***
1. Принимайте все, что сбрасывают на вас те, кто выше вас. 2. Ближним вашим в подарок букет. 3. Не забывай про взгляд снизу вверх. Какие приятные дни… Безголовый седовласый привратник говорит: «Добро пожаловать в этот райский мир, в дом Маслоу». Твоя комната с желтыми стенами, 4 этаж. «Прежде всего, соблюдайте установленные здесь правила». 1. Не вздумайте идти против тех, кто выше. 2. Не сближайтесь с теми, кто живет рядом. 3. Вам нет дела до тех, кто ниже. Какие приятные дни… Такой желанный дом Маслоу, Строим прочный 5 этаж. Здесь - все твои желания. Ключ от комнаты, ×××, понимаю. Такой желанный дом Маслоу, Строим прочный 5 этаж. Оставь здесь все хорошее, карабкайся вверх, А внизу для кого-то все закончится. ...1. Выбрасывая вещи, не упади сам. 2. Пользуйся лифтом, только лишь спускаясь вниз. 3. Идя пешком, не смотри на картину на 1 этаже. ...«Вот, вот, это то, о чем я забыл сказать: Если вдруг начнешь спуск, скажи и мне, как это сделать. Комната управляющего на 6 этаже». Такой желанный дом Маслоу, Строим прочный 5 этаж. Если хочешь уйти, Встреться с управляющим. Такой желанный дом Маслоу, Строим прочный 5 этаж. Если хочешь уйти, Перестань быть человеком.**
LIPHLICH – Maslow Mansion
Месяц декабря пролетел незаметно. Благодаря плотному графику, составленному моими учителями. С утра до ночи я был занят тренировками, свободного времени не оставалось даже на общение с Ренаром и Хантером. Спасало лишь то, что тренировались мы вместе: наемники с охотой приняли предложение Рейты о совместном обучении. И хотя им это не было нужно, мужчины проходили все выпавшие на мою долю испытания бок о бок со мной, что заставляло меня чувствовать себя частью команды. И эти ощущения были прекрасны, что греха таить. С каждым днем мы были все сплоченнее, работа становилась все слаженней, и я видел результаты тренировок воочию, что не могло не радовать. Но интересней всего было наблюдать за развитием отношений между моими подчиненными. Сакурай все реже огрызался на шутки Ренара, привыкая к экстравагантности Лиса, Татсуро прекращал выводить напарника из себя по каждому удобному случаю, зато продолжал раздражать его уже своей любвеобильностью к его персоне. Но разговоры между ними становились все спокойнее, информативнее и интереснее: они научились слушать друг друга. Тем для бесед становилось все больше, совместные марафоны на тренировочном поле давали пищу для жарких споров, но в профессиональном плане, а не в личном. Они делились опытом друг с другом и со мной, незаметно поправляли меня, помогали так, что не к чему было придраться. И к Новому году я уже мог назвать нас настоящей бандой, благодарный за их старания и терпение. Кроме того, этим двоим было невыносимо скучно сутками напролет гнить и ржаветь в летнем доме без работы, так что согласие на тренировки было дано не только из-за меня, но и чтобы не сдохнуть от безделья одним из длинных зимних вечеров. А вот Мана так и не продвинулся ни на шаг вперед. Наблюдая за молчаливым киллером, я не раз замечал, как он мог вступить в уже ведущуюся дискуссию между Каем и его друзьями, но стать инициатором беседы для наемника было чем-то невообразимым. Впрочем, это только начало – уверен, что со временем мужчина сможет отпустить себя, привыкнув к усилителю голоса и загоревшись желанием к общению. Да и видел я его довольно редко – с моим-то графиком. Быть может, я и упустил что-то из виду, выкладываясь на тренировках до изнеможения. Что касается Аоя… Метаморфозы продолжались. Раньше высокомерный и надменный, уверенный в себе и не в меру наглый, «декабрьский» Аой был другим. Часто задумчивый, немного меланхоличный. И хотя он не утратил прежних качеств, выводящих меня из себя снова и снова, новые «отклонения» от нормы нередко ставили меня в тупик перед мужчиной. «Как ты думаешь, собака может любить хозяина, который с детства травит ее? Я слышал, что у одного игрока, принимавшего участие в собачьих боях, была собака, которую он с младенчества приучал к боли. Избивая ее каждый день, тренируя, как солдата, он ни разу не приласкал ее, как любимого питомца. Поощрял, но не проявлял к ней и толику любви, хотя та так старалась ему угодить. Так вот, однажды, когда пес проиграл, игрок продал его своему противнику, избавившись от когда-то чемпиона в этом виде «спорта». Но собака так рвалась обратно к хозяину, что даже напала на покупателя. Она сбежала из чужого дома и вернулась к тому, кто ее предал. И даже когда ее хозяин наставил на нее ружье, не двинулась с места, позволив себя убить. Любила ли она этого человека? Даже такого… Бессердечного выродка. Был ли он для нее самым лучшим из всех ныне живущих людей? Несмотря на все издевательства, был ли он самым дорогим ей человеком? Почему она вернулась? И почему она позволила себя убить? Почему не напала на обидчика? Что говорило ей его лицо? Ведь это было первое лицо, которое она увидела после рождения. Первый человек, чьи руки взяли ее с собой. Это привязанность? Или слепая вера в хозяина, взрастившего щенка? Как думаешь? Кою…» Вот какие беседы заводил убийца каждый вечер после тренировок. И другие, не менее странные, на которые у меня не было ответов. Словно Аой запутался в себе, но при попытке докопаться до истины, рыл не в том месте. Но я прекрасно знал, что Широяма не тот человек, который мог засомневаться в себе или потеряться в собственных ощущениях и морали. Он знал, чего хочет, был уверен в своих желаниях и выбранном пути, не ставил под вопрос свои принципы и методы. Это было что-то другое. На ином уровне, недоступном мне. Он не колебался, не давал трещин. Эта скала не рассыпалась, оставаясь крепкой, как гранит. Но что он искал, я так и не смог понять. О чем он думал на самом деле и чего хотел добиться? Аой просто задавал мне риторические вопросы, но не ждал ответов, ведь их не было, действительно не было. Он будто рассуждал вслух, сам с собой. И, тем не менее, зачем-то озвучивал свои мысли мне. А я терялся, не зная, как теперь мне стоит вести себя с ним. Но я знал, что мне не дано понять его. Между нами необъятная пропасть, его жизненный опыт, знания и умения, образ мышления неподвластны мне. Он чувствует и рассуждает на другой волне, другом уровне, словно постиг саму суть этого мира, и я никогда не смогу преодолеть эту пропасть, разницу между нами, подобраться ближе к нему, даже если посвящу всю жизнь тренировкам и работе в клане. Просто потому, что его юность прошла в Аду. И я, сколько бы ни старался, не смогу достичь этой ступени. Его страдания не идут ни в какое сравнение с моими. Расстояние между нами не преодолеть. Он всегда будет выше меня, что бы ни произошло. И это раздражало и злило меня так же, как и расстраивало. «Я хочу убить и спасти тебя в одно и то же время!». Я вспомнил эту фразу, брошенную однажды в его лицо после очередного занятия сексом в этой самой спальне. Я думал, что это лишь мимолетное желание. Аой заставлял меня сожалеть о его юношестве и ненавидеть его зрелость, смешивая во мне два чувства сразу, заставляя разрываться между ними. Я был уверен, что такого больше не повторится! Уверен, но… Вот снова эта борьба внутри меня. Паршивые ощущения. Хочется биться головой об стены и выкрикивать проклятья в его сторону за то, что его судьба так противоречива, за то, что я так слаб. И, если честно, я не знаю, к чему приведет это сражение. Я могу лишь надеяться, что это не помешает мне в решающий момент спустить курок. Я хочу его спустить. - Ты готов? - Не хочу ехать. - Ничем не могу помочь. Посмотри на меня, бестия. Я поворачиваюсь к киллеру с тяжелым вздохом, и он придирчиво оглядывает меня с ног до головы. Снова с едкой улыбкой на устах, такой, как и прежде. Этим вечером, когда до Нового года остается несколько часов, он вновь вернул себе привычный облик. - Прекрасен, как всегда. Я фыркаю, вновь поворачивая голову к зеркалу. На мне костюм Генезиса из «Последней фантазии». На нем, отражающемся в серебряной глади за моей спиной, - костюм вампира Алукарда. Красные плащи до пола, черные костюмы, кожаные ремни. Но оба наряда подверглись изменениям – мои брюки узкие, разделенные на короткие шорты и штанины-клеш. На его ногах вместо сапог строгие туфли. И он чертовки хорош в этих шмотках, даже лучше, чем хотелось бы. - Я бы предпочел остаться в поместье этим вечером, - вновь вздыхаю я, замечая в отражении, как он подходит ко мне и останавливается прямо за спиной. Его широкие ладони, облаченные в белые атласные перчатки, ласково ложатся мне на плечи, поправляя ворот алого плаща. - Тебе понравится. Будь уверен в этом. - Ты так и не рассказал нам, что ты задумал. - Пусть это будет сюрпризом, - опять уходит от ответа, ненавязчивым жестом поворачивая меня к себе лицом. – Уруха. - Да? – насторожено спрашиваю, прищурившись, потому что вновь замечаю в черных глазах странный огонек. Я так и не выяснил его природу. - Ты станешь жемчужиной этого вечера. Поэтому тебе не о чем волноваться. Пошли, нас уже заждались внизу. Он усмехается, убирая кончиками пальцев с моего лица выпавшую из укладки прядь челки, и обходит меня стороной, отправившись к дверям. Мне остается лишь последовать за своим хозяином. - Где вы застряли? – недовольный голос Рейты встречает нас уже на крыльце особняка. – Мы снова приедем последними! - Мы всегда приезжаем последними, - замечает Аой, и наемник, сморщившись, открывает для кумите заднюю дверцу Фантома. – Это наша визитная карточка. - Залезай в машину! Холод собачий! Я бросаю взгляд на стоящий за Ролс Ройсом автомобиль – мой автомобиль, – в котором уже сидели Хантер и Ренар. Татсуро снова что-то эмоционально рассказывал Охотнику, размахивая руками, чем то и дело сбивал зеркало заднего вида, а Сакурай то и дело поправлял его, становясь все нервознее в обществе новоявленного любовника. Еще немного, и между ними вновь разразится скандал. - Кай с Маной уже уехали? – спрашиваю я у Рейты, остановившись возле машины Аоя. - Давно. Бьюсь об заклад, оба уже потягивают вторую бутылку непростительно дорогущего вина, наслаждаясь жизнью, пока я отмораживаю тут задницу! - Тогда можем ехать, - киваю я на красный Мустанг наемника, стоящий перед Фантомом, где Акиру ждали Матсумото и Ясуо. Сегодня Фантом веду я. – С нами едет еще десять машин. Особняк будет пуст? - Нет, мои люди остаются здесь, - отходя к своему транспорту, тянет Рейта. Его костюм, впрочем, я тоже оценил. Красная куртка на подобии болеро с длинным рукавом, набедренный плащ – это что-то, вроде юбки, но только за спиной, – черные брюки в обтяжку и сапоги с золотыми обручами. Под курткой любимая борцовка черного цвета, а на лице – белая лента повязки, скрывающая нос. Без нее Сузуки не показывается чужакам на глаза. – Нас сопровождают токийские псы. - Понял. Я сразу за тобой. - Откройте ворота! – требует киллер у рации, которую после отключает и бросает в руки провожающего нас охранника. – Выпусти собак. Всех. Пока не вернемся в поместье – глаз не смыкать! Это удобный случай для нападения, так что не смейте расслабляться. И пить – тоже! - Слушаюсь, - твердо отвечает «шестерка», и наемник, хмыкнув, ныряет в салон своей «старушки». Я следую его примеру и завожу мотор, бросив взгляд в зеркало заднего вида на скучающего на заднем сидении Отца. - Отправляемся. Мужчина кивает, и я включаю магнитолу, из которой в другую минуту звучит записанная для меня Аоем песня. С ней тоже надо что-то делать. Слишком долго я вхожу в транс. Мне требуется целых пятнадцать-двадцать секунд, чтобы отключить бушующие во мне эмоции. Надо сократить это время до двух, максимум трех секунд. А в идеале – до одной. Как выключатель, щелкнув который, тут же выключается свет лампы. Двадцать секунд в бою – целая вечность… Не буду говорить, как феерично мы появились в особняке трех семей. Потому что просто не смогу описать это так же красочно, как это мог бы сделать, например, Аой. Но ощущения были захватывающими. Охрану, в которую входили представители всех трех кланов, мы прошли быстро. И хотя мы заранее оставили свое оружие в машинах, нас все равно проверили металлоискателем прежде, чем пропустить в сад. Миновав украшенную гирляндами арку, протянувшуюся от ворот до парадного крыльца, словно живая изгородь или тоннель, мерцающий голубыми и белыми огнями, мы взошли по широкой лестнице к массивным двухметровым дверям, которые нам любезно открыли все те же безликие и молчаливые «люди в черном». И стоило Аою переступить порог дорого и со вкусом обставленного дома, как разговоры, ранее слышные с улицы, тут же стихли. На нас обернулось больше сотни разодетых гостей, и я, идущий чуть позади кумите, увидел в их глазах легко угадываемое изумление и осуждение. А все потому, что Северный клан вошел в гостиную первого этажа при всем параде: в костюмах цвета крови, с пафосом и высокомерием в глазах и улыбках и бесстыдной непринужденностью в движениях стройных тел. Мы вошли в дом так, будто являлись властителями этого мира, гордые, высокомерные и раскрепощенные, бросающие вызов каждому желающему, тут же выделившись из толпы не только внешним видом, но и аурой, которую принес с собой Широяма Юу. - Северная семья под началом Широямы-сама прибыла, - объявил кто-то у дверей, словно глашатай, и двери за нами закрылись, погружая весь дом в гробовую тишину. - Что такое? А где музыка, фанфары и восхищенные вздохи? – удивляется Аой, обведя присутствующих взглядом негодования. – Рад приветствовать всех собравшихся. Северный клан в сборе. Такашима-сан, Мама, – мое почтение. Кумите грациозно и одновременно насмешливо кланяется сначала моему дяде, который невозмутимо оглядывает новоприбывших, а потом и Маме, игриво спрятавшей улыбку за широким красным веером, и поворачивается к оркестру, звонко хлопнув в ладоши. - Мое почтение, дамы и господа. Прошу вас, продолжайте. Праздник, все-таки, а атмосфера, как на поминках! Мужчины и женщины в строгих одеждах тут же опускают взгляды в ноты, и стоящий перед ними дирижер поднимает руки, чтобы дать музыкантом знак к началу выступления. Громогласная живая музыка наполняет зал уже в следующее мгновение, нарушая звенящую тишину в зале. - Дерьмо, - фыркает презрительно Рейта, проходя мимо нас к башне из хрустальных бокалов, наполненных шампанским. – И так пройдет весь вечер. - Хорошего времяпровождения, - ехидничает хирург, обходя меня с другой стороны и гадко улыбаясь Аою. – Постараюсь его успокоить. Ясуо, пойдем. Представлю тебя остальным. - А ты? - Что я? – сухо переспрашиваю у Широямы, который с улыбкой принимает бокал шампанского у официанта с подносом. - Не хочешь поприветствовать со мной других глав? Этикет велит мне подойти ближе и побеседовать. - Это обязательно? – вздыхаю я, переведя взгляд на ожидающих нас людей. Дядя был последним человеком на земле, которого мне бы хотелось увидеть сегодня. Мама – предпоследний, учитывая наши нынешние отношения с женщиной, как с любовницей. Воистину, я бы предпочел остаться дома. Ни с тем, ни с другой связываться я желанием не горел. - Обязательно, - хмыкает Аой, отпивая из бокала. – Пойдем, иначе наши «ранимые» натуры оскорбятся. К тому же, на нас смотрят. Все внимание гостей приковано к главному врагу Юга. Нужно вести себя прилежно и соблюдать правила приличия. - Понял. Ренар, Хантер. Держитесь ближе к окнам. Вам лучше не привлекать к себе внимания. - А разве мы уже не привлекли его? – иронизирует Лис, беря Охотника под руку, как жена – мужа, и ненавязчиво тянет мужчину в сторону шведских столов. – С нашими-то костюмами – мы в центре внимания до конца вечера. Я бросаю косой взгляд на Сакурая, послушно шагнувшего следом за Татсуро. Мы надели на наемника карнавальную маску, скрывшую все лицо мужчины. Так как Хантер ранее был частью Юга, и очень узнаваемой частью, пришлось хорошенько потрудиться, чтобы его не смогли раскусить бывшие соратники. Маска была сделана на заказ: полностью черная от лба до подбородка, ее поверхность пересекал красный кельтский крест, такой же, как на черном костюме «Брэндона». Он выделялся ярким пятном на гладкой поверхности. Вместо изящных прорезей для глаз – узкие щелочки, за которыми не увидеть разреза век. В таком образе наемник не мог ни пить, ни есть, поэтому я заставил его поужинать, прежде чем покинуть поместье: вечер будет долгим. - А где Кай? – тихо спрашиваю я у Юу, шествуя рядом с ним навстречу главам. - Наверняка где-нибудь поблизости. Капает слюной на свою куклу. Я глубоко вдыхаю, готовясь к столкновению с «любимым» дядюшкой. Пусть я и вошел в транс, но один лишь вид его изрядно выводит меня из себя. Я не намерен забывать, что он сделал со мной. Никогда. - Господин Такашима. Вечер добрый. Мама, - вновь здоровается Аой, уже без сотни свидетелей, которые, пусть и перешептываются, оглядываясь на нас, но все же больше не показывают своего пристального внимания к главным героям этого сборища. А Юу тем временем с улыбкой жмет руку кумите, целует руку «дамы» и оборачивается на меня. - Позвольте представить. Мой личный телохранитель – Уруха. - Очень приятно, - кланяюсь я Такашиме, усмехнувшись. Мало кто знает из гостей, что я – племянник южного Отца, и нам незачем раскрывать эту тайну. Пока. - А вы, как всегда, производите впечатление, Широяма-сан, - замечает сдержано Такашима, бросая на меня внимательный, хоть и потускневший с возрастом взгляд. – Сегодня вы в алом. - Алый цвет всегда ассоциировался с праздником, - улыбается Аой, поднимая бокал с шампанским чуть выше. – Давайте выпьем за встречу. Мы ведь так редко собираемся семьями. - Тогда подождите меня! – Стервятник возникает перед нами из ниоткуда, как черт из табакерки, вклиниваясь в беседу в своем неизменно хамском стиле. – Йо, Широяма-сама! Давненько не виделись! Вы перестали дергать меня с заказами – железо еще не кончилось? - Господин Стервятник, - склоняя голову на бок, приветствует шатена Юу. – Вижу, вы еще живы. Как прискорбно. - Он очень мил, не правда ли? – вздергивает бровь Кай, рассмеявшись. – Широяма-сама, не был бы я торговцем, стал бы вашим поклонником. Это же сколько яда в этих острых клыках? О, постойте! Вы оделись вампиром. Значит, я не ошибся со сравнением. Бинго, крошка! Кай оборачивается на мертвеца за своей спиной – Ману в белых одеждах, – подмигнув помощнику. Сам Кай был одет в черный костюм. Половина его тела – рука от плеча до кисти и нога от бедра до щиколотки – была облачена в кожаные доспехи под серебро, которые на вид было сложно отличить от железных, рыцарских. Бутафорские, но очень реалистичные. Другую же сторону, «незащищенную», скрывала до пола бордовая тяжелая накидка на одно плечо. Мана был одет точь-в-точь, как Кай, только доспехи под золото красовались на нем с левой стороны тела, а белые одежды накрывала лазурно-голубая накидка. «У нас уже есть костюмы. Ангел и Демон», - вспоминаю я слова торговца, оглядывая обоих мужчин с головы до ног. Они оделись как воины света и тьмы. Эффектно. И, как бы ни было банально, очень красиво. - Ваш язык острее моих клыков, - замечает Аой, легко стукнув своим бокалом по бокалу Кая. – Как, впрочем, и всегда. - Но именно это вам во мне и нравится. Как и Такашиме-сама. Или я не прав? - За встречу, - завершает препирательства брюнет, сталкиваясь с другими бокалами и отпивая игристое вино с беззлобной улыбкой на губах. Мы же с Маной остаемся молча стоять по стойке «смирно» за своими господами. Как за Такашимой стоял один из его приближенных в смокинге, как за Мамой стояла девушка в кимоно. И я знал, что на вид хрупкая и милая, она так же являлась телохранителем своей госпожи и могла дать фору не только мне в случае нападения на хозяйку. - Ваш телохранитель так серьезен. - Пропустив глоток спиртного, замечает Такашима, на которого я даже не смотрю. - Конечно, он ведь на работе, - удивляется Аой, указав на меня ладонью. - Несмотря на то, что в этом доме нет оружия, мы не можем быть уверены, что мы в полной безопасности, ведь так? Как-никак, друзьями нас всех назвать трудно, вы согласны? А иначе мы бы не стали забивать комнаты толпами охраны. Но вы правы, чрезмерная серьезность в этот день нам ни к чему. Уруха. Можешь идти. Я благодарно кланяюсь Широяме, который бросает на меня горящий озорством взгляд, и молча выхожу из круга вперед спиной, чтобы после уже спокойно развернуться и оставить компанию. Вместе со мной уходят и телохранители Мамы и Такашимы, остается лишь Мана, которого Кай небрежно обнимает, положив руку на плечи киллера. Я направляюсь к моим подчиненным, легко заметив их в толпе благодаря нарядам. Мы и правда резко выделяемся на фоне чужих гостей. А потому мне не составляет труда разглядеть, как поглощенный угощениями Ренар варварски рвет медовую куриную ножку зубами, проигнорировав столовые приборы. И мне бы покраснеть от стыда за поведение давнего друга, но я вдруг понимаю, что мне плевать. На всех присутствующих в этом доме. На их мнение и осуждающие взгляды. И мне даже нравится, что Ренар не утруждает себя светскими манерами – никто из гостей не заслуживает особого отношения к себе. Все эти люди – продажные скоты и бляди, расхаживающие друг перед другом в мехах и бриллиантах, тем самым выставляя напоказ содержимое своих кошельков. Словно цирк уродов: у кого больше денег. Павлины, лезущие из кожи вон в желании казаться выше остальных. Такое общество мне противно. Так что Лис вписывается сюда как нельзя кстати. Словно отражение истинного лица этих выскочек. Если он еще и чавкает – вообще красота. - Как вы тут? - Фдефь так фкучно… - тянет с набитым ртом главарь, закатывая глаза. – Я фейчаф помру от тофки! Фпафает только фкуфная жратфа! - Приятного, - усмехаюсь я, переводя взгляд на Хантера. – А что насчет тебя? Но мужчина никак на меня не реагирует, отвернув лицо в сторону, и я чувствую неладное, нахмурившись. - Что случилось? – подхожу ближе и чуть склоняюсь к наемнику, чтобы устремить взгляд в ту же сторону, куда было направлено внимание брюнета. - Что он здесь делает?.. – электронным голосом спрашивает сам у себя Охотник, и я отыскиваю глазами в толпе человека, который не мог не привлечь взгляда. Он стоял к нам спиной в окружении толпы мужчин в строгих костюмах. В усыпанном стразами черном платье до пят, чей шлейф лежал тяжелыми складками на мраморном полу зала, отставая от хозяина на полметра. Спина была оголена донельзя – вырез платья был настолько глубокий, что едва скрывал ямочку между ягодицами под крестцом, отчего взору представлялась цветная татуировка на всю спину – Феникс и Дракон. Руки скрыты полупрозрачной сеткой рукавов, а из-под края платья выглядывал носок женской туфли на высоком каблуке, такой же черный, как и вызывающий наряд мужчины. Да, это был мужчина. Я догадался по мускулатуре и росту. Наверное, он даже выше Ренара, а ведь Татсуро самый высокий из Северных. У незнакомца были длинные черные волосы – чуть короче, чем у Хантера, но такие же ухоженные и «зеркальные», что даже зависть берет. Они были распущены и убраны на плечо, чтобы не загораживать рисунок на спине. - Кто это? – тихо спрашиваю я, но объект нашего внимания вдруг оборачивается за спину, наверняка почувствовав на себе пристальный взгляд, и Охотник тут же опускает голову. - Хантер. - Он должен быть заграницей. Этот человек не может быть здесь, - наемник нервно поворачивается к столу, сжав пальцы в кулак, и даже Ренар на мгновенье забывает о еде. – Зачем он вернулся в Японию? - А он красив, ты не находишь? – мурлычет Лис мне на ухо, растянув губы в пошлой ухмылке. – Так ты не расскажешь нам? - Слишком много ушей вокруг. - Шепчет Сакурай, качнув головой. - Но ты его знаешь. - Слишком хорошо, чтобы остаться незамеченным. - Будь осторожен, - предупреждаю я, нахмурившись. – Если тебя кто-то узнает, мы все окажемся по уши в дерьме. - Знаю, - напряженно чеканит киллер, больше не оборачиваясь на гостя. – Вам не о чем беспокоиться, Уруха-сама. Я киваю, берясь за бокал. Если Хантер отметил этого человека… он точно опасен. «Зачем он вернулся в Японию?» Южный… Он южный. И это, наверняка, станет для нас проблемой.***
- Похвально. Я отдал тебе мальчика, живущего в воздушном замке. А теперь, спустя каких-то полгода, вижу мужчину, живущего чужой кровью. Мы с Такашимой остались наедине – Мама отправилась танцевать с пригласившим ее на танец Каем, Мана занял позицию у окна, поодаль от толпы. А потому нам больше никто не мешал поговорить о том, о чем не должны услышать другие. Этим и воспользовался Такашима-старший, разглядывающий пеструю толпу перед собой, кружащуюся в вальсе. Я же был занят закусками на столе, накрытом специально для возглавляющих семьи Отцов. Так что этот вопрос застал меня как раз в момент, когда я накладывал на свою тарелку устриц из хрустального блюда. - Благодарю. Я стараюсь. - Что ты наделал? Я выпрямляюсь, с интересом оглядывая содержимое своей тарелки, и усмехаюсь на эту властную фразу. - Всего лишь показал ему истинное положение вещей. - Это слишком... - Резко? Жестоко? Поспешно? – перебиваю я кумите, ища глазами соус на столе. – Чего вы ждали от меня, Такашима-сан? И чего хотели вы сами? Если бы он попал сразу в ваши руки, вы бы приучали его к этой грязи постепенно. Ломали бы медленно, аккуратно и тем самым сделали бы только хуже. Вы бы еще больше усугубили положение, плавно вводя его в мафиозный мир. И чем дольше он бы оставался «мальчиком, живущим в облаках», тем дольше бы он страдал, постигая ремесло убийцы. Он не был бы готов ко всему, что успело произойти за эти полгода. Ни к покушению, ни к самозащите. Ни к планированию и стратегированию. Обучать его плавно, тянуть до последнего - значит подставить его под удар. Он бы погиб прежде, чем окреп в ваших руках. По мне так лучше сразу бросить человека в самое пекло, и он, проходя испытание за испытанием, закалится, словно сталь. Сейчас Уруха готов ко всему. Он многое знает и многое умеет. Он уже не слабак, которым был в день покушения. Он уже может постоять за себя. Если бы вы обучали его «бережно и осторожно», он бы не только мучился от боли и усталости, он бы просто напросто погиб. Не имея за плечами никакого опыта. Я же создал ему жесткие условия и уже теперь Уруха - убийца, каких поискать. Да, это жестоко. Но без этого в мире мафии делать нечего. Неженкам тут не место. Это джунгли, Такашима-сан. Предательство, смерть, подлость и безнадежность. Я не стал бы воспитывать хлюпика в стенах моего дома. А в итоге что? Даже если бы вы вводили его в курс дела более «деликатно», результат был бы таким же, каким вы видите его сейчас - мужчина и убийца с пустыми глазами. Поэтому не важно, резко или осторожно - Кою все равно бы стал таким, как сейчас. Так что же лучше? Вы ведь и сами прекрасно понимаете, что я прав. Но так как друзьями мы с вами никогда не были, то и одобрять мои методы вы не должны, конечно же. И оставаться при своем мнении - более, чем правильно, так что я только рад, что вы спорите со мной о методах «воспитания». И все же, я, как и вы, настаиваю на собственных решениях. Вам же остается только наблюдать со стороны. Поэтому будет лучше, если вы примете этот ход событий, как должное, и прекратите обвинять меня во всех смертных грехах. Вы ведь все равно не в силах ничего изменить. По крайней мере, пока наш договор имеет силу. Так почем поднимать зря пыль? Плывите по течению, пока не настанет день, когда вы сможете изменить его русло. А пока я продолжу учить Уруху по-своему. И я уверен, что моя практика будет намного эффективней вашей. В конце концов, я хочу, чтобы он выжил. Любой ценой, и даже чужой кровью - хочу. Просто потому, что у него есть право жить. Старик молчит, поджав губы в упрямстве, но возражать мне не собирается. Я усмехаюсь реакции на свою речь и берусь за столовые приборы – в этом разговоре нет смысла. - Не привязывайся к нему, - подает голос мужчина лишь спустя пару минут молчания, скосив на меня сверкнувший угрозой взгляд, на что я спокойно поворачиваюсь к кумите, оставив вилку в покое. - Не указывайте мне, что делать, - парирую я, оскалив зубы в такой же угрожающей улыбке. – И даже если жизнь подшутит надо мной так подло, заставив привязаться к пареньку, в чем я очень сомневаюсь, вас это уже не касается. Или я не прав? Привяжусь я к нему или нет - уже мои проблемы. И решу я их тоже сам, без посторонней помощи. В конце концов, у него есть право решить мою судьбу. И выбрать свою тоже, без вашего и моего в том участия. - Ты учишь его быть тобой, - возражает старикашка, развернувшись ко мне всем корпусом. – Забиваешь голову не тем, чем следует. - Верно. Я учу его быть свободным. И вам это не нравится, потому что вы хотите заковать его в цепи обязательств перед вашим кланом. Вы хотите посадить его на трон силой, не спросив, чего желает сам Уруха. Поэтому мои методы обучения вас так злят. Поэтому и я так не нравлюсь вам, верно, Такашима-сан? Вы на дух не переносите меня. - С чего ты взял? - Ведь я опасен. С моими взглядами на жизнь и бизнес, с моей моралью и современным мышлением. Я опасен настолько, что вы бы с радостью убили меня прямо здесь и сейчас, дабы оградить своего племянника от зверя внутри этого израненного тела. Да, мой господин. Я переверну его мировоззрение. И вы не сможете мне помешать. - Уж не надеешься ли ты, что он останется под твоей опекой? – сощурившись, спрашивает Такашима, на что я не сдерживаю веселого смеха в ответ. - Он не останется со мной. Я ведь уже говорил: я учу его быть свободным. Поэтому даже я не смогу удержать его подле себя, когда придет время выбора. Он восстанет против нас обоих. И вам следует быть готовым к этому восстанию. Я насмешливо кланяюсь мужчине, тем самым показывая, что разговор завершен, и отхожу от кумите чужого клана с целью присоединиться к Рейте, вальяжно развалившемуся в кресле у окна – там, по левую сторону от главных дверей, был небольшой подиум, предназначенный для раскуривания сигар. Там я и планировал пересидеть до начала нашего празднования Нового года, вот только по пути к подиуму я замечаю стройную фигуру в окружении галантных ухажеров… - Он вернулся? – спрашиваю себе под нос, бросив взгляд в противоположный конец зала, где отсиживались Хантер с Ренаром. - Ну, и какого черта ты здесь делаешь, крошка? Неужели старик наконец нашел доказательства причастности Сенпая к покушению? Если он здесь, значит, Такашима перестал верить своему советнику. И Сенпая это не обрадует… Кстати, его тут и нет, вроде? Интересно… Его просто не пригласили, или сам не пришел? - Детка, ты свободна? Не развлечешь меня по столь удобному случаю? За такое тело никаких денег не жаль, – проходя мимо мужчины, не удерживаюсь я от комментария, и киллер в вечернем женском платье оборачивается на меня с самым невозмутимым видом, искусственно улыбаясь ярко накрашенными губами. – Ох, боже. Обознался. Как неловко. - Вы ничуть не изменились, Аой-сама. Таким я вас и запомнил, - мягко отвечает брюнет, склонив голову в приветствии. – В последний раз мы виделись лет шесть назад? - С тех пор ты стал еще вульгарней? – улыбаюсь я, оценивающе оглядев мужчину с головы до ног. - Вы ведь не обознались. - И проницательность никуда не делась. Черные глаза лишь на миг вспыхивают огоньками неприязни, но мужчина не собирается вступать в словесную схватку. - Я надеюсь, вы помните, что моя внешность и мой опыт не соответствуют друг другу? - О, угрозы? Как это прелестно! – я подаюсь навстречу нахалу, растянув губы в хищной улыбке. – Как я скучал по этому поганому рту… Ты ведь не забыл, как он, однажды наговорив мне гадостей, был вынужден заглаживать свою вину не самым лицеприятным образом? Мужчина тут же напрягается, плотно сжав губы в волне позора, но я только тихо смеюсь в ответ, отклоняясь от собеседника. - Не делай такое лицо. Тебе не идет, детка. - Не самый приятный момент из моей жизни, который я хотел бы вспомнить, встретив вас на празднике. - С'est la vie*, - тяну я лениво, слыша за спиной новую композицию от оркестра – «Вальс цветов» Чайковского. – Но давай забудем о разногласиях этим вечером. Судя по тому, что я могу лицезреть тебя здесь сегодня, ты в Японии надолго. Так почему бы нам не потанцевать? Ты ведь не откажешь мне, крошка? - Если вы настаиваете, - нехотя соглашается мужчина, хотя по глазам видно, что сама мысль об этом вызывает у него дрожь отвращения. Ведь в качестве ведомого окажется именно он. – Правда, я давно не практиковался в вальсе. - Тебе и не нужно, - отмахиваюсь я, отдавая тарелку с закусками проходящему мимо официанту. – Пойдем. Вспомним былое. Краем глаза замечаю, что в толпу танцующих вливается еще одна пара – Уруха, как истинный джентльмен, выводит Маму в центр зала, чтобы в другой миг подхватить общий ритм танца. Наверняка, это инициатива самой хозяйки, но я хорошо обучил его. Так почему бы и нет? Сегодня, когда мы можем притворяться друзьями, я могу танцевать и с соратником, и с соперником. Больше такой возможности не будет. После этого вечера все встанет на свои места и, быть может, именно этот татуированный мужчина и станет главной угрозой для моего нерадивого ученика и его пешек. Но волноваться не стоит. На сей раз я уверен в Урухе. Как бы смешно это ни звучало. - С возвращением, детка. - Я дома, господин. Мы улыбаемся друг другу самыми фальшивыми из своих улыбок, входя в кружащийся по залу поток гостей. Но самое интересное еще впереди.