Теперь у Николая Егоровича прибавилось дел.
Помимо всех взятых на себя обязательств, он начал кружить рядом с мадам Пинс, как старый тощий гриф над павшей лошадью (да простят меня юные романтики, но возраст и внешний вид героев не располагает к иным сравнениям). Мадам дергалась и с надеждой оглядывалась по сторонам в тщетных поисках защиты. Все напрасно. В этой школе не осуждали и не обсуждали своего директора. Даже старый приятель, Аргус Филч, старался особо не мелькать возле библиотеки - сквиб ценил свое место. Особенно теперь, получив в подчинение магов и обретя полную власть над хозяйственными делами школы. Сам Дамблдор (!!!) советовался о ремонте труб, давал ответственные поручения, прилюдно проявлял уважение. Уважение, а не свою обычную снисходительную насмешливость! И если Ирма оказалась столь глупа, что прогневила директора, выставив не туда не те книги, он - Аргус - не собирается вмешиваться в эту историю. Очень кстати пришлось ему директорское поручение - присмотреть местечко под театральные подмостки. Желательно так далеко от библиотеки, чтобы репетиции не мешали школьникам писать свои бесконечные эссе. Вот Аргус и проводил все вечера, подыскивая то, что идеально подойдет для театральной студии.
В конце концов, когда Егорыч уже начал примеряться к грядкам Спраут на предмет ромашек и прочей ухаживательной ерунды, Ирма Пинс накрутила себя до той степени испуга, в которой сам черт не брат, и пошла к начальству ругаться. Ободряя себя мыслью, что лучшая защита - это нападение. О том, что все ее прежние "кавалерийские атаки" были отклонены с досадной легкостью гиппогрифа, не заметившего нападок сердитой мухи, библиотекарь предпочла не вспоминать.
Результат этого отчаянного поступка удивил ее саму.
Директор выдал разрешение на полную перестановку в библиотеке: что хочет - в общий доступ, что хочет - под замок, что вообще не устраивает - в кладовку. Это... Это... это был самый лучший подарок на Рождество!
Больше того, великий, величайший светлый волшебник предложил просто чудесную идею - создать тематические стенды. По факультетам, по курсам - каждому предложить что-то для легкого чтения. Создать, оформить все завлекательно. А то "Квиддич сквозь века" уже ни одного прилично выглядящего тома не осталось, а многие достойные издания пылятся никому не нужные.
Под красно-золотыми флагами можно расставить биографии известных выпускников-гриффиндорцев, приключенческие романы, военные мемуары, книги по тактике и стратегии, что-нибудь новенькое о квиддиче, наконец!
Серо-зеленым - политику, экономику, психологию, книги про шпионов, страшные сказки, обычаи и история разумных рас.
Барсукам нужно выставить самоучители по зельеварению - у них традиционно туго идет этот предмет, но травникам не знать зелий - просто стыдно! Еще можно предложить им сентиментальные романы, те же приключения, богато иллюстрированные энциклопедии и атласы по травам и животному миру.
Ну, а воронятам - все вышеперечисленное, плюс директор выделил средства на закупку нескольких замечательных трактатов Йорта Сноу, маггловские учебники по логике, сборники логических задачек к этим учебникам, детективы, психологические триллеры.
"А потом, - загадала Ирма, - можно будет сделать пару стендов без разделения на факультеты. Грифферам не повредит немного знаний по психологии. Воронам, вполне возможно, будет любопытно разглядывать иллюстрированные атласы. Да и от книжки, полной приключений, даже самый занудный мальчишка редко откажется".
Обсуждать книги, годные для стендов, договорились за ужином. Но школьники бывают так увлечены своими исследованиями! Библиотекарь и раньше частенько пропускала ужины ради них, и теперь не могла выгнать детей, ищущих книжных знаний.
И тогда случилось очередное маленькое чудо - директор оборудовал маленькую пустующую каморочку при библиотеке, как маленький уголок отдыха, где можно выпить чаю, а иногда и побеседовать.
В конце рабочей недели он даже пару раз приносил бутылочку медовухи, что несказанно оживляло беседу.
А в качестве освещения всякий раз придумывал новое, всегда удивительно красивое волшебство.
Эти вечера с каждым разом становились Ирме все дороже. Она и не знала прежде, что за личность скрывается за примелькавшейся всем маской старого чудака.
Хоть было кое-что, что и на самом деле могло рассмешить любого книжника.
Например, забавно было наблюдать, с каким напряжением великий маг вспоминает содержание подростковых романов. Да полно, читал ли он их вовсе? Когда эти книжки выпустили в магическом мире, светлый маг уже, кажется, совершил свой подвиг и победил Гриндевальда.
Когда список был готов и завхоз получил задание сделать и установить полки, директор поделился с Ирмой своей заботой - самодеятельность в школе почти захирела. Флитвик тащит на себе, что может, но должна быть вовсе отдельная ставка, чтобы вышло хоть что-то путное.
Вот, готов класс для театральной студии. А руководителя все никак не выбрать. Да и репертуар в самом становлении кружка не хочется отдавать на откуп незнакомого человека.
И вот тут пришлось сознаваться, что в этой теме плавает уже она сама. Как-то не довелось в своей жизни походить по театрам.
В ответ директор только счастливо улыбнулся и на следующий день передал ей пухлый журнал с картинками вечерних платьев, одно красивее другого. "Образцы для трансфигурации", - непонятно пояснил он. Ну, а когда Дамблдор изъяснялся понятно?
На всякий случай, в пятницу вечером мадам Пинс трансфигурировала свою простенькую мантию в одно из журнальных платьев и села ждать директора, чувствуя себя полной и законченной дурой.
Этот вечер стал первым, неимоверным по силе своего воздействия, шоком для школьников и профессоров.
Директор в строгом маггловском костюме стального цвета, с небрежно наброшенной на плечи черно-алой мантией, и его спутница - не с первого раза угадываемая в потрясающей красоты платье, с вычурной прической - под ручку идущие к границе антиаппарационной зоны.
Посещения театров обоих миров (магического и маггловского), сперва на родине, а потом и на континенте (и магической силы, и политического веса директора вполне хватало для создания международных порт-ключей).
Это было потрясающе. Провести ночь, бездумно бродя по улочкам Праги после вечернего балета в Мариинке, чтобы утром выпить кофе в одной из многочисленных маленьких кофеен Парижа, а потом отсыпаться всю субботу, воспользовавшись тем, что посещение библиотеки директор временно ограничил личным приказом, в связи с ремонтом и установкой стеллажей.
Это было немыслимо. Это было невероятно. Это было ничуть не удивительно, что в один из вечеров директор вдруг встал на колено и достал из складок мантии бархатную коробочку с кольцом.
Все слишком походило на сказку. Все было так удивительно, так странно, что Ирма растерялась и... согласилась.
Согласилась, как в воду прыгнула. Даже не вспомнив слухи, ходившие о любовных предпочтениях директора.
Зато сплетники вспомнили. О, да!
Мигом набежали "доброжелатели" и "спасатели". Мигом зашипела Трелони, с которой мадам Пинс никогда не ладила. Скривился Филч, строя из себя брошенного и преданного.
Аргус, правда, одумался быстро. Их связывала дружба, которую, по счастью, удалось хоть как-то сохранить.
Вот только ни одна женщина не забудет, как ее оставили наедине с пугающей проблемой (если не учитывать ситуации с Обливиэйтом, разумеется). Не забудет и Ирма Аргусу его "поиски кабинета под студию", когда он был нужен ей рядом с библиотекой.
Впрочем, хорошо, что все так устроилось и разрешилось.
А злоязыким быстро прищемил этот их бескостный орган лично директор. Навык жестко осаживать недовольных, который всегда пугал до дрожи и саму мадам Пинс, никуда не делся. Любой, хорошо знающий Альбуса, всегда мог разглядеть этот ледяной колючий вихрь даже в самом веселом его прищуре.
***
- С тобой стало холодно, - сказала Светлана.
Альбус не понимал, чего хочет эта странная маггла. Что он должен сделать? Обнять ее и сидеть так, не вставая? Есть ведь дела, заботы, хлопоты.
Денег дома достаточно, хозяйственные дела все решены - что ей нужно?
Что вообще значит: "Холодно"? Шубу ей купить?
Альбус Дамблдор никогда не любил женщин с их странными желаниями и невообразимыми понятиями о пристойном поведении.
Он быстро выкинул из головы слова чужой и ненужной ему тетки. Через два дня состоится встреча, необходимая для поездки в Лондон. Нет времени на глупости.
***
- Альбус, ты, конечно же, скажешь, что это всё женские глупости... Ты меня знаешь, я не склонна верить сплетням... Но слухи о тебе и Ирме, они возмутительны! Необходимо пресечь их на корню!
- Так я и пресек, вроде. Прищемил языки самым говорливым. Что, еще кто-то вылез?
- Нет, я говорю не о Сибилле, которую ты напугал. Нет-нет, - быстро произнесла Минерва, заметив, что начальник возмущенно вскинулся, - я отлично понимаю необходимость такого поступка. Мы не очень ладим с этой шарлатанкой, сам знаешь. К тому же она перешла все границы с этим своим заявлением, что Ирма выйдет замуж за того, кто забыл свое имя и род. Возмутительно! Я вообще считаю, что ее стоило не пугать, а увольнять в тот же день!
- Минерва, куда увольнять? Ты профессора по ЗоТИ нашла, чтобы профессора по предсказаниям гонять?
- Можно вовсе исключить этот предмет из программы, - поджала губы непримиримая шотландка.
- ЗоТИ? Так я бы с удовольствием. Но Министр очень просил так не делать. А я уже новую аббревиатуру придумал, план набросал... Представляешь, раскидать боггартов и гриндиллоу к УЗМС, Люмосы всякие - Флитвику поручить разучивать. Я, признаться, вообще слабо понимаю, чем Люмос помогает в защите от Темных Искусств. От темных коридоров, это да. Но от искусств, да чтоб с большой буквы этого слова...
- Альбус, твои вечные шутки!
- Какие шутки? Что надо-то? Чтоб могли определить наложенное на предмет проклятие, увидели ловушку, знали законодательство, сумели вызвать авроров или адвокатов (в зависимости от факультета, н-да). Чтоб бегали быстро, зигзагами, с преодолением препятствий, потому как это самый наипервейший навык самозащиты. А чему мы их учим? Никакой не защите! Боевиков-долбо... ё, гм, - тут директор вспомнил о присутствии дамы (это бывало с ним крайне редко. Большей частью наедине с Минервой, которую он с некоторых пор опасался, вспомнив кое-какие подробности из жизни сумрачной МакГонагалл).*
- Так что со сплетнями? - вернулась Минерва к началу разговора, сделав вид, что не заметила заминки.
- На Пасхальном балу объявлю по школе и все утихнет. Устраивает?
- Твоя эксцентричность... Объявлять такую простую вещь в торжественном антураже. - Не поняла смысла ответа зам.директора, уже вернувшись мыслями к школьным делам. - Знаешь, вот уже от отчаяния мысль: не позвать ли нам хоть на оставшиеся несколько месяцев Люпина? Глупость, конечно. Но мальчик так нуждается в деньгах. И в поддержке. И немного уверенности в себе и своей нужности ему тоже не повредит. Он ведь один из лучших выпускников. Оценки вполне позволяют ему претендовать на должность, ты знаешь...
- Чего ж молчала?!
- Прекрати шутить такими вещами! Он оборотень. Нас Совет Попечителей...
- Да ладно, нормальные деды, навроде меня. Не съедят нас, уж точно. А будут возбухать, все проверки буду на полнолуния переносить. Если кто и возмутится, так это Малфой. Но его я беру на себя. Нормальный мужик оказался, ты не гляди на внешность. Внешность, она иногда обманчива.
Фыркнув не то от смеха, не то от возмущения, Минерва перешла к другим, более обыденным делам по управлению школой, в которые, к ее огромному облегчению, директор впрягся во всю свою немалую мощь, в десятки раз упрощая работу заместителей.
***
Светлана Романова стояла перед зеркалом, почти уткнувшись носом в отражающую поверхность.
А глаза все такие же красивые, словно время их не коснулось. А грусть, тянущая тоска, что она испытывала от начала августа все эти дни, каждый день, только добавляет взгляду романтичной загадочности.
Но стоит сделать шаг назад...
А внутри все равно еще девчонка.
Хочется, чтобы он на работе не задерживался, чтобы ужин похвалил, чтобы посмотрел опять как на умницу-красавицу, а не на досадную помеху. Хочется, чтобы поделился тревогами, а не ходил, как сыч, поскрипывая зубами.
От сыновей отдалился. С внучкой больше не играет. Это первая зима, когда он ей горку во дворе не сделал.
Взрыв так всех напугал! Наглядно показал, что они могут в один момент лишиться своего Егорыча. А тот, словно чурбан бесчувственный, только обрадовался такому кошмару. Дела у него какие-то через это сладились.
И плевать ему, что жене страшно, что она плачет, что засыпает в стылой кровати - равнодушно приходит заполночь, спит, завтракает и снова уходит. Похудел. Бородой оброс. Еще эта дурацкая привычка всех угощать шипучими конфетами. Рот ими затыкает. Светлана одной угостилась, все на языке так прыгать начало, чуть зубы не выбило по ощущениям! И рот не раскрыть, потому что неприлично же, когда оттуда что-то такое выпрыгивает. Пришлось ей молча рассасывать леденец, выслушав равнодушную реплику мужа, что он спешит.
И молча смотреть ему в спину.
А со Старого Нового года где-то вдруг пришла ревность.
Ведь беспричинная. Совершенно точно - беспричинная ревность. К кому? К Нине Анатольевне?
Или к молоденькой библиотекарше, у которой муж-красавец и маленькие дети?
А сердце сжималось и перекручивалось: "Он не один. Он меня на кого-то променял".
Зеркало отражало немолодую женщину в старомодной блузке с накладным кружевным воротником и классической юбке. На голове никаких начесов - строгий пучок. В глазах - смертельная, вымораживающая тоска. И решимость что-то изменить в нескладывающейся новой жизни.
Если муж загулял потому, что она "не модная", она станет "модной".
***
У нового профессора по ЗоТИ был старенький чемоданчик, старенькая мантия и тоскливый взгляд, который мог бы принадлежать затравленному зверю, а никак не лучшему студенту потока.
Но разрешение Министерства получено, согласие из Совета Попечителей выбито, Люциус Малфой утихомирен и даже забирать сына из школы передумал, так что посмотрим, насколько хорош мальчик окажется в преподавании.
Пока же Егорыч выделил пацану "подъемные" на одежку поприличнее, лично зачаровал многоразовый порт-ключ (перстень, дополнительно зачарованный на неснимаемость), который срабатывал в день полнолуния и переносил оборотня в безопасное и уединенное место, где тот точно никому не навредит.
Еще директор назначил новому профессору уроки по зельеварению по утрам, до занятий. Романов планировал не просто готовить аконитовое зелье, он хотел научить недальновидного оборотня хорошо варить лекарство самостоятельно.
Вообще, директора неприятно удивила святая уверенность Люпина в том, что нужное зелье будет ему поставлять школьный зельевар. С чего бы? Как Егорыч ни любил озадачивать подчиненных, за рамки элементарной порядочности он не выходил никогда. Ну, почти. Но тут-то уж был как раз такой случай. Он оборотня в школу пригласил сам, ему и снабжать того нужным зельем, порт-ключами и всем, чем необходимо.
