Сумерки Мемфиса

Царица Ионии ощущала предгрозовой запах перемен - запах, вселявший во всех, греков, персов и египтян, непонятное беспокойство. Но правительница тревожилась сильнее всех. Раньше, несмотря на свои заботы, она спала здоровым сном; а теперь, как бы ни уставала, часто подолгу ворочалась на царском ложе, сбивая простыни и нагревая постель своим жаром. Поликсена спрашивала себя, что не дает ей спать, и тут же отвечала себе - Никострату уже пятнадцать лет. Царевичу пятнадцать лет!.. В Спарте, на родине своего отца, он должен был бы прожить еще столько же, чтобы считаться зрелым мужчиной. Но персам было мало дела до спартанских законов. И Дарион, который отстает от ее сына на полтора года, пожелает захватить трон, как только персы ему дадут добро. Как ни странно, Поликсена уповала теперь на Артазостру. Вдове ее брата нравилось быть полновластной госпожой своих сыновей и теневой соправительницей царицы - а когда власть перейдет к мальчишке, положение полностью переменится. То преимущество восточной деспотии, которым персиянка воспользовалась сама, - привычка азиатов к нерассуждающему повиновению, - при смене власти неизбежно повернется к ней обратной стороной... И при смене власти так же неизбежно будет война. Артазостра, как и Поликсена, не желала никаких вооруженных столкновений на своей земле! Поликсена вздохнула, устроившись на своей одинокой царственной постели и подложив локоть под голову. Дорогая Артазостра! Они с нею принадлежат друг другу, и понимают это лучше всех вокруг. Но сколько понимает Никострат в свои годы?.. Эллинка услышала шорох и быстро приподнялась. Сердце забилось чаще; мелькнула мысль о кинжале, который Поликсена держала под подушкой. Но тут же Поликсена облегченно улыбнулась, узнав гостя раньше, чем он вышел на свет лампы, отгороженной от ложа ониксовым экраном. - Входи, я как раз подумала о тебе! - Я тоже тревожился о твоем величестве и не мог уснуть. Египтянин вошел, участливо улыбаясь своей госпоже. Некоторое время назад стражники получили приказ впускать Тураи свободно, в любое время дня и ночи... и молодые ионийцы, которых Поликсена ставила у своих дверей, были достаточно преданны, чтобы не задавать вопросов и не говорить об этих посещениях посторонним. Поликсена вздохнула, вспомнив о старом верном Анаксархе, которого она была вынуждена отпустить на покой совсем недавно. Ее охранитель и наставник скрепя сердце уступил свое место другому, признав, что уже не может стеречь царицу так хорошо, как прежде. Анаксарх оставался другом своей госпожи, но теперь они виделись редко. Тураи присел на постель к эллинке, и в его черных глазах появилось то, что Поликсена видела лишь когда уединялась со своим советником. Сдерживаемая, но оттого еще более сильная страсть. Поликсена понимала сейчас, как Нитетис ощущала поклонение жреца, бывшего ее советником, - все те годы, что живая богиня держала Уджагорресента на расстоянии. Но до сих пор Поликсену почти не в чем было упрекнуть, даже если бы в ее опочивальню вдруг проник соглядатай. Ни она, ни Тураи не заходили слишком далеко, позволяя себе только долгие разговоры и почти невинные ласки. Вот и сейчас царский советник только пожал руку своей госпоже, а потом приобнял ее за плечи. - Тебя что-то гнетет, царица? Поликсена закрыла глаза, прижавшись к плечу египтянина. Он уже не в первый раз задавал ей такой вопрос; и Поликсена отвечала почти одинаково... но все равно она была каждый раз благодарна. - Ты знаешь, что меня гнетет, - тихо ответила царица. - Мой сын. Он тревожит меня все больше, потому что я все меньше его понимаю! Эллинка подняла голову, глядя с изумлением. - Неужели Никострату непонятно, к чему приведет внутренняя война?.. Даже если перевес окажется на стороне ионийцев, Дарий пришлет подкрепление - и эти новые персы уничтожат всех греков, которых не добили здешние! - Это вероятно, - спокойно согласился Тураи. - Но мне кажется, царица, твой сын готов принести такую жертву во имя грядущего. Поликсена усмехнулась почти с отвращением. - Мужчины!.. - воскликнула она. - К тому же, силы Дария тоже не беспредельны, - прибавил Тураи. - Ему приходится удерживать сразу слишком много. Поликсена помолчала, опустив глаза. - Ты многое видишь, Тураи... скажи, ты не замечал за моим сыном никаких странностей? Не мог ли Никострат уже что-нибудь предпринять за моей спиной? Я почти ничего не знаю о том, что мой сын делает вместе с товарищами! Египтянин усмехнулся. - Ты боишься за свою власть, царица? Прежде, чем Поликсена успела возмутиться, он продолжил. - Никострат и в самом деле способен на самую дерзкую выходку, чтобы защитить тебя. Он может поднять за тебя меч, может тайно набирать себе союзников... но строить козни, чтобы взойти на трон, низложив свою мать, наш юный царевич не способен. Куда скорее так поступит сын Артазостры, - улыбнулся советник. - Да, - откликнулась Поликсена. - Никострат сын своего отца. - И Никострат уже понимает, что он слишком молод для того, чтобы возглавить восстание, - прибавил Тураи. - Он не сможет объединить ионийские города для борьбы, этого не смогли даже персы! Поликсена рассмеялась. - Научимся ли мы хоть чему-нибудь! Если и так, это произойдет не при моей жизни. - Не говори так, - взволнованно перебил ее египтянин. Слышать волнение этого человека было очень приятно. Царица закрыла глаза, ощущая, как Тураи жмет ее руку; потом горячо целует пальцы. - Нам нельзя... Нам пора спать, - прошептала Поликсена, чувствуя, что в ней пробуждается мощная, опасная сила. Биение крови ощущалось в сердце и между ног. - Давай выпьем с тобой вина, а потом ты уйдешь... Тураи поцеловал ее в лоб. - Лучше пусть тебе принесут отвар из трав. Я скажу служанке. Царица улыбнулась и снова откинулась на постель. От заботы жреца ее охватила нега: она ощутила себя юной и легкой, точно ее ничего не давило. Мекет, ее служанка-египтянка, принесла успокоительный отвар, который готовила для царицы сама; а для Тураи - вино. Египтянин немного отлил из своей чаши в чашу царицы. - Сейчас твое величество выпьет это, а потом уснет. Поликсена выпила, держа чашу обеими руками. Затем улыбнулась, уже сонно. Она потянула к себе Тураи, и они поцеловались, ощутив вкус вина и пряных трав, вкус горячих губ друг друга. Потом Поликсена уснула, простершись на животе. Тураи укрыл ее легким покрывалом и, посмотрев на Мекет, приложил палец к губам. Мекет часто, быстро закивала и улыбнулась, глядя на Тураи с опаской, восхищением и преданностью. Потом поклонилась царскому советнику, простерев к нему руки ладонями кверху. Тураи вышел из царской спальни: не через главный вход, который охраняли эллины, а через боковую дверь. Он сел на приготовленное ложе, глядя туда, где осталась спать его повелительница. Потом вытянулся на спине и быстро заснул. Через несколько дней Тураи пришел к царице без приказа. Поликсена уже знала, что это может значить: неожиданно прибыли чьи-то корабли, торговые или посольство. - Кто на этот раз к нам? - спросила коринфянка. - Экуеша, - советник понизил голос, - афиняне. Сидящая Поликсена вздрогнула. - Афиняне?.. - Их полемарх утверждает, что знает тебя, и требует встречи с тобой! - сказал советник. Поликсена усмехнулась. - Уже требует? Кто же он такой? - Калликсен, сын Пифона, - ответил Тураи. Поликсена побледнела: египтянин неотрывно смотрел на нее. Потом царица медленно, будто через силу, произнесла: - Если это так важно... я приму его. - Великая царица, - начал египтянин и осекся. Только тут Поликсена увидела, что бывший жрец едва держит себя в руках. Как видно, афиняне приехали с чем-то очень серьезным! - Уж не решили ли афиняне объявить нам войну? - сухо съязвила царица, скрывая внезапный страх. Тураи мотнул головой. - Госпожа, этот Калликсен привез с собой сына твоего первого мужа, Ликандра. Тураи перешел на египетский язык. - Этот мальчик родом из Спарты, его родила мать-спартанка! Как видно, твой супруг возвращался домой из плена! Поликсена вскочила. - Из Спарты?.. Никострат таки исхитрился... Потом до царицы Ионии дошел весь смысл слов Тураи. - Мать-спартанка, - повторила Поликсена. Она тоже заговорила по-египетски. - Так афинянин привез моему сыну брата! Ликандр погиб на своей земле, это так?.. Тураи кивнул. - Конечно, сам Никострат не подозревал об этом, и посылал в Спарту только за военной помощью. Царевич готовится к войне. Может быть, преждевременно, но никак не напрасно! Поликсена прошлась по комнате, взявшись за лоб обеими руками. Потом повернулась к египтянину. - И как быть с этим мальчиком? Он похож на Ликандра?.. - Никто здесь не видел этого воина, кроме тебя. Не сравнивать же мальчика со статуей, - усмехнулся советник. - На Никострата он похож, но сходство не очень большое. Поликсена немного поразмыслила, неподвижно глядя себе под ноги. - Можно ли привести этого ребенка во дворец?.. Конечно, нет! - тут же ответила эллинка сама себе. - Вот что! Пусть его возьмет к себе один из моих друзей, хорошо бы старый воин... Анаксарх! Лучше нельзя было и придумать. - Афинянина я приму открыто, в этом нет никакой тайны. Из этого нельзя делать тайну, - поправилась царица. - А мальчика навещу, как только представится возможность. Как его имя? - Кеней, - ответил Тураи. - Никострат знает? - Никто еще не знает. На афинском корабле приплыл друг царевича, которого он и отправлял послом, - сказал египтянин. - Я найду способ спрятать этого юношу на несколько дней, чтобы представить все так, точно он отлучался в другой город. Поликсена кивнула. - Очень разумно. Потом прибавила: - Калликсену передай, пусть явится во дворец немедленно. Я буду готова принять его через два часа. Действуй! Тураи поклонился и вышел пятясь. *** Поликсена помнила Калликсена матросом, юношей. Теперь же ей предстал мужчина в расцвете лет: светлая борода отросла от уха до уха, золотистые волосы беспорядочно спадали на широкие плечи. Ей подумалось, что без хитона полемарх был бы еще лучше - подобен самому Посейдону. Поликсена приложила руки к зардевшимся щекам. Поняв, как это выглядит, покраснела еще сильнее. Царица прокашлялась. - Садись, афинянин, и давай потолкуем. Оба сели. - Что ты привез мне? - спросила царица. - Только самого себя и своих людей, - Калликсен улыбнулся. - Мой товар тебе не нужен, твоя страна богата! - Это верно, - царица кивнула. - Чего же ты хочешь, Калликсен? Это мой сын послал к тебе своего гонца?.. - Да, он, - сурово ответил полемарх, решив обойтись без подробностей. - Никострат сказал, что вы нуждаетесь в помощи! И я вижу, что так и есть! Поликсена вздохнула. - Чем же ты мне поможешь, афинянин? Твои четыре корабля Дарию на один зуб. А мне будет жаль, если ты погибнешь, как твой брат! - Царица, тебе придется взяться за оружие, хочешь ты того или нет, - сказал в ответ флотоводец. - Я привез двести пятьдесят воинов! Это не так и мало, а сейчас важен каждый боец! Пока персы ведут себя сдержанно, потому что над ними сидишь ты, - продолжал Калликсен: глаза его блестели, голос стал глубоким и низким от подавляемых чувств. - Но ты сама понимаешь, что для азиатов значит верховная власть! Если тебя сместит перс, именем своего царя они будут творить что угодно!.. - Деспотия. Я знаю, что это, куда лучше тебя, - усмехнулась царица. А Калликсен вдруг спросил: - Сколько у тебя кораблей? - Десять судов, которыми я могу распоряжаться, - ответила Поликсена, пристально глядя на него. - У персов двадцать пять, - прибавила она шепотом. - Но они пришлют еще. - Для этого нужно много времени, - возразил афинянин. - Ты хочешь, чтобы я дала тебе свои корабли? А ты сражался на море хоть раз? - быстро проговорила Поликсена, сжав руки на коленях. - Только с пиратами, - ответил полемарх. - Но если ты позволишь, теперь я буду топить персов у твоих берегов! Поликсена долго не отвечала. А потом произнесла совсем не то, что он ожидал. - А как поживает твоя семья в Афинах? Они здоровы? - Здоровы, все хорошо, - Калликсен улыбнулся. - Но они давно уже не в Афинах. Моя жена Филлида говорила, что ей душно в нашем городе и тоскливо без меня... и я перевез ее и моих двух дочерей обратно на Хиос, к жениным родителям, - они афиняне по крови... Поликсена улыбнулась, не глядя на афинянина. Он напряженно ждал; но царица опять сказала не то, что Калликсен хотел. - Я хочу видеть брата моего сына. Кенея, сына Ликандра, - сказала она.