И лампа не горит, И врут календари, И если ты давно хотела что-то мне сказать - То говори. Любой обманчив звук, Страшнее тишина, Когда в самый разгар веселья падает из рук Бокал вина. И черный кабинет, И ждет в стволе патрон, Так тихо, что я слышу, как идет на глубине Вагон метро. На площади полки, Темно в конце строки, И в телефонной трубке эти много лет спустя Одни гудки. И где-то хлопнет дверь, И дрогнут провода. Привет. Мы будем счастливы теперь и навсегда.
Сплин - Романс
- Акира. - Иди в дом. Я помогаю хирургу выбраться из салона, открыв пассажирскую дверцу и подав любовнику руку. Мы дома. Таканори бросает на меня неуверенный взгляд исподлобья, будто спрашивая, все ли будет хорошо, и я коротко киваю в ответ, пряча дрожащие от странных чувств ладони в карманы брюк. Я вообще старался не подавать вида, но, как оказалось, актер из меня хреновый. - Я разбужу Аоя. Снова киваю, пропуская Матсумото к крыльцу парадных дверей особняка, и отворачиваюсь, стиснув зубы в несвойственной мне горечи. На самом деле, весть о смерти Акелы... стала для меня настоящим ударом. Шок со смесью до того бушевавшего раздражения, что я испытывал в роддоме, граничащего со злостью, едва не вылился в праведный гнев на кинолога, ухаживающего за волком. Но я понимал, конечно, понимал, что он тут ни при чем. Сибирские волки, вообще, не живут столько, сколько вытянул Акела. Я ведь прекрасно видел его состояние и знал, что рано или поздно старый вояка покинет меня. Но мириться с этим я не желал... И почему все именно сейчас и именно сегодня?! Потерянность - прекрасное слово, которым можно было бы описать сейчас мое состояние. Я не знаю, что мне делать. На моих руках ребенок, я взял его... Я, черт возьми, забрал его! Но я не могу разорваться на две части и быть одновременно в двух местах сразу. Даже смерть матери, что не входила в мои планы, я воспринял как само собой разумеющееся. Я даже не почувствовал сожаления или горечи утраты. Видимо, чертов волк был мне дороже женщины, родившей меня на свет. Какая ирония, госпожа Кэори! И вот как здесь быть? Я никогда не сталкивался с подобным, и вообще все, что сейчас происходит, не предполагалось, не рассматривалось мной, даже в мыслях не возникало. Если бы на моем месте был Аой, он, наверняка бы, построил целую цепочку событий наперед, да еще и в нескольких ее вариантах, и просчитал бы все форс-мажоры и возможные ловушки на пути к достижению цели. Нет, теперь мне точно не обойтись без помощи. Я не настолько хорош, как наш кумите. Шумно выдохнув, я отправляюсь в сторону псарни на нетвердых ногах, с трудом пытаясь взять себя в руки. Мне нужно попрощаться с Акелой и предать его земле. Никто не сделает этого, кроме меня. Это мое прошлое, мой крест. Но, даже понимая это, я едва переставляю ноги, заставляя себя идти к похожему на сарай деревянному строению. И самое страшное во всем этом - чертовы ротвейлеры продолжают молчать, будто связанные трауром по негласному вожаку стаи. Поэтому так мерзко заходить сейчас в пристанище четвероногих убийц, но я преодолеваю зависшую вне законов времени и гравитации жуткую тишину и иду между клеток в сторону вольера Акелы. Псы провожают меня затравленным взглядом, поджав хвосты, будто вышедший из тела волка дух, обретший свободу, теперь стал полноправным хозяином этого места. Напряжение и страх, исходящие от собак, чувствую даже я, и с каждым шагом вперед мне становится все тяжелее. Глаза упрямо смотрят в пол, не желая сталкиваться с бездыханным серым телом, и упираются в решетку, все же преградившую мне путь, хоть и кажущуюся такой далекой от дверей в псарню. Я упираюсь ладонями в решетчатую створку и сжимаю кулаки в бессилии, зажмурившись. Пару минут, чтобы восстановить дыхание и оттянуть момент прощания, и я делаю глубокий вдох, поднимая лицо к ложу животного. На куче свежего сена лежит кусок одеяла, под которым едва угадывается силуэт собаки, накрытой с головой. Я поджимаю губы в нервозности и дерганым движением вхожу в клетку, оказавшись один на один с неизбежностью. - Ну, что, старик. Отмучился? Я опускаюсь на корточки перед соломенной постелью и осторожно убираю одеяло в сторону, открывая взгляду неподвижное тело. Акела умер в той же позе, в какой я оставил его с прошлого раза: лежа на боку, с выпавшим из пасти потемневшим языком и открытыми остекленевшими глазами. Только тело казалось совсем тощим, будто в один миг высохло - живот впал, кости грудной клетки натянули дряблую кожу, зловеще выпирая, лапы скорчились в предсмертной судороге. Он казался таким хрупким сейчас... совершенно немощным. Чертова псина... - Ненавижу тебя... Я упираюсь руками в пол, падая на колени перед волком, и сам не замечаю, как из глаз начинают литься слезы скорби, срываясь вниз и теряясь в выцветшей шерсти животного. Они сдавливают мою грудь, будто тисками, и выворачивают наизнанку, опустошая меня заново. Боль, которую я не чувствовал со дня смерти Насти, вновь вонзается в мое зачерствевшее сердце, пробивая его насквозь, и я утыкаюсь лицом в холку волка, сорвавшись на рыдания, которые так хотел сдержать. - Ублюдок… Ты чертов ублюдок, Акела! Сжав в кулаках сухую солому, я обнимаю бездыханное тело животного, продев руки под его грудью, и прижимаю его к своей собственной, принявшись укачивать хищника, как маленького ребенка. Почему он такой легкий? Это же дикий зверь... он не должен быть таким легким! Голова Акелы безвольно падает вниз, и я осторожно укладываю его искаженную смертной печатью морду на свое плечо, зарывшись пальцами в редкую шерсть за большим ухом. От пса пахло благородной мудростью и душистым мылом, не было даже запаха псины, свойственного зверю, и если бы не трупное окоченение, которое уже начало схватывать Акелу, я бы ни за что не поверил, что он мертв. Мое прошлое, которое я так ненавижу... - Спасибо за него, Акела. И прости.***
- Помоги мне одеться. Спустя несколько долгих минут тишины, наконец, подает голос Аой. Я хмурюсь, обернувшись на Матсумото, стоящего рядом с кроватью кумите вместе с ребенком на руках. Акира, все-таки, забрал сестру, но Широяма даже не удивился этому. "Я знал, что он не оставит ее на произвол судьбы. Рейта лучше, чем тебе кажется". Но даже если наемник решился на такой серьезный шаг... - Зачем тебе одеваться? - я складываю руки на груди. - Ты болен. - Я должен проводить Акелу в последний путь. И это не обсуждается. Аой бросает на меня такой пронзительный и твердый взгляд, что я тут же подчиняюсь его приказу, отправившись к шкафу с одеждой, как по щелчку пальцев. Неужели этот волк действительно так важен? Или это ради Рейты? - Прости, Широ, - тем временем тихо извиняется хирург. Но за что именно - за необходимость идти на кладбище или за ребенка - я так и не понял. - Все в порядке. Я не могу остаться в стороне. Отправь Кейси за костылями. - Ты пойдешь на костылях? - я возвращаюсь к постели, недовольно бросая на нее одежду кумите. - Через лес? Ты знаешь, что там сугробы по пояс? И ты все еще слаб. Я помогаю Широяме сесть и принимаюсь одевать его в траурные одежды, на которые он и указал мне. - Уруха. - Я не отговариваю, - отвечаю на строгий тон, поднимая глаза к мрачному лицу убийцы. - Но позволить тебе идти до кладбища на костылях я тоже не могу. Во-первых, оно слишком далеко от особняка. Во-вторых, все тропы замело. Даже если мы будем протаптывать тебе дорогу, идти будет тяжело в твоем-то состоянии. - И что ты хочешь предложить мне? - вздергивает в недовольстве бровь кумите. - Взять с собой Юпитера, - хмыкаю я, натягивая на мужчину белую рубашку и принимаясь застегивать ее, опустившись перед Аоем на одно колено. - Я, что же, зря подарил его тебе? - Это хорошая идея, - подтверждает Матсумото. - И мне будет спокойнее. - Хорошо, - нехотя, но все же соглашается Аой, пока я, возложив на него задачу продеть пуговицы в петли на манжетах, облачаю длинные ноги черные брюки. - Все готово? - Когда я уезжал, я отдал распоряжение о подготовке могилы, - говорит Таканори, принимаясь укачивать захныкавшую сквозь сон девочку. - А гроб Акира купил еще в том году. - Вы решили, что скажете Ясуо? - спрашиваю я, застегивая молнию на чужих брюках и продевая в петли кожаный ремень. - Правду. Настя - сестра Акиры, потерявшая родителей... - Настя? - я оборачиваюсь, стянув с одеяла ленту галстука. - Вы назвали ребенка в честь Волковой? - Это было желанием Сузуки, - невозмутимо отвечает хирург. - И вас это не задевает, Руки-сан? - не понимаю я. - А должно? - удивленно изгибает бровь в ответ медик. - Просто... - я опускаю взгляд в пол, перебирая пальцами по галстуку. - Они ведь были близки. Матсумото усмехается, прислоняясь спиной к стене. - Верно. Но сейчас он принадлежит мне. Я знаю это, как никто другой, потому что Акира совершенно не умеет нам лгать. - Это правда, - улыбается Широяма, жестом приказывая мне вернуться к одежде. - Рейта может солгать Хару, своим людям, южным псам, Маме, но когда дело касается нас, его ложь видно невооруженным глазом. Раскусить Акиру не составляет никакого труда. Но что насчет семейного реестра? - Анастасия будет записана, как дочь Акиры, - отвечает медик, улыбнувшись. - И будет расти, как его дочь. - Хорошее решение, - соглашается кумите. Я затягиваю узел галстука под воротничком его рубашки и помогаю надеть пиджак тоже. - Так будет лучше. Но предупреди об этом Ясуо. - Конечно. - Вы готовы? - в спальню заглядывает Кай, весьма хмурый, нежели я ожидал его увидеть. Странно, что Стервятника задела смерть волка, ведь он не был связан с ним так, как Сузуки. - Я не рискну зайти в вольер. Аой, давай ты. - Он все еще там? Торговец кивает, и я, надев и зашнуровав туфли Аоя, с готовностью принимаю руку Отца, помогая ему подняться с кровати. - Приготовьте жеребца, - отдаю я приказ торговцу, который тут же огрызается в ответ. - Я не могу разорваться на части! И я все еще являюсь главой Севера! Кай скрипит зубами, но все же разворачивается на каблуках лицом к двери и широким шагом покидает спальню, забыв напомнить мне, что он, вообще-то, не является частью Севера. - Он тебе припомнит это на очередной тренировке, - хмыкает Юу, которого я обнимаю за талию и веду следом за Ютакой на выход. - Как только ты вернешься в статус телохранителя. - Это стоит того. Матсумото усмехается себе под нос, и мы вместе спускаемся на первый этаж особняка, откуда я провожаю Аоя на улицу и довожу до псарни в сопровождении врача. Там, у входа в сарай, нас уже ждали Ниимура и Кай, уже успевший разобраться с прислугой, пока мы плелись к вольерам по коридорам и лестницам. С ними стояла и Кейси, которая и приняла ребенка на себя - тащить младенца с собой в мороз на кладбище было глупо, а потому Руки решил оставить его со служанкой дома. - Дальше я сам, - Аой выпутывается из моих объятий и выпрямляет спину как истинный аристократ. - Жди здесь. - Ты все еще слаб. Справишься? Кумите только хмыкает в ответ, поправляя наброшенное на плечи пальто, и делает уверенный шаг в псарню. Я остаюсь на улице, провожая Отца взглядом. - Как все не вовремя, - замечает Кай, цыкнув. - Еще и в такой день. - Даже жутко, - тихо соглашается Таканори, устремляя взгляд вглубь сарая. Я поджимаю губы, наблюдая за тем, как кумите подходит к дальней клетке, в которой, сгорбившись, сидел наемник с мертвым волком на руках, и осторожно приближается к мужчине. Широяма кладет ладонь на дрожащее плечо Сузуки и присаживается рядом с ним на колено, что-то неслышно говорит ему, участливо похлопав по спине, и Рейта, коротко кивнув, наспех вытирает лицо ладонью. Неужели... он плакал? От этого становится не по себе, и я быстро отворачиваюсь, словно бы увидел то, чего нельзя было видеть. Что не позволено видеть такому, как я. - Надо помочь, - Кай, который сегодня оставил Ману вместе с его "копией" в летнем доме, сплевывает в сугроб и, дождавшись жеста Аоя, заходит в сарай. Я украдкой смотрю, как он подходит к мужчинам и подзывает к себе кинолога, прячущегося за задней дверью псарни. Мужчина, дрожа от страха, тут же скрывается из виду, но уже через минуту возвращается в сарай с деревянным ящиком в руках. Ящик оказался гробом. Самым настоящим, пусть и небольшим, но ничуть не уступающим человеческому. Темное дерево, покрытое лаком, казалось очень дорогим. На крышке было вырезано изображение волка, а изнутри гроб был оббит белыми шелковыми тканями. Даже гроб Сенпая, я уверен, стоил меньше. - Нужно попрощаться, Акира, - слышу приглушенный голос Широямы, пока Кай, прислонив крышку к железной решетке, вносит в вольер сам гроб и ставит его на пол. - Пока тело не закоченело. Рейта молча кивает и шатко поднимается на ноги. Кай поддерживает его, когда наемник со своей ношей едва не теряет равновесие, и все трое останавливаются у "ящика", куда Сузуки и укладывает бездыханное тело. Он делает это так, будто отрывает от сердца нечто дорогое, нехотя, неуверенно, и с трудом разжимает руки, окольцевавшие тощую грудь Акелы. Широкие ладони Рейты крупно дрожат, когда он кладет морду хищника на подушку, и наемник, закрыв глаза ладонью и стиснув белые зубы в беззвучном рыке, все-таки решается снять с волка ошейник, спрятанный в серой шерсти. Кай помогает уместить лапы зверя, осторожно сложив их у груди и живота волка, и берется за белое покрывало. - Нет! Рейта ловит торговца за руку, не давая накрыть зверя с головой. - Еще рано... Ютака кивает, лишь прикрывая нижние лапы животного. И я вдруг ощущаю жуткую волчью ауру, окутавшую псарню и обдавшую меня с ног до головы, как только дело было сделано, будто что-то вырвалось из сарая, пройдя сквозь нас с Матсумото. Меня даже передергивает... И тут же молчаливые ротвейлеры, трусливо припавшие к земле, подскакивают на ноги, разразившись громким лаем, будто провожая старого вожака на последнюю охоту. - Все готово. Мы можем идти. Рейта? - Да, - запоздало отвечает наемник кумите и даже помогает ему подняться на ноги, опираясь рукой на решетку. - Справишься? - Конечно, - кивает Широяма на гроб и забирает его крышку, выйдя из клетки. - Он поможет мне. Сузуки глубоко вдыхает, и они с Каем поднимают гроб с пола и взваливают его на свои плечи. Может, сам волк и выглядел легким, но размеры его были внушительными, и гроб тоже оказался не игрушечным. - Идемте, господа. Кумите первым отправляется на выход из псарни, неся перед собой крышку, наемник с торговцем следуют за ним. Мы расступаемся, пропуская мужчин вперед, и Матсумото забирает у Отца тяжелую крышку, прекрасно понимая, что донести ее до кладбища Аой не сможет. - Мы поедем позади, - тихо говорю я хирургу, который занимает место во главе процессии. Ротвейлеры продолжают сходить с ума, пока я помогаю Широяме сесть на коня и забираю у него поводья - сам я пойду пешком. А после скромная процессия начинает свое шествие на частное кладбище, обходя особняк по кругу и устремляясь в густой лес. - Как ты себя чувствуешь? - ведя Юпитера за узды, спрашиваю я, обернувшись на Отца. - Голова не кружится? - Следи за собой, - просто отвечает Аой, бросая на меня взгляд свысока. - Я мог бы дойти и пешком. - По такой тропе? - хмыкаю я, ощущая на расстоянии, как копыта Юпитера проваливаются в снег - несмотря на то, что наемники, вырывшие могилу для Акелы, более-менее расчистили нам дорогу до кладбища, путь туда оставался не легким. - Мы не смогли бы идти в обнимку. А на костылях - и подавно. - Заткнись. Я качаю головой, но послушно замолкаю. И дальнейший путь длинною в час - из-за погодных условий, медленного шага и немалого расстояния - проходит в полной тишине. Лишь у входа на кладбище, остановившись, чтобы перевести дух, я вновь решаюсь подать голос. Привязав Юпитера к дереву и остановившись возле его скрытого седлом бока, я протягиваю руки навстречу Отцу. - Иди ко мне. Кумите даже передернуло от этой фразы, но, понимая, что ноги отказывают ему, он нехотя склоняется ко мне, упираясь ладонями в мои плечи. Я неспешно стягиваю мужчину с седла, перехватывая Широяму под руками, и обнимаю его, когда он убирает ногу со стремени, не позволяя рухнуть вниз. - И ты хотел идти сам? - шепчу ему на ухо, крепко прижав слабеющего мужчину к себе. - Ты хочешь, чтобы я признал, что был неправ? Этого не будет, - Аой отстраняется от меня и деловито одергивает свое пальто. - Не время для этого. Веди себя достойно. Кумите проходит мимо меня своей обычной походкой, и остальные мужчины тоже продолжают свой путь до могилы, которую я уже видел здесь однажды. Все тот же черный мрамор, гравировка волка, скрещенные пистолеты на надгробии. Это место упокоения Анастасии Волковой, наставника Рейты. Но разве это нормально - хоронить животное рядом с человеком? Это ведь плохая затея, да? - Руки-сан... - Знаю. Но и Акела был большим человеком, чем большинство северных покойников, - отвечает хирург, даже не услышав моего вопроса. - Да и сама Анастасия хотела быть погребена рядом со своим питомцем. Я неуверенно перевожу взгляд на яму рядом с могилой женщины. Рейта и Кай ставят гроб на заранее приготовленные простыни, с помощью которых позже опустят его в могилу, и торговец, вздохнув, зарывается пальцами в шерсть Акелы на холке. - Хорошая работа, старик. Теперь можешь отдохнуть. Сузуки нервно закуривает. Ютака же, немного потрепав зверя за шерсть, уступает место хирургу, который тоже прощается с Акелой, погладив того по голове. Следующим был Ниимура, так же сказавший волку несколько слов, смысл которых я не понял, а после подошла и очередь Аоя. - Рей, - закрыв глаза хищнику, кумите поворачивается к наемнику. - Не могу. Широяма подходит ближе и вновь берет мужчину за плечо. - Он ждет только тебя. - Почему я? - шепчет Сузуки, закрывая лицо ладонью, и его сильные плечи вновь вздрагивают. Я отвожу взгляд в сторону, закусив губу. - Потому что если ты не отпустишь его, он не вернется к ней. Кумите сочувственно хлопает друга по плечу и отходит ко мне. Акира чертыхается, запрокинув голову назад, и быстро подходит к гробу. - Ты ведь тоже меня терпеть не мог, - бросает наемник бездыханному телу, склонившись над гробом. - Но... когда мне было холодно, ты всегда приходил согреть меня. Именно поэтому... Акира в сердцах ударяет кулаком по небольшой лавочке, стоящей рядом с могилой Анастасии. Та вздрагивает, жалобно затрещав, но убийца не обращает на это внимания. - Ты сам все знаешь. Сузуки берется за покрывало, бросая последний взгляд на морду животного. - Передавай привет этой стерве. И накрывает волка с головой, после чего сразу опускает крышку гроба, фиксируя ее на замки и берясь за простыни. Ютака помогает ему спустить ящик на дно ямы, и оба забирают воткнутые в гору земли лопаты. А вместо крестов и табличек - лежащий на куске мрамора волк, держащий в зубах военный жетон на цепочке. Он будет установлен на могилу Акелы сразу после того, как земля скроет постель волка своим тяжелым покрывалом. За окнами уже темнеет, но из гостиной первого этажа еще слышится музыка на чужом языке, вновь и вновь идущая по кругу. Всего две песни, которые никак не прекратятся. Я мог бы выучить их наизусть, если бы впал в транс... Мы сидим в холле. Прямо на лестнице. Аой рядом с Каем, а между ними - бутылка виски. В руках бокалы и сигареты. Я стою за Широямой, опираясь локтями на перила, а хирург с ребенком на руках устроился в небольшом кресле рядом с лестницей. Мужчины позволили наемнику скорбеть в одиночестве, но не ушли, оставшись рядом - наверное, я понимаю это их решение, но... заглянув в гостиную в первый раз, я увидел неутешительную картину. Рейта сидел совсем один в кресле, уперев локти в колени и уронив голову на сцепленные кисти. На журнальном столике перед ним лежала Беретта, некогда принадлежащая Анастасии, ошейник Акелы, стояла пепельница, в которой дымилась сигара, наверняка, той же марки, что курила женщина, и бокал с рисовой водкой. Оказалось, что Акела умер в годовщину смерти Волковой. А завтра будет восемь лет, как Аой встал во главе клана. И теперь, зная это, мне как-то совсем не по себе от происходящего... - Ты едва держишься, - замечаю я, наклоняясь к кумите, который, опираясь руками на колени, выглядел совершенно измотанным. - Может, пойдем наверх? - Иди, - Широяма передает мне бокал с виски, не оборачиваясь. - Я буду позже. - Нет уж, - я забираю бокал и залпом осушаю его. - С меня потом спросят. Но алкоголя тебе достаточно. Мы вновь замолкаем, отчего песня, играющая в гостиной, вновь заполняет пространство холла. - О чем она? - О волках, - Аой крепко затягивается, сощурившись. - Волках, уходящих в небеса. Рейта знает перевод наизусть. Настя любила эту группу. "Чертовы волки, уходящие в небеса!" Верно. Сузуки уже говорил это мне однажды. Значит, это фраза из песни? - Разве это не к лучшему? - тихо спрашиваю, принимаясь крутить бокал в пальцах. - Последняя страница прошлого перевернута. Теперь у него есть семья. Ведь так? - Если бы ты не влез, куда не следует, у него бы не было семьи, - замечает Ютака, опрокидывая в себя еще один бокал виски. - Только потому, что ты вторгся в нашу личную жизнь и раскопал информацию о наших родителях, Ясуо и Настя сейчас здесь! А не полез бы... Стервятник хмуро смотрит в пустой бокал. - Это ты все меняешь. Даже со мной и Маной. Чертова букашка... - Но разве плохо? - вдруг вступается за меня Аой, заставив меня изумленно распахнуть глаза. Это ведь впервые, когда он встает на мою сторону. - Если бы у этих двоих не было детей, думаешь, Рейта смог начать сначала? Умер Акела, единственный, кто связывал Сузуки с Волковой... Больше нет нитей, за которые он мог бы ухватиться. Может, эти дети и есть его спасение. Не может же он вечно горевать по своему наставнику. Рано или поздно, эта скорбь бы сгубила его. - С каких пор ты оправдываешь своего щенка? - бурчит торговец, покачивая бокалом в руке. - Если ты забыл, он намерен застрелить тебя этим летом. - Я просто констатирую факты, - отвечает Аой спокойно. - Из двух зол я выбираю меньшее. К тому же, я Отец. А какой Отец не беспокоится о своей семье? Я все еще ответственен за вас, даже если вы живете другой жизнью. Это мой долг. Стервятник недовольно морщится, но все же соглашается с кумите и вновь наполняет свой бокал. Однако не успеваю я прийти в себя после речи любовника, как сверток на руках Таканори вдруг начинает тихо хныкать, завозившись в пеленках. - Тише, тише, - хирург поднимается на ноги, принявшись укачивать дитя, но от этого маленькая Настя лишь окончательно просыпается, и холл тут же наполняется громким плачем, заглушая даже музыку в соседнем зале. На этот "крик души" тут же выбегает Кейси, которая помогала Мураками по кухне. - Руки-сан... - Проголодалась? - тихо спрашивает врач. - Я кормила ее полчаса назад, - обеспокоенно отвечает служанка. - И пеленки сухие... может, что-то приснилось? - Например? - хмыкает Матсумото. - Ей день отроду. Ну, что ты? Не плачь, твой папочка будет переживать... Но ребенок не хочет успокаиваться, и тогда мы слышим звук шагов из гостиной и оборачиваемся. Рейта, уставший, потрепанный, с опухшими от слез глазами и почти пустым взглядом, выходит из комнаты неспешно, но вполне уверенно. В плотно сжатых губах нет ни раздражения, ни злости - наемник просто идет к своему любовнику, виновато поднявшему к Сузуки глаза, и осторожно забирает из его рук плачущую девчушку. Младенец, почувствовав чужие объятия, открывает мокрые глазенки, тут же находя ими осунувшиеся лицо Акиры, и мгновенно замолкает. Черные радужки смотрят на наемника чистым, совершенно непорочным взглядом, и Настя забавно зевает, успокоившись. В холле воцаряется тишина. Мы ждем, что будет дальше, под все еще играющую мелодию в гостиной, а потом Рейта, кажущийся совершенно разбитым, вдруг улыбается заснувшему вновь ребенку. И его собственные глаза наполняются теплом, вытесняя пустоту и безразличие ко всему, что окружает его. - Пойдем спать? - предлагает он Матсумото, прижавшись губами к виску медика. - Больше я им не нужен. Хирург утыкается носом в плечо наемника, счастливо улыбнувшись в ответ. Аой... снова оказался прав. Теперь у этих двоих есть семья. Какой смысл горевать по тем, кого уже нет, когда у тебя есть, кого защищать? Этой ночью мой наставник, наконец, распрощается со своим прошлым и начнет жить заново. А, может, даже станет следующим кумите, если я смогу убить Аоя этим летом. - И все из-за меня? - одними губами спрашиваю у себя, невольно сжав руки в кулаки. Что за странное чувство? Будто я... планирую разрушить что-то, что создал сам. Я ведь не хотел участвовать в жизни клана. С самого начала. А что теперь? Я виновник всех этих изменений? - Тогда и мы пойдем. Кейси, зажги свечу в гостиной, - дает распоряжения Широяма, берясь за перила, но подняться у него уже не выходит. Я подхватываю мужчину под руки, когда он крениться назад, спиной на ступени. - Твою же мать. - Не за что, - иронизирую я, закидывая руку Широямы на свои плечи и подхватывая мужчину на руки. - Мы ушли. Доброй ночи. - Валите уже, - машет Кай, не обернувшись, но Руки с Рейтой кивают нам в прощании, и я отправляюсь со своей драгоценной ношей наверх. - Ты стал сильнее, - мычит Аой, оценивающе прощупывая пальцами мои напряженные бицепсы. - Накачался. - Нравится? - усмехаюсь в ответ. - Ты же знаешь, что да, - беспечно говорит кумите, нисколько не смутившись. - Но это унизительно. - Оя, - фыркаю. - И это говорит мне тот, кто подвергал меня всевозможным унижениям в течении полугода? - Оя? - задумчиво повторят Юу. - Ты крадешь мои фишки, стрелок. Я запинаюсь на полпути, сам не до конца осознав, что выпалил. И правда. С каких пор я копирую речь кумите? Нет... бери выше. С каких пор я вообще копирую его? Ведь это не первый раз, когда я замечаю его повадки в своем поведении. - Что такое? - Ты... правда, думаешь, что эти изменения к лучшему? - спрашиваю заторможено, возобновляя путь к спальне. Лучше не заострять на этом внимания. Не сейчас. - Это ведь правда, что с моим появлением здесь ваша жизнь стала другой. Разве это не накладывает на меня какую-то ответственность за происходящее... - Я так устал, что готов заснуть прямо так! - вместо ответа зевает Широяма, перебивая меня на полуслове. - У меня нет сил даже на душ. Хорошо, что успели поужинать. Я недовольно скриплю зубами, но решаю промолчать. Если Юу не хочет говорить со мной об этом, значит, на то есть причины. К тому же, он действительно устал. Болезнь не отступает, а день сегодня был довольно тяжелым. Ему нужно отдохнуть. - Но я уверен, что завтра утром он проснется другим человеком, - будто между прочим бормочет кумите, закрывая глаза. - Еще одна глава подошла к концу. Теперь можно писать новую. Я вношу Отца в спальню и укладываю его на кровать, погрузившись в раздумья. Аой засыпает, едва касается головой подушки, и я позволяю себе закурить и немного посидеть у окна, прежде чем раздеть и обтереть мужчину перед сном. Уже по тому, как Рейта смотрел на новорожденную, я понял, что она не просто "подарок хирургу". Эта девочка действительно нужна Акире. Но почему он назвал ее Настей? Чувствовал ли он присутствие Волковой там, в больнице, в этом ребенке, раз сегодня день ее смерти? Не может же быть таких совпадений... слишком гладко для нечаянных событий. Годовщина, смерть Акелы и Кэори, рождение девочки. И все в один день. И правда, мурашки по коже. Взгляд падает на кольцо на моей руке, и я задумчиво подношу кисть ближе к лицу. "Я - твой Крест. Ты - моя Надежда". Если я - рычаг, давший ход метаморфозам в Севере, то каких изменений ждешь от меня ты, Аой? Ведь ты понимаешь, что мое нахождение здесь, так или иначе, перестроит и твою жизнь тоже. И ты не просто так дал мне эту подсказку, лично надев этот перстень на мой палец. Но либо я слишком глуп, чтобы разгадать эту загадку, либо ты слишком умен, чтобы скрыть от меня ее истинное значение. И мне остается только ждать, когда ты сделаешь свой следующий ход в нашей занимательной партии. - И все равно... С каждым днем моя жизнь здесь становится все запутанней. И я не знаю, хорошо это или плохо. Аой... а что думаешь ты?