***
Проснулся я, как ни странно, в кровати. Тора все еще мирно спал на моей половине матраца, когда как я занимал место Аоя. Не знаю, почему, но я не мог позволить постороннему лечь на подушку своего ненавистного любовника. Чем объяснить этот порыв? Я не имел ни малейшего понятия, с чего вдруг мне стала так неприятна мысль, что кто-то может занять эту сторону постели и оставить на ней «свой след». Но даже не это было самым странным и неподдающимся объяснениям фактом... Мне вдруг стало неприятно просто лежать тут с Торой. И хотя мальчик был очень мил и за все время пребывания в этом доме не сделал мне ничего дурного, стараясь изо всех сил угодить своему клиенту, я ощутил что-то, сродни брезгливости, стоило мне открыть глаза и увидеть красивое лицо рядом со своим. Это и заставило меня немедля подняться с кровати. Шум воды за дверью оповестил о пробуждении Аоя, привлекая внимание, и я без всякой цели поплелся к огромному шкафу, не смущаясь своей наготы. Мысль о том, что сегодня Тора вынужден вернуться в город, почему-то принесла только облегчение. Теперь он казался мне балластом, лишним грузом за спиной, который будет мешаться против желания, но я чувствовал это не потому, что устал от его общества: после ночной беседы с Доком у меня появилось очень много дел. Я понял это только сейчас, открыв глаза - в свежую голову забралось столько идей и планов, столько ходов, которые я должен совершить, обязательно, что времени на мальчика совсем не оставалось. Ночью я ни о чем не думал, не строил каких-то собственных целей, привыкнув следовать приказам своих учителей, но сейчас меня словно осенило, и я, понимая, что буду очень занят в ближайшее время, просто не видел смысла держать Тору в этом доме. Не может же он сидеть в спальне целыми днями в одиночку - без меня ему нельзя шастать по поместью. А раскрывать ему тайны клана я не горел желанием... Это было опасно, и если он будет много знать, Аой, не долго думая, отправит свидетеля на тот свет, и плевать он хотел на меня. А вот мне больше нельзя сидеть на месте и слепо следовать чужим указаниям. Все это время я только и делал, что плыл по течению, исправно посещая тренировочное поле, тир и спортзал, не отклоняясь от намеченного чужой рукой маршрута. Теперь же я видел собственный путь и не мог упустить возможность действовать независимо от других людей. Тора стал помехой в выполнении этого плана, вот так резко и неожиданно, и потому я не мог дождаться завтрака, после которого юноша сядет в машину Рейты и укатит обратно к Маме. Но если отбросить некоторые подробности наших отношений, я понимал, что буду скучать по нему. Пусть я не могу воспринимать его теперь, как любовника, и сама мысль об этом кажется противоестественной, но друг из него вышел отличный. И я не хотел отпускать его из своего круга, надеясь на то, что мы будем общаться и дальше, просто как друзья. Все же, он был прекрасным собеседником, и будет жаль, если мы оборвем эти связи... Он хороший парень. Надеюсь, он простит меня за то, что я не смог принять его чувства. Но если я хочу защитить его не только от Юу, но даже от самого себя, я должен отпустить его и дать возможность жить так, как он хочет. Аой не смог стать гитаристом... А у Торы еще есть шанс, и если в его жизни появится такой, как я, то этот мальчик тоже свернет с намеченного пути, оставив в душе горечь от потери мечты. Хватит с нас разрушенных судеб, достаточно того, что в эту грязь бросили ни в чем не повинных детей, включая меня. Это наш крест, который мы должны нести до конца наших дней, а мои руки уже запачканы чужой кровью. Впрочем, мысленно уже отпустив своего нового друга обратно в Токио, я думал только о том, с чего мне следует начать собственную «тренировку», по персональной программе, включающей в себя слишком смелые действия. И обдумывая эти шаги, я почему-то был уверен в том, что Аой не станет препятствовать моему самовольничеству. За этими раздумьями я почти не заметил, как перебрал весь шкаф любовника, выбрав из десятков костюмов, рубашек и туфель гармоничную комбинацию, складывая вещи на спинку глубокого кресла. Коллекцию галстуков я проигнорировал - на месте Широямы я бы и вовсе не надевал эти неудобные тряпки дома... А, вообще, почему бы и нет? Он же у себя, в конце концов! Я сонно отправляю костюм обратно в шкаф и вытаскиваю на свет божий обычные голубые джинсы с потертыми коленями и глубокого цвета индиго рубашку из хлопка, с коротким рукавом. На вещах все еще висели бирки из магазина, и я подозревал, что лежали они здесь без дела уже пару долгих лет. Зачем Широяма вообще покупал подобные вещи, если ни разу не надел их, я так и не понял, но, еще немного пошарив в глубинах гардероба, я отыскал и белую борцовку, мысленно отметив, что эластичный материал отлично подчеркнет стройную фигуру моего мерзавца... И тут как некстати я отчетливо представил себе, как эта ткань плотно облегает крепкую грудь и не в меру тонкую талию убийцы, собираясь мелкими складками к линии ремня и открывая взгляду красивые изгибы ключиц и длинную шею... Джинсы с низкой талией едва скроют тазобедренные косточки, короткие рукава рубашки покажут сильные руки, усыпанные венами под загорелой кожей, и выразительные запястья. А джинсовая ткань, которая, в отличии от свободных брюк, крепко схватит в свой плен длинные ноги, откровенно выделит, не могу не признать, аппетитную задницу мужчины... Я глухо стону в собственную ладонь, плотно зажмурившись. Я так соскучился по его телу. Этот голод просто невыносим! Я не могу унять его с Торой, не могу насытиться этим мальчиком. Кроме того, я чувствую себя только хуже после секса с ним. Оргазм есть, и, грех солгать, - потрясающий, но чувства удовлетворения никакого. А сил уходит в разы больше, и я не могу восстановиться. Чувствую, что выдыхаюсь, и только. Было ли когда-то такое с Юу? После его объятий я всегда просыпался, словно заново рожденный. И энергии, хоть отбавляй, на весь день. Почему же я так выматываюсь с Торой? Мне не хватает в нем чего-то... чего-то... Чего мне не хватает? Нет, дело не в том, что он не берет меня. Что-то другое, может, харизмы? Собственничества? Надменности?.. Чего именно нет в Торе, чем обладает Аой? Почему именно Аой? Это какой-то абсурд. Я спятил, не иначе. Костюм. Лучше костюм, он скрывает все достоинства и позволяет не заострять внимания на изгибах чужой фигуры. Да, пусть будет костюм! Или я свихнусь прежде, чем справлюсь с поставленной на сегодня задачей. Но не успел я протянуть руку к неформальным шмоткам, вводящим в искушение, дабы убрать их как можно дальше с глаз, как дверь в ванную открывается, впуская в спальню ароматы геля для душа и до черта знакомый запах одеколона, который тут же ударяет в легкие сладким дурманом... Он пахнет похотью и страстью. Он пахнет наслаждением, распущенностью, силой и властью. Он пахнет деньгами, порохом и зверем, которого мне так не хватает уже какой день. И я безвольно оборачиваюсь за спину, замечая стройную фигуру в одном полотенце, остановившуюся на пороге. Он пахнет... необходимостью. Широяма Юу. - Разбудил? Капли воды стекают по бронзовому телу от шеи до щиколоток, пробегают по груди и прессу и теряются в махровой ткани полотенца, едва не сползающего с бедер, застывают бриллиантами на темных сосках. Влажные волосы липнут к шее и плечам, красивые кисти взбивают угольные пряди у затылка, зарываясь в них длинными пальцами. И я вздрагиваю, стоит мужчине возобновить шаг к шкафу, вцепившись пальцами в спинку кресла. Я обнажен, и этот факт заставляет отвести взгляд в сторону. Я обнажен, и я чувствую, как отзывчиво встает мой член при виде этого тела, выдавая меня с потрохами. И в то время, как Торе приходилось прилагать какие-то усилия, чтобы завести меня, Аою не нужно было даже касаться меня - я возбуждался мгновенно от одного лишь присутствия в комнате убийцы. Но убегать и прикрываться, чтобы не попасть под издевку черных глаз, слишком глупо и смешно, и мне не остается ничего, кроме как дождаться, когда Аой подойдет ко мне и самодовольно усмехнется, первым делом замечая эрекцию истосковавшегося по грубым ласкам тела. - Утро доброе, как я погляжу? Я только хмыкаю в ответ, выпрямляясь и поднимая голову к хозяину дома. Поздновато для оправданий, но моя вредная натура лезет наружу даже в такой плачевной ситуации. - Мне всего лишь двадцать пять. Утренний стояк - дело обычное. - Ну-ну. А это... что? Аой удивленно оглядывает ожидающую его одежду, остановившись рядом со мной, и я выдавливаю из себя кривую улыбку, смахнув с полки нижнее белье. - Твой наряд на сегодня. - Шутишь? Я спешу поскорее взяться за дело - сейчас общество Аоя губительно для моих нервных клеток. Так что я просто дотягиваюсь до полотенца на его бедрах, медленно развязывая его, и тяну его на себя, наблюдая за тем, как соскальзывает оно с влажной кожи, открывая жадному взгляду самые волнительные части. Я нервно сглатываю, глубоко вдыхаю исходящие от него запахи и отбрасываю тряпку на кровать, больше не решаясь смотреть в черные, горящие триумфом и насмешкой, глаза. - Абсолютно серьезен. Подойди ближе. Я одену тебя. - Оденешь? - переспрашивает мужчина, и я нетерпеливо дергаю его к себе за руку, совсем забыв о существовании Торы в паре метров от нас. И из-за того, что я уже успел пройти подобное унижение этой ночью, я безо всякого стыда опускаюсь на колено перед любовником, помахав в воздухе нижним бельем. - Будь лапочкой и не мешай мне. Стараясь не заострять внимания на притягивающих взгляд формах перед своим лицом, я быстро облачаю мужчину в дорогие шмотки, скрывая мягкой тканью пах и берясь за джинсы. Аой неотрывно наблюдает за мной с тем интересом, с каким дети кровожадно отрывают крылья жукам и мухам, желая посмотреть на их мучения и попытки взлететь снова, но я упрямо молчу, застегивая молнию и продевая в джинсовые петли массивный кожаный ремень, после чего очередь доходит и до носков с туфлями. И правда, чувство такое, словно меня понизили на несколько рангов, переведя из учеников в рабы, но пока пальцы затягивают шнурки на обуви, я снова отвлекаюсь от пошлых мыслей и фантазий, находя странное внутреннее спокойствие за занятием. Кажется, меня начинают успокаивать подобные вещи, будь я зол, расстроен, возбужден или напуган, и это не очень хорошая новость для того, кто оказался здесь в качестве занятной игрушки. Но, так или иначе, я не бросаю дело на полпути, поднявшись на ноги и взяв в руки борцовку, кивком головы указывая мужчине поднять руки. - Ты точно здоров, дорогой? - притворно-сладко тянет низкий голос, и я встречаюсь с Широямой взглядами, хмыкнув в ответ. - Не нравится? - Я бы солгал, если бы ответил «нет», - без раздумий выдает киллер, позволяя мне надеть на него и майку тоже. - Тогда в чем дело? Наслаждайся, пока можешь. Через девять месяцев этой возможности уже не будет. - Как самонадеянно, - улыбается брюнет, делая шаг навстречу, отчего мой член упирается в его пах, и я тут же отодвигаю любовника от себя за бедра, опустив взгляд вниз. - Не пачкай джинсы. - И правда. Ты течешь, как сучка. - Как мило с твоей стороны. - Зачем ты делаешь это? - мурлычет Юу мне на ухо, наклонившись вперед. - Еще день назад ты бросался на меня с пеной у рта. Не поверю, что это просто извинения. Я киваю, найдя глазами оставленную на столике нагрудную кобуру для револьвера, и помогаю Аою продеть руки в кожаные ленты, закрепив неизменный элемент экипировки на широких плечах. Рукоять оружия замирает подмышкой, и я скрываю ее легкой рубашкой, которую оставляю расстегнутой. - Я решил побаловать тебя перед смертью, - просто отвечаю на ядовитый тон, хлопнув мужчину по плечу. - Считай это моей прихотью. Или благодарностью за возможность пустить тебе пулю в лоб - как больше нравится. Готово, можешь идти. - Хочешь сказать, что теперь будешь раздевать и одевать меня каждый день? - Ты с ума от этого сходишь, разве нет? - предполагаю я, отвернувшись от киллера. - К тому же, по нашему договору, я тут вроде прислуги. Но, думаю, это поможет мне в будущем. Что-то на подобии тренировки терпения и усмирения своих эмоций... Я запинаюсь на половине: сильная рука убийцы резко обхватывает мою талию и дергает меня назад, заставив натолкнуться спиной на крепкую грудь, и я захлебываюсь воздухом от вспышки возбуждения, передернувшей тело в тот же миг. Аой так крепко прижимает меня к себе, вдавливая ягодицами в свой пах, что я мгновенно теряюсь в пространстве и рефлекторно прогибаюсь навстречу узким бедрам. Он так давно не трахал меня... и острое желание снова почувствовать в себе его твердый член вырывает развязный стон из горла, который я даже не попытался сдержать. Металлическая пряжка ремня обжигает холодом кожу под поясницей, и я роняю голову на плечо мужчины, закрывая глаза. А руки, которые я уже не контролирую, сами собой опускаются ладонями на таз брюнета позади меня, помогая плотнее вжаться в чужую ширинку. - Шлюха. Это оскорбление бьет по ушам, но чем грязнее он выражается, тем сильнее ноет возбужденная плоть, тем чаще становится сорванное дыхание. Я хочу его даже так... - Скажи еще... - Только посмотри на себя. Нравится, когда я оскорбляю тебя? То, чего не хватает Торе... этого нет. Торе не хватает только одного - быть Аоем. И он никогда не сможет наверстать это упущение. - А кто виноват в том, что мне нравится? - тихо хриплю в ответ и провожу руками по грубой ткани, находя и проталкивая пальцы в задние карманы чужих джинсов, бездумно смяв упругую плоть в ладонях. - Это странно? Хотеть того, кого ненавидишь? - Ненависть и желание никак не связаны друг с другом, - соблазнительно бормочет низкий голос, и я раскрываю рот в жадном вдохе, когда широкая ладонь убийцы неаккуратно обводит мою талию и смело опускается на бедро. Он ведет ее еще дальше, обжигая касанием внутреннюю сторону бедра, и властным, не терпящим отказа движением заставляет меня расставить ноги шире. Я задерживаю дыхание, впиваясь жадным взглядом в красивую кисть, которая совсем не выглядит переломанной, благодаря работе Дока. На то, как она тянется к моему члену, чтобы заключить ствол в тесный плен... но длинные пальцы вдруг резко останавливаются в паре сантиметров от мокрой головки, а полные губы убийцы прижимаются к моему уху, растянувшись в улыбке. - Ты грязный. Отвратительно. Столько желчи в этом тоне я еще не слышал. Аой убирает руку, презрительно усмехнувшись, а я шумно выдыхаю накопленный воздух, перекинув непонимающий взгляд на искаженное отвращением лицо. - От тебя воняет борделем. Аой рывком разворачивает меня в сторону кровати, и я наталкиваюсь на стоящего возле нас Тору, со спокойной улыбкой поднявшего ко мне свои серые понимающие глаза. - Помоги ему, - сухо выдает Широяма и грубо отпихивает меня от себя. Я запинаюсь и падаю прямо в объятия мальчишки, который ловко подхватывает меня под спиной, но все равно лихорадочно оборачиваюсь за плечо, замечая, как Аой брезгливо вытирает руки о полотенце, которое я снял с него несколько минут назад. - Вымойся тщательно после того, как проводишь своего дружка до ворот, - заканчивает мужчина, бросая полотенце на кровать и отворачиваясь от нас, чтобы спокойно отправиться на выход. - Это все равно, что натягивать на член использованный кем-то презерватив. Поэтому даже не думай подходить ко мне, пока не отмоешься от него. Не забудь сделать это и изнутри тоже. И он покидает спальню, не оглянувшись. - Я завидую, - тихо шепчет Тора, едва двери с шумом захлопнулись за чужой спиной, и тянет меня обратно к кровати. Я не могу толком передвигать ноги по полу - несмотря на то, как поступил со мной Широяма, я лишь сильнее хочу его, отчего перед глазами все плывет, а голова идет кругом. Но юноша и без моей помощи прекрасно справляется с ситуацией, садясь на кровать и утягивая меня следом за собой, из-за чего я оказываюсь лежать между его широко разведенных ног. - Он всего лишь обнял вас, а вы уже дрожали от удовольствия в его руках. - Тора, давай не будем... - бормочу невнятно, пытаясь подняться с груди упавшего на матрац парня, но его руки не отпускают моей талии, а серые глаза смотрят на меня с просьбой на дне черных зрачков. - В последний раз. Пожалуйста, Уруха-сан. Я тихо выдыхаю, бессильно наваливаясь на юношу и хватая его под колено одной рукой. Мальчишка без слов понимает меня, обнимая ногами мою талию и прогибаясь навстречу, и все, что мне остается сделать - склониться над послушным телом и одним ударом войти в него, заставив Тору сладко вскрикнуть и запрокинуть голову. То, как он стонет подо мной - действительно завораживает. Почему я не могу полюбить его и наслаждаться его ласками? - Прости, - шепчу я, без задержки принимаясь двигаться в умелом теле. За что именно я просил прощения? За поведение Аоя или за то, что не хочу его - я не мог сказать точно. Все, что я мог дать ему перед уходом - быстрый секс без поцелуев. И поэтому я вложился в процесс всецело, глубоко вбиваясь в извивающегося подо мной любовника и опуская ладонь на его вставший от непритворного удовольствия член. Сейчас я понимаю, что он не лгал мне все это время, как некоторые его коллеги, имитирующие оргазм, и за это я не скуплюсь наградить его жаркими поцелуями в шею, наглаживая твердый ствол в такт моим нетерпеливым толчкам. Он задыхается, хватаясь за меня и охотно двигаясь навстречу, но сквозь стоны и всхлипы все же умудряется шептать мне на ухо. - Какой он... Уруха-сан? Я мягко прикусываю тонкую ключицу и опускаю голову, чтобы коснуться языком напряженного соска, и Тора подкидывает бедра выше, дернувшись от ощущений чисто рефлекторно. Из-за этого головка ударяет прямо по простате, и я слышу еще один протяжный вскрик, лишенный фальши. Он спрашивает о Широяме... Сейчас, наверное, он сгорает от ревности к нему, но я не могу промолчать. Будет лучше, если мы оборвем все сейчас, лишив друг друга надежды. Потом будет только больнее, и я на пару минут задумываюсь над ответом, погружаясь все глубже в это сумасшествие... - Он великолепен... - наконец тихо отвечаю я, глухо простонав в чужую грудь. И это чертова правда. - Всякий раз... доводит меня до исступления. Заставляет мир вокруг разлететься на куски, - в промежутках между стонами, потому что иначе не смог бы дышать. - Я не справился? - с толикой сожаления выстанывает Тора, и мы одновременно начинаем набирать темп, двигаясь навстречу друг другу все быстрее. Мне хорошо с ним, но... - С тобой этот мир исчезает. Юу же бьет все в осколки... - И что сильнее, Уруха-сан? - Разрушение реальности, - честно признаюсь я, захлебываясь словами, как и парнишка подо мной, медленно теряющий осознанность в глазах. - Уруха-сан... - Прости... - снова повторяюсь я, и уголок губ сам дергается в сочувственной улыбке. - Но с ним я не смог бы разговаривать сейчас... Потому что забыл бы все слова разом. Вплоть до собственного имени. И все, что остается - отдаться затухающей страсти и забыться в объятиях друг друга в последний раз. Так лучше, Тора. - Будь осторожен, - улыбаюсь я, поднимая взгляд к своему временному любовнику. Тора улыбается в ответ, кивнув, и делает шаг вниз, вставая на ступень ниже меня, чтобы наши лица были напротив друг друга. Он и правда высокий, даже завидую. - Это было чудесное время, Уруха-сан. Спасибо вам за все. На веранде вместе со мной стоят и Рейта с Руки, и Док с Аоем. Ману и Кая я не видел с самого утра, но им сейчас не до какого-то мальчишки из борделя. - Я навещу тебя, когда грохну этого ублюдка, - с усмешкой указываю на невозмутимого Аоя, который лишь самодовольно хмыкнул на эту фразу, и Тора тихо, но искренне смеется, кивнув. - Я не намерен сдаваться, Уруха-сан. Поэтому, как только вы покончите с этим, я буду ждать вас. Не влюбляйтесь ни в кого до нашей встречи. - Хорошо, я постараюсь. Тора бросает взгляд за плечо на ожидающую его машину и снова поворачивается ко мне, не желая уезжать. Так что я, вопреки запрету, ловлю ладонями красивое лицо и запечатываю раскрывшие в удивлении губы мягким поцелуем. Смешок Рейты в стороне не обещает ничего хорошего в дальнейшем, но я не пожалею об этом, так что просто отпускаю парнишку и осторожно подталкиваю его к автомобилю. - Езжай. - Позвоните мне. И брюнет, почтительно поклонившись остальным, быстро сбегает по ступеням и распахивает заднюю дверцу Джипа, махнув мне на прощание и скрывшись в салоне. Я остаюсь на крыльце, провожая взглядом тронувшийся с места транспорт до ворот, и расслабленно выдыхаю, как только железные ставни отрезают ему путь обратно. - Не выговоришь меня? - интересуюсь, поворачиваясь к Широяме. Но тот только молча вздергивает бровь в вопросе, сложив руки на груди. - Для начала почисти зубы и прополоскай рот, - замечает киллер, отклоняясь от перил и отправляясь в дом. - И не смей раскрывать пасть, пока не сделаешь этого. - Он ведь доедет до Мамы? - спрашиваю у Акиры, в волосы которого Матсумото увлеченно вплетал поздние цветы из сада. - Доедет. Иначе нам придется выложить от десяти миллионов долларов и выше за твою игрушку, - тянет лениво наемник, который, видимо, уже устал воевать с довольным жизнью хирургом. - Миленько, - оцениваю я работу врача, и лицо Рейты тут же искажается в гневном оскале. - Иди в задницу, чертов камикадзе! - Ухожу, ухожу, - послушно заверяю киллера, попятившись к главным дверям. Сейчас мне все равно нужно в душ. Поэтому, не желая тянуть с намеченными планами, я первым делом возвращаюсь в нашу с Аоем спальню и иду к стационарному телефону, чтобы вызвать прислугу и попросить ее сменить простыни и почистить матрац. Прежде, чем я снова окунусь в свой голод, я должен избавиться от посторонних запахов в покоях своего господина. И лишь после этого я посвящаю себя ванной комнате, настроившись на некоторые неприятные процедуры... те самые, которые бы смогли очистить тело изнутри. Однажды я уже подвергался подобной пытке, но без этого я вряд ли смогу приблизиться к кумите без тяжелых последствий. - Чтоб тебя, ублюдок. Впрочем, это было не так уж и ужасно, как в первый раз, так что я быстро справился с поставленной задачей и душем в целом, не забыв почистить зубы, конечно. И, покинув ванную комнату и быстро натянув на себя чистые джинсы с черной безрукавкой, я отправился прямиком... во второе крыло, прихватив с собой копию нашего с Аоем договора. Как бы печально это ни звучало, но с полудня и вплоть до полуночи я не увижу ни своего хозяина, ни его пешек. Пока еще мой крохотный отпуск не подошел к концу, я должен разобраться с первым пунктом недавно возникших неотложных дел, и раз я все равно никому тут не нужен, думаю, мои надзиратели не сильно расстроятся моему отсутствию. В логове безликой охраны я буду впервые. Да и если учесть отношение ко мне этих людей, радушного приема я не ожидал. Кроме того, я не спросил разрешения на свои действия, руководствуясь только собственным упрямством, поэтому надеялся на снисхождение со стороны Акиры и Аоя. Было немного не по себе, пока я шел по связывающему корпуса коридору, попутно оглядывая роскошные стеклянные стены, за которыми все еще цвел розовый сад, но как только передо мной выросла тяжелая дубовая дверь, отбросил все свои сомнения и смело взялся за ручку. Сказать, что мне были не рады - не сказать ничего. Стоило мне перешагнуть порог небольшого холла, как на меня сразу обернулось два десятка человек, обрывая шумные обсуждения. Я ощутил кожей всю неприязнь и ненависть, вспыхнувшие в жестоких глазах шестерок, все нежелание мириться с моим существованием в целом, но только спокойно обвел мужчин в форменной одежде взглядом, твердо решив идти до конца. - Мне нужен архив видеозаписей с установленных на территории особняка камер. - А что тебе еще нужно, кусок дерьма? - отозвался кто-то грубо, и я поворачиваюсь к нахалу, поднявшемуся со своего места и направившемуся прямиком ко мне. - Пошел вон. Это крыло... - Я имею право находиться в любой части этого дома и свободно пользоваться всеми необходимыми мне вещами, - прерываю я громилу, встряхнув договором перед его украшенным шрамом лицом. - Это одно из условий моего проживания тут. И независимо оттого, скажите ли вы, где находится архив, или мне придется самому искать его, я не покину этот корпус, пока не увижу интересующие меня материалы. А если вы притронитесь ко мне хоть пальцем, господин Матсумото будет рад видеть вас в своей лаборатории. Насколько я знаю, Отец лично предупреждал вас о последствиях в случае любого акта насилия в мою сторону. Кроме того, я могу самолично пустить вам пулю в лоб, и максимум, что получу за это - выговор и ночь унижений от своего хозяина, в отличие от вас. Еще вопросы есть? Мужчины подскочили со своих мест, охваченные яростью после этого заявления, но ни один так и не решился выпроводить меня из своих владений силком. Я выжидающе оглядываю ближайшего ко мне амбала, сложив руки на груди, и через пару минут тишины он все-таки сдвигается с места, подавив в себе желание хорошенько встряхнуть нахального мальчишку. - Иди за мной, мелкая дрянь. Мужчина разворачивается на девяносто градусов и нервно направляется к противоположным от входа дверям. Я же, хмыкнув на оскорбление, но решив не накалять и без того шаткую ситуацию, шагаю следом за своим проводником. Мы выходим из холла и минуем небольшой коридорчик без окон, после чего мне указывают на последнюю дверь. - Архив. И только посмей что-нибудь перепутать, я тебя... - И я тебя люблю, дорогой, - перебиваю шестерку, толкнув ладонью скрипучие двери. - Принеси мне кофе и исчезни. - У тебя есть право находиться тут, но нет права раздавать мне приказы, сопляк. Так что заткни свою пасть. - Послушай, пешка, - я оборачиваюсь на мужчину, дернув губой в раздражении. - Мне плевать на то, что ты думаешь обо мне. Но учти, что я занимаю место, значительно выше твоего. Так мы будем стрелять или попробуем не мешать друг другу жить? Я могу сделать кофе и сам, но, думаю, твоим дружкам не будет комфортно наблюдать за моими передвижениями по вашей территории снова и снова. Чем мозолить вам глаза и создавать Рейте лишние проблемы, не лучше ли уладить эти вопросы более мирным путем? Наемник сейчас поглощен общением с нашим доктором, и я меньше всего хочу беспокоить обоих. - Безмозглая сучка, - выплевывает в ответ мужчина, но все же разворачивается и уходит за кофе. - Настанет время, когда мы поквитаемся. - Буду ждать. И я прохожу вглубь большого зала, сверху донизу забитого коробками дисков, на которых хранилась информация за несколько лет работы клана. Так же тут был и компьютер, на котором можно было просмотреть записи, стол и удобное офисное кресло перед ним, поэтому я, не теряя времени, бросаю документы на столешницу и принимаюсь за поиски. Диски хоть и были аккуратно расставлены по полкам, облегчая работу, но большая часть из них все же успела покрыться толстым слоем пыли, отчего я мог сделать вывод, что прислуге сюда вход заказан, а охрана не опускалась до таких неблагодарных вещей, как уборка. И пока я ждал свой кофе, обходя стеллажи и стирая пыль с корешков коробочек, всматриваясь в числа и даты на них, я наконец-то наткнулся на нужную мне серию. Мужчина из охраны вошел как раз в тот момент, когда я вынимал из ровного рядя несколько дисков, дрожа от волнения и легкого страха, вызванных всецело видеозаписями и ничем более. Он с громким звоном поставил на стол большую кружку с ароматным напитком и тут же покинул меня, чеканя каблуками сапогов твердый шаг. Я же бросился к компьютеру, включая его и вынимая первый радужный кусок пластмассы из креплений. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год... Диск отправляется в дисковод, и я запускаю видеоплеер, опустившись в кресло и вцепившись в свою кружку с кофе. Это конец первого года обучения новоприбывших в клан детей. И как только видео загружается, я дрожащей рукой включаю перемотку, впиваясь глазами в старенький экран. Док был прав. Его рассказы были слишком «скучными» по сравнению с тем, что я видел снова и снова, пока смотрел и менял диски один за другим, с каждым кадром теряя желание притрагиваться к бодрящему напитку. Я видел сцены избиения связанного ребенка. Видел, как он бьется на земле от боли и безжалостных ударов тяжелыми сапогами, видел, как темная кровь обагряет его лицо, проливаясь из разбитого носа и изо рта, видел, как мужчины пинали его по лицу, спине и животу, поднимали его на ноги и били кулаками в грудь и челюсть, видел, как перекатывали безвольное тело по всему полю, смеясь и потешаясь над ним. Останавливая запись, я мог услышать крики, которые Юу не мог сдерживать, когда боль становилась невыносимой. Эти крики проникали в душу ледяными иглами, застревая в голове, и я не мог пошевелиться в своем кресле даже для того, чтобы вновь нажать на перемотку. День изо дня - одна и та же картина, сменяющаяся вечером, когда трое детей во главе с Доком бежали к неподвижной фигурке на песке с носилками. И я менял диски, задыхаясь от отпечатавшихся на сетчатке кадров зверства и безразличия к чужим судьбам. Год сменился, и я увидел те же побои - отсутствие веревок ничего разительно не меняло. А потом сцена насилия с другого диска и другой камеры, где юноша, такой худой и хрупкий, словно страдающий анорексией, оказывается окружен десятью убийцами... Из-за того, что он был таким тощим и усталым, он даже не смог защититься от нападения. Его придавили к полу и разорвали и без того изношенную одежду на нем на куски, набросившись на юное тело оголодавшим зверьем. Я отвернулся, не в силах наблюдать за актом жестокости. Только крики, стоны боли и редкие слезы, хрипы из-за удушения и звуки ударов. Пошлые комментарии от охраны и смех. По кругу, без передышки, снова и снова. Пока Аой не потерял сознание и не замер в луже собственной крови, после чего один из насильников ушел за врачами. После была кома, новые избиения и, наконец, - кадры, где охрана, вжимая мальчика в песок ногами, топчет красивые узкие ладони пленника... «Только не руки!» Эта фраза вперемешку с рыданиями звучала опять и опять срывающимся от страданий голосом. Он умолял их, поступившись гордостью, но никто не думал пожалеть свою жертву. Я слышал вопль отчаяния, вызванный вовсе не болью от переломов, а болью от потери самого дорого, что он хранил в своей душе. Этот крик пронзил мою грудь сквозной раной, и я сам не понял, как слезы покатились из моих собственных глаз, размывая экран перед ними. Я хотел рыдать вместе с этим мальчиком, теряющим свое будущее в один момент, и остановил запись, не в силах слушать и дальше последовавшие за насилием проклятия. Аой рыдал и клялся разорвать своих палачей на части этими самыми руками, потерявшими форму. Каким чудом уцелели сухожилия, я не мог даже представить. И после этого мальчик Юу потерял свою сущность. Дальше были принудительные бои, где «призом» был молодой хирург, но Аой уже не кричал и не плакал. На его губах играла безразличная улыбка, и он совсем не реагировал на побои, позволяя друзьям нападать на себя вдвоем. Лишившись самого важного, Аою больше нечего было терять, кроме своих друзей, и потому он больше не хранил в своем сердце надежды на спасение, похоронив себя заживо. И Рейта, и Кай действительно плакали, нанося серьезные удары по все еще худому телу, с таким трудом поднимая свои кулаки в воздух, что казалось, будто на них были гири. А после этих боев, когда навеселившаяся охрана покидала тренировочное поле, Рейта склонялся над раскинувшимся на песке другом и так осторожно и бережно поднимал его с земли и прижимал к себе, раскачиваясь из стороны в сторону и прося прощения, что сердце сжималось в груди. Кай бежал за доктором, а будущий наемник не переставал извиняться, дрожащими руками заводя растрепанные волосы за ухо друга и утыкаясь лицом в его макушку. Руки оказывал первую помощь до прихода врача, и они вместе уносили Аоя с поля, придерживая голову потерявшего сознание тела. - Они добились, чего хотели... Ты стал убийцей без сердца, - тихо шепчу сам себе, закрыв глаза ладонями. Это слишком. Слишком жестоко. - Дальше смотреть неинтересно, мы выросли и занялись делом, - вмешивается в возникшую тишину низкий голос, и я испуганно подскакиваю с кресла, круто развернувшись к дверям. Остановившийся на пороге Рейта пофигистично зевает, сунув руки в карманы широких брюк. - Ты знаешь, который час? Все уже ложатся спать. Наш Великий и Ужасный приказал вытащить тебя из твоей персональной камеры пыток и вернуть в кровать, так что собирайся и сваливай. - Рейта... - И не смей жалеть нас, - тон убийцы становится холодным и твердым, как сталь, и прямой угрожающий взгляд сквозь ресницы заставляет меня осечься и прикусить язык. - Если ты унизишь Аоя своей жалостью, я лично заставлю тебя ощутить на своей шкуре все, через что он прошел в молодости. Ты меня понял, Уруха? Я киваю, глубоко вдохнув, и выдавливаю слабую улыбку в ответ, отключая компьютер на ощупь. - Он отомстил. Поэтому мне не жаль. - Отлично, - наемник подходит ближе и бросает на стол еще одну коробку с диском. - Оставь для лучших времен. - Что там? - Месть, - просто отвечает мужчина и молча выходит из комнаты. А я шумно выдыхаю, без сил рухнув в кресло, чтобы придти в себя после встречи с Акирой, чей взгляд был страшнее просмотренных этим днем записей на экране. И теперь все, чего мне на самом деле хочется сейчас - увидеть мальчика, ставшего мужчиной, в большой уютной спальне. И я, немного отдышавшись, следую примеру наемника, покидая «камеру пыток» совсем другим человеком. Как и Широяма Юу несколько лет назад. - Как фильм? - первым делом спрашивает Аой, когда я возвращаюсь в нашу спальню. - Он довольно занимательный, правда? Реальность всегда интересней вымысла. Чего только не происходит в этом мире. Если правильно выбрать место и время, можно насмотреться на всю оставшуюся жизнь. - Аой. Мужчина отворачивается от окна на мой зов, и я медленно закрываю за собой двери, ограждая эту комнату от остального мира наглухо. - Тора, - после небольшой паузы продолжаю я, оттолкнувшись от косяка и тихо зашагав в сторону кресла, в котором и сидел мой прекрасный мучитель. Аой удивленно вздергивает бровь, услышав совсем не то, о чем спрашивал, но я обрываю зрительный контакт тем, что останавливаюсь за спинкой кресла, и мужчина снова поворачивает голову к окну. - Этим утром я проснулся со странными ощущениями при виде его лица рядом со своим. Знаешь, о чем я подумал в момент пробуждения? Широяма молчит, лениво потягивая свою сигарету, и я осторожно опускаюсь на колено, придвинувшись к подлокотнику, на котором расслабленно лежала рука киллера. Знакомый до боли аромат парфюма тут же проникает в легкие, и я тянусь к открытой шее мужчины, натолкнувшись губами на его ухо и прикрыв глаза. - Я вдруг понял, что не хочу этого мальчика. Я хочу того, кого ненавижу больше всего на свете. Юу, когда ты кончаешь в мое тело, ты наполняешь его ненавистью и силой к продолжению моего пути. Вместе со своей чертовой спермой, от которой приходится отмываться. А с Торой я только отдавал, не получая. Отдавал свою силу другому человеку, не наполняясь. Ну, и как я могу продолжать ненавидеть тебя, если ты не даешь мне повода? И не заставляешь меня чувствовать эту горячую «ненависть» в себе... Мне нужна твоя «любовь», чтобы она превращалась в ненависть в моем теле. Остывая там и въедаясь в организм, видоизменяясь в моем нутре. И разъедая его так, чтобы я жаждал твоей смерти. Мне нужен яд, который выделяет твое тело. Разве не так короли вырабатывали иммунитет к яду? Как Монте-Кристо, который принимал его каждый день, постепенно увеличивая дозу и заставляя организм справляться с ним. И именно поэтому он не боялся был отравленным своими врагами, он приучил себя к этому веществу. Трави меня... трави, чтобы я выжил в решающий момент! Я опустошен и истощен. Дай мне немного своей силы. Совсем чуть-чуть... Мой «любимый» враг. - Звучит красиво, - хмыкает мужчина, поднимая ладонь и запуская пальцы в мои волосы, чтобы в другой миг грубо дернуть их на себя, заставив меня перегнуться через подлокотник. И одно это действо уже заводит меня, заставив тихо застонать в полные губы, остановившиеся от моих собственных в нескольких миллиметрах. - Хочешь ненависти? Ее накопилось во мне слишком много за дни воздержания. Так что прежде чем продолжить соблазнять меня, подумай - выдержишь ли ты этот марафон. Потому что я не дам тебе уснуть этой ночью. - Тогда порви ее. Эту реальность. Своими руками. И все фильмы в ней, и себя, и меня. Все разорви в клочья. А если будет недостаточно - рви мое тело. Я судорожно выдыхаю на его улыбающиеся губы и опускаю ладонь на скрытый джинсовой тканью пах, сдавливая пальцами твердый ответ на свои слова. Это настолько сильно - чувствовать его в своей ладони снова, что разум мгновенно затухает, очищая голову от ненужных сцен и кадров, и я жадно раскрываю губы, умоляя его коснуться их. - Как давно я не брал его в рот... Знаешь, как он соскучился по твоему члену, Юу? Ты прав, ненависть и желание не имеют ничего общего... Сейчас я хочу только принимать тебя в себя, и это вычеркивает из памяти сцену убийства моих родителей. Мой мозг просто отказывается признавать тебя их палачом и стирает твои поступки, твою жизнь, твою должность - все стирает, оставляет только тело и внешность. И в момент моего падения я вижу перед собой лишь красивого мужчину, под которого хочется ложиться снова и снова. Это несправедливо, правда? Нельзя забывать о том, кто заставляет меня стонать от удовольствия. Почему Главы кланов должны быть такими красивыми? Даже в мангах и фильмах - все, как один, молодые и подтянутые. Ты замечал? - Это похоже на комплимент, но почему мне кажется, что ты хочешь вывести меня из себя? - Потому что я стою на коленях перед тобой и расстегиваю твои брюки, откровенно прося трахнуть меня, а ты продолжаешь только слушать, - дергано улыбаюсь я, рванув на себя замок ширинки и нетерпеливо протолкнув пальцы под ткань нижнего белья. И стоило ладони столкнуться напрямую с горячей пульсирующей плотью, как все остальное отошло на второй план, снова обманывая меня. Однажды я избавлюсь от этого наваждения. Однажды я его уничтожу. Но пока мой персональный парадокс жив, я ничего не могу с собой поделать. И это не дает мне покоя. - Ты хорошо говоришь сегодня. Я хочу послушать, - негромко мурлычет Аой в мой рот, сильнее стискивая в кулаке мои волосы. - К тому же, разве ты не забываешь все слова разом, когда я трахаю тебя? - Ты снова подслушивал? – без обиды интересуюсь я, сжимая в ладони влажный ствол. - О, боже... Если ты не возьмешь меня, я сам на него сяду. - Звучит заманчиво. Попробуешь? - Конечно, - выдыхаю я, принявшись дергать свободный рукой ремень собственных джинсов, которые болезненно сдавливали рвущееся наружу желание. - Чего ты хочешь? Вся ночь твоя... что мне сделать? - Сгорай от ненависти ко мне. Остальное сделаю я. И я наконец-то теряю дар речи, стоит полным губам запечатать мои грубым, но страстным поцелуем, который тут же перерастает в насилие чистой воды, когда его язык ныряет в мой рот в собственнической манере. Гореть и стонать - легко, Юу. Почти так же легко, как и убивать. Поэтому, научи меня и тому, и другому. Я справлюсь... обещаю.***
- И все-таки, так ли необходимо было вовлекать в это дерьмо шлюху? - Да, раз Аой позволил этому случиться. Ты ведь знаешь лучше меня, наш друг – сущий дьявол. Он играет с Кою, как хочет, но так грамотно, что даже завидно. Аой все просчитал. Предусмотрел все до мелочей. Наш кумите гений. И он не боится жертвовать чем-то для достижения своих целей. Идет по головам, не смотря вниз. Позволить мальчишке разделить постель с другим... Аой собственник до мозга костей, но разрешил произойти этому. Думаешь, просто так? Думаешь, это далось легко? Но он рискует и делает новый ход, так виртуозно, что нам остается только нервно курить в стороне. Аой прирожденный игрок. Он жестокий, требовательный и изобретательный сукин сын. Вот почему он сидит в кресле кумите. Только такому бесчувственному и беспощадному маньяку по силам так играть чужими жизнями, судьбами и чувствами. Для него все это - лишь увлекательное приключение. Как в компьютерной игре, уровень за уровнем, где нужна сообразительность и реакция, чтобы преодолеть очередной этап, труднее предыдущего. Его смертельное оружие не ловкость и талант к убийству, а мозги. И это самое страшное. Высокоинтеллектуальный охотник... Самое опасное существо на земле. Когда Аой думает - остальным надо бежать от него со всех ног. Но даже в этом случае наш Глава предугадает чужие планы наперед, и далеко не убежишь, попав в умело расставленную ловушку. Кто из нас сможет сделать нечто подобное? Мысли Аоя - параллельная вселенная. Он видит этот мир иначе, чем кто-либо другой. Такие люди рождаются на земле раз в тысячу лет. - Но раз так, то... - Да. Уруха не убьет его. Он не сможет убить его. Но по какой причине - не могу сказать. Не могу вычислить ошибку. Будут это чувства или техническая осечка - в конце концов, какая разница? Аой в любом случае останется в выигрыше. Но наблюдать за ходом событий интересно. Два непредсказуемых соперника - исход может поразить любого из нас, когда придет время решающего раунда. Я в тупике, знаешь? Интересно, сможет ли Уруха понять, что если он не перевернет все с ног на голову и не найдет иного выхода, то окажется бессилен против своего врага? Хотя, чем черт не шутит? Вероятность его победы мала, но она есть. Только вот разница слишком большая... - Верно. Аою просто нечего терять. Он уже давно... - Да. - Мне надоело напрягать мозги. Раздевайся и прыгай в кровать, Нори. Люблю, когда все просто. Трахаться просто. Есть, спать, убивать людей. Никакой математики и сложных мыслительных процессов. - Какой ты дурачок... - Эй! - Все-все. Раздеваюсь и прыгаю.