С тех пор прошло столько, Ты знаешь, как давно это было? Давай прыгнем в пучину хаоса, теперь мы можем обняться. Мы падаем Глубоко в темноте. Искажённые крики - отголоски прошлого, В голове разгорается конфликт. Из-за тумана я ничего не видел, Он ослепил меня. Мысли не хотели из головы уходить, Я злился на призраков своего прошлого, Благодаря которому получился Я. Пробирающие до самого сердца мысли, Интересно, у противоречия есть границы? Пробирающие до самого сердца мысли, Об обломках существовавшей когда-то любви. Кричал, на отвержение, Вызвавшее неувядающие мучительные последствия, Страдал, вспоминая неуверенного того, На кого я был раньше похож, и затем я увидел... Мы лишь верим в то, что должны умереть. Я знаю, ты был таким же. Давай обнимемся, раз уж одна боль, И ничего страшного, если мы разобьёмся. Чтобы возродиться вновь, Я должен упасть. ...Внутри меня Что-то меняется. Я вижу конец, Принимаю всё это, как есть. Я упаду. ...Мы лишь верим в то, что должны умереть. Ничего такого в том, чтобы оставаться разбитым.
the GazettE - Falling
- Оставь это здесь. Аой указывает юной служанке, одной из учениц Кейси, на низкую подставку, стоящую перед широким окном гостиной. В руках девушки - двухсотлетняя высокая ваза из тончайщего китайского фарфора, искусно расписанная одним из выдающихся художников того времени. Подарок главы клана Золотого Дракона. Ее доставили этим утром с посыльным из Гонконга, который не только лично привез ее в дом главы токийского Северного Клана, но и заплатил за место для нее в салоне самолета, дабы оградить хрупкое произведение искусства от трудностей транспортировки: одно неверное движение, и ваза в миг бы рассыпалась на тысячи осколков. А если бы она рассыпалась, не добравшись до места назначения... посыльный отправился бы следом за ней в том же "разобранном" состоянии, без лишних вопросов. Поэтому горничная, прижимая к груди бесценное произведение искусства, являющееся едва ли не семейной реликвией династии Линь, была крайне сосредоточена и внимательна, водружая вазу на подставку. - Рейта, хватит слоняться без дела. Ты проинструктировал охрану? - Ты спрашиваешь уже во второй раз, - взвыл наемник, руку которого обнимал приклеившийся к нему Матсумото. Медик крепко стискивал ладони на предплечье любовника, отчего на загорелой коже Сузуки уже виднелись легкие тени синяков, но Акира не реагировал на цепкую хватку и не делал хирургу замечания. Лишь устало вздыхал на очередной вопрос Широямы, закатывая глаза. - Чего ты переполошился? Все будет по высшему разряду, как и всегда! И вообще, у меня и без тебя дел хватает! Эй, Нори. Ногти. - А, прости. Растерянно пробормотав, хирург чуть расслабляет пальцы. Он замечает красные полумесяцы на коже наемника, которые оставил своими наманикюренными ногтями, и принимается осторожно поглаживать их кончиками пальцев. Акира вновь бросает на Матсумото внимательный взгляд, но только в очередной раз вздыхает, взлохматив свободной рукой свои и без того торчащие в разные стороны волосы. Он знает причину такого поведения медика, но ничего не может сделать. По крайней мере, пока. - А что будет после? Вообще от меня не отцепишься? - После будет после, - как-то нервно выдавливает из себя Таканори, и его дерганный, и оттого кажущийся кукольным, взгляд резко перескакивает на Акиру. - Но пока это "после" не наступило... - Не угробь меня раньше этого "после". А то и после и не будет. - Что за чушь вы несете? - вздергивает бровь Аой, развернувшись к друзьям. - Не обращай внимания, - отмахивается Сузуки, но Матсумото вдруг вздрагивает и вновь с силой вонзает ногти в руку наемника. - Тц! Нори! - Прости. - Идем, плесну тебе немного виски. Рейта хмыкает и легко уводит за собой хирурга, ведь тот покорно шагает следом за уверенно двинувшимся в сторону кухни убийцей, не отлипая от него ни на миг. - Тебя это не беспокоит? - наконец, решаюсь спросить, подойдя к Аою ближе и склонившись к его уху. - Поведение Руки-сан. С каждым днем все хуже. - Все в порядке, - отмахивается от меня Юу. - Просто он слишком взволнован тем, что будет... "после". - Может, хватит говорить загадками? - я совершенно не понимаю, что это за "после" и почему хирург так этим обеспокоен. Аой только усмехается, покачав головой. - Не бери в голову. Кстати... Я чуть отклоняюсь от мужчины, удивленно приподняв бровь, тем самым выражая готовность выслушать кумите. - Вчера пришла посылка от Иваки-сан. Он, наконец-то, закончил. Не мог бы ты принести ее? Гости скоро будут здесь, я не могу отлучиться. Она в моем шкафу, в спальне, на нижней полке. - Конечно, - я киваю и оставляю любовника в окружении слуг, готовящихся к приему, в гостиной первого этажа. Легко взбежав по ступенькам главной лестницы, я мельком ловлю боковым зрением Рейту и Руки, стоящих в проеме дверей обеденного зала. Сузуки поил медика виски из пузатого прозрачного бокала, так как сам хирург упрямо отказывался разжать руки, окольцевавшие предплечье Акиры. Оба неотрывно смотрели друг другу в глаза: Матсумото - встревожено, широко распахнув веки, Сузуки - спокойно и ласково. Он не переставал тихо обещать медику, что "все будет хорошо, а "после" - и того лучше", поэтому ему не стоит так волноваться. Решив, что это меня не касается, я свернул на второй этаж и быстро добрался до нашей с Аоем спальни. - Цирк на выезде, - фыркнул я себе под нос, подойдя к необъятному шкафу с личными вещами кумите. Где он, сказал, посылка? В нижнем ящике? Распахнув дверцу со встроенным в нее зеркалом в полный рост, первую от окна, я опускаюсь на колено и бездумно выдвигаю из четырех широких ящиков для белья самый нижний. Взгляд напарывается на плотный полупрозрачный пакет, который на деле оказывается чехлом для верхней одежды. По бокам его вшит замок, для удобного извлечения вещи из чехла, и я тяну руку за своей находкой, как что-то вдруг меня останавливает. Взгляд цепляется за серебряный блеск на черной ткани пальто - его-то и сшил специально для Киры личный портной Аоя, Иваки-сан. Да, именно. Пальто. В тот день, после подписания договора с Триадой, на нас напал вырвавшийся из клетки Акияма, а Кира спасла нас, вывела из ресторана и отвезла прямиком в Кровавый особняк. Вот тогда-то, по дороге в поместье, она и бросила мимоходом ту фразу, видимо, надеясь отвлечь Аоя разговором от тяжелого ранения: "Слушай, кумите, а сколько ты выложил за свой прикид? Мне бы пальтишко новое.". Юу запомнил это, даже находясь в предобморочном состоянии, а после попросил Иваки-сан сшить пальто для Волковой, как способ отблагодарить майора за наше спасение, а заодно наладить отношения с "Берсерком". Сам Широяма назвал это "дипломатией": Кира не просила его о подарке, лишь поинтересовалась, где можно достать вещь, привлекшую ее внимание, но Аой решил преподнести женщине сюрприз, тем самым не только приятно удивив служивую, но и показав ей свою заинтересованность в сотрудничестве с военной полицией. Главным был не сам подарок, а то внимание, которое Юу проявил к Волковой, несмотря на ситуацию. Жест говорил сам за себя: "Я вас услышал", - а это располагало к дальнейшему общению. Ведь быть услышанным очень важно. Если собеседник слышит тебя, значит, с ним можно работать. Это кого угодно может подкупить. Но... разве на такие вещи шьют молнии? Сквозь прозрачный чехол я четко вижу плотную черную ткань, складывающуюся в ворот и лацканы, и наличие серебристой молнии на ней было не предусмотрено. Неужели перепутали заказы? Это плохо. Юу намеревался преподнести Кире это пальто именно сегодня, в честь подписания пакта о ненападении, и если он узнает, что подарка нет... Я осторожно вынимаю сверток из ящика, укладываю его на пол и расстегиваю замок на чехле, чтобы убедиться в ошибке воочию. Но стоит мне отогнуть прозрачный край, как все мое тело цепенеет в то же мгновение. Я застываю на месте, не веря своим глазам. Задержавшиеся в воздухе руки схватывает мелкая дрожь, а сам я невольно оседаю на пол, не в силах оторвать взгляда от представшей передо мной вещи. Это... это же... моя куртка! Сердце пропускает удар, и я невольно задерживаю дыхание, нервно сглотнув слюну в пересохшее горло. На меня тяжелой волной наваливаются воспоминания, заполняя голову до отказа, и я тяну руку к блестящей черной коже. Этого не может быть. Эта куртка... та самая, в которой я пришел в этот дом, с винтовкой наперевес! Но я думал, что Аой выбросил ее сразу же, как его люди схватили меня! Почему она здесь? Пальцы грубо сжимаются на вороте, и, чтобы убедиться окончательно, я переворачиваю аккуратно сложенную вещь. Заправленные рукава медленно распрямляются, и я отшатываюсь назад, когда нахожу на одном из них сквозное отверстие от пули. Плечо тут же засаднило - оставшийся на нем шрам принялся неприятно ныть, еще помня боль от полученного ранения. Это была моя первая пуля, и первая пуля, выпущенная в меня Аоем из парного Магнума. Напоминание о моей глупости и неопытности, наивности, которая и толкнула меня на покушение. В висках тут же зазвенело от воспоминаний. Такая знакомая вещь... такая родная. Клочок прошлой беззаботной жизни. И хотя куртка была тщательно вычищена от крови и пахла порошком, благодаря чехлу, сохранившему запах, она ничуть не изменилась. Лишь пара царапин от черепицы и розовых шипов на груди и спине. Сердце ухнуло вниз и забилось так быстро, что я едва смог вдохнуть. Руки же принялись лихорадочно вертеть вещь, прощупывая мягкий материал, обводя зазубрены молнии и блестящие заклепки на манжетах и плечах. Я почти не понимал, что делаю, расстегнув куртку и заглянув в ее внутренний карман. И снова замер, найдя в нем скорчившийся от воды старый снимок, который забрал из дома впопыхах. Он выпал из разбившейся рамы - отец упал на журнальный столик, где она и стояла, когда Юу застрелил его. Я схватил фотографию, заметив, как растекающаяся по полу лужа крови медленно ползла к ней, намереваясь окрасить в алый. Тогда я прибывал в шоковом состоянии, и это первое, что я сделал, выбравшись из своего укрытия. Лишь после я схватил бездыханное тело отца, пытаясь разбудить его, привести в чувства. Дыра от пули в его лбу не сказала мне ровным счетом ничего. Я видел ее, но не понимал, что рана смертельна. Я знал, что бывает при выстреле в голову, но отчаянно надеялся, что все еще можно исправить. Фото так и осталось в моем кармане, когда я, наконец, понял, что родители мертвы, и бросился прочь из дома. В день покушения Аой обшарил мои карманы, пока я был без сознания, и, спустившись ко мне в подвал, показал мне снимок, посмеявшись над моей сентиментальностью. На фото были изображены мои отец и мать, совсем молодые и такие счастливые, с пятимесячным ребенком на руках - мной. Аой отдал мне фото, но я оставил его в подвале, а после и вовсе забыл о его существовании, с головой окунувшись в жестокую реальность. Но и это было не все. Под курткой я так же обнаружил черную водолазку, с такой же дырой от пули на рукаве. Постиранную и аккуратно сложенную в стопку. Под водолазкой - узкие черные брюки из эластичного материала, изрезанные все той же черепицей и кустарниками роз, в которые упал с крыши. А на самом дне - легкие черные кроссовки, перчатки и... пистолет, рядом с которым лежал оптический прицел от винтовки - единственная сохранившаяся от нее деталь. Сама винтовка разбилась о крыльцо парадного входа, когда я выронил ее из-за ранения в плече. "Hadson H9" - модель пистолета, за основу которого был взят Кольт, тоже был черным. Кроме того, взяв его в руки и вынув магазин, я обнаружил, что он полностью заряжен и готов к бою. Также, как и одежда, и обувь, он был вычищен должным образом. Он сохранил. Все сохранил. Аой. Еще с первого дня здесь, я был уверен, что моя одежда давно выброшена и уничтожена. Я даже не вспоминал о ней, тут же попрощавшись с любимыми вещами. Ведь, очнувшись в подвале особняка, я уже был раздет, а мои раны были обработаны и перебинтованы Матсумото. Я и спрашивать не стал, что случилось с моей одеждой! Кто же знал, что Широяма оставит этот хлам себе? Сердце в болезненно вздымающейся груди билось так быстро и громко, что я невольно схватился за рубашку, словно пытаясь успокоить его. В том, как были сложены вещи, чувствовалась аккуратность и бережность. Впрочем, не думаю, что это дело рук Юу - наверняка, чисткой одежды и ее укладыванием занималась прислуга. И все равно, тот факт, что мои старые вещи были здесь, поразил меня до глубины души. Все осталось в целости, и даже фотография, хоть и размокшая из-за дождя, заворачивающаяся по краям, казалась такой четкой и яркой. Я обессиленно роняю голову вниз, ткнувшись носом в подкладку куртки, которую все еще сжимал в кулаке. Эти вещи... теперь малы мне. Я вижу это. Я из них вырос. И не только вырос - нескончаемые тренировки Рейты заставили мое тело обрасти мышцами, отчего моя нынешняя одежда была на два-три размера больше той, что я носил до встречи с Аоем. Такая заметная разница, теперь эта куртка выглядит смехотворно... я был таким тощим? Эти брюки, пусть и тянутся, но я точно не влезу в них теперь. Даже кроссовки будут малы. Лишь рукоять Хадсона впору. Лежит в ладони, как влитая. И я вспоминаю, что раньше он казался мне тяжелее - этот черный пистолет, который дал мне Ренар вместе с той винтовкой, с неспокойным сердцем и большой неохотой отпуская обратно в Токио. Я задаюсь вопросом, почему Аой сохранил эти вещи, но вдруг понимаю, что это не важно. Какой бы ни была причина. Важно лишь то, что они здесь, спрятаны в дальнем ящике, в том виде, в каком попали в его руки. И острое желание увидеть лицо моего любимого врага берет надо мной верх. Я отрываюсь от куртки и быстро складываю все обратно в чехол, стараясь повторить порядок вещей в точности, как они лежали до их обнаружения, застегиваю молнию и убираю находку обратно в ящик. Я едва вспоминаю, что должен принести Аою пальто, за которым он и отправил меня наверх, распахиваю другую дверцу шкафа и нахожу на нижней полке коробку с подарком. Проверив ее содержимое, я хватаю подарочную упаковку и выбегаю из комнаты, чувствуя себя так, словно вот-вот умру, если сейчас же не увижу Юу. Ноги сами несут меня на первый этаж, глаза выискивают прямую спину в черной рубашке, схваченную приталенным жилетом, и я, не замечая более никого вокруг, подхожу к мужчине и ловлю его под локоть. - Уруха, ты как раз вовре... Юу не успевает договорить - крепко сжимая коробку в одной руке, я обнимаю другой любовника за тонкую талию, прижимаю его к себе так крепко, что становится тяжело дышать, и запечатываю приоткрытый в изумлении рот глубоким поцелуем. Язык нагло вторгается в его теплоту, губы сминают чужие и мягкие, и я целую мужчину так страстно, как только могу, поддавшись порыву. Аой замирает в моих объятиях, его руки, спокойно опущенные вдоль тела, немного напрягаются, но он бездействует, словно потерявшись. Он не отвечает на поцелуй, и я ощущаю на себе его ошарашенный взгляд, а когда приоткрываю глаза, вижу его воочию. Черные радужки выражают смешанные чувства, будто Аой не знает, что делать в такой ситуации, веки распахнуты, а лицо, будто высеченное из фарфора, не двигается и вовсе. Я понимаю, что что-то не так, лишь услышав кашель в стороне... Осознание приходит мгновенно, прошибая все тело ледяным потом. Я в ужасе отшатываюсь от Юу и, повернувшись, наталкиваюсь на насмешливые взгляды сразу нескольких пар глаз, наблюдавших за этой сценой. - Госпожа... Волкова. Кажется, вся кровь отлила от лица в момент, когда я понял, что натворил. За своими переживаниями, я не заметил, что Юу не просто так стоял в холле спиной ко мне - он приветствовал прибывших в особняк гостей. - Придурок, - стоящий рядом Сузуки закатывает глаза, и я тут же низко склоняюсь перед гостями, прижав руки к телу. - Прошу прощения, госпожа Волкова! Я... поддался эмоциям и не заметил вашего прибытия. Моя бестактность и невнимательность совершенно неуместны и непростительны! Я искренне сожалею о случившимся, прошу вас, не примите за оскорбление мое недостойное поведение перед гостями! Высказавшись, я вновь кланяюсь, но уже перед Аоем, чувствуя, как румянец стыда заливает щеки. - Мой господин... я сожалею. Я виноват и готов понести наказание за эту дерзость. Я не имел права демонстрировать... свои чувства к вам в присутствии ваших гостей. Прошу вас, примите мои извинения. - Ха-ха-ха, как это... мило! - Кира, в строгом брючном костюме серого цвета, поверх которого был наброшен удлиненный военный китель с медалями, не выдержала и рассмеялась, прикрыв губы кулаком. - Как прекрасна молодость, не так ли, господин Широяма? Горячие головы и сердца! Когда-то и я такой была! И это здорово, ведь чем старше мы становимся, тем больше черствеет сердце, тем меньше мы совершаем безумных поступков и неохотнее бросаемся в эти головокружительные эмоции! Ох, господин Такашима, вы так юны и полны сил, не стоит этого стыдиться. Да и кто сказал, что мне не понравилась эта страстная сцена? Кровь еще сильнее ударяет в голову, и мне кажется, что я сейчас сгорю заживо от собственного жара! Это же надо было так опозориться, чтоб тебя, Кою! - Выпрямись, - голос Аоя звучит спокойно, но мне приходится приложить не мало усилий, чтобы выполнить приказ. Я знаю, как выгляжу сейчас, растерянный и красный как рак, поэтому боюсь поднять взгляд на мужчину передо мной, крепко сжимая коробку с пальто в своей руке. - Видимо, случилось что-то действительно... важное, раз ты даже не заметил прихода наших гостей. Но это мы обсудим позже, и раз госпожа Волкова прощает тебе этот необдуманный поступок, я тоже не стану заострять на нем свое внимание. Поэтому, будь добр, вернись к своим обязанностям и проводи гостей в дом. - Слушаюсь! Я бросаю виноватый взгляд на Киру, за спиной которой возвышается неприступной горой Акияма Тэтсуя. Он надменно усмехается, смотря на меня сверху вниз самым снисходительным, и потому кажущимся презрительным, взглядом, но я лишь делаю глубокий вдох, понимая, что не могу больше позволить себе даже малейшей ошибки в присутствии этих людей, и жестом прошу военных проследовать в комнату. Там гостей уже ждал Кай, в сопровождении своего помощника и телохранителя - Маны. Также на встрече присутствовали Дайске, Сенпай и Хантер, в качестве охраны. - Пожалуйста, проходите и располагайтесь. Теперь, с треском провалившись в самом начале встречи, я не смогу действовать открыто и по собственной воле. И если Тэтсуя вдруг захочет вновь приклеится к Аою, с очередной пламенной речью на ухо, я уже не смогу вот так запросто подойти и разнять их. А иначе... Я наблюдаю, как военные, поприветствовав ожидающих их киллеров, занимают свои места. Обычные солдаты рассредотачиваются по периметру гостиной и холла, а Кира опускается на свободный диван, за спинкой которого уже стоит, вытянувшись тугой струной, бывший южный Дьявол. Аой, улучив момент, пока гости занимались собственным обустройством, чуть склоняется ко мне, хмыкнув. - И что это было? - Прости. Я правда забылся. Это не специально. Я нервно сглатываю, бросая на кумите подавленный взгляд. - Я просто... захотел поцеловать тебя перед тем, как твоим вниманием завладеют другие люди. И вот, что вышло... - И только? - Прости. - Не прощу. Меня всего передергивает возбужденной дрожью, ведь последнюю фразу Аой томно выдыхает прямо мне на ухо, заставив крепко стиснуть зубы, чтобы сдержать в миг сорвавшиеся дыхание. А Юу, делая вид, что он наклонился ко мне лишь для того, чтобы забрать коробку из одеревеневших рук, резко отклоняется и вальяжно проходит на свое место во главе стола. Мы с Рейтой и Матсумото следуем за ним, замыкая процессию. - Еще раз прошу прощения за моего нерадивого ученика. Порой он поражает своей невнимательностью даже меня. Не принимайте на свой счет, оскорбить вас мы бы хотели в самую последнюю очередь, - улыбается Юу, опускаясь в свое кресло. Я же, все еще чувствуя себя последним дураком, встаю по левую руку от кумите. Руки, все-таки отцепившись от наемника, вставшего по правую сторону, лучезарно улыбается Кире и опускается на противоположный от нее диван, рядом с торговцем. - Все в порядке, господин Широяма. Не стоит извинений. Лучше перейдем к делу: вы изучили документы? Все ли вас устраивает, нет ли вопросов? Боюсь, в ближайшее время я уже не смогу посетить ваш особняк, поэтому давайте решим все здесь и сейчас. И, если того требует ситуация, исправим бумаги на месте. - В этом нет необходимости. Составленный вами договор полностью верен и устраивает меня по всем пунктам. Мне просто не к чему придраться! - Какое облегчение. Теперь я могу вздохнуть свободно и не возвращаться к этой теме вновь - в данный момент у "Берсерка" много неотложной работы. Я едва успеваю коснуться головой подушки! Надеюсь, вскоре ситуация разрешится, и я смогу нормально отдохнуть. К тому же, благодаря господину Стервятнику, дело движется намного быстрее, чем я предполагала. Да и нервов уносит в разы меньше. Мое душевное спокойствие - полностью заслуга Укэ-сан! Кай смеется, склонив голову к плечу в знаке благодарности за похвалу, и Аой с Кирой принимаются разговаривать о бумагах, разложив документы на журнальном столике. Все, что им остается сделать - оставить на них свои подписи, и дело с концом. Поэтому я, пытаясь успокоить свое сердце и вновь собраться, не слежу за беседой. Но стоит мне справиться с волнением, как я вновь невольно напрягаюсь. Атмосфера в комнате... настолько тяжелая, что начинает давить на грудь, мешая свободно дышать. Я бросаю взгляд на Киру, но женщина не выказывает ни враждебности, ни недовольства, спокойно переговариваясь с Юу и даже посмеиваясь его шутливым замечаниям. И тогда я поднимаю взгляд выше, понимая причину столь гнетущей обстановки. Акияма Тэтсуя. Окружившей его ауры можно было коснуться рукой - настолько ощутимой и плотной она была, разливаясь по комнате тяжелыми волнами, накрывая нас с головой. Мужчина буквально давил своей энергетикой, словно желая размазать присутствующих здесь людей в лепешку. Столь мощный поток внутренней силы едва не сгибал колени, звеня в воздухе предчувствием беды. Однако, вместо гнева в фиалковых чистых глазах убийцы, я вижу обожание. Слепое, не имеющее границ и приличий, обожание, направленное на одну лишь Киру. Тэтсуя не сводил с нее взгляда, не двигался и даже, казалось, не дышал. Он выглядел совершенно безобидно, заведя руки за спину, покорно и достойно, прямо-таки эталон послушания и преданности. Однако тот ураган, что бушевал в его груди, бесконтрольно вырывался наружу, беспокоя нас своей разрушительной силой. Казалось, что еще немного - и киллер взорвется атомной бомбой, сравняв это место и его обитателей с землей. И большая часть этих эмоций была обращена на Волкову. Я не могу даже представить, что чувствует женщина, принявшая на свои плечи эту неподъемную ношу, если даже я ощутил ее отголоски? Остальные мужчины тактично игнорировали эмоциональную атаку Дьявола, ведя себя естественно вопреки обстоятельствам, однако Кира все равно заметила неудобство, что доставлял нам Тэтсуя одним своим присутствием. - Акияма. Выйди. Тэтсуя прикрывает глаза, но не смеет перечить хозяйке. Он галантно кланяется майору, тихо извинившись, и покидает гостиную. - Позвольте, что-то не так? - вопрошает Аой, предлагая Волковой чая. - Похоже, это моя вина, - ведет плечами Кира, принимая чашку из рук Кейси. - Он старательно держится, не подавая вида, однако его дух слишком силен. Сильнее физической оболочки, и потому его эмоции легко выплескиваются на поверхность, как бы невозмутимо не было его лицо. - Отрадно знать, что теперь объектом его обожания являюсь не я. Иначе прочувствовать его настроение по отношению к моей скромной персоне пришлось бы на собственной шкуре, - хмыкает Аой. - Позвольте дать вам совет, госпожа Волкова? Кира с улыбкой кивает. - Снимайте с него строгий ошейник хоть иногда. И не забывайте поглаживать за ушком. Диким псам, вроде него, необходимо внимание хозяина. Всего пара ласковых слов - и он вновь успокоится. Вы и сами удивитесь, на какие чудеса способны. - Как сложно воспитывать пса, - усмехается женщина, прикрывая глаза. - Он ведь буквально вынуждает меня обратить на него внимание. - Смею предположить... что вы не подпускаете его близко к себе. - У меня очень черствое сердце, господин Широяма. "Поглаживать за ушком" я умею так же хорошо, как печь блины. А печь блины я не умею совершенно. Аой понимающе улыбается. По всей видимости, та аура вокруг Тэтсуи... была ничем иным, как возбуждением, не находящим выхода из-за строгости и холодности его хозяйки. Было ясно, как день, что Волкова не позволяет Акияме никаких вольностей по отношению к себе, и даже стоя рядом, держит его на расстоянии. Неудивительно, что полыхающее страстью сердце Тэтсуи сгорает заживо прямо в его груди, обращаясь едва тлеющим угольком. Киллер мучается от безответной любви, но он скорее предпочтет умереть на месте, нежели попытаться склонить майора к себе, и уж тем более - коснуться хозяйки. Создается впечатление, будто Тэтсуя лучше отрубит себе руки, чтобы они не тянулись к желанной женщине, а заодно и ноги, чтобы те не сделали лишнего шага вперед, сократив обозначенную между ними дистанцию. - Не так уж сложно научиться печь блины, - как бы между прочим тянет Аой, покачивая чашку чая в ладони. - Да, сначала вместо них будет получаться обугленная каша, но с каждым разом ваши навыки будут становиться все лучше и лучше. К тому же, не поймите неправильно, но вы ведь женщина. А кому, как не женщине, знать, как успокоить обезумевшего мужчину? - Ха-ха, а вы наглец, Широяма-сан! - Кира смеется, расслабленно откидываясь на спинку дивана. - Прошу меня простить. - Ну, что вы. Давайте вернемся к документам. А с псом я разберусь позже. Но не успела Кира договорить, как в холле вдруг раздается звонкий вскрик, и до того беззаботно улыбающийся хирург тут же дергается, широко распахивая глаза от испуга и пулей срываясь с насиженного места. - Ясуо! Он словно в одночасье слетел с катушек, бросившись из гостиной вместе с молниеносно отреагировавшим Акирой, и я спешу следом за мужчинами, боясь, что они натворят дел сгоряча. Мы вместе выскакиваем в холл и резко останавливаемся, находя мальчика возле ног невозмутимого Тэтсуи, который все так же покорно стоял, где ему сказали, выпрямив спину и заведя руки за спину. Энергетическое поле Акиямы заметно поутихло, но все еще явно ощущалось нами, а фиалковые жестокие глаза смотрели на сидящего на полу школьника, обиженно потирающего бедро, на которое он упал. Как оказалось, причиной этой сцены стала радиоуправляемая гоночная машинка - играя, Ясуо не смотрел по сторонам, догоняя игрушку, которой и управлял с помощью пульта в своих руках. Выбежав в холл, он столкнулся со стоящим там мужчиной и рухнул на мраморный пол. Наемник же даже не пошатнулся, удивленно обернувшись на толчок. - Ой... простите! - Ясуо подскакивает на ноги и тут же низко кланяется Акияме. - Я не хотел в вас врезаться! Извините меня! Мальчик поднимает к мужчине голову, и в черных глазенках ребенка тут же вспыхивает искреннее восхищение. Неудивительно - Акияма Тэтсуя был поистине красивым мужчиной. Высокий, отлично слаженный, с тонкой талией и длинными ногами, шелковистыми черными волосами до поясницы и гордой осанкой, он казался произведением искусства, стоя в окружении солнечных лучей, пробравшихся в холл через широкие окна, а его нетипичное для японца лицо и необычные фиалковые глаза и вовсе завораживали взгляд. - Вау! Какой вы красивый! - Ясуо даже открыл рот от изумления, но тут же спохватился. - Еще раз простите! Я Матсумото Ясуо, брат Матсумото Таканори! Приятно познакомиться! Кажется, он совершенно не ощущал ауры убийцы в мужчине перед собой. Да и вообще, разве Акияма не выглядел враждебно, несмотря на безмятежную улыбку на белом, словно высеченном из благородного камня, лице? - Акияма Тэтсуя. Наемный киллер. Дьявол невозмутимо представился и медленно запустил стянутую темной перчаткой кисть под серый плащ. Как раз туда, откуда выглядывала черная рукоять массивного пистолета, тяжело оттягивающего нагрудную кобуру. Сузуки тут же хватается за оружие. Слышатся щелчки предохранителей, и мы направляем дула пистолетов на Акияму, готовые в любой момент остановить решившего напасть убийцу. Однако Тэтсуя даже не обращает на нас внимания. Лишь вынимает из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок и грациозным, галантным жестом отдает его мальчику. И только тогда я замечаю, что Ясуо разбил коленку при падении, и теперь на ней красовалась широкая алая ссадина. Прибывающий в восторге ребенок бережно забирает платок из длинных пальцев и быстро благодарит мужчину. - А вы хороший киллер? - Лучший из тобой виданных. - И сколько человек вы убили? - Ясуо принимается взахлеб заваливать Тэтсую вопросами. - Думаю, больше пятисот. Я не считал. - А каким оружием вы пользуетесь? Акияма отвечал сдержано, с легкой улыбкой на лице. Он вновь завел руки за спину, с интересом рассматривая своего нового поклонника, крепко прижимающего к груди платок, от которого исходил приятный запах истинно мужского парфюма. Но продолжить беседу с прекрасным убийцей мальчику не позволили. - Ясуо! Строгий голос Матсумото заставляет ребенка крупно вздрогнуть и обернуться. - Братик... - Я ведь говорил тебе не приходить сюда сегодня днем. Подойди. Немедленно. Ясуо испуганно сжимается. В глазах хирурга, скрытых голубыми линзами, сверкает праведный гнев, вперемешку с беспокойством. Таканори чеканит слова грубо и громко, остервенело сжимая кулаки, но школьник не может понять, что злость Матсумото обращена не на него, а на Акияму, который, в общем-то, не был ни в чем виноват. Но все мы знаем, на что способен Дьявол, и потому, видя Ясуо так близко к киллеру, испытываем страх за ребенка. К тому же, мы еще чувствуем исходящую от него тяжелую ауру. Голос разума в наших головах заглох в тот же миг, как эти двое столкнулись, и хотя все мы прекрасно понимали, что Тэтсуя не посмеет тронуть ребенка в доме Аоя, мы мгновенно забыли об этом, зная истинную природу человека перед нами. - П... прости... я... - Я сказал: подойди! Ясуо крупно вздрагивает и невольно делает шаг за спину Тэтсуи. Это лишь сильнее злит хирурга - глаза Таканори наливаются кровью, руки крупно дрожат, и Акира, замечая перемену, ловит любовника за плечо, не давая ринуться навстречу киллеру. - Успокойся. - Как я могу успокоиться?! Ясуо, почему ты не слушаешься? Иди сюда, живо! В больших глазах школьника, выглядывающего из-за спины Акиямы, наворачиваются невольные слезы. - Не ругайся, брат... извини, я был не прав! Я больше не буду бегать по дому! Только не злись... пожалуйста! И Таканори лишь сейчас понимает, что напугал мальчишку своим несвойственным ему поведением. Он потеряно смаргивает. Слова застревают в его горле, и он беспомощно оборачивается на Акиру, не зная, что делать дальше. - Подойди к своему брату, Ясуо-кун, - ситуацию спасает Кира, вышедшая в коридор на крики под руку с Аоем. Женщина ласково улыбается ребенку, подойдя ближе, и присаживается на корточки перед Тэтсуей, как раз напротив мальчика. - Матсумото-сан злится вовсе не на тебя. Он злится на Тэтсую. - П... правда? - Ясуо быстро вытирает глаза рукавом толстовки, которую обычно надевает на прогулки. - А почему? - Этот человек убил много людей. И раньше работал на Юг. Ты ведь слышал о Южном клане? Ясуо тут же кивает. - И хотя он не желал Широяме-сан и его друзьям зла, он все равно сражался против них, и доставил им немало хлопот. На самом деле этот мужчина - очень опасен. Тебе не следует с ним дружить. - Но... тут все опасные, - пожимает плечами мальчик. - Даже братик. И это правильно! Если они не будут опасными... Кира тихо смеется. - А ты умный малый! Но, прошу, не заставляй своего брата беспокоиться еще больше. Посмотри, у него же сейчас сердце остановится! Он так переживает за тебя! Ясуо вновь поворачивается к Таканори, и тот виновато улыбается ему, протянув руку навстречу. - Брат! Мальчик срывается с места и бежит прямо в объятия хирурга. - Прости! Я думал, что ты злишься на меня! Я больше не буду так! Не волнуйся, ладно? Оказавшись в руках медика, Ясуо начинает утешать мужчину, принявшись гладить его по голове узкой ладошкой, будто это Таканори был маленьким мальчиком, вдруг натолкнувшимся на опаснейшего из известных Японии киллеров. Хирург облегченно выдыхает. Напряжение оставляет его, и Акира, фыркнув, убирает пистолет. - Несносный мальчишка! Ты хоть знаешь, чем мы тут занимаемся? У нас очень важная встреча, вопрос жизни и смерти, а ты не можешь даже посидеть спокойно пару часов в своей комнате?! - Акира начинает читать ребенку нотации, сложив руки на груди. - Рейта ругается, - обиженно бурчит Ясуо, спрятав лицо в складках пиджака хирурга. - Ну, кто-то же должен тебя отругать, - ласково отвечает Матсумото, подталкивая мальчика в сторону лестницы. - Пойдем, я обработаю ссадину. Об остальном поговорим вечером. После медик оборачивается к гостям и слегка склоняет голову в извинениях. - Прошу нас извинить за доставленные неудобства. И за эту нелицеприятную сцену. Мне жаль, что вам пришлось увидеть это. - Японцы все такие? Все время извиняются по поводу и без! - Кира смеется, уперев руку в бедро. - Это просто недоразумение. Все ведь обошлось, так что не стоит беспокоиться. - Я скоро вернусь. Пожалуйста, продолжайте без меня. Хирург уходит вместе с Ясуо наверх, и мы разворачиваемся обратно к гостиной. - Госпожа Волкова? - зовет Аой, но стоящая рядом с Тэтсуей женщина слегка качает головой. - Я буду через минуту. Вы позволите? - Конечно. Аой с улыбкой возвращается в комнату, потянув меня за собой. Видимо, раз появилась такая возможность, Кира решила переговорить с Тэтсуей с глазу на глаз, так что мы оставляем их наедине друг с другом.***
- Ты совершенно не умеешь контролировать себя. - Покорнейше прошу простить. Тэтсуя вновь задерживает дыхание, опустив глаза в пол. - Мне даже пришлось отправить тебя в холл. - И за это тоже - прошу прощения. - Ты понимаешь, какую неудобную ситуацию создаешь мне? - Простите, моя госпожа. Я виноват. - Все уже все поняли. И я попала в крайне неловкое положение. Если ты не можешь сдерживаться, быть может, мне стоит оставлять тебя в офисе? - Я сделаю все возможное, чтобы впредь не доставлять вам проблем. Прошу, не оставляйте меня одного. Кира устало вздыхает. Она с укором смотрит на убийцу, виновато склонившего перед ней голову. Она действительно не умеет "поглаживать за ушком", а сама мысль о связи с кем-либо вызывает у нее лишь неприязнь. Минуло много лет с тех пор, когда она в последний раз прикасалась к кому-то, как к мужчине. Да и не испытывала к этому необходимости. Ее вполне устраивало одиночество, а чувство голода возникало крайне редко. По пальцам можно пересчитать. И даже тогда она не желала видеть кого-то рядом с собой, тем более так. Но теперь ситуация изменилась. Ведь человек перед ней - действительно ходячая атомная бомба. И если она не научится его сдерживать и охлаждать его пыл, неизвестно, что он вытворит в будущем, поддавшись страстям. - Ладно. Волкова делает уверенный шаг вперед. В последний раз она находилась к киллеру так близко, когда он явился в ее офис, израненный и полумертвый, и навис над ней черной тучей, шепча в бреду восторженные речи. После этого расстояние между ними, в длину вытянутой руки, ни разу не сокращалось, даже в спальне, когда они ложились в одну кровать для сна. Поэтому Тэтсуя невольно отступает назад. Впрочем, Кира ловко ловит его за лацкан длинного серого пальто и притягивает обратно к себе. Из-за низкого роста, едва дотягивающего до ста шестидесяти сантиметров, лицо женщины оказывается на уровне груди киллера, так что Кира вынуждает Акияму наклониться, все так же натягивая на себя серую ткань его пальто. Тэтсуя распахивает глаза в непонимании, едва его вынуждают согнуть спину и почти столкнуться с хозяйкой лбами, и замирает, боясь даже шевельнуться под внимательным взглядом серых глаз. - Будь паинькой, хорошо? - Кира мягко заводит за его ухо упавшую на грудь длинную черную прядь волос, мимолетно пробежав кончиками пальцев по хрящику, и этого оказывается достаточно, чтобы Дьявол окончательно успокоился. Прерывисто выдохнув в ответ на внезапную ласку, Акияма закрывает глаза и легко улыбается женщине. - Все, что пожелаете. Что угодно и когда угодно. - Хорошо. Кира отводит руку и будто случайно проскальзывает ею по щеке киллера, а после отворачивается и отправляется обратно в гостиную. - Ты можешь вернуться. Идем. - Слушаюсь. Она не видит счастливого блеска в фиалковых глазах, зато слышит твердые шаги за своей спиной, вновь держащиеся на расстоянии вытянутой руки. И думает о том, что это не так уж и сложно - приручить Дьявола. Главное, не переусердствовать. - Прошу прощения за задержку, господа! Широяма-сан, давайте уже подпишем бумаги! Мне не терпится обсудить с господином Стервятником его товар!