой жребий! Адмета прослезилась, но отвернулась, скрыв от Кенея свою слабость. Уход сына она оплачет потом, когда останется одна. Лакедемонянка посмотрела на афинских стражников. - Возьмите Кенея с собой! Когда полемарх будет отплывать, прошу - пусть даст мне знать, и я приеду проститься с моим мальчиком! - Слушаем, госпожа, - ответили афиняне. Они смотрели на эту встречу матери и сына растроганно и с большим уважением. Афиняне и спартанцы расстались. Адмета поехала вперед не оборачиваясь: она пустила коней шагом, и гоплиты не отставали от своей предводительницы. Никто больше ничего не говорил. * Кариатиды как архитектурный элемент появились позже.