***
- Долго еще? Он ведет меня под руку через розовый сад. На моих глазах черная повязка, и потому мне так некомфортно передвигаться по промерзлой почве на ощупь. - Уже скоро. - Зачем все это? – спрашиваю, споткнувшись обо что-то, но Аой придерживает меня, не давая растянуться на земле. - Ты не любишь сюрпризы? – низкий голос звучит насмешливо, даже издевательски. - Я не люблю твои сюрпризы, - отвечаю я, пока он заводит меня все дальше в «дебри». Да и какой сюрприз может устроить самый беспощадный киллер Севера? Уж точно не стоит ждать ничего хорошего. - Прибыли, - Широяма останавливает меня и отпускает мою руку. – Можешь снять ее. - Наконец-то, - ворчу в ответ без энтузиазма, потянувшись к черной ткани на своих глазах. Но стоит мне стянуть повязку с головы, как я тут же забываю о недовольстве, распахнув глаза в потрясении. Передо мной – большой вольер. Он огражден высокой сеткой по кругу, словно цирковой подиум, место для представлений, и покрыт тонкой коркой чистого хрустящего снега. Посреди вольера на спине лежит нечто, что смутно напоминает человека – лишь голова и туловище, без рук и ног. На шее – железный широкий ошейник, напоминающий корсет. Это «существо», лишенное всякой одежды, не моргая, смотрит в серое хмурое небо, но взгляд его не похож на человеческий. Безжизненный и безумный одновременно, пустой и глупый… А губы растянуты в широкую и нездоровую веселую улыбку. Жуткую. - Знакомься, Уруха, - хищно улыбается Аой, остановившись за моей спиной и положив руки на мои плечи. – Это Харада Гин. Человек, который покушался на тебя месяц назад. - Это не человек, - шепчу я в ответ, не в силах прийти в себя от потрясения. - Почти месяц пыток – да, он уже не человек. Увы, он свихнулся после того, как день изо дня был вынужден слушать «белую музыку» в своей одиночной «белой камере». Сейчас это – лишь кусок мяса без разума и сознания. Он потерял себя, деградировав так быстро, что даже скучно. Единственное, что еще осталось при нем – его нервная система. - И что дальше? – хрипло спрашиваю я, прочистив горло. А ведь я мог быть на его месте. В день покушения на Аоя, когда сорвался с крыши и попался в плен. До сих пор я помню слова Широямы, пришедшего ко мне той ночью в подвал за сделкой… «…Знаешь, людей, посмевших направить на меня оружие, я не прощаю. Хочешь услышать, как изменится твоя жизнь после этого поступка? Я отрежу твои ненужные конечности. Без наркоза и возможности провалиться в спасительный обморок, накачав тебя адреналином. И что останется после этой операции, Кою? Только ничтожное тщедушное туловище, никому не нужное и ни на что не способное. Ну, и голова, чтобы это туловище продолжало жить и чувствовать. Знаешь, что тогда происходит с человеком? Ты будешь видеть свое тело, чувствовать фантомную боль в конечностях, которых нет, и молить меня. Не о пощаде, а о смерти. Потому что твоя жизнь обратится в настоящий Ад. …Ты будешь существовать куском мяса, которое не сможет даже убить себя, чтобы избавиться от страданий. Я отдам тебя извращенцам, фанатеющим от этого вида искусства, и тебя будут трахать каждый божий день, как дешевую блядь, пока в один прекрасный момент тебя не перепродадут другим или не вспорют брюхо, чтобы поиграться с твоими кишками во время очередного акта насилия. И каждый день твой мозг будет вариться в собственном соку мыслями о смерти, в отчаянии, граничащим с безумием. В итоге тебя убьют или выбросят за ненадобностью, и до самой могилы ты будешь гореть в понимании своей никчемности и жалости к себе. Рыдать и валяться на полу без возможности встать. Пытаться снова и снова дотянуться до чего-то рукой, которой нет, и понимать, что уже никогда не сможешь вернуть себе эти части тела. Твоя жизнь превратиться в бессмысленное, жалкое существование во времени, которое будет тянуться вечно»... Я мог быть на его месте. Никчемным, беспомощным, бесполезным куском плоти. И наверняка бы я тоже свихнулся, в конце концов превратившись в овощ от такой жизни. Я мог бы быть… и от этого страх, который я испытал в тот день наедине с хищником и бензопилой в руках Рейты, вернулся ко мне с новой силой. Нахлынул, как волна цунами, скрыл с головой своей губительной толщей. Такой же леденящий душу, как и полгода назад. Я забыл… Широяма Юу – монстр. Я забыл! - Дальше казнь. Для тебя, Кою, - шепчет он так жарко и томно мне на ухо, дрогнув от ненормального возбуждения и предвкушения чего-то «прекрасного», что мне становится совсем не по себе. – Твой «убийца» умрет этим утром, смыв свой грех кровью. Он вытягивает руку в сторону, указывая мне куда-то, и я чисто машинально перевожу взгляд в том направлении… Верно. Это вольер для собак. Вот почему на преступнике железный ошейник! Ведь псы вгрызаются сразу в глотку… - Ротвейлеров не кормили три дня. Они очень голодны… Хочешь спустить их сам? - Я воздержусь, - выдавливаю кое-как из сдавленного комком горла, шумно вдыхая морозный воздух в трепещущую грудь. Я словно прозрел этим утром, вспомнил, кто является моим хозяином. И теперь даже Рейта отошел на второй план, ведь наемник на месте Широямы убил бы сразу и без «изысков». Но не только фантазия Аоя заставила колени мелко задрожать… Он действительно – чудовище. - Тогда давайте начинать, - предлагает Широяма, с зло-веселой улыбкой обернувшись к стоящим у сетки друзьям, которых я заметил только сейчас. Все в сборе. И даже Хантер с Ренаром – тоже тут. – Кай, окажи нам честь. - С радостью, - отзывается торговец, одетый в черный строгий костюм: после казни они с Маной едут на похороны. – Крошка, закрой глазки. Тебе лучше не смотреть на это. Мана, стоящий рядом с пофигистично курящим сигарету Рейтой, послушно закрывает глаза, и Ютака, улыбнувшись, жмет на кнопку пульта управления, висящего на проводе, которая и поднимает створки клеток собак… Я дергаюсь назад и напарываюсь спиной на грудь Аоя, который удерживает меня на месте за плечи стальной хваткой рук. Ротвейлеры, десять или больше, врываются в общий вольер озверевшими от голода тварями и с лету набрасываются на неподвижную жертву на земле. Душераздирающие крики наполняют зимний воздух мгновенно, как только псы начинают рвать подрывателя на части, окружив его со всех сторон. Они выгрызали куски плоти, отрывали их от забившегося в агонии туловища и ели прямо на моих глазах. За несколько секунд место казни превратилось в настоящий ад: девственно-белый снег быстро окрашивался алыми брызгами и разводами, пропитывался чужой кровью, как вином, разлитым по неосторожности. Один из псов глодал культяпку ноги прямо так, улегшись на землю. Другой ротвейлер отгрызал нос вопящего от боли мужчины, рвал губы и глотал куски мяса, не жуя, третий насытился оторванными гениталиями жертвы, а четвертый прогрызал путь к кишкам на впавшем животе… Зрелище ужасало своей жестокостью. Тошнота подкатила к горлу, как в первый раз, заставив меня крупно задрожать в чужой хватке. Я судорожно прижал ладонь к губам, не в силах оторвать взгляда от устрашающей картины. Меня бросило в холод, а потом и в жар, ноги совсем ослабли, перед глазами все плыло. Я слышал хруст костей, рыки животных, скалившихся друг на друга из-за добычи, срывающиеся крики Харады, отвратительные звуки рвущейся плоти и бульканье крови. Подрыватель умирал медленной и мучительной смертью. Быть съеденным заживо… я не мог даже представить, насколько страшно это было. Собаки не останавливались, не обращали внимания на крики. Они ели. Жадно, быстро. Грызли и обгладывали кости. Добирались до ребер, глаз, ушей, внутренних органов... А спустя какое-то время Харада замолчал. Прохрипев сорванным голосом что-то невнятное, он замолчал навсегда, и ротвейлеры продолжили свою трапезу в гнетущей тишине. Я понял: его не похоронят. Псы не оставят ни кусочка от провинившегося. Разгрызут даже кости и проглотят их, одолеваемые голодом. Не останется ничего, что можно было бы положить в гроб. И даже шея, скрытая корсетом, в конце концов выпадет из него и пропадет в желудках зверей… - Отпусти меня, - я смаргиваю слезы с ресниц, пытаясь вырваться из рук убийцы, и Аой, тихо рассмеявшись, разжимает стальные объятия. Я падаю на колени прямо перед решеткой, согнувшись пополам. Весь мой завтрак, который я успел запихать в желудок после пробуждения, выходит наружу рвотными массами. Треск костей передо мной застревает в ушах еще одним кошмарным явлением… - Прости, я не думал, что ты все еще так слаб, - насмешливо-ласково утешает меня присевший на корточки Аой, заботливо похлопав меня по спине. – Впредь буду осторожен. Поднимайся. Проводим Кая и будем готовиться к отъезду. Он любовно прижимается к моему виску губами, и я понимаю, что он удовлетворен увиденным. Довольный и такой «внимательный», как после хорошего траха. - Ты отомщен. Не бойся – улыбайся. Всегда улыбайся, Уруха. У тебя нет права на слабость. Он уходит, оставляя меня одного перед вольером. Поэтому меня забирают с места казни Сакурай и Татсуро. Молча и осторожно. И у меня нет времени на «поправку». - Я помогу ему с душем, - слышу приглушенно голос Ренара, закинувшего мою руку на свои сильные плечи. – А ты налей чего-нибудь покрепче. Виски или сакэ – неважно. Рюмки хватит. Надеюсь на это…***
Я глушу автомобиль, остановившийся возле калитки частного дома. Этот дом принадлежал Сато Ичиро. Здесь и пройдет церемония прощания, после которой мы отправимся в крематорий, а оттуда – уже на кладбище, где и захороним останки бывшего майора. - Готов? - Да, - шелестит убийца, и я взволнованно киваю. Не думал, что увижу его однажды в гробу. Да и видел я его всего три раза в жизни: когда он нанимал меня, после задания пять лет назад и на встрече отца с сыном. Теперь я увижу его в последний раз… и то это будет уже не он. - Тогда пойдем, - собравшись, я слабо улыбаюсь любовнику, и Мана отстегивает ремень безопасности. Я следую его примеру и выхожу из машины первым, чтобы после открыть дверь для помощника и подать ему руку: сегодня его тело облачено в длинное траурное платье. Пышная юбка куполом, корсет, черная блуза и плащик на плечах. Руки схвачены полупрозрачными ажурными перчатками того же цвета, на голове дамская шляпка с черной вуалью в виде мелкой сетки. Она хорошо скрывала ярко накрашенные глаза, а волосы были прибраны в скромную высокую прическу. Согласен, для траура слишком «парадно», но мы использовали женский образ, а какая женщина не следит за модой даже в такой плачевной ситуации? Образ немного «гламурной» дамы должен оттолкнуть от нас охотников поговорить, вызвав некий негатив со стороны собравшихся, и никто даже не подумает о том, что эта «женщина» – сын покойного майора. А нам как раз это и нужно. Я беру Ману под руку, поправив широкий подол его платья, под которым в случае опасности прятались пистолеты и парочка гранат, закрепленных на ногах широкими резинками и набедренной кобурой, и веду его в дом в полном молчании. Мана вовремя скрывает губы белым платком. - Ваше имя? Я перевожу взгляд на встречающего нас мужчину и передаю ему конверт с последним письмом майора. Тот тут же кивает, даже не раскрыв конверта, и провожает нас в дом – видимо, он и был тем, кто доставил нам посылку от Ичиро. Здороваться со всеми не было смысла, представляться – тоже. Мы просто прошли к открытому гробу, окруженному свежими цветами и венками. Сидящая перед гробом на подушке женщина, заметив новоприбывших, услужливо уступила нам свое место, и я помог Мане устроиться перед последней постелью майора. Сам я сел рядом прямо на пол, опустив взгляд на белое неестественно искаженное печатью смерти лицо мужчины… Сато был не похож на себя. Словно бы и не он это был, словно это простой розыгрыш… Но, увы, это было не так. Я был многим обязан этому человеку, а потому не мог сдержать нервной дрожи в пальцах, наблюдая за тем, как Мана склоняется к изголовью гроба. Я не успел сказать ему, как благодарен за помощь, как горд тем, что он передал мне своего сына, доверившись грязному торговцу оружием, и… Много «и» и «еще». Но теперь мне осталось лишь молча попрощаться с любящим отцом и человеком чести, что мы и сделали, оставшись сидеть перед гробом до тех пор, пока проводивший нас мужчина не напомнил нам о времени. Дальше был крематорий. Людей было немного и в основном это были мужчины. Женщин было двое, видимо, это были знакомые Сато, а, может, и жены его сослуживцев – мне было все равно, я видел их в первый раз и больше не увижу. И как только гроб исчез в камере для сожжения, а ставни за ним плотно закрылись, я позволил себе украдкой вытереть редкие слезы, навернувшиеся на мои глаза против воли. Мана тоже плакал, и я прижал его к своей груди, чтобы ободрить и поддержать. - Он попадет в лучший мир. - Иначе и быть не может. Я киваю, коснувшись губами его волос. Все-таки, это несправедливо… - Господин. Я поднимаю глаза на остановившегося рядом с нами мужчину, который и пропустил нас в дом. - Сато-сан просил передать вам это. Он протягивает мне еще один конверт, в котором, по всей видимости, была обещанная фотография матери Манабу. Я забираю ее и благодарно киваю в ответ. - Он так же завещал мне передать вам в наследство его дом и кое-какие сбережения. Сейчас они принадлежат мне по документам, так как вашего имени товарищ майор не знал и составил завещание на мое имя. После погребения я готов обсудить с вами этот вопрос и подписать необходимые бумаги. - Благодарю. - Я сказал присутствующим, что вы заменили Сато-сан его погибшего сына. Поэтому вам, как родственнику, предстоит уложить кости усопшего в урну. - Я сделаю, - просто отвечаю я, обнимая Ману за плечи. – Кремация будет длиться два часа, верно? - Да. - Можно нам где-нибудь присесть? - В соседнем зале накрыты столы. Скорбящие ждут там. - Что насчет собравшихся? - Все свои. Никого постороннего я не обнаружил. - Как твое имя? – спрашиваю я, встречаясь взглядом с мужчиной. - Кондо Эйдзи, - тихо отвечает он, склонив голову в приветствии. – Капитан в запасе. Бывший сослуживец господина Сато. - Спасибо, капитан Кондо, - киваю я, оглянувшись за спину. – Мою «жену» вы не знаете. - Конечно, нет, - слабо улыбается военный, жестом приглашая нас пройти в соседний зал. – Я ведь впервые ее вижу. Два часа показались нам вечностью. В этой угнетающей скорбящей атмосфере, разбавляемой лишь тихими редкими разговорами. Я сидел в углу столика, не отпуская Ману от себя, и смотрел на часы. Не потому что хотел поскорее убраться отсюда, потому что было тяжело. Но все однажды подходит к концу, и церемония кремации не исключение, и вот я уже подхожу к останкам бывшего бравого солдата. Поднимаю приготовленные палочки и, вместе с Кондо, который оказался самым близким из ныне живущих человеком к Сато, складываю кости в урну. По всем правилам, от ног до подъязычной кости и черепа. Долгая кропотливая работа, но ничего не поделаешь. Допустить Ману к обряду возможности не было. А после мы наконец-то отправляемся на кладбище, к семейному склепу Сато. …Могила была семейной. Высокое надгробие красивой формы, выполненное в виде небольшого алтаря, уже было занято прахом жены майора. Он ждал еще две урны – мужа и сына: нередкое явление, когда надгробия заказываются еще для живых и здоровых людей. Имя «Сато Манабу» упрямо написано красной краской – «еще жив». Мне выпала роль поместить урну в отведенное ей место - крипту, и я, вместе с Маной, установил «вазу» рядом с точно такой же. - Кай. - Что такое, котик? – спрашиваю я, отходя назад и обнимая любовника за плечи. - Я чувствую на себе чужой взгляд. И он не принадлежит никому из присутствующих. Я тут же забываю о погребальной процессии. Здесь посторонний. Стараясь не привлекать внимания, я бросаю взгляд сначала в одну, а потом и в другую сторону, но число скорбящих не изменилось. А это значит, что тот, кого почувствовал Мана, наблюдает за нами издалека или же прячась за каменными плитами, рассыпавшимся по кладбищу в бессчетном количестве. Я и сам начинаю ощущать этот пристальный взгляд, тут же понимая, что ничего хорошего он не сулит. Нам надо убираться отсюда и как можно скорее. - Иди сюда, - шепчу я, отводя Ману подальше от надгробия и поближе к Кондо, тихо прощающемуся с майором. - Товарищ капитан. - Что такое? – спрашивает он негромко, когда мы останавливаемся рядом с мужчиной, обратив взор на плиту. - Здесь чужак. Капитан тут же берет себя в руки, упрямо не отводя глаз от могилы. - Уходите, - отвечает он твердо, кивая кому-то из присутствующих. – Вы забыли меня, но я был с майором в тот день, когда вы заключали сделку и возвращались с операции. В то время я был его солдатом, а потому очень хорошо запомнил вас. Вы помогли нам в тот день, поэтому я хочу отдать вам долг. Садитесь в машину и уезжайте отсюда. Мои парни сопроводят вас до границы Токио и, если будет преследование, – заблокируют улицу и вступят в сражение. Бегите туда, откуда приехали: если они из правительства, то к мафии не полезут. Сейчас особняк Севера – лучшее укрытие. - Понял, - хмыкаю я, почтительно кланяясь надгробной плите вместе с Маной. – Спасибо, капитан. - Пошел ты, - усмехается мужчина, делая шаг назад. – Стервятник. - И чувство юмора есть, - мычу я в ответ, поворачиваясь к помощнику. – Слышал? Уходим. Отступив от могилы, мы, не прощаясь с присутствующими, идем обратно к выходу из кладбища. Следом за нами тут же отправляется несколько мужчин, нагоняя уже на тротуаре и прикрывая своими телами от шальной пули, которая могла бы разом оборвать жизнь еще одного Сато. И мы быстро садимся в автомобиль и пристегиваемся. Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида – мужчины рассаживаются по своим машинам, готовые к любому повороту событий. Хорошо, что моя тачка обшита пуленепробиваемым материалом. Стекла тоже, а бензобак защищен, как чертов черный ящик из самолета, чтобы избежать взрыва в случае выстрела в него. Здесь мы в безопасности, если только у нашего «охотника» нет с собой гранатомета… - Мана. - Езжай, - быстро говорит мужчина, берясь за ручку над дверцей. – Это взгляд наемника. Очень хорошего наемника. - Блять, - не стесняюсь в выражениях и завожу мотор. – Этого еще не хватало! Я выезжаю с территории кладбища и тут же поворачиваю на дорогу, ведущую за город. До границы несколько кварталов. Но у нас нет иного выхода – нужно искать защиты у Аоя. Если это, действительно, правительство. - Он мог тебя узнать? - Не исключено. - А что насчет варианта с Югом? - Это не мафия. Не тот настрой. - Отвечает любовник, и я прибавляю газа, теперь уверенный в том, что Широ не грозит опасность попасть под гнев Такашимы: мой помощник не ошибается. Автомобили, сопровождающие нас, тоже увеличивают скорость. Но стоит нам почти добраться до границы, всего каких-то два-три квартала, как мы оба напрягаемся, чувствуя неладное. - Что-то не так. Он не преследует. - Согласен, - сухо отвечаю я, бросая взгляд на наручные часы. Почему нет погони? Если целью был Мана, то… - Выходи из машины! – почти одновременно восклицаем мы на следующем светофоре и выныриваем из салона на оживленную трассу. Мана быстро опускается на колено, заглядывая под днище автомобиля, и я уже готов оттащить его подальше от тачки, вот только то, что нашел мой любовник, к счастью, не было взрывчаткой. - Жучок. Он отслеживает наше передвижение. - Мана выпрямляется, оставив устройство закрепленным на подвеске. - Что случилось? - Мне нужна твоя тачка, - беря помощника за руку, я оборачиваюсь на вышедшего к нам навстречу мужчину. – Садись за руль моей и уезжай. Чем дальше – тем лучше. А лучше – это другая префектура. Деньги на бензин есть? - Есть, - кивает военный, отдавая мне ключи от своего автомобиля. – Жучок? - Он самый. Выезжай из города и меняй направление. - Будет сделано. – Служивый без лишних слов пересаживается в мою машину, когда как мы забираемся в салон чужой, заводя иномарку. - Его точно нет рядом? Он не мог нас увидеть или подслушать? - Жучок только на отслеживание. И его нет рядом. Я киваю и трогаю с места под сигналы других авто – мы задержали движение. А проехав отведенный до границы путь, я проводил свою тачку, рванувшую вперед, недовольным взглядом: она стоила мне кучу бабок. Но снимать или перемещать жучок на другую машину было слишком рискованно. - Надеюсь, прокатит. Но если нет… то мы будем готовы к нападению. Поэтому я и повернул в сторону особняка Аоя – нам нужно добраться до него любой ценой. А уже там мы найдем способ избавиться от нашего следопыта.***
- А вот и наш знаменитый офис! – саркастично вещает Аой, обведя рукой небольшое здание в одном из неблагополучных районов Токио. – Милости просим. - А…Аой-сама… - я перевожу взгляд на главные двери, замечая вышедшего на крыльцо человека, который тут же низко склоняется перед кумите, от страха едва ли не наложив в штаны. - Он самый. Брысь, - фыркает Широяма простому смертному, и тот тут же убирается с его пути, не забыв перед тем открыть для нежданного гостя двери. – Проходи, осматривайся. Судя по документам и отчетам тут должно быть очень уютно. Я хмыкаю в спину мужчины и вхожу после него в так называемую контору. А кумите и правда тут не ждали. Ошарашенные «работники» так и застыли – каждый на своем месте, узнав во вновь прибывшем главу Севера. Лишь спустя пару секунд они додумались подскочить со стульев и отвесить черноглазому киллеру уважительный поклон. - Возвращайтесь к работе. Мне нужна только проститутка. Вернее, секретарша вашего начальника. Где эта голубоглазая длинноногая «мечта» с высветленными корнями и силиконовыми сиськами? - Я здесь, Отец, - последовал ответ, и мы с Аоем удивленно оборачиваемся на паренька, спокойно вышедшего из-за своего стола. - Надо же, как сильно я промазал в описании, - усмехается Широяма, оценивающе оглядев молодого парня в сером костюме с головы до ног. – Извини, куколка. - Не нужно извиняться, Отец. Госпожа Сара уволилась два года назад, теперь кофе ношу я, - довольно смело выдает паренек, вежливо улыбнувшись. – Мое имя Саито Намики. К вашим услугам. - Дерзкий молодой человек, - улыбнувшись, Аой поманил паренька к себе указательным пальцем. – Будешь Микки. Я все равно не собирался запоминать новое имя. - Как вам угодно. - Кивает шатен и подходит ближе к кумите. Аой же, лениво закурив, роняет руку на плечи юноши и опирается на него, как на подставку. - Ну, что, Микки. Сам все расскажешь или мне спросить у твоего начальника? - Изначально я устраивался на работу к вам, - нисколько не смутившись, продолжает «секретарша». – Поэтому отчет о делах фирмы не может считаться предательством – она ваша. Помогу, чем смогу. - Он мне нравится, - повернув ко мне голову, усмехается Аой, и я устало вздыхаю, закатив глаза. – Какой хороший послушный мальчик. Но я все равно привел сюда оценщика – для письменного отчета. Кумите указывает рукой на сопровождающего нас мужчину. С ним я познакомился только этим днем, когда он приехал в особняк по приказу Аоя. Дотошный, чопорный и нудный – одним словом, офисный червь. Вот и сейчас он с отвращением оглядывал сделанный за месяц «ремонт», морщась и то и дело поправляя большие очки на своей сломанной толстой переносице. - Что скажешь, Ник? - Вам описать полную картину? – интересуется мужчина, раскрывая принесенную с собой папку. – Тогда начнем с новых столов для персонала. Это не дерево, а спрессованные опилки, обтянутые пленкой. Ник стучит кулаком по одному из столов, не обращая внимания на испуганную девушку, сидящую за ним. - Но в отчете господина Фудзивары указаны столы из настоящего цельного дерева. Ламинат. Самый дешевый. Могу предоставить образец этого покрытия и назвать точную цену. Обои – бумажные, под покраску… Я стоял рядом с этим «экспертом», но мне не нужно было заглядывать в чужой отчет или же вслушиваться в чужую речь – я и так видел, насколько дешевым оказался этот самый «ремонт» рабочего помещения. Шин действительно пожадничал. - Плинтуса – пластик, хотя Фудзивара-сан пишет, что они выполнены из дерева. Натяжные потолки… Ах, их нет, - удивляется мужчина, указав вверх. – Что ж, тогда побелка. - Короче, сколько я должен? – перебиваю я господина Дотошность, даже не рискнув осматривать другие комнаты. - Точную сумму я скажу вам, когда закончу свой отчет. Уже завтра утром вы получите его. - Ясно. А где сам Фудзивара? Я хочу набить ему морду. - Этого я не знаю, господин, - пожимает плечами Микки, бросив на меня взгляд из-за плеча. – Сегодня он не появлялся на рабочем месте. - Вау, - присвистнул Аой, выпуская дым в потолок. – Тогда, думаю, он не будет против, если мы посмотрим его кабинет? - Прошу, - услужливо предлагает юноша, указав нам на лестницу на второй этаж. – Осторожно, перила не закреплены до конца. И, к сожалению, у меня нет ключа от кабинета Фудзивары-сан. - А когда нам были нужны ключи? – хищно улыбается Широяма, вынимая из кобуры свой Магнум. – У него ведь остались деньги на новую дверь? Работники с ужасом провожают черноглазого хищника до лестницы, боясь даже пискнуть в его присутствии, и мы с оценщиком плетемся следом за ним и секретарем, который поднялся на второй этаж первым. - Дверь из красного дерева, - бормочет тем временем себе под нос Ник, снова поправляя сползающие очки. – Ручки ручной работы с позолотой… - Были, - заканчивает Юу, вытягивая руку с пистолетом и нажимая на курок. Выстрел заставляет оставшихся на первом этаже женщин испуганно вскрикнуть, и Аой распахивает дверь ногой, убирая Магнум обратно в кобуру. – Нет, ты только посмотри! Я захожу в кабинет, скептически вздернув бровь при виде дорого обставленной комнаты. Напускная роскошь. Сразу видно – человек лишен не только вкуса, но и стиля. - Что думаешь? - Родился в бедной семье, - отвечаю я, проходя к массивному столу, который тоже был сделан вручную искусным мастером. – Это видно по обилию антиквариата и дорогой мебели. Слишком много ценных вещей, неумело расставленных по комнате. Человек, воспитывающийся в богатой семье, никогда бы не стал окружать себя излишней роскошью – простолюдин, желающий покрасоваться перед другими. - Полностью согласен, - чеканит «чопорный мальчик» за моей спиной, заинтересованно оглядывая глиняный бюст на шкафу. Судя по всему, это и был Фудзивара собственной персоной. – Какая безвкусица… - Диваны и кресла из натуральной кожи, стеллажи и тумбы из ценных пород дерева. Пластиковые окна фирмы «Лотос» - такие же стояли в моем доме, - я указываю на рамы, хмыкнув. – Не дешевая фирма. - А как тебе это? – смеется Широяма, показывая мне вазу, явно купленную с аукциона. - Работа мастера, - киваю я, забирая вазу из рук кумите. – Я бы оценил ее в пять миллионов долларов. - Даже так? Тогда я, пожалуй, ее конфискую – взамен той, которую разбил ты. - Когда это? – отставив вазу на стол и уперев руки в бока, возмущаюсь я. - Когда стрелял в меня после «похорон» овчарки, - вступает в спор брюнет, сложив руки на груди. – Ты хоть знаешь, как мне тяжело было достать ту вазу? Она, кстати, должна была отправиться в местный музей! - С…с…стрелял? – побледнел в миг оценщик, нервно сглотнув. - Он у меня своенравный, - как ни в чем не бывало объясняет Аой, указав на меня. – Горячая штучка. Настоящая рыжая бестия. А трахать его одно удовольствие! Ник тут же смутился, отворачиваясь от нас, но новость о том, что я остался жив после столь дерзкого поступка, заставила мужчину взглянуть на меня уважительно – впервые за все время нашего короткого «знакомства». - Может, хватит? – интересуюсь я тем временем у Отца, присаживаясь на край стола Шина. – Что делать будешь? - Ничего, - пожимает плечами Аой, легкомысленно бросая вазу оценщику. Тот едва не навернулся, кинувшись ловить ценную вещицу, и перепугался не хуже остальных, наверняка успев представить, что с ним будет, если эта ваза разобьется по его вине. – Хотя, постой… Микки! - Я вас слушаю, - учтиво склонив голову, отзывается паренек. - Как ты смотришь на то, чтобы поработать в этом шикарном кабинете вместо Шина? - Вы хотите сказать… - не верит своему счастью юноша, замявшись. - А Шин поносит тебе кофе. Вместо секретаря. Уволишь его, когда найдешь себе какую-нибудь смазливую девицу на роль помощника. - Я не знаю, просто… - И сделай уже ремонт в помещении! – фыркает кумите, вынимая из внутреннего кармана пиджака чековую книжку. – Та же сумма, что я выдал Фудзиваре месяц назад. Держи! Аой сует выписанный только что ручкой Шина чек в нагрудный карман пиджака Микки. - Лично проверю. Чтобы все – по этому списку, - кумите выдергивает отчет Фудзивары из папки Ника и отдает его новому начальнику конторы. – Слово в слово. Хватит уже работать, как крысы в подвале. У нас серьезная организация, а впечатление производит, как будто завтра все тут рухнет к чертовой матери. Ник – отчет мне к завтрашнему утру. Уруха – поехали. Еще пять минут в этом клоповнике – и я пропитаюсь запахом нищеты с головы до ног. Никакой шампунь не смоет. - Хорошего дня, - улыбаюсь я Микку, проходя мимо юноши к дверям. – Поздравляю с повышением. - Рейта, я уволил Шина. Передай ему эту «радостную» весть. - Садясь в Ролс Ройс, тянет Широяма, и Рейта пофигистично мычит в ответ, заводя автомобиль. - А ты, - Аой ткнул пальцем в мою грудь, явно прибывая в хорошем настроении. – Завтра приступаешь к тренировкам. Хватит уже прохлаждаться. А иначе как ты убьешь Сенпая после Нового года? - Не волнуйся. У меня есть план получше, - успокаиваю я мужчину, откинувшись на спинку сидения. – И мне даже не потребуется твоя помощь в претворении его в жизнь. - Вот как? – изумляется мужчина, вытягивая из пачки очередную сигарету. – Звучит смело. Даже интересно. Обязательно послушаю, что ты там придумал. - «А пока отсоси мне по дороге домой», - заканчиваю я за него, и Аой самодовольно ухмыляется. - Мне нравится ход твоих мыслей. - Слушаюсь… хозяин.