***
Грязный, забитый оружием и боеприпасами склад. Без окон и удобств, одни лишь железные стены да широкие ворота, которые скрипят так громко и противно, что пробирает нервы всякий раз, когда тяжелые ставни открываются и закрываются. Ржавчина на них остается на пальцах желто-коричневой пылью, а в воздухе витает запах пороха и стали. Высокие балки, поддерживающие потолок, измяты и исцарапаны, влага застаивается под потолком и на полу в углах. Кроме них тут только одинокий стол у стены и старый скелет кровати с пружинами, на которые брошен без аккуратности пропитавшийся сыростью матрац. Здесь гулко и мерзко. Но этот склад - личные покои первого наемника Северного клана. Я заторможено вхожу в эту мрачную железную коробку, и стук моих каблуков отдается эхом от стен и стали многочисленного холодного и огнестрельного оружия. Темноту ночи рассеивает лишь одна голая лампочка на потолке, свешивающая вниз на проводе и нервно раскачивающаяся из стороны в сторону от сквозняков, проникающих внутрь по вине многочисленных дыр от пуль на вертикальных плоскостях. Я здесь, потому что слышу... Слышу скрип пружин и болезненные стоны. Тяжелое дыхание и грубые ругательства. Я здесь, потому что... Он трахает другого. В тусклом свете лампы я четко вижу две фигуры на кровати. Мускулистый неотесанный мужчина с боевыми шрамами на теле и маленький, совсем неопытный мальчик из борделя, которому едва ли исполнилось шестнадцать. И я застываю чуть дальше от старой койки, глотая ком в пересохшем горле, пока мужчина не замечает меня и не оборачивается. - Какого хрена надо? Я чувствую боль и ревность. Жгучую ревность, разъедающую внутренние органы изнутри. Она пожирает меня, словно жуки-паразиты, непонятно как попавшие в организм. Глотаю подступившие слезы, до белизны кожи сжимая кулаки. Я больше не нужен. - Я люблю вас... Учитель. Я... - Убирайся, отродье. Он даже не прекратил вдалбливать мальчишку в вонючий матрац. А я с трудом держусь прямо, дрожа от обиды. Сегодня все закончилось. Сегодня я стал взрослым. Сегодня он выбросил меня. И больше никогда ко мне не прикоснется. - Я люблю вас. Скрежет металла и оглушительный хлопок, от которого мальчишка дергается в ужасе. Пуля пролетела мимо моего лица, лишь лизнув гладким боком щеку и отрекошетив от железной стены. Изменив направление, она влетает в деревянную ножку стола, разбивая ее в щепки. И внутри меня все обрывается и затухает. - Пошел вон! Я настолько привык к беспрекословному исполнению его приказов, что уже на автомате разворачиваюсь на каблуках и покидаю склад, оставляя за своей спиной последнее, что можно было отнять у пленника. И теперь у меня и правда больше... ничего нет. Словно во сне, я возвращаюсь в дом и прохожу по стеклянному коридору во второе крыло. Там, среди десятков наемников, мы существуем в тесных комнатах по двое. И я лишь по мышечной памяти нахожу дверь нашей спальни и без стука раскрываю ее, вплывая в пустое и тесное помещение безликой тенью. Все кончено. - Аой? - я оборачиваюсь на удивленный голос сбоку, ловя влажными от слез глазами юношу на узкой койке, чистящего свой пистолет. - Что-то случилось? Рейта поднимается с прохудившегося матраца, оставляя оружие на застиранной простыни, и я интуитивно шагаю навстречу блондину, ощущая себя разбитой и бездушной куклой. Он, конечно, замечает, что мой взгляд стал пустым и бессмысленным, и это заставляет его забеспокоиться о своем друге. А я, уже ничего не чувствуя, подхожу ближе и наваливаюсь на окрепшую фигуру, толкаю ее к стене и без слов впиваюсь губами в приоткрытые от удивления губы, желая только одного - забыть и забыться. - А...Аой! - Акира пытается сопротивляться, уперев ладони в мою грудь, но я лишь ударяю руками по стене у его головы и сильнее вжимаю его своим телом в бетонную плиту, наплевав на последствия. - Молчи. И он молчит. Я завладеваю его ртом снова, целуя грубо и отчаянно, закрываю глаза, чтобы не видеть непонимающий изумленный взгляд друга, но все же получаю неуверенный ответ. Наверное, он понимает, что мне это нужно. Он всегда меня понимает. И из-за этого слезы проливаются из глаз сами по себе, а я, оторвавшись от мягких губ, падаю на колени перед блондином и бездумно прижимаюсь лицом к его животу. - Аой! Не надо! Что ты... Он пытается отодвинуть меня от себя, как только понимает, что я тянусь губами к его ширинке, но я вовремя перехватываю его за запястья и рывком тяну их на себя, потерявшись в собственной скорби. Рейта не удерживает равновесия, и мы падаем на пол вместе. Я оказываюсь лежать на спине под юношей, который так и не смог прийти в себя после произошедшего. - Аой... - Я вырос, Рейта, - тихо шепчу сухими губами ему на ухо, прикрывая покрасневшие глаза. - Он больше не хочет меня. Произнесенное вслух дает полное осознание и вырывает рыдания из моей груди, и Акира перестает противиться. Он молча обнимает меня, прижимая к себе так крепко, что можно захлебнуться в собственных слезах. И я хватаюсь за него, как за последнюю оставшуюся ниточку, связывающую меня с жизнью, утыкаясь лицом в теплую шею и обхватывая руками тяжело вздохнувшую грудь. Сегодня, в мой двадцать первый день рождения, я остался совсем один. - Рейта. Он сломал меня... Лишил всего. Изуродовал мои руки. Исполосовал хлыстом мою спину. Подчинил себе и раздавил. Он уничтожил меня, Акира... Почему же я... Почему я люблю его? - Юу... - Займи его место. Замени его, Акира! Оскверненный и униженный. Я уже побывал под столькими мужчинами, что уже все равно. Меня насиловала охрана, меня пускали по кругу, поэтому не страшно. Мое нутро уже пропитано грязью. Вот почему я позволяю Сузуки поднять меня с пола и уложить на кровать. Вот почему я снова раскрываю рот, пропуская в него горячий язык друга. Вот почему я позволяю ему сорвать с себя изношенные вещи и развести в стороны мои ноги. Вот почему... Он врывается в меня так же резко и глубоко, как и мой персональный тиран, с тем же жестоким позывом, к которому я так привык. Туман застилает глаза, а из горла рвется крик удовольствия, извращенного, мерзкого, возмутительного... Я гнусь под юным телом, словно безумный, еще шире раздвигая колени и подставляя шею под жалящие укусы и поцелуи. Я разрешаю... нет, я требую насилия. И Акира молча следует этому приказу. Я прошу его ударить меня, и в другой миг чувствую звонкую пощечину на своем лице, распаляющую лишь сильнее. Я задыхаюсь под ним, наполняя комнату пошлыми стонами, и мне совсем не стыдно показывать ему себя такого. Оскорбленного, опозоренного, падшего, развращенного и упивающегося болью и садизмом любовника. Но... Разве это не сделает нашу связь еще крепче? Мне нужен сильный союзник. Кто, как не Рейта, может занять это место? У Ютаки и Матсумото другие цели и мотивы. Так кто, как не Рейта, останется со мной после того, как все закончится? И кому еще я могу доверять так, чтобы можно было не оглядываться за спину в ожидании подставы? Акира прикроет. Акира умрет за меня. Акира всегда будет на моей стороне, так почему бы не стать еще ближе, доверив друг другу еще одну тайну, разделив друг с другом еще одно испытание? Это все равно не перерастет во что-то большее, но секс без любви, вот такой секс, между двумя людьми, разделившими одну судьбу - нечто гораздо крепче, чем глупая любовь. Однажды мы станем хозяином и подчиненным... Однажды - точно. Но связь между нами не ослабнет и не потеряет прежней формы. Я привяжу Акиру к себе. Так крепко, как никто другой. Не цепями и не клятвами, не обязательствами и принуждением. Эти путы не будут видны глазу, но будут крепче любых оков. Акира не бросит меня. Акира закроет меня своим телом. Не потому, что эта ночь изменит наши чувства и ощущения, а потому что этот способ - единственный, который откроет нам друг друга, покажет самые уязвимые места и самые сокровенные мысли. Мы доверимся друг другу, узнав все о самих себе. И эта нить доверия не ослабнет больше никогда. Через поцелуи и проникновение в тело мы расскажем друг другу самые страшные и личные вещи. Станем единым целым, как господин, который может слепо положиться на слугу, и слуга, понимающий своего господина с полуслова. И будем действовать так же слаженно, как один механизм, пока кто-то из нас не умрет на поле боя. Мы пересечем черту дружбы, но останемся верны своим идеалам. И даже если никого больше не будет на нашей стороне, мы будем друг у друга, и этого более, чем достаточно. Ведь секс - самый короткий путь к доверию. И самый легкий способ раскрыться перед другим человеком. Полностью. До самых мельчайших подробностей. Вот почему... - Еще... еще, Акира... еще! Вот почему. Я распахиваю глаза, шумно втягивая носом пропитанный запахом секса воздух. Это впервые за семь лет, когда мне снится прошлое. Солнечные лучи тщетно пытаются пробиться сквозь плотные шторы в комнату, и это успокаивает, вызывая улыбку на лице. Этот вечно недовольный мальчишка... Уже тогда он принял роль моего подчиненного. И верил, что я займу кресло кумите, потому и следовал за мной без сомнений и страха. Теперь он стал мужчиной. Но несмотря на то, что превратился в ленивого пофигиста с твердой рукой, он не потерял природного недовольства и язвительности. Остался предан мне, как я и предполагал. Сузуки Акира. А ты помнишь то, о чем мы молчим до сих пор? Даже смешно вспоминать, правда? И я бы рассмеялся сейчас, вот только на моей груди спит мертвым сном моя новая игрушка, потенциал которой слишком велик, чтобы расточительно отдать ее южным псам. Поворачиваю голову, ища поверх рыжей макушки настольные часы. Шесть утра. Неудивительно, что Кою не потревожило мое пробуждение. А вот у меня сон как рукой сняло. Поэтому я осторожно перекатываюсь на другую сторону матраца, оставляя своенравного любовника, и поднимаюсь с кровати, первым делом направившись к шкафу. Душ оставим на потом - сейчас я хочу покурить на свежем воздухе и прогнать старые призраки с рассветными лучами солнца. Эти воспоминания не причиняют никакого дискомфорта: ни горечи, ни обиды, ни сожаления, ни любви, - ничего. Но я всегда ставил себе целью не оглядываться назад. Раз уж идти вперед по головам и трупам, смысла придаваться ностальгии нет. И поэтому, облачив свое тело в драные джинсы и простую футболку винного цвета, подходя к выбору тряпок без обычной придирчивости, я неспешно спускаюсь вниз и выхожу на веранду. На ходу доставая сигареты из кармана, я глубоко вдыхаю запах осени и утренней прохлады, чувствуя себя как никогда прекрасно. Но мое желание покурить на рассвете, словно через телепатию, оказывается разделенным еще одним человеком. Рейта лениво оборачивается за спину на звук шагов и широко зевает, приветствуя меня взмахом ладони. Он тоже только что вылез из кровати. И ему тоже не спится. И это уже нельзя назвать простым совпадением. Это резонанс душ, связанных некогда прочной нитью похоти и боли. И только в это я все еще и верю. Не в Бога, не в Судьбу, не в Кару. Но в резонанс душ, который продолжаю создавать между собой и своими пешками. Уруха тоже не стал исключением из правил. И если я точно рассчитал свои ходы, совсем скоро наши сердца тоже будут думать в одном направлении. Я чувствую себя творцом, устанавливая духовную связь с нужными людьми, и это, несомненно, льстит моему испорченному донельзя эго. Ощущение, словно я владею запретными знаниями, граничащими с древней магией. Какой восхитительный бред. - Ты рано. - Матсумото спит с открытым ртом. Я проснулся из-за того, что его слюни потекли по моей шее. Я не брезгую тихим смехом и присаживаюсь за столик рядом с мужчиной, встречающим рассвет. Несмотря на то, что все мы снова собрались в этом доме спустя несколько лет самостоятельной жизни, лишь с Рейтой я чувствую гармонию. После того, как мы освободились, Ютака ушел из клана в черный бизнес, а Руки - в медицину. Они обзавелись собственными домами и делами, и со мной остался только наемник. Вот почему только с ним я могу быть самим собой. Расслабиться и выдохнуть, ощущая себя в безопасности. Возможно, я слишком беспечен, раз позволяю себе оставить бдительность рядом с Акирой, но даже я не могу каждую минуту своей жизни быть настороже. Никакой искусный киллер не в состоянии всегда держать контроль над всем и вся, и Рейта помогает мне отдохнуть от подозрений и необходимости всегда быть на чеку. За это я благодарен ему прежде всего. - Мне снилось наше прошлое. Я закуриваю, и Рейта скучающе подпирает кулаком свою щеку, поставив локоть на летний столик, и переводит на меня лишенный интереса взгляд, без которого я вряд ли могу представить не только свое существование, но и себя самого. И несмотря на пофигизм друга, я знаю точно - Акира того же мнения. - И что именно из нашего прошлого ты видел? - сонно тянет наемник, перекатывая фильтр сигареты между пальцами. Я усмехаюсь. - День, когда ты трахнул меня. - Значит, это был кошмар, - не задумываясь, выдает Рейта, и мы оба прыскаем весельем, устремляя взгляды на горизонт. - Неужели это было так ужасно? А мне казалось, что я уже тогда был мастером в амурных делах, - замечаю я, затягиваясь, и Акира снова смеется, слабо толкая меня в плечо локтем. - Сейчас это кажется нелепой игрой воображения. Кто бы мог подумать, что я когда-то мог вот так запросто трахнуть нашего Неприкосновенного Аоя? Расскажи кому - помрут от хохота. - Да, самому верится с трудом. Но ты помнишь, значит, это было на самом деле. - Кстати, - спохватывается Акира, словно бы вспомнил что-то давно забытое и потерявшее краски. - Давно хотел узнал, почему именно я? - Ты всегда напоминал мне пса. Дикого, но преданного пса, - без зазрения совести отвечаю я, на что Рейта возмущенно фыркает. - Ну, спасибо. Значит, я твой сторожевой пес? - Ты волк, Акира. Свободный, своенравный и благородный белый волк, - негромко высказываю вслух свои мысли в отношении друга. И это не лесть и не попытка успокоить наемника. Чистая правда. - Волк и есть дикий пес, - задумчиво мычит Рей, делая новую затяжку. Я киваю в согласии. - Верно. Волка, которого забрали из леса, не приручить, не посадить на цепь. Но он все равно пес и чувство преданности никуда не деть, если выработать у него привычку к человеческим рукам. Ты «из леса», но ты приучен к моим рукам. И даже руки Матсумото не смогут отнять тебя у меня. - И здесь ты снова прав. Не так давно Ютака тоже называл меня псиной. - Считай за комплимент. Таких людей почти не осталось. И верность, и преданность давно обесценились. Быть псом совсем не плохо, нежели Падальщиком. В этом самое большое различие между тобой и Ютакой. Стервятник и Волк - вы полностью оправдываете свои прозвища. И уже поэтому я не предпочту крылья шерсти. - Не веришь Каю? Впервые замечаю за тобой подобное, - в карих глазах наконец слабо мелькает огонек любопытства, когда блондин переводит на меня еще мутный ото сна взгляд. Я недолго обдумываю этот вопрос, сложив руки на столик, и тоже поворачиваюсь к мужчине. - Не то, чтобы не верил... Но у него свое дело и свой путь. И с кланом он почти не связан. Работа на два фронта. В любой момент он может попасть в когти более крупной птицы - поставляя оружие нашим врагам, он рискует быть разоблаченным в связи с семьей. А Таканори всего лишь следует своим желаниям. Он не работает на клан, он работает на себя. Ему важнее удовлетворять потребности своей темной стороны. Но ему я верю больше, нежели Каю. - Ты слишком подозрителен ко всему своему окружению. Меня ты тоже держишь на расстоянии? - Я должен быть осмотрителен, будь это мой заклятый враг или же лучший друг. Я Глава Северного клана. А предателей в последнее время, как семечек. Я не могу ослабить бдительность, ты и сам это понимаешь. - Да-а... - протягивает Акира, прикрывая припухшие веки. Его лицо не теряет выражения безразличия ко всему живому, и я чувствую, что рад этому факту. Рейта не меняется даже будучи увлеченным нашим хирургом. Эта стабильность и позволяет мне хранить спокойствие. И я могу не сомневаться и дальше - этот упрямец никогда не изменится. Такое постоянство и правда необходимо и мне, и ему тоже. Вот почему так хорошо наедине друг с другом. - Но после дня нашего триумфа тебя уже не трахнешь. Если мы свяжемся снова, внизу окажусь я. - Действительно.***
Я задерживаю дыхание, когда Аой укладывает руку на спинку стула Рейты и подается ближе к наемнику. Вижу его хищную улыбку и едкую усмешку Рейты в ответ, а уже через секунду оба оскала сливаются в едином поцелуе, недолгом, но довольно страстном и глубоком. Проникновенном и разительно отличном от наших поцелуев, отчего в груди что-то болезненно щелкает. Я с трудом удерживаю себя от желания выйти из своего укрытия, стиснув зубы. Этот поцелуй даже отдаленно не похож на ласки, что киллер демонстрирует мне. Я не знаю такого Аоя... - И что ты делаешь? - вздергивает бровь наемник, стоит мужчинам вновь увеличить расстояние между друг другом. - Решил напомнить тебе вкус преданности. А то вдруг поцелуи Матсумото затмили мои, и ты потерял образ хозяина, сменив одно лицо другим, - спокойно отзывается Широяма, бросая истлевший окурок в пепельницу и закуривая снова. - Зря волнуешься. Прошлое нельзя убить. Людей - можно, но прошлое не уничтожишь ни пулями, ни лезвиями. Только задницу мою не трогай. - Сдалась мне твоя твердая задница, когда под боком есть мягкая и упругая? - А ты подожди лет десять, и та задница тоже станет железной. Так что лови момент, пока принцесса еще не обросла мышцами и не закалила свою тушу в бою, а не лезь целоваться к бывшим утешителям. И гениальных хирургов я бы тоже злить не советовал - кто знает, что у них, психов, на уме? - А целуешься ты все так же хреново, как и десять лет назад. - Пошел ты, - усмехается Акира, нехотя поднимаясь на ноги. - Чертов мазохист. И блондин уходит под смех кумите, широко и громко зевая по пути. Я же делаю шаг назад, прячась за выступом стены у широких окон, чтобы не попасться на глаза убийцы. Черт дернул меня последовать за Аоем этим утром. Хоть после бессонной ночи я и чувствовал себя изломанной марионеткой, потерявшей свою вагу, и едва сумел подняться с кровати, истощенный, но удовлетворенный, я все равно не смог поддаться сну вновь после ухода Широямы. И вот теперь я, как шпион, стою у приоткрытого окна напротив летнего столика, узнавая все новые и новые подробности чужой жизни. Но новость о том, что когда-то эти двое были любовниками, стала еще одним мешком по голове... - Хочешь узнать подробности, Кою? Я вздрагиваю, едва не налетев на цветочный горшок с миниатюрным деревом. Конечно же, он заметил. И Акира тоже. Эти мужчины - словно дикие звери. Чуют постороннего на уровне инстинктов. Но быть обнаруженным так скоро разочаровывает. И я не вижу смысла прятаться и дальше, со вздохом выходя из-за угла на открытую веранду. Аой поворачивает ко мне голову, с усмешкой полоснув черным взглядом по моему лицу. На самом деле, вопросов у меня накопилось достаточно, и раз подвернулась возможность задать их, то почему не сейчас? Я занимаю место Сузуки за столиком, встречаясь глазами с любовником без тени страха. Все равно меня поймали с поличным. - Зачем ты делаешь это? - задаю главный вопрос, терзающий меня уже так давно, что я больше не могу искать разгадку в одиночку. - Зачем ты выкладываешь все свои карты на стол? Зачем рассказываешь мне свои тайны? Зачем открываешься своему врагу? Почему ты так честен со мной? Почему ты... так легко сдаешь себя и своих друзей. Ты ведь понимаешь, что эти знания могут погубить тебя! Если я буду знать так много о вас... я смогу с легкостью растоптать вас! Почему же... ты... Мужчина тихо смеется на мое негодование, откинувшись на спинку стула, и устремляет взгляд на рожденный заново золотой диск, наконец-то выплывший из-за деревьев в небо. В рассветных лучах, немного помятый и со спутанными ото сна волосами, он вдруг кажется мне таким простым и домашним... В этих невычурных шмотках, незашнурованных туфлях. Он кажется расслабленным. Легким. Это влияние Акиры? Впервые я вижу такую безмятежность на красивом лице. Он чувствует себя расковано и комфортно здесь и сейчас, лениво потягивая свою сигарету. Такой... обычный. Совсем не похожий на бессердечного убийцу - простой смертный. Даже дух захватывает. Аой может быть и таким? Приземленным и близким, отчего разница между нами сейчас почти не ощущается. Никогда бы не подумал. - Это тоже своего рода доверие, - хрипло тянет мужчина, выдыхая со словами и сигаретный дым тоже. - Я подкупаю тебя. Открываясь и посвящая тебя в свои тайны, я связываю тебя теми же нитями, что и остальных. А ты поддаешься мне, даже понимая, что идешь прямо в ловушку. Ты чувствуешь, как я окутываю тебя своими сетями, не скрывая ничего и отвечая честно на любой вопрос и поступок, но совсем не сопротивляешься этому. Ты ведешься на эту честность, начиная сомневаться в своих целях. Но ничего не можешь сделать, чтобы противостоять мне. Знаешь, почему? - Расскажи, - тихо прошу я, вслушиваясь в певучие неспешные речи. - Потому что никто и никогда больше не будет так честен с тобой, Кою. Никто и никогда. Люди всегда будут лгать тебе. Хитрить, скрывать правду, умалчивать о своих ошибках и позорных поступках. И предавать. И ты понимаешь это. Я раскрываюсь перед тобой, будто книга. Бери и читай! Твое любопытство ведет тебя все дальше в дебри, и ты обманываешься снова и снова. Ты ломаешь голову, почему я рассказываю тебе все это? Потому что думаешь, что я даю тебе козыри в руки против самого себя, и если ты выживешь, ты сумеешь обратить все эти знания против моего клана. Тебе кажется, что я рою себе могилу, разбрасываясь перед тобой своими секретами. И я не сомневаюсь, что ты воспользуешься ими в подходящее время и уничтожишь нас всех нашим же оружием. Но чем больше ты узнаешь, тем крепче затягиваются мои узлы. Три месяца назад я был для тебя бесчестным убийцей твоих родителей, зверем без сердца и души, монстром без чести и достоинства. А что ты думаешь обо мне сейчас, узнав меня с другой стороны? Я раскрываю рот, но так и не подаю голоса, вогнанный в ступор. Мое мнение... изменилось, не правда ли? Три месяца назад Аой был не заслуживающим жизни скотом, но теперь, когда я знаю, через что пришлось ему пройти, чтобы стать тем, кто он есть, я уже не могу назвать его монстром. Он стал таким не по своей воле. Он был таким же мальчишкой, как и я, со своими мечтами и планами на жизнь. Он просто попал не в те руки. И теперь я не могу судить его так же уверенно, как и в день покушения. Почему же я вдруг стал ощущать это? - Молчишь, потому что не знаешь ответа на этот вопрос? - предполагает Широяма, и я понимаю, что он снова прав. Чертов ублюдок всегда прав. - Верно. Твое мнение обо мне изменилось против твоей воли. Ты стал сомневаться в себе. И я открыто говорю тебе, что это и было моей целью: заставить тебя сбиться с пути. И даже это честное признание опять подкупает тебя. Потому что я не скрываю своих мотивов и не действую исподтишка, верно? Стал ли я более благородным в твоих глазах? - Даже если и так, я все равно... - Убьешь меня? - Да, - твердо подтверждаю я, и Аой одобрительно кивает в ответ. - Правильно. Ты звучишь уверенно, как и в первую нашу встречу. Вот только... что-то не так, да? Твое сердце начинает стучать и думать по-другому. Я связываю тебя. Будешь сопротивляться? Чем больше я расскажу, тем меньше у тебя шансов на победу надо мной, но тем больше у тебя козырей против меня. Что же лучше? Сомнения, перерастающие в нерешительность, или дополнительные подсказки, которые могли бы помочь уничтожить меня и мой клан? Или же незнание, как защита от меня же? Дистанция, которая не позволит твоему разуму помутиться и обмануться? Стена молчания, которая оградит тебя от моего влияния. Я рою могилу нам обоим. И сам не знаю, сработает ли она против тебя или против меня. А, может, против нас обоих? Но то, что ты привязываешься к своему врагу - факт неоспоримый, разве нет? Так что же, Кою? Мне рассказать еще одну историю из своего прошлого? Или ты предпочтешь не знать ее и тем самым остаться пока еще уверенным в себе и своей ненависти ко мне? Когда я раскрыл тебе мотивы своей честности, когда ты осознал, насколько опасна она для тебя... Что ты выберешь? Я задумчиво опускаю взгляд в пол. Все так, как он и сказал. Эти знания могут и спасти, и погубить. Но если я огражу себя от них, это даст больше шансов на победу. Вот только... - Я хочу знать. Даже если это погубит меня. Расскажи мне, Аой. - Почему же ты рискуешь собой? Ведь ты желал лишь мести. Зачем тебе это? - Я сам не понимаю. Возможно, это любопытство? Или ты и правда искусный стратег и мастер манипуляции, раз я снова ведусь, даже узнав об опасности твоей откровенности? Как глупо... ты прямо сказал мне сейчас, что намеренно избегаешь лжи, чтобы в решающий момент я не смог спустить курок, заявил без лукавства, что берешь меня этим и завоевываешь мое расположение к себе, сбиваешь меня с пути! Ты объявил во всеуслышание о главном оружии против меня, и я бы должен немедленно оборвать тебя и вернуться к первоначальной позиции в отношении врага, лишить тебя этого оружия, чтобы спастись... но почему-то лезу все глубже, словно самоубийца. Впрочем, ты тоже не до конца уверен в своей теории и не отбрасываешь вероятность другого исхода событий. Ведь я и правда могу стать только сильнее и найти способ казнить тебя твоим же мечом. Так кто же ты на самом деле - гений или псих? - Гениальность и безумие – это две стороны одной медали. Кажется, эта фраза из фильма. Дай подумать… ах, да. «Пираты Карибского моря». Я процитирую: « - Ты либо безумец, либо гений. - Это две крайности одной и той же сущности». - Но вернемся к нашим тараканам. Вот видишь, об этом я и говорил. Я запутал тебя еще сильнее, а ты и не барахтаешься. Потому что тщетно или потому что ты не знаешь, какой путь правильный? Впрочем, это не так важно, сейчас ты все равно не сможешь найти ответ, растерявшись и заблудившись в своих раздумьях. Так что я скажу тебе только одно, дабы сильнее спутать узлы этого клубка: честность - как секс. Подкупает и заставляет довериться. И то, и другое - наивысшая форма управления людьми. Не забывай об этом. - Поэтому ты позволил мне увидеть архив? - догадываюсь я, вскинув голову к убийце. - Я не стыжусь своего прошлого и признаю его, как важную составляющую своей жизни, стирать которую глупо и недостойно киллера. Если ты хочешь что-то знать, я не стану препятствовать в этом. Утоляй любопытство, сколько душе угодно. Это нормально. Я тихо выдыхаю, не зная, как теперь обращаться с этим человеком. Кто он такой? Мне казалось, что он сломался в клане, что, потеряв мечту, он просто смирился и опустел, но... Сейчас, когда солнце обрамляет его профиль своим золотом, он кажется мне неизведанной, непредсказуемой стихией, тайны которой, как океан, неиссякаемы и не подвластны разгадке. Он кажется таким глубоким и многогранным, что по сравнению с ним я чувствую себя мелкой песчинкой, лишенной интеллекта и уникальности. Ничтожной букашкой, не представляющей интереса. Он не мирился с судьбой. Он восстал из пепла фениксом и обрел особую мудрость, опередив время и превзойдя человеческие возможности. И его мотивы, и его поступки - недоступны моему пониманию, как бы я ни старался истолковать их. Мне остается только изучать его на свой страх и риск. И это затягивает сильнее любой книги. - Тогда... расскажи мне о вас с Рейтой. - О Рейте? - переспрашивает Широяма, и его губы трогает легкая улыбка. Я действительно не знаю его таким. - Что ж, слушай. Мне нечего скрывать, ведь я уравновесил наши шансы на победу. - Ты убил своего наставника... несмотря на то, что любил его? - после долгого молчания по завершению рассказа, я наконец подаю голос, стараясь уложить в голове новую информацию о своем любовнике. - Я убил его не потому, что любил. А потому, что он заставил меня полюбить его. Это было наказанием за муки. И я освободился от него и смог вздохнуть полной грудью. Любовь испарилась вместе с дымом из дула револьвера. И это, черт возьми, еще одна подсказка для тебя. Аой смеется. Непринужденно и заразительно, и этот смех я тоже слышу впервые. Такой чистый, не приправленный издевкой и насмешкой. Человеческий смех, будничный. И только солнце неизменно продолжает ползти по небосклону, обращая утро в день. - Ты чувствуешь это, Кою? Яма стала глубже. Еще одна лопата земли... мне интересно, кто же попадет в нее по истечении года. Давай наблюдать вместе? Широяма поднимается на ноги, проведя пальцами по своим волосам, зачесывая их назад, и неспешно направляется к парадным дверям дома, завершив сцену людской простоты. И я понимаю, что как только он войдет в холл, то снова станет нахальным ублюдком, плюющим на чужие жизни, скрывшись за природной и такой же честной холодностью. Холодностью, которая не была маской и защитой. Холодностью, которая присуща его характеру, а не искусственно созданному образу кумите. И это заставляет меня подскочить со стула. - Подожди. Я срываюсь с места, протянув руку к удаляющейся фигуре. Поцелуй, чтобы стереть чужой вкус с этих полных губ. Мысль о том, что Акира касался его, отчего-то вызывает злость в моей груди, и я впиваюсь в раскрывшийся навстречу рот собственнической лаской, стиснув в пальцах сильные плечи любовника. Пока он еще такой обычный и глубокий, я хочу сорвать с его губ эту ауру, запомнить ее. Почему - не знаю, я действую интуитивно. Но мысль о том, что если бы я упустил его, не отведав, вызывает разочарование в груди. - Юу. - Ты как капризный ребенок, - замечает брюнет, стирая с моих губ влагу большим пальцем, стоит нам оборвать сладкие терзания. - Завтра приступаешь к тренировкам. Хватит уже отдыхать. У тебя осталось мало времени. - Отпусти меня, - не слушая, выдыхаю я, и Аой выгибает бровь в вопросе, отводя руку от моего лица. - До вечера. Мне нужно домой... Позволь нам с Рейтой покинуть поместье. Это последний выходной в этом месяце, ждать следующего раза... - Это так важно? Ты знаешь, как я не люблю, когда ты выходишь за пределы моего дома? - спрашивает мужчина, и я качаю головой в неопределенности. - Нет, но... - Хорошо. Езжайте. Но без глупостей, Уруха. - Кто бы разрешил, - усмехаюсь в ответ, отпуская киллера из своей хватки. - Я буду паинькой, мой господин. - Ну, да, - скептически выдает мужчина, вплывая в тень просторного холла, и мне ничего не остается, кроме как проводить его взглядом до широкой лестницы, мысленно прощаясь с неожиданно открывшейся мне гранью убийцы. На этом «чудо» обрывается и возвращается жестокая реальность. Но я рад, что смог узнать его с другой стороны. Лишь одно продолжает съедать изнутри. Как. Как ты смог полюбить такого изверга, Аой? Что заставило тебя полюбить его? Я не могу понять этих чувств. И... что ты ощущал, когда стрелял в любимого и ненавистного тебе одновременно человека, зная, что уже не сможешь вернуть его? Почему это... так волнует и задевает меня? Почему, Юу? Скажи мне. Ты ведь все знаешь. Даже то, о чем я думаю и на что не могу найти ответов и объяснений. Ты знаешь меня лучше меня самого. И это тоже... злит меня. Так сильно, что я не нахожу себе места. Из-за того, что ты все знаешь, я чувствую себя глупым ребенком. Это бесит меня больше всего в тебе. - Как же я тебя ненавижу, сукин сын. «Твое мнение обо мне изменилось?» Оно изменилось. Но твои навыки и умения, твой характер и грех все еще продолжают бесить меня. Ты эгоистичный ублюдок и убийца. И этот факт тоже никуда не деть. Даже твое прошлое не является оправданием твоих жестоких поступков. И ты признаешь это тоже. Потому что это... Правда. Неужели ты никогда не солжешь мне? Хотя бы раз. Соври мне, Аой. Не знаю зачем, но мне это очень нужно.