Стрелок

      - Значит, я могу на тебя рассчитывать.       - Ха-а...       Мужчина выпускает изо рта сигаретный дым вместе с лениво протянутым согласием, больше похожим на вздох, но при том его темный взгляд направлен в противоположную от собеседника сторону. Я же только усмехаюсь, совершенно не обидевшись на безразличие к своей персоне. Этот человек может позволить себе подобное поведение.       - А что насчет Такашимы старшего? - задаю я, наконец, интересующий меня вопрос.       - Старик подавлен. Делает много ошибок. В Южном клане сейчас неразбериха, слухи о наследнике взбудоражили людей. «Правая рука» кумитё и вовсе сгорает от ненависти и возмущения. Он знал о существовании мальца, но не думал, что Рокеру решит вернуть его в семью. Надеялся прибрать его трон к рукам.       - Какова возможность его вмешательства в дело?       - Пока около тридцати процентов. Но, думаю, Сенпай скоро вспыхнет, как хренов факел. Недалек час, когда отчаяние захватит его вместе с жаждой власти.       - Покушение?       - Вероятно. Попробует убрать старика, пока наследничек под чужой опекой. Если кумитё протянет ноги в течении года - должность главы достанется его «правой руке», так как мальчишка еще не принадлежит семье.       - И, следовательно, не имеет права претендовать на эту роль. Сейчас он часть моей семьи, и даже если завещание будет в пользу Кою...       - Никто из членов клана не согласится перейти в подчинение юнца. На данный момент мальчишка - враг. Встать под его руководство - значит примкнуть к Северному клану. Быть под крылом неприятеля. А если наследник вдруг захочет остаться с тобой, это будет означать слияние сторон. И Южный клан по факту перестанет существовать. Весь Токио окажется под властью Широямы Юу. Допустить этого никто не может. Так что...       - Ясно. Сенпай начнет действовать. Он постарается убрать старика в ближайшие двенадцать месяцев.       - Довольно хитро с твоей стороны - убрать кумитё, не замарав собственных рук. Такашима сильный противник. А вот Сенпай умом не блещет, его интересуют только деньги и положение в обществе. С другой стороны, если бы ты позволил неопытному мальчишке занять место главы, ты бы смог с легкостью разбить чужой клан.       - Я разобью его и во главе с Сенпаем. Главная задача - устранить старика. Он слишком умен, чтобы тягаться с ним и его семьей сейчас. На данный момент Юг имеет больше сторонников, чем Север. И если умело управлять этой армией, можно добиться небывалых результатов. Здесь все решает опыт. Лезть на рожон глупо при таком раскладе.       - Племянник Такашимы дает тебе много привилегий. Во-первых, ты обезопасил себя, во-вторых, получил довольно неплохой бонус в виде помощи со стороны своих же противников. И, в-третьих, нашел отличный способ манипулирования заботливым дядей. Могу только поздравить - устроился ты недурно. А сколько возможностей... Вот только одного я не могу понять.       - Чего именно? - я закуриваю, отклоняясь спиной на стену кажущегося заброшенным склада и переводя взгляд на профиль своего собеседника.       - Последнего условия договора. В чем смысл, Аой? Ты сам его всему научишь, а потом сам же и встанешь под пули, зная, какой дал опыт мальчишке. Жить надоело?       - Как сказал мне этим утром Рейта... «Люблю риск». Считай меня прожженным психом.       - Судя по твоей уверенности, сдыхать не планируешь? У него в учителях профи.       - Года мало для всех тонкостей дела. У него не хватит опыта.       - Рассчитываешь только на это? Он сын Такашимы младшего. А тот был киллером от Бога.       - Даже если у мальца есть талант, срок не велик. Ошибки неизбежны. Тренировка - это одно, но когда дело дойдет до настоящего сражения, ситуация изменится до неузнаваемости. А с его характером будет сложнее усвоить всю полученную информацию. Он слишком дерзок, чтобы безропотно подчиняться судьбе. Первые месяцы будет противиться. А люди, которые с самых первых минут не относятся к делу серьезно, в большинстве случаев погибают.       - Откуда ты знаешь, каково будет его отношение к делу? Он жаждет мести. Будет впитывать, как губка, все, что ему скажут.       - Что ж, тем лучше для него, - пожимаю плечами, с улыбкой затянувшись.       - И тебя это радует?       - Послушай, Стервятник. Не важно, что он будет делать и как к тому относиться. За год вырезать из его груди все чувства и эмоции невозможно. Они его и подведут в конечном итоге. Пока он не научится убивать, не испытывая к противнику ничего, кроме безразличия к его жизни и судьбе, он будет оступаться. Кроме того, страсти к убийству у него нет. Это мы с тобой - законченные ублюдки, которым нажать на курок - раз плюнуть. Для Кою это будет в новинку. А все эти трогательные истории про благородных киллеров, умеющих любить - детские сказки и сюжеты для сопливой манги. В реальности у специалиста нет ничего человеческого. Иначе не было бы преступности в мире. Люди опирались бы на свои идеалы и моральные ценности, ведомые лишь чувством защиты дорогого им человека. А там, где есть чувство защиты, нет чувства жестокости. Не было бы террористов и преступников, никто бы не нападал на беззащитных девочек на улице, лелея глубоко в себе нежные порывы и жажду к справедливости. И необходимость в армии отпала бы сама собой. Нападающий - зверь. Защищающий - святой. Вся прелесть этого мира заключена в существовании обоих типов. Разница лишь в количестве святош и зверей. Последних больше.       - Хочешь сказать, что сделать из святого зверя - задача не быстрая, так? А по мне так проще простого.       - А ты бы легко предал свои идеалы и предпочтения, окажись в безвыходной ситуации? Бросил бы сейчас свои темные делишки, чтобы стать мирным гражданином Японии, вносить каждый месяц пожертвования в детские дома, исправно платить налоги и сутки напролет гнить в каком-нибудь офисе, а по вечерам, мило улыбаясь, втирать своей будущей женушке о заповедях Господних, вроде: «Ударят по левой щеке - подставь правую»?       - Иди к черту. Променять все это на серое существование в гнилом лицемерном обществе?       - То же самое с Кою. Променять мирную лучезарную жизнь на то дерьмо, в котором мы плаваем - думаешь, так просто? К тому же... я хочу сбить его с пути.       - Это уже интересно... тем самым способом? - мужчина, наконец, переводит оживший взгляд на своего гостя.       - Да, - киваю я, улыбнувшись. - Как только я заставлю его пройти через «это», тут же пошатну его уверенность в отношении обучения.       - Снова противоречишь себе. Ты ведь хотел сделать из него искусного убийцу, кажется.       - Это придет само собой на второй год.       - Поэтому ты согласился на дуэль? Растянуть срок? Он заинтересовал тебя... вот в чем дело.       - Он очень горяч. Тут ты попал в цель. Метко, но неудивительно - снайпер с твоим стажем не умеет промахиваться. Я хочу увидеть, как постепенно, мучаясь, будет умирать его душа под моей рукой. Это самое захватывающее зрелище, какое только можно наблюдать.       - Впервые вижу в твоих глазах огонь с тех пор, как мы начали путь наверх. Теперь мне стало еще интереснее посмотреть на паренька.       - Значит, я могу рассчитывать на твою помощь.       - Твоя тактика мне ясна, и я вполне одобряю ее. Но слишком уж много несостыковок в твоих желаниях и действиях. Одно противоречит другому. Это похоже на двуличность, но другого, не поддающегося объяснению, вида. Впрочем, даже в этом явлении есть смысл и логика.       - Обвиняешь меня в проявлении чувств?       - Тебя, сукин ты сын? Нет, ты не способен на эмоции столь сильные, как любовь. Парень интересует тебя так же, как добыча интересует высокоинтеллектуального хищника. О привязанности не может быть и речи. Ты подонок, Аой. И если мальцу хватит двух лет для получения статуса профессионала, тебе не хватит и двадцати, чтобы возродить собственное сердце. Как говорится: диагноз неизлечим. Ты пропащий. Ничто не поможет.       - Благодарю.       - Это не комплимент.       - Сочувствие?       - Факт. Мы больны одним и тем же. И я не хочу искать лекарства от этого недуга. Поддаваться таким примитивным порывам, как любовь... это большой шаг назад на пути развития. Мы живем в веке технологий и точных наук. Возвращаться во времена доблестных рыцарей - наиглупейший отказ от эволюции и самосовершенствования. Эмоции имеют свойства превращать человека в законченного придурка. Стадия отупения и следования «голосу сердца». Это мешает работе.       - Поклонник прогресса и холодного разума?       - Реалист.       - Одобряю, - хмыкаю я, задумчиво опустив взгляд на дотлевающий окурок в своих пальцах. - То, что мешает работе, надо устранять сразу и с корнями. Иначе после замучаешься избавляться от сорняков.       - Когда планируешь устроить испытание мальчишке?       - Руки вернется только в среду. Тогда и начнем.       - Давно не видел этого психопата. И вестей о нем не было, он еще жив, значит?       Я смеюсь, выбрасывая окурок в сторону щелчком пальцев.       - Этот так просто не подохнет. Чертов вампир... Такое чувство, что у него девять жизней. Нет, больше. Я и вовсе склонен думать, что, помимо тела, он отнял у тех несчастных, которых отправил в Ад на своем операционном столе, и оставшиеся годы их жизни, приплюсовав их к своему собственному сроку.       - Да ты еще и фантазер.       - Нет. Но я стараюсь быть осторожен с этим человеком. Пусть мы и старые друзья, наш бизнес всегда был подвержен предательству. Я просто знаю, насколько может быть опасен волк, закутавшийся в овечью шкуру.       - Нехорошо не доверять людям, с которыми начинал эту большую грязную войну, увязнув в одной куче дерьма на четверых.       - Только что ты говорил о прогрессе и холодном разуме. Разве доверие не относится к проявлению чувств?       - Сдаюсь.       Я отворачиваюсь от мужчины, направившись прочь от склада. Больше мне тут делать нечего, а разговор уже был окончен. Только вот стоит мне отойти к своему автомобилю, как чужой голос вновь окликает меня, заставив остановиться.       - И все же, Аой. Что, если парнишка грохнет тебя через год?       - Значит, я могу гордиться своим учеником. В конце концов, я был тем, кто убил его папочку и мамочку. У него есть право на месть.       - Смиришься?       - Попрошу Рейту грохнуть его следом за собой.       - Снова противоречия. Я никогда тебя не пойму.       - Вся наша жизнь - хренова игра случая. Как русская рулетка. Повезет - проживешь еще пару раундов. Нет - что ж, значит, ты был слабаком. - Водитель распахивает для меня дверцу Фантома, приглашая в салон. - А ты, что же, волнуешься за меня?       - Конечно, дорогой. Ночами не сплю, все думаю, как ты там один одинешенек без меня справляешься-то?       - Боже, как мило! Не начинай хныкать, пока я не уеду.       - Всенепременно.       Я усмехаюсь в ответ на язвительную улыбку и скрываюсь в салоне машины, махнув рукой на прощание сидящему на транспортировочном контейнере мужчине.       На этом здесь мои дела закончены.

***

      - Где мальчишка?       - У себя в комнате.       Я отдаю Рейте свой плащ, направившись прямиком в гостевую спальню. Найти Стервятника не составило труда, но разговор затянулся, и солнце за окном уже клонилось к горизонту. А я чертовски устал после всей этой возни. Мне хотелось только одного - расслабиться. И если простому смертному для этого хватает стакана виски и телевизора, мне нужно было совсем другое. Я хотел увидеть это юное красивое личико, перекошенное разрушительными эмоциями. И это было самой сладкой частью нашего «теплого» знакомства с Кою.       - Никого не впускать на этаж, не беспокоить. Можешь отвлечь меня только в случае экстренной ситуации.       - Какой гро-о-озный. Что-нибудь еще, «хозяин»?       - Послезавтра приедет Стервятник, разгрузить тебя. Возьмет часть обязанностей. Вдвоем будет легче, да и его способ обучения впечатляет не меньше твоего.       - О, круто! Давно не видел его, все еще не попался, играя на два клана? Ловко. Вот уж мы, как в старые добрые...       - Устроите тут пьянку - я обоих вышвырну вон! Последняя ваша встреча закончилась разгромом первого этажа!       - Мы выясняли, кто сильнее, - вздергивает бровь Акира, сунув руки в карманы брюк, из-за чего мой плащ повисает на оголенном предплечье мужчины.       - С автоматами и гранатами? А в рукопашку поиграть мозгов не хватило?       - Это скучно!       - А громить мой дом, где антиквариата на несколько миллионов долларов, не скучно? - я дергаю губой, выхватывая взглядом двери в конце коридора. - Ты, наконец-то, додумался поставить дверь в его комнату? А я уж думал, что в твоей голове эта информация не задержалась.       - Иди уже к своему зайчику, бесишь.       Акира фыркает, останавливаясь у поворота, и провожает меня взглядом до дверей в чужую комнату, лишь после отправившись восвояси. А я, не медля, смыкаю пальцы на ручке, лишенной замка со стороны спальни, и без предупреждения вхожу в чужие покои, предвкушая отличное представление.       На звук открывшейся двери Кою реагирует незамедлительно, круто отвернувшись от окна, у которого стоял, и стоит его глазам поймать меня в свое поле зрения, как те сразу же вспыхивают ненавистью и презрением.       - Скучаешь? - ласково спрашиваю я, чувствуя уже сейчас, от одного его обжигающего взгляда, как поднимается мое настроение, снимая лишнюю тяжесть с плеч. - Надеюсь, ты уже поужинал.       - Какого хрена вам тут нужно, Широяма-сан? - сколько яда в этом тоне, выделяющем слова с особой небрежностью, достойной загнанного в угол зверя! Даже пальцы дрогнули от прилива возбуждения, влившегося в вены без приглашения. Как жаль, что он еще не знает, что его поведение заводит меня с пол-оборота, иначе был бы осторожнее и сдержаннее со мной.       - Я обещал научить тебя кое-чему этим утром, разве ты забыл?       Я спокойно прохожу в спальню, по пути расстегивая пуговицы пиджака, и по-хозяйски опускаюсь в глубокое кресло, закинув ногу на ногу.       - И еще я хотел обрадовать тебя новостью, что завтра утром привезут сменную одежду, которую я заказал специально для тебя. Видишь, я выполняю условия нашего договора. У тебя есть крыша над головой, доступ в другие комнаты и возможность свободно передвигаться по территории моего особняка, регулярное питание и новые шмотки. Если будет нужно что-то еще...       - От тебя мне ничего не нужно.       - Очень зря. Что ж, тогда я могу отменить заказ. И ты, не имея собственных тряпок, будешь расхаживать по коридорам нагишом. Но, думаю, учитывая особенности твоей фигуры, это не станет проблемой ни для кого из моих людей, которым плевать, девушка ты или парень. Так мы отменяем заказ?       Кою вздрагивает, поджав губы и отвернув лицо, и я не сдерживаю улыбки, видя метания юного бунтарского духа, который активно борется с разумом, заставляя мальчика совершать все новые и новые ошибки.       - Не... не нужно.       - О, ты, наконец-то, включил их. Свои ссохшиеся от переизбытка роскоши и беззаботного существования мозги. Не выключай пока, они тебе понадобятся. Они помогут тебе принять верное решение сейчас, и если твоя школьная успеваемость - не результат списывания и везения, ты правильно оценишь свое положение и ситуацию, и мне не придется придумывать тебе наказание.       - О чем... вы?       - Теперь на «вы»?       - Простите. Я... переволновался, - было видно, что парнишка выдавливает из себя нужные слова, изо всех сил стараясь держать острый язычок за зубами. Это, несомненно, забавляло меня: смотреть, как он переступает через себя, ощутив уже знакомый ему перед последствиями страх, что я имел возможность наблюдать этим утром. Вызвать его не составляет труда - это как с дрессировкой собаки. Стоит человеку показать, что он боится ее, как псина тут же покажет клыки, потеряв всякое уважение к хозяину. Поэтому нужно указать ей ее место сразу же, отбросив все сомнения в своем превосходстве над животным. Схема приручения строптивых юнцов та же. Но его характер еще проявит себя не один раз: воспитание его папаши, помешанного на благородстве, не прошло даром. Надо бы сказать ему спасибо - даже после своей нелепой кончины он продолжает развлекать меня.       - Неправильно, Кою. Когда ты ошибаешься, ты должен просить прощения, как настоящий японец. На колени.       Такашима сжимает пальцы в кулаки, плотно зажмурившись, но почти сразу выполняет приказ, подходя ближе к креслу и становясь напротив меня. А после медленно, все еще борясь с собой, опускается на колени и склоняется к полу в традиционном японском поклоне, коснувшись кончиками пальцев ворса белого ковра.       - Пожалуйста, простите мою грубость. Я был неправ.       Восхитительное зрелище... Увидеть племянника южного кумитё, свободного, дерзкого и уверенного в себе наследника огромного клана, в низком поклоне перед убийцей своих родителей. Уверен, его дядюшка пустил бы себе пулю в лоб, если бы смог поприсутствовать при этом позоре, ложащимся так легко на уважаемое имя снова и снова. Я же позволил себе насладиться этими секундами, молча оглядывая безупречно повторенную позу, тем самым еще и играя нервишками юноши, заставляя ждать ответа. Это было прекрасным вступлением к этому вечеру, и даже гипс на голени поганца не помешал. А больно ли ему или нет - меня не волновало.       - Можешь выпрямить спину, - все-таки нарушаю осевшую на комнату тишину, шаркнув колесиком зажигалки и поднеся ее к краю сигареты, что я вынул из пачки зубами. - Ко мне.       С псиной надо обращаться соответствующе, так что я не видел смысла церемониться, хлопнув ладонью по своему колену. Готов поклясться, что я почти услышал, как скрипнули от злости его белые зубы после грубой фразы. Но вот мальчика разгибается и уже собирается подняться на ноги для выполнения очередного приказа, как я резко обрываю его, улыбнувшись в ответ.       - Я не разрешал тебе вставать с колен. Или я не ясно выразился, позволив тебе выпрямить спину?       Такашима молчит, пряча бешенство в глазах за рыжей челкой, но слушается, принимая поражение. И я дожидаюсь, когда юнец доползет до кресла и замрет возле моих ног, так крепко вцепившись пальцами в длинный ворс, что пока еще ухоженные, не знающие грубой работы кисти белеют от натуги.       - Умница.       Опускаю ладонь на его макушку, зажимая между пальцами непослушные пряди, и одним рывком заставляю Кою запрокинуть голову, добившись болезненного мычания в ответ на свои действия.       - Смотри мне в глаза. Всегда смотри на меня, когда выполняешь приказы.       - Да.       - А теперь повторим утреннее задание, которое ты так феерично провалил, выставив меня не в лучшем свете перед моими гостями.       Я отпускаю мягкие волосы и подношу свою кисть к губам разрывающего меня взглядом мстителя, но Такашима не двигается, плотно поджав губы. Он напрягается всем телом, вновь принявшись спорить с не вовремя вернувшейся гордостью, противясь повторять позорное действо. Я безразлично хмыкаю.       - Вот как. Тогда попробуем это.       Грохот выстрела заставляет эти дерзкие глаза распахнуться в ужасе - пуля из второго парного Магнума пролетает мимо его побелевшего лица, разбивая вазу у противоположной стены вдребезги. И я наставляю дуло на переносицу упрямца, взводя курок на старом револьвере и опуская указательный палец на спусковой крючок.       - Считаю до трех. Или ты думаешь, что ты мне для чего-то нужен? Поверь, твоя жизнь для меня ничего не значит. Блефовать я не умею. Только предупреждать и претворять предупреждения в жизнь. Ты не избранный и не особенный. И держать тебя тут мне незачем. Если ты уверен, что выживешь тут благодаря своему родству с кумитё, спешу огорчить - церемониться с тобой я не собираюсь. Мне плевать на мирный договор между семьями. Контракт не зря разрешает мне отправить тебя на тот свет. Ты тут - никто и ничто. И спасать тебя никто не бросится. Выгоды никакой. Даром не сдался. Один.       Я неотрывно смотрю в наполняющиеся паникой глаза, вдавливая холодное железо в матовую кожу так, что мушка царапает ее над бровью упрямца, оставляя красный штрих на уже поврежденном моим кольцом полотне.       - Два.       - Я сделаю... сделаю!       Я отвожу пистолет, направив его дуло в потолок и уперев локоть в подлокотник кресла, и снова подношу свободную руку к дрожащим губам.       - Постарайся на этот раз.       Бледный как мел, Кою опускает взгляд на мою руку, пытаясь вспомнить, как дышать. Только кислород выталкивается из легких рваными хаотичными порциями, выдавая весь коктейль эмоций, пережитых наследником за считанные секунды. И, понимая, что мое терпение на исходе, мальчик прижимается губами к ребру моей ладони, закрывая глаза.       - Я приказал тебе смотреть на меня во время исполнения приказов, - ледяным тоном напоминаю я, и Кою тут же распахивает веки, устремив на меня незапятнанный грехом взгляд. - Повторять одни и те же ошибки может только кретин. Если ты не можешь запомнить элементарных вещей, стоит ли мне вообще отправлять тебя на обучение? Учти, у Рейты есть право действовать от моего имени, и он считать не будет - спустит курок без предупреждений. Продолжай.       Я с трудом заставляю себя дышать ровно, наблюдая за тем, как Такашима раскрывает полные губы, касаясь кончиком языка отметины на коже. Глаза его выражают стыд и отчаяние, и я снисходительно улыбаюсь в ответ на эти эмоции, еще раз показывая пареньку, где его место. Наблюдая за тем, как он сводит брови, с трудом сохраняя визуальный контакт, я принимаюсь следить за движениями розового языка, заскользившего по укусу робко и едва ощутимо, и вид этой невинной ласки вспенивает кровь в жилах, разгоняя бурлящую жидкость по всему телу... Но нет, это только цветочки. Самое вкусное я оставлю на потом.       - Что ты делаешь? Работай ртом, как следует.       - Я...       - В двадцать пять лет уже есть опыт поцелуя. Ты ведь уже не девственник, хватит ломать комедию.       Такашима со свистом втягивает в себя большую порцию воздуха.       - Можно мне закрыть глаза? Я... не могу сосредоточиться... пожалуйста.       - Потому что видишь лицо своего заклятого врага? Или потому что целуешь его руку? Руку, которая нажала на курок, вгоняя пули в тела твоих любимых людей?       - Прошу вас!       Я усмехаюсь, возвращая Магнум обратно в нагрудную кобуру, замечая знакомую ненависть и острую боль, лишь на мгновение промелькнувшие в сузившихся зрачках.       - Закрой, раз в этом есть такая необходимость, жалкий трус.       Мальчишка тут же зажмуривается и снова припадает губами к кисти, видимо, желая поскорее закончить с этим и вновь остаться в одиночестве. И на этот раз он действует смелее, являя природную упертость характера. Я вижу, как его губы принимаются мягко бороздить по моей коже, прихватывая ее небольшие участки и втягивая их в теплоту рта. Как язык ловко обводит изгибы ладони, накрывая следы собственной ярости, оставленные на мне глубокой ночью, когда юнец понял-таки, что говорит не со своим отцом, а с киллером. Влажный и горячий язык снова и снова зализывал незначительные повреждения, в какой-то звериной манере, и вновь сменялся короткими поцелуями, которые высушивали влагу частым дыханием, сосредотачиваясь на неровном пунктирном рисунке полукруга с обеих сторон ладони. Я не продержался и десяти минут, стоило мне представить, что совсем скоро эти ласки будут ложиться на мою кожу не только на кисти.       - Достаточно.       Я почти выдергиваю руку из влажного плена, встречаясь взглядом с покрасневшим от стыда ребенком у своих ног, и снова наталкиваюсь на сопротивление в темных радужках. Но меня радует его способность держаться и возражать мне, значит, сразу не сломается, иначе будет очень скучно дожидаться окончания года.       - Уже лучше. Иди в душ.       - На ногах? - съязвил паренек, и я подпираю щеку кулаком, прищурившись.       - Кто-то хочет променять мою руку на ботинки?       - Я понял. Простите.       Юноша поднимается с пола, отвернувшись от моего взгляда, и пулей вылетает из спальни, уже на пороге зажимая рот тыльной стороной ладони. Хлопок дверей через секунду позволяет мне устало откинуть голову назад и шумно выдохнуть.       - Это будет труднее, чем я предполагал.       В конце концов, терпеть приходится не только ему.       - Рейта, давай выпьем. И чем больше - тем лучше, - хрипло тяну я в динамик сотового телефона, шатко поднявшись с кресла.       Скорее возвращайся, Матсумото. Я долго не продержусь.