Сумерки Мемфиса

Поликсена вспомнила комнаты и коридоры саисского дворца: стенную роспись в виде болотных птиц и меднокожих царственных охотников, шагающих через камыши; мозаичные полы, звуки в которых отдавались гораздо более гулко, чем во дворце Милета. Мозаика кое-где выкрошилась от множества сапог иноземцев, попиравших эти полы; но священная тишина в покоях саисских властителей, как в храме Нейт, была почти осязаема. Никострат и Кеней оглядывались по сторонам, открыв рты. Сыну Поликсены было не привыкать к роскоши: но как же отличалась персидская безудержная и кичливая пышность от этого утонченного благородства! - И персов здесь почти нет, - прошептал Никострат брату, тронув его за руку. Попав во дворец по приглашению многоумного Уджагорресента, спартанские мальчишки первым делом начали высматривать персов: и увидели среди множества египтян только нескольких человек. Хотя и знали, что в Саисе, как в Мемфисе, посажен персидский наместник. Никострату вдруг стало очень больно за Ионию и за всю Элладу: юноша отлично понимал, что так, как в Египте, у эллинов не может быть, по самому устройству их общества, и такое замирение с персами для них невозможно. Царевич мысленно воззвал к отцу, что до сих пор делал после того, как перестал говорить с его статуей. Никострат вспомнил свою детскую клятву на крови. Что бы сказал Ликандр своему сыну теперь, освободил бы его от клятвы, данной так необдуманно? Стоит ли еще изваяние спартанского гоплита посреди площади в Милете, или бунтовщики свалили его?.. После того, как гости заняли свои комнаты и разложили вещи так, как им нравилось, Уджагорресент пригласил Поликсену на ужин. Первый раз, когда она удостоилась приглашения великого сановника, пережившего нескольких правителей своей страны. Насколько они оба изменились за годы, прошедшие со времени знакомства?.. Эллинка успела выкупаться, сменить одежду и пообедать у себя со своими приближенными; и теперь у нее слипались глаза. Саис был одним из самых северных городов Та-Кемет, но с отвычки грекам здесь казалось очень жарко. Увидев дворцового вестника, присланного от Уджагорресента, Поликсена чуть было не испугалась, что царский казначей захочет видеть ее немедленно и она не сможет поддерживать разговор так, как должно. Но слуга с учтивой улыбкой заверил царицу, что она может отдыхать до вечера, когда состоится ужин. Укладываясь поспать по примеру египтян, Поликсена ощутила непривычное сосущее чувство. Приглашение Уджагорресента в самом деле оказалось для беглецов кстати; но зависимость, в которую она попала со своими людьми, была очень неприятна. И дальше может быть хуже. Уджагорресент станет диктовать ионийцам свои условия... Царица тут же усмехнулась сама себе. Какие условия? Разве она все еще правит? Какой смысл Уджагорресенту теперь держать ее в заложниках - если, конечно, советник Дария не намерен расправиться с нею; а если нет, он может только помочь. Старые враги порою оказываются лучше новых друзей... С этими мыслями Поликсена уснула. Она не слышала, как к ней заглянул Тураи; приоткрыв дверь, ее возлюбленный некоторое время смотрел и слушал, как госпожа ровно дышит во сне, а потом так же бесшумно скрылся. Он знал, когда эллинку следует оставить одну. Уходя, Тураи окинул быстрым взглядом персов, охранявших двери комнаты его подруги; это были персы, долгие годы служившие ей дома, в Милете, и она верила им больше, чем ионийцам. Теперь, может быть, это весьма разумно. Проснувшись, Поликсена совершила омовение и оделась с помощью Мекет, облачившись в один из своих богатых ионийских нарядов. Волосы эллинка собрала в узел высоко на затылке, надвинув на лоб тонкий золотой обруч, усаженный мелкими жемчужинами. Мекет смотрела на госпожу с восхищением - хотя комната была хорошо освещена... "Мне еще нет и сорока лет, - подумала Поликсена с каким-то изумлением, вглядываясь в свое отражение. - У меня могут быть еще дети!" Она навестила Никострата с Кенеем, но не нашла их у себя. Слуга-иониец сказал ей, что братья, взяв Мелоса, отправились гулять по городу. Что ж, хорошо. Спартанцы не отличались любознательностью, скорее твердокаменной стойкостью к соблазнам, - но хорошо, что сыновья Ликандра научились открывать себя миру, не заражаясь его скверной: как иные лакедемоняне, которых воспитывали чересчур сурово... Поликсена заглянула к царевнам. Фрина оказалась в своей спальне, которую, как и дома, делила с Ити-Тауи; а египтянки не было. - Ее опять повели в храм, - услышала Поликсена слова дочери, которых уже наполовину ждала. - Кажется, Уджагорресент хочет учить Ити-Тауи как жрицу! Как царицу Нитетис! Вид у Фрины, когда она говорила о младшей подруге, был обескураженный и расстроенный. Поликсена только покачала головой. Согласится ли Уджагорресент на брак своей дочери с Никостратом? Или у него иные намерения?.. Что теперь царскому казначею может принести или не принести этот союз? Сама Ити-Тауи еще ребенок, она едва ли задумывалась о юноше, которого Поликсена предназначила ей в мужья: и Никострат легко может быть замещен другим. Поликсена немного поболтала с дочерью и сыграла с ней в "собак и шакалов": одну из египетских настольных игр, за которыми подчас проводили время ее придворные. А вскоре мать и дочь отвлек тот же самый вестник. Поликсена встала, и египтянин поклонился. - Госпожа, мой господин просит тебя разделить с ним вечернюю трапезу. Ити-Тауи все не возвращалась. Эллинка бросила взгляд на Фрину. - Я, наверное, уже не приду к тебе вечером. Если Ити-Тауи не вернется, ложись спать. Она может заночевать в храме: там многие живут постоянно... Дочь натянуто улыбнулась и кивнула светловолосой головой. А ее ведь тоже придется сватать, и уже года через два, подумала царица. Поликсена отправилась к Уджагорресенту в сопровождении одного только посланного-египтянина: и неожиданно пожалела, что не взяла с собой никакой стражи. Пустые коридоры саисского дворца, и днем неприветливого и изысканно-надменного, вечером таили несомненную угрозу: как змеи, которых египтяне приручали, приманивая удачу под свой кров. "Неудивительно, что здесь обитают такие люди, как Уджагорресент", - подумала эллинка. Ему убивать свою гостью сейчас едва ли выгодно: но кроме царского казначея, таких охотников найдется немало... Уджагорресент ждал ее в своем кабинете с письменным столом и стеллажом, круглые гнезда которого заполняли папирусы. Здесь, видимо, царскому казначею случалось не только работать, но и принимать высокопоставленных гостей. Осознание этого неожиданно польстило Поликсене. Советник Дария был один - если не считать раба, который накрывал их обеденные столики, и стражников-египтян у дверей. Уджагорресент приказал установить для себя и гостьи два отдельных столика. Когда она вошла, египтянин сидел; но тут же поднялся. Уджагорресент слегка поклонился, делая широкий жест в сторону угощения. - Все уже опробовано на кухне, - сказал он по-гречески. - Можешь не опасаться. Поликсена вспыхнула. - Я вовсе не... Хозяин сухо засмеялся, будто у него запершило в горле. - Конечно, ты опасаешься всего и постоянно. Стоит ли то, что мы получили, такой жизни? Этот вопрос явно не требовал ответа. Но Поликсене стало легче: Уджагорресент, казалось, был настроен миролюбиво и даже готов к соглашению... Эллинка одернула себя. Ни в коем случае не следовало торопиться! Это ведь не Афины, где политические решения принимаются в запальчивости, а политика меняется каждый день! Сев за столик, она пригубила вино и похвалила богатый вкус. Уджагорресент задумчиво улыбнулся: он сидел, устремив взгляд куда-то мимо нее. - Я помню такие вечера вдвоем с моей женой. Поликсена напряглась. Но этот непонятный человек опять не выказывал враждебности: он словно приглашал ее разделить воспоминания о некогда любимом ими обоими существе. Так делают старики... Поликсена до сих пор в глубине души была уверена, что Нитетис убили по приказу ее мужа. Но сейчас, не веря самой себе, эллинка ощутила сочувствие к Уджагорресенту. Как же ужасно все меняется! Все проходит перед лицом вечности: так говорили в Та-Кемет. Эллинка сделала еще глоток вина. - Твоя дочь... - Она говорит с богиней и сегодня заночует в храме, - ответил Уджагорресент. - Завтра царевна вернется во дворец. Египтянин посмотрел в лицо Поликсене. - Я благодарен тебе за заботу о ней. Я увидел, что моя дочь любит тебя и твоих детей. Эллинка чуть не поперхнулась, услышав такие слова; избежать неловкости помогло то, что она уже частично предвидела, как поведет себя Уджагорресент. Некоторое время они ели молча. Поликсена наслаждалась вкусной жареной рыбой со шпинатом и ломтиками лимона и радовалась, что не приходится говорить и изворачиваться. Впрочем, Уджагорресент уже и сам не тот, что прежде. Когда с едой было покончено, Уджагорресент откинулся в кресле и хлопнул в ладоши, приказывая принести фрукты. Видимо, настроен на долгий разговор, смекнула Поликсена. Она постаралась держаться спокойно и собраться с мыслями. - Я бы хотела узнать, что сейчас происходит в Ионии, - сказала она: торопясь увести разговор в другое русло. И ей действительно очень хотелось бы это узнать. Уджагорресент взял гроздь винограда и стал ощипывать ее. Вот способ взять паузу во время трапезы и притом не опьянеть... Проглотив несколько ягод, хозяин ответил: - Мне известно, что делается в Ионии. По крайней мере, делалось несколько недель назад, - Уджагорресент скупо улыбнулся. - К сожалению, вести из-за моря всегда сильно запаздывают. Поликсена уронила руки на колени, забыв о еде. Она выпрямилась в кресле, ожидая продолжения. - Сейчас, после свержения царей городов... тиранов, как вы называете их... власть на вашей земле опять взял ионийский союз городов, - неторопливо произнес Уджагорресент. - Но союз этот ничуть не более прочен, чем был до вторжения персов. Ты знаешь, что ионийцы не созывали собраний для решения общих государственных вопросов, как делается внутри ваших полисов... и как делалось в совете тридцати*, который подчинялся фараонам. Власти выше городской у вас нет и теперь. Мне представляется, что государством Иония, подвластная ионийцам, так и не станет. Уджагорресент посмотрел на гостью исподлобья. Поликсена молча сжала губы, тяжело вздохнув. Оба понимали - если Иония не желает становиться цельным государством под властью своих, ее к этому вынудят под чужою властью. Персы навсегда переменили мир. - Мне кажется... царский казначей... скоро Дарион, сын моего брата от княжны Артазостры, вернется назад в Ионию и возьмет власть, - произнесла Поликсена. - Сам этот мальчик невеликий воин, - тут она усмехнулась. - Но беда в том, что персидскому наместнику и не нужно становиться воителем... Так же, как и последним правителям Та-Кемет! Уджагорресент нисколько не был уязвлен этим замечанием. Наоборот: Поликсене сразу же показалось, что он согласен. - Царю нужно быть свирепым воином, только когда он вождь небольшого народа; и когда он защищается. Так было у нас, но очень давно... до того, как Обе Земли объединились, было много вождей, и все они враждовали или вовсе не знали друг друга. Царю же великого государства нужно сердце, расположенное к миру, иначе он причинит людям неисчислимые бедствия. Поликсена поняла, что Уджагорресент открыто намекает на ее сына. Она сухо сглотнула. - Ты ведь знаешь, что я огласила помолвку моего сына с твоей дочерью? Об этом было объявлено всем в Ионии. Уджагорресент мог не на шутку рассердиться на такие слова: но совершенно неожиданно великий сановник расхохотался. Это был резкий, неприятный звук. - В теперешней Ионии, великая царица, едва ли кто-нибудь придает значение словам, которые давно унес ветер, - ответил египтянин, отсмеявшись. - А что касается меня... Царский казначей замолчал, сцепив руки на коленях. Однако Поликсене показалось, что молчит он не вовсе неблагосклонно. Эллинка не выдержала. - Что ты об этом думаешь? Уджагорресент посмотрел на нее. - Я думаю об этом, госпожа, - ответил он неожиданно мягко. - И подумаю еще. Поликсена почувствовала, что эти слова - не дань вежливости. Уджагорресент всерьез размышлял об их общем будущем! Но пока она запретила себе радоваться. - А афиняне? - спросила эллинка. - Ты ничего не слышал о них? Уджагорресент вновь засмеялся. - Я слышал, что именно они начали эту ионийскую войну... Впрочем, мне давно известно, как вы действуете. Но о судьбе кораблей, которые ты подразумеваешь, я ничего не знаю. Поликсена поняла, что это правда. Сидя напротив Уджагорресента, она неожиданно ощутила себя глупо, точно одна была виновата во всех промахах своих соплеменников. Царица хотела было распрощаться, но не знала, как сделать это вежливо. Но Уджагорресент сам все прекрасно видел. Хозяин встал, и эллинка была вынуждена тоже подняться. - Я вижу, что ты устала. Моя стража проводит тебя. Поликсена улыбнулась. Уджагорресент заботился о ее безопасности: и похоже, что искренне. - Благодарю тебя за твою рачительность и за этот разговор. Египтянин кивнул. - Я приглашу тебя завтра, если у нас найдется время. Мы можем снова побеседовать и сыграть во что-нибудь. Ты играешь в сенет? - До сих пор играю, и прозреваю его смысл, - сказала эллинка. Она невольно покраснела под спокойным всевидящим взглядом царского казначея. Поликсена надеялась, что Уджагорресент еще не понял, с кем его гостья играет в священную игру Та-Кемет. Хотя если царский казначей и не знает этого, скоро непременно выяснит. Она простилась с египтянином и направилась прочь: ее сопровождали двое его стражников. По дороге назад Поликсена улыбалась. Отпустив свою стражу, она вошла в спальню, все еще пребывая в раздумьях; и едва не вскрикнула, когда навстречу ей из кресла поднялась чья-то фигура. Потом Поликсена облегченно вздохнула: ей стало и радостно, и досадно. - Мне и с тобой сейчас придется говорить о делах государства? - Нет, - ответил Тураи, заключая ее в объятия. - Я этого не допущу. В его отношении к ней появилась какая-то новая властность. Поликсена еще не решила, нравится ей это или нет: но у нее достанет силы и воли, чтобы возвести стену там, где это нужно. А пока она позволила себе расслабиться, подставив любовнику губы для поцелуя. Его губы были сладкими. Тураи приказал принести для них гранатовый сок, понимая, что эллинка наверняка уже пила у Уджагорресента. В этот раз он проявил больше пыла, чем его подруга. И обоим снова было очень хорошо. Соединившись с этим последним возлюбленным, Поликсена почувствовала, будто ее греет собственное солнце - горит у нее в груди ровным светом, который иссякнет очень нескоро... Она поцеловала Тураи. - Останься со мной. Все равно мы уже ничего не скроем. Уплывая в царство снов, эллинка вновь увидела перед собою старое лицо Уджагорресента, который так нежданно заполучил в свои руки их общую судьбу. * Орган управления, существовавший в Египте наряду с верховной царской властью.