I wanna see you be brave

      Из-за того, что теперь я — один из пяти главнейших во фракции людей, мне больше не надо проводить время с неофитами в качестве их советника, но на следующий день я всё равно прихожу в назначенное Четыре время к комнате, где проходит вторая ступень Инициации. Все неофиты: и переходники, и лихачи — сидят на скамейках в тёмном коридоре и искоса друг на друга поглядывают, видимо, присматриваясь к потенциальным противникам.       Я размещаюсь слева от Стайлза, справа от него сидят Лидия и Скотт. Напротив меня — Юрайа. Он ловит на себе мой взгляд и игриво подмигивает.       — Что-то Зика давненько не видно, — говорю я, нарушая гробовое молчание.       — Он весь в работе, — Юрайа скребёт в затылке. — Уж не знаю, что они делают там, в диспетчерской, но на это у него уходит часов двенадцать в день.       Я перевожу взгляд на дверь, за которой Четыре и очередной неофит проходят симуляцию. Мне хочется, чтобы он тоже это услышал.       — Итак, — продолжает Юрайа, - это, — он тычет пальцем в сторону Стайлза — твой брат?       Я киваю и хлопаю Стайлза по коленке. Он корчит недовольную рожу.       — Похожи?       — Ага, — смеётся Юрайа. — Как две горошины! Не то, что мы с Зиком!       — Стайлз, это Юрайа — заноза в заднице одного моего хорошего друга.       Губы Юрайи растягиваются в широкой белозубой улыбке, и он салютует Стайлзу. Тот радостно кивает ему в ответ.       — Кто из вас, переходников, первый по рангу? — подаёт голос Эллисон.       Она сидит по левую сторону от Юрайи и выводит указательным пальцем на собственной ладони какие-то замысловатые узоры. Сперва её вопрос остаётся без ответа, но затем, спустя ещё мгновение, Джексон поднимает руку вверх.       — Я.       Неофиты-лихачи, как это принято, не бросают ему вызов, и мне их реакция понятна — никто не ожидает увидеть в переходниках такого парня, как Джексон.       — А у вас? — спрашивает Стайлз.       — Кора, — отвечаю я.       Её в коридоре нет, потому что она пошла на симуляцию одна из первых.       — Это потому, что она сестра Эрика, — отвечает бритая наголо лихачка по имени Линн.       — Неродная сестра, — поправляет Юрайа.       — И? Он всё равно ей помогает.       — Потому что он должен, — встреваю я. — Семья Коры когда-то очень помогла ему.       Как бы мне не хотелось оправдывать Эрика, но в этой ситуации он и вправду не мог поступить иначе. Мало кто знает, какая именно ситуация произошла в его жизни, и по какой именно причине семья Коры приняла его, как родного, когда он только-только прошёл Инициацию и стал полноправным лихачом.       Я одна из тех немногих, кто знает. Мне рассказал Дерек, которому, в свою очередь, рассказала Лора — его сестра, проживающая во фракции, когда-то служившей Эрику домом. На его мать напали бесфракционники — и это был первый в истории нового Чикаго случай, когда подобное происшествие закончилось летальным исходом.       — Будем честны, — говорю я, чтобы замять неловкую паузу, — я тоже помогала Стайлзу … в какой-то степени. Но это лишь потому, что он — бестолочь, и без меня бы точно вылетел после первой ступени.       Стайлз возмущённо цокает языком и предлагает мне заткнуться. Я довольно ухмыляюсь.       Прежде чем кто-то успевает ещё что-либо сказать, Четыре открывает дверь и произносит:       — Стайлз.       Он подзывает жестом не только его, но и меня. Я встаю. Мои ноги ватные, словно это меня ждёт первый раз в симуляции.       В комнате то же оборудование, что и два года назад: откидное металлическое кресло, чудная машина и компьютер. Стайлз замирает, и я подталкиваю его рукой в спину.       — Садись. — приказывает Четыре, кивая на кресло.       На меня Четыре не смотрит. Я стою в шаге от кресла, когда он берёт в руки шприц и подносит иголку к шее Стайлза. Я знаю, как тот боится уколов, и потому тут же перевожу всё его внимание на себя.       — Готовься встретиться лицом к лицу со своими страхами, Стилински. Надеюсь, меня, убивающей тебя, там не будет.       Когда иголка входит в нежную кожу на шее, Стайлз жмурится и хватается пальцами за края кресла с такой силой, что кожа на костяшках тут же белеет.       — Сыворотка подействует через шестьдесят секунд. Эта симуляция отличается от проверки склонностей, — сообщает Четыре. — Сыворотка стимулирует часть мозга, которая участвует в обработке негативных эмоций и тем самым вызывает галлюцинации …       — Можешь не продолжать — перебивает его Стайлз. — Компьютер обрабатывает мои галлюцинации и переводит их образы, которые затем идут вашим … то есть, нашим, лидерам. Всё проще простого. Я понял это ещё до того, как ты принялся тыкать в меня иголками.       Четыре переводит вопрошающий взгляд на меня. Я пожимаю плечами.       — Я тебе говорила, что он у меня смышлёный парнишка, — произношу я.       — Ты будешь находится в галлюцинации до тех пор, пока твой пульс не придёт в норму, умник, — огрызается Четыре.       Стайлз кивает, но как-то рассеяно. Сыворотка начинает действовать. Он моргает очень медленно, словно вот-вот провалится в сон. Я успеваю склониться над ним, взъерошить ему волосы и прошептать: «Я хочу, чтобы ты был храбрым» прежде, чем Стайлз окончательно погружается в симуляцию.       Мне нельзя мешать Стайлзу самостоятельно справляться со второй ступенью.       Четыре держит меня крепкой хваткой чуть выше локтя — буквально пару минут назад я чуть не вцепилась пальцами в футболку Стайлза в попытке привести его в сознание.       Он больше не кричит. Теперь он лишь изредка дёргает ногами, словно хочет убежать прочь от страшных картинок, которые рисует ему его собственный мозг. Но это невозможно. До тех пор, пока его сердцебиение снова не станет размеренным, он должен бороться.       Я закрываю глаза, когда Стайлз на экране компьютера падает на колени от того, что ноги больше не могут его держать. Мой Стайлз … нет, мой Дженим — настолько храбр, что больше не старается выбраться из огромного аквариума, наполненного змеями разных цветов, которые кусают его, раздирают его плоть до кости, обвивают его ноги так сильно, что кожа уже не бледная, а синевато-красная.       Он больше не кричит. Зато я — да. Внутри себя, разумеется. Но так громко, что это оглушает.       Я открываю глаза одновременно с тем, как Четыре выпускает мою руку. Он подходит к Стайлзу: тот резким движением вскакивает на ноги, но не держит равновесие и почти падает — если бы не Четыре, подоспевший вовремя и схвативший его за плечи.       — Ч-что это было? — голос Стайлза срывается на шёпот.       — Твой мозг, — так же тихо отвечаю я.       Четыре делает шаг в сторону, позволяя мне подойти к брату и обнять его. Он весь дрожит, и вместе с ним дрожу и я. Чувство, словно не Стайлз, а я только что пережила этот кошмар, встаёт поперёк горла словно кислый лимон и не даёт вдохнуть полной грудью, прожигая все внутренности. Я помню, когда мой брат в последний раз выглядел таким же бледным и измученным, и это делает мне ещё больнее.       Смерть мамы.       Похороны мамы.       И ещё несколько месяцев после этого.       — Всё будет хорошо. Я люблю тебя. Всё будет хорошо, — бормочу я, обнимая Стайлза.       И пусть он выше меня на полголовы, я — его старшая сестра. И я буду всегда пытаться защитить его, чего бы мне это не стоило.       Этим же вечером Четыре уговаривает меня на дружеский вечер с выпивкой в компании Зика, Дерека и других лихачей нашего возраста. Раньше мы частенько проводили свободное время именно так: закупались выпивкой и шли к мосту, где флиртовали со смертью долгие часы напролёт.       — Я просто устал, — отвечает мне Четыре после того, как я спрашиваю, почему он решил устроить попойку среди недели. — Только не говори мне, что после всего, что произошло, ты бы сама не хотела немного забыться.       Я пожимаю плечами. Четыре прав. Моя голова забита вопросами, на которые у меня нет ответов, и это действительно отнимает слишком много сил.       — У меня не осталось талонов, — говорю я.       — Я заплачу, — предлагает Дерек.       Он оказывается первым, кто пришёл в назначенное время. Спустя ещё минут десять подтягиваются остальные приятели Четыре, мои знакомые и друзья Зика. Нас набирается одиннадцать человек, и половина из них отправляются за алкоголем, а другие, включая меня, идут к пропасти.       Мы заполняем Яму своими громкими голосами и смехом. Кто-то заводит знакомую всем лихачам песню о подвигах, и вся толпа, как один, подхватывают её. Я тоже пытаюсь вспомнить слова, но они почему-то напрочь выпали из моей памяти. Я перевожу взгляд на Зика, который идёт слева от меня и подпевает громче всех, и пытаюсь улыбнуться. Но всё, что я вижу в друге — это моего брата и то, как часами ранее он проходил свою первую симуляцию.       — Что с лицом, Вдова? — спрашивает Дерек, когда вся наша большая компания размещается вдоль пропасти.       Он протягивает мне пиво в стеклянной бутылке. Делает глоток из своей такой же. Прищуривается и смотрит куда-то мимо, словно за моей головой есть что-то более интересное.       — Стайлз сегодня проходил симуляцию, ты же знаешь, — я отпиваю немного из бутылки. Пиво приятно горчит во рту. — Четыре разрешил мне поприсутствовать. И это был первый и последний раз.       Дерек ухмыляется. Концентрирует взгляд на моём лице, а затем опускает на свои колени.       — На своей первой симуляции я горел заживо, как мне казалось, долгие сутки напролёт. Позже оказалось, что это заняло чуть больше десяти минут.       Я неоднозначно качаю головой. Свою первую симуляцию у меня нет желания вспоминать, потому что после неё я не могла спать целую неделю.       — Да, я помню. Ты уже говорил.       — А Стайлзу твоему, так или иначе, придётся побороть все свои страхи, если он хочет здесь задержаться.       Я хмурюсь. Дерек умолкает, видимо, озадаченный моей реакцией.       — Я до сих пор не победила все свои страхи, но я здесь. Как и ты. Как и Четыре, который каждую неделю безуспешно ходит в пейзаж страха. Дело не в том, чтобы побороть свой страх, а в том, чтобы позволить ему сделать тебя сильнее и храбрее.       Дерек чешет подбородок, покрытый густой щетиной.       — Ты всегда была умнее меня, — произносит он спустя ещё какое-то время, а затем улыбается.       И я улыбаюсь ему в ответ.       А спустя час мы все уже пьяные, и даже Четыре смеётся так сильно, что хватается за перила мостовой, чтобы не упасть в пропасть. Я толкаю его в бок, когда он предлагает мне на спор выпить целую бутылку пива и говорю, что он сдастся уже на полпути. И тогда он подхватывает меня и пытается закинуть себе на плечо, но вместо этого мы оба валимся на Зика, который всё это время ошивался рядом, и смеёмся ещё громче.       Вдруг Четыре резко умолкает, выпрямляется и смотрит куда-то вдаль. Я выныриваю из толпы. В десяти шагах от нас неофиты-переходники: Трис, Кристина, Уилл, Скотт, Лидия и мой брат. Они тоже заметили нас и сейчас стоят и не знают, как на это реагировать.       — Трис! — окликает Четыре и тут же семенит в сторону девушки.       Мне хочется последовать за ним, но я даю им немного времени побыть вдвоём и вместо этого вперяю свой взгляд в Стайлза. Он о чём-то разговаривает со Скоттом, но его глаза всё время скользят по нашей толпе и по мне в частности. А затем я замечаю, что из-под воротника его футболки торчит что-то белое, похожее на повязку.       — Не может быть, — шепчу я себе под нос и быстрым шагом направляюсь в сторону брата.       Прохожу мимо Четыре и Трис и краем глаза замечаю, что между ними слишком маленькое расстояние. Главное, не забыть спросить об этом у самого Четыре до того момента, как алкоголь вымоется из его организма, и он снова станет таким строгим и хмурым, каким все привыкли его видеть.       Когда между нами остаётся не больше метра, Скотт неожиданно отходит прочь к девочкам, предоставляя Стайлза полностью в моё распоряжение.       — Именно поэтому я выбрал эту фракцию, — смеётся Стайлз, когда я подхожу к нему, пошатываясь, с бутылкой пива в руках. — Можно присоединиться к вашему веселью?       — Нет, — я качаю головой. — Это для взрослых. А тем, кто только недавно разучился пускать пузыри в молоко, вообще пора спать.       Стайлз закатывает глаза.       — Мне уже не пять лет…Вдова. — Стайлз специально делает акцент на моём вымышленном имени. Теперь моя очередь возмущаться, но я пропускаю это мимо ушей и задаю тот вопрос, ради которого подошла:       — Ты что, сделал тату?       Стайлз протягивает руку к своей груди и касается пальцами краёв повязки.       — Ну да.       — Я думала, что протыкание кожи иголками — это не то, что тебе нравится.       — Я передумал, — как-то отстранёно отвечает Стайлз. Он щурится, а затем добавляет: — Кажется, Лихость ставит в приоритет именно преодоление своих страхов.       Я киваю. Это не алкоголь — я действительно снова испытываю гордость за своего брата.       — Покажешь? — прошу я.       Стайлз отцепляет повязку, комкает её и суёт в карман штанов. Затем отодвигает край своей футболки и демонстрирует мне две буквы, чёрными чернилами изображённые чуть ниже левой ключицы. Д.С.       У меня есть точно такая же татуировка под левой грудью на рёбрах. И Стайлз видел её однажды, когда я рассекала по городу в одном спортивном лифчике, открывающем живот.       Я сделала её на свою вторую неделю пребывания во фракции Лихости.       Я сделала её для того, чтобы помнить, ради кого сражаюсь с собой и обществом каждый Божий день.       Я сделала её в честь брата и папы: Дженима и Джона Стилински.       Я никак не комментирую его новую татуировку, и лишь улыбаюсь поджатыми губами и киваю, выражая одобрение. А затем протягиваю Стайлзу руку, зажатую в кулаке.       — Я рада, что ты со мной.       Он ударяет свои кулаком по моему.       — Только не уходи туда, куда я не смогу последовать.       Я не сразу понимаю, кто хватает меня за руку и тянет назад, когда мы с Четыре уже практически оказываемся на пороге нашей комнаты.       — Что за …? — срывается с моих губ раньше, чем я успеваю увидеть, что это Эрик.       — Нужно поговорить.       — В чём проблема? — подаёт голос Четыре.       Он всё ещё пьян, потому что ещё минуту назад пытался подбить меня поиграть в «Кто громче рыгнёт». Но это не мешает ему стать непробиваемым в лице, когда дело касается Эрика.       — Это дела лидеров, Четыре. У тебя была возможность стать таковым, но ты отказался. Так что иди, куда шёл.       Четыре смотрит на меня в ожидании ответа. Я киваю, и тогда он молча уходит в комнату. Я чувствую его взгляд на своей спине до тех пор, пока не слышу хлопок закрывшейся двери.       — Что? В чём дело? — спрашиваю я, пытаясь звучать как можно трезвее.       Мой язык заплетается. Часом ранее я влила в себя порядка четырёх литров пива.       — Ты теперь официальное лицо фракции Лихости, Вдова, и не имеешь права нажираться в хлам на глазах у тех, кто должен тебя уважать.       — Тогда уволь меня, — я прыскаю. — Давай, чего тебе стоит? Плевать я хотела на твои указания, Эрик.       Я тыкаю пальцем ему в грудь, твёрдую, как камень. Отвага, безрассудство и огромная доля алкоголя в моей крови делают меня истинной лихачкой — той, которой без последнего компонента я навряд ли когда-нибудь смогу стать.       Эрик опускает взгляд на мою руку. Я понимаю, что ничем хорошим это не кончится, но совершенно не ожидаю того, что происходит: он перехватывает мою руку за кисть, с силой притягивает к себе и целует.       И самое страшное заключается в том, что я узнаю эти губы.