***
Всё вокруг сжалось… И одним дыханием Был заморожен жар мой. От шрамов, от которых я страдаю, Ведь ты теперь останешься наказан За мои грехи. Ничто не вечно в мире (больше вечности), Я так не могу... ...Нельзя вечно плакать (дольше вечности), Оставаться тебе нельзя (услышь мой зов)! Я – преступник, Павший от любви, Интересно, как Мы всё закончили? Я – преступник И всегда в бегах, Знаю, что неправ был. Дай же мне ещё один шанс! Ты – моя пустынная роза! Я – преступник, Павший от любви, Просто хочу знать, Нужен ли тебе я? Я – преступник, Без сомнений. Просто покажи, Нужен ли тебе я?
Abingdon Boys School – Desert Rose
***
Что я делаю? Остановившись на полпути, я упираюсь рукой в дерево и опускаю голову, накрыв глаза ладонью. Что я, черт бы все взял, делаю? Устало достаю из кармана сигареты, пытаясь совладать с рвущимися наружу демонами. Кажется, что внутри этого тела не осталось ничего, кроме всепоглощающей тьмы, заполонившей каждую органическую клетку. А перед глазами алый туман, застилающий обзор на полуголые немые стволы деревьев. Еще один щелчок в мою сторону – и я сорвусь с катушек. Шаркаю колесиком зажигалки, и вспыхнувший на фитиле огонек приковывает к себе взгляд, поглощая человеческое начало в моем опороченном теле. Было бы прекрасно сжечь здесь все. Вот, о чем я думаю, чувствуя, как кипит в венах и сворачивается от жара густая грязная кровь. Эта черная субстанция в голове… волнами, клубами, полчищем жуков – гудит и гудит. Интересно, как долго будет гореть этот лес, если я все-таки… Медленно прикуриваю, сглотнув вязкую слюну, и плотно зажмуриваюсь. Хватит уже. Хватит, вашу мать! Хватит! «Ты порвешь меня!». О, боже. Нервная затяжка, а ладони горят огнем. Хочется остудить их холодной рукоятью пистолета, но я только бросаю зажигалку в карман, задавив в себе монстра, который так любит смотреть на алое пламя, беспощадно сжирающее очередную вещь. Обуздав чудовище, жаждущее звуков стрельбы. Если этот мальчишка приблизиться ко мне сейчас хоть на пару метров, я точно проиграю этим тварям. Выдохнув серый дым под ноги, я отслаиваюсь от дерева и продолжаю путь к дому. «Убивать» - это мое призвание. «Уничтожать» - моя сущность. «Подавлять» - образ жизни. И «Сжигать» - чтобы не осталось даже памяти. Как давно я не занимался ничем подобным. И потому начинаю сходить с ума в своей роскошной камере. Если кто-то прикоснется ко мне сейчас, моя кожа обуглится. И тогда я… я… - Аой. Чья-то ладонь хватает меня за запястье, пуская по коже невыносимый зуд, и дергает меня назад, заставив обернуться на самоубийцу. Я встречаюсь потемневшими глазами с карими радужками напротив. Если сейчас я отключусь, как в тот день, когда я порвал голыми руками шестерых псов, у этого юнца не будет даже ничтожного, крохотного шанса уйти отсюда живым. Даже не вздумай раскрывать рта. Еще хоть одно слово… Я спокойно выдыхаю, не двигаясь. Ради своего же блага – Отпусти. Мою. Руку. Ничтожество. Бесполезный кусок мяса. Всего лишь очередной червь под моими ногами. Ты… Он подается навстречу как раз в тот миг, когда я едва ли не проваливаюсь в бездну собственного безумства, и накрывает губами мои губы. Секундная пауза, породившая полную пустоту в голове, вытравившая все до последней мысли. Так, что внутри черепа зазвенело от вакуума. И мои веки медленно опускаются. Губы раскрываются навстречу, поймав скользнувший в рот теплый язык, а пальцы безвольно разжимаются, выронив сигарету в сухую траву. Я хватаю его в капкан собственных рук, обхватив ими тонкую талию и жадно впившись в чужой рот. Медленно, но чистое «зло» внутри меня успокаивается, все тише и тише шепча мне на ухо свои темные желания. Кто-то вытесняет из меня всю эту гниль, освобождая от неизбежности подчиняться адским тварям, и я хватаюсь за этого кого-то, чувствуя, как голова проясняется и возобновляет свою работу. И чем легче становилось мое тело, тем глубже и жарче был скомканный поцелуй, тем лучше я видел чужое лицо, прогоняющее кровавую пелену со зрачков. - Юу… Во время вздоха, которого не хватало для продолжения, и я срываю с себя пиджак, чтобы бросить его на землю и зарыться пальцами в рыжие мягкие волосы. Его ладони бороздят по шрамам на моей спине, заставляя мышцы подрагивать в коротких сокращениях, вызванных теплыми касаниями, и я делаю шаг навстречу, потянув мальчишку вниз. Я укладываю гибкое тело на пиджак, кое-как и не глядя расстелив ткань на земле, и отрываюсь от сочных губ, чтобы наброситься ртом на белую длинную шею. Руки, блуждая по телу, сами освобождают его от брюк, распахивают жилет и черную рубашку на груди, когда как юноша ловко расправляется с моей ширинкой и пуговицами под моим галстуком. Это было не слабее моей тьмы, которая пыталась завладеть мной несколько минут назад. Это было таким же самостоятельным существом, но оно руководствовалось совсем другими инстинктами, нежели первое. И показывало невозможное, совершенно невозможное мне явление. Ничтожество, которое я осыпал поцелуями, которое я вжимал в свое тело объятиями, позволяя обнимать себя за шею, преображалось в моих глазах, возвышалось над другими отбросами. С каждой секундой обретая все больше тех черт, которых не было у него еще совсем недавно. И вот я уже склоняюсь не над безобразным червем, годным лишь на удобрение, а над желанным красивым мужчиной, что вот-вот станет настоящим убийцей. Таким, как я. Таким, как Рейта. Способным дать отпор и уничтожить всех нас одним взмахом руки… Я низко рычу в его обнаженную грудь, забрасывая длинные ноги на свою поясницу. Они тот час обнимают мою талию, скрестившись за спиной, так крепко, что голова кругом. Но как только я окончательно теряюсь в нем, жаждая завладеть им всецело, как взгляд ловит напряженные губы, плотно сжавшиеся и побелевшие от усилий. Мальчишка зажмуривается, замирая подо мной, и я лишь чудом вспоминаю, что едва не порвал его тело на кладбище, отчего он и напрягается в ожидании проникновения, готовый стерпеть мою животную жажду. Вот только мне расхотелось наблюдать за его муками. И поэтому я заставляю себя быть немного терпеливей, вжимаясь головкой между упругих ягодиц. - О, боже… - он изгибается подо мной, простонав на ухо так сладко и бесстыдно, когда я медленно вхожу в порочное тело, стараясь не тревожить нежное нутро, что дух захватывает. И сжимается вокруг меня с неописуемым восторгом, затягивая еще глубже и подаваясь бедрами вперед. Я шумно выдыхаю сквозь стиснутые зубы, ткнувшись носом в теплую шею паренька, и замираю вместе с ним на несколько долгих секунд, силясь хоть немного отдышаться. Когда в последний раз слияние наших тел так будоражило кровь и нервы? Или мы успели забыть, как обращаться со своими телами, чтобы эти яркие пятна перед глазами возникали всякий такой раз? - Юу… - он пробирается руками под мою рубашку, бросая на меня распутный мутный взгляд. Я знаю, он хочет сказать мне что-то помимо моего имени, но слишком часто дышит, глотая вертящиеся на языке слова. За него все говорит его собственное тело, которое толкается навстречу, умоляя меня продолжать эту пытку. И я не вижу никаких к тому препятствий. – Мм… Еще… Это ли та самая честность, которую я искал в его голосовых связках? Если да, то этого достаточно.***
Я не понимаю, о чем прошу его снова и снова, что говорю ему в водовороте охвативших меня чувств. По-моему, я несу полную несуразицу, цепляясь за крепкие плечи и пытаясь поймать губами его губы, блуждающие по горлу и ключицам без перерыва. Это какое-то сумасшествие. Что на меня нашло? Что ты делаешь… - Как хорошо… - я говорю это вслух? Такое чувство, что это только мои мысли. – Юу, как хорошо!.. Никогда еще я не позволял себе подобных речей во время этого грешного дела. Слова слетают с языка помимо моей воли, и я не могу остановить их, проваливаясь в его вселенную, бесконечную и беспросветную, лишенную всякого звука. Но теперь тут есть я и мои стоны, вновь и вновь раздающиеся в темноте, такие звонкие из-за пустоты чужого мира, что оглушают обоих. - Глубже… я хочу тебя еще глубже… Еще быстрее. Еще, еще… Ах, черт!.. Головка ударяет по простате, и вспышка удовольствия сотрясает все тело крупной дрожью. Он чувствует это, повторяет умелое движение, и я окончательно теряюсь между двумя мирами. Я шепчу ему, как мне нравится, когда он берет меня вот так, несу всякую несвязную чушь про его глаза, губы и руки, восторженно выдыхаю фразы о том, какой он горячий, твердый и большой, и продолжаю подмахивать уверенным толчкам даже тогда, когда он отрывает мою спину от земли. Приподнимая ее над скомканным пиджаком под нами и возобновляя точные быстрые толчки. Шорох где-то сбоку от нас и мгновенная реакция – выстрел бьет по перепонкам, заставляя меня дернуться. Что-то бурое падает в траву без дыхания, а Аой, вытянув руку в сторону, в которой он сжимал рукоять Магнума, даже не повернул головы, чертя кончиком языка завитки за моим ухом. Он не видел, в кого стрелял, ориентируясь лишь по звуку, не понимал, зачем сделал это. Как зверь, чутье которого обострено до предела, он спустил курок интуитивно, в целях сохранения собственной жизни. Будто мы были окружены врагами, и не важно, кем был нападающий. На деле же это оказался дикий заяц, по несчастью своему пробежавший рядом с нами. Но Широяма вряд ли отличил бы его от вооруженного якудза сейчас. А вот я, при виде оружия в его руке, пущенного в ход, лишь сильнее задрожал от возбуждения, подаваясь грудью вперед. - Направь его на меня. Зачем я сказал это? Что еще за глупая идея?! В голове один сумбур, но убийца, не думая, машинально направляет дуло на мое лицо, чем и перехватывает мое дыхание. Если бы я был хоть немного в себе, если бы мои мозги не растеклись по черепной коробке из-за его ласк, я бы ужаснулся этой картине. Он ведь мог спустить курок! Чисто на рефлексах, отключившись, как и я! И все было бы кончено, в один гребанный миг! Но я не подумал об этом. Я вообще ни о чем не думал. Я лишь стонал и извивался под крепким телом, наслаждаясь холодом железа, так резко контрастирующим с жаром его губ, что впору лишиться чувств. Дуло соскользнуло со щеки на шею, уперлось в ключицу и продолжило свой путь вниз, по груди, царапая мушкой сосок. И я вскрикнул, когда ствол обжег мой член, прижавшись к нему и щелкнув предохранителем… Это был тот самый звук, который сорвал последние тормоза. Молочная влага выплеснулась прямо на сверкнувший в просвете листвы пистолет, и Аой, низко рыкнув, тут же изливается в мое тело, роняя оружие на мой живот и наваливаясь на меня всем весом. Несколько минут мы пытаемся вернуться на землю, научиться жить заново. Жить, как раньше, в ненависти и беспричинной жестокости, а после Широяма приподнимается надо мной и отворачивается, чтобы тяжело сесть на край пиджака, расставив длинные ноги, и закурить. Я глубоко вдыхаю, лениво открывая глаза. Это не было сильно. Это было лучше. В разы лучше, чем когда-либо. И я не знаю, пугаться или сожалеть об этом? Так или иначе, сейчас я плохо соображаю и уж тем более не в состоянии провести анализ произошедшего. Я просто сажусь на земле, болезненно промычав: спина исцарапана мелкими ветвями и камнями, которые даже через ткань пиджака добрались до кожи. Но это уже мелочи. - Эй. Я утыкаюсь носом в его шею, уронив голову на чужое плечо. - Ммм? Что я хотел сказать ему, когда окликнул? «Спасибо, это было потрясающе?» Даже смех берет при мысли об этом. - Ты больше не злишься? Аой лениво скосил на меня взгляд, выдыхая дым перед собой. На самом деле… Когда я догнал его, то его аура и уничтожительный черный взгляд заставили меня застыть на месте от ужаса. Я был готов ко всему в тот момент, даже к насилию и последующей за ним смерти: он не был похож на человека. Я впервые увидел его таким – зверем в людском теле. Совершенно незнакомым мне существом. Это был не Аой. Это был кто-то еще, но не Аой. Эта аура отличалась даже от той, когда он впадает в ярость. Как, например, в тот день, когда я заговорил о гипнозе. Совершенно иная… И я не смог придумать ничего другого, кроме как поцеловать его, чтобы привести в чувства и спастись от его гнева. Кто же знал, что все это закончится вот так? - Пойдем в дом. - Так ты не злишься? - Хочешь, чтобы я привязал тебя к дереву и ушел один? Я быстро мотаю головой в отрицании, улыбнувшись его скептическому и теперь совсем привычному взгляду. А вот это снова Широяма Юу. Собственной персоной. - Подожди. - Что еще? – недовольно ворчит киллер, поднимая с моих колен револьвер и принимаясь вытирать его рукавом своего пиджака. Кажется, он сам не ожидал от себя ничего подобного. - Ну… - я нашариваю в сумке небольшую коробочку, отчего-то чувствуя себя неловко. Как-то глупо все это, черт его дери! Но я все равно не смогу носить этот перстень – слишком тяжелый для меня. Так что… - Вот, возьми. Я отворачиваю голову в другую сторону, протягивая мужчине коробочку. - Я надеюсь, это не мини-взрывчатка? – ехидничает кумите, но забирает бархатную упаковку, чтобы после раскрыть ее. Я не смотрю, увлеченно разглядывая кору какого-то дерева, словно ничего интереснее этого в мире нет. - Перстень? – в низком голосе слышится открытая насмешка, и я раздраженно оборачиваюсь на ублюдка, оскалив зубы. – Это что, предложение руки и сердца? - Совсем с катушек слетел?! И вообще... Не нравится – сам буду носить! Я вспыхиваю и пытаюсь выхватить коробку из чужой ладони, но Широяма вовремя отдергивает руку. - Ты будешь носить мой перстень? Не слишком ли ты стал наглым в последнее время? - Я его тебе и подарил! – вскрикиваю я возмущенно, готовый оторвать мужчине голову. – Он изначально – мой! - Интересно, с какой это стати, когда он у меня? – полные губы улыбаются без злобы и сарказма. Просто улыбаются, как будто принадлежат нормальному, психически уравновешенному человеку, и я невольно засматриваюсь на них, позабыв причину спора. – Наденешь его на меня? - Еще чего! – я резко подскакиваю на ноги, принявшись приводить свою одежду в порядок, и Аой, еще немного посидев рядом, тоже лениво встает с земли. Я наталкиваюсь на него спиной и недовольно разворачиваюсь лицом к кумите, одергивая полы рубашки. - Ну, как хочешь. Брюнет вынимает кольцо из бархатного донца и подносит его к пальцам левой руки… Когда я успел выхватить кольцо и самолично надеть его на средний палец любовника, я запамятовал. Но его пальцы в моих волосах запомнил очень отчетливо. Они пробрались в спутанные пряди, осторожно вынимая из них листву и веточки какого-то дерева или кустарника, заставив меня замереть под этим жестом. А после я, вдруг смутившись, резко развернулся на месте и зашагал в сторону особняка так, словно за мной гналась свора собак, принявшись поносить себя, на чем свет стоит. Глупая была идея! Очень глупая! Да что за день сегодня?! - Ну, так когда назначим дату свадьбы? - Заткнись! Ради бога, замолчи, Аой!! Смех за спиной и тихие шаги. Только… надолго ли? Мы вернулись в дом и сразу же отправились в спальню. Мне нужно было принять душ – повалявшись на земле, я выглядел не лучшим образом. Аой шел туда с той же целью. И бесцеремонно ворвался в ванную вместе со мной, разнеся в пух и прах все мои надежды на уединение и попытки привести в порядок свои мысли. Пришлось принимать душ вместе, но, к счастью, киллер не изъявил желания продолжить сцену в лесу, и я отделался лишь парой колких комментариев в сторону своего подарка. Я уже тысячу раз пожалел о том, что отдал ему перстень, но предстоящее событие не позволило мне долго сокрушаться по этому поводу. Все мои мысли уходили корнями во второй пункт моего плана, и я, выйдя из комнаты, переодевшись и выбросив любимый костюм в урну, безвозвратно испорченный и пропахший чужими духами, взволновано покинул спальню. Теперь - все или ничего. Приговор или помилование. Но, каков бы ни был исход, я не отступлюсь. Уже нет. - Хантер, зайди в дом. С папкой. Я сбрасываю вызов в тот же миг, как дверь позади меня открывается, и закончивший с одеждой Широяма выходит в коридор. - Пойдем. - И куда же? – усмехается убийца, и я искусственно улыбаюсь ему, отвернувшись. - В твой кабинет. Тебе понравится… Я знаю, что все, кто был мне нужен, уже собрались там – слышал их голоса, когда проходил мимо комнаты, а потому мне не было нужно утруждать себя поисками и сбором главных действующих лиц. И пока мы шли до заветной двери, Охотник уже успел дойти до второго этажа и встретить нас у арки. Я молча забираю папку из его рук и отрицательно качаю головой на предложение сопроводить меня, отсылая наемника обратно. - Что на этот раз? – мурлычет кумите за спиной, и я глубоко вдыхаю, собираясь с силами. Сейчас. - Скоро узнаешь. Я толкаю двери в кабинет и пропускаю брюнета вперед себя, чтобы после зайти следом. Как и ожидалось – они еще тут. Вот и прекрасно. - Господа, могу я попросить вашего внимания? Все четверо удивленно оборачиваются на столь официальное вступление, и я с улыбкой останавливаюсь возле стола Аоя, обведя взглядом своих учителей. Юу занимает свое место за столом, с интересом закуривая и откидываясь на спинку офисного кресла. - Слышал? Господа! – усмехается Акира, толкая сидящего рядом любовника в бок. – Сейчас снег выпадет. Засекай время. - Мы все во внимании, - хмыкает Ютака, отставляя чашку обратно на столик. – Вещайте, Ваше Высочество. - Недавно ко мне в руки попала очень интересная информация, - спокойно продолжаю я, проигнорировав сарказм в чужом голосе, и показываю мужчинам папку в своих руках. – И мне кажется, что она интересна не только мне, но и всем присутствующим. - Не томи, - тянет театрально кумите, выдыхая дым вместе со словами. – Я прямо весь извелся уже. - Как скажете, Отец, - нарочито вежливо отзываюсь я, раскрывая обложку. – Как-то раз кто-то из вас обмолвился о том, что не знает о судьбе своей семьи… Я еще раз глубоко вздыхаю. Вот и все. - Поэтому я бы хотел ознакомить вас с кое-какими сведениями относительно ваших родных. Итак, начнем с Сузуки… Акира распахивает глаза в неверии того, что вообще происходит здесь и сейчас, но я упорно смотрю в папку, не желая видеть реакции на этот смелый ход. - Отец – Сузуки Нобу, мать – Сузуки Кэори. Опустим годы рождения и прочие знаменательные даты и перейдем сразу к делу. Имели частную рекламную компанию в Канагаве, во главе которой стоял отец семейства. Однако, в связи с конкуренцией, потеряли свой бизнес спустя пять лет после выхода на рынок. Оказавшись банкротами в тысяча девятьсот девяносто шестом году, влезли в долги, надеясь возродить компанию на деньги мафиозного клана, именуемого в то время Старым Севером. Но, потерпев неудачу, спустя два года после взятия кредита были вынуждены отдать своего сына в счет долга выше упомянутой «организации». Последующие десять лет прошли в бедности, которая закончилась в две тысячи восьмом: основанное парой модельное агентство принесло семье немалую прибыль, подняв супругов «с колен». Во главе его стоит Сузуки Кэори, которая и подала идею нового дела. На данный момент оба живут в Токио, в собственном загородном доме. Впрочем, не так давно место директора занял Сузуки Нобу – по причине беременности жены. Сейчас они ждут ребенка, чье рождение намечено на середину февраля. Более подробную информацию можно узнать из личного дела. Я бросаю на журнальный столик бумажную желтую папку, вложенную в отчет, и продолжаю свой доклад – в мгновенно рухнувшей на головы гробовой тишине. - Далее чета Матсумото. Отец – Матсумото Шуичи. Мать – Матсумото Киоко. В прошлом банкиры, успешные бизнесмены. Погорели вследствие поглощения другим банком. Оставшись без работы, но имея вполне приличную сумму на счету, пытались найти себя в другой сфере деятельности, пока в один прекрасный день Матсумото Шуичи не отчаялся и не пристрастился к азартным играм. Спустя год после потери банка – в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, он спустил все сбережения в покер. Хватило полугода для того, чтобы оставить семью без копейки в кармане, что привело его к долгам, в которые он влез, посещая игорное заведение, принадлежащее тому же Старому Северному клану. Дабы избежать расправы, отдал своего сына мафии в девяносто восьмом, после чего ему удалось «излечиться» от своей зависимости и начать все сначала. Спустя семь лет после инцидента обзавелся вторым ребенком, которому недавно исполнилось десять. Игры на бирже принесли ему удачу и большие деньги, которые в последствии были вложены в покупку своего старого банка. На данный момент семья живет в Токио, в частном доме. Банк Матсумото вернул себе самостоятельность и продолжает процветать и разрастаться и по сей день. Подробности так же в личном деле. Вторая папка опускается на первую с тихим хлопком, и я перелистываю страницу. - Семья Укэ. Отец – Укэ Масаши. Мать – Укэ Митсуко. Владели небольшим рестораном в центре Токио, который проработал три года и был закрыт санэпидемстанцией в середине тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Уплата штрафов опустошила весь семейный бюджет, из-за чего Укэ были вынуждены обратиться за помощью к кредиторам. В надежде возродить бизнес глава семейства, бывший шеф-повар, открыл семейное кафе в северной части столицы, которое, не продержавшись и полгода, закрылось по причине мощной конкуренции, принеся одни лишь убытки. Дабы вернуть деньги мафии, которой принадлежала контора по выдаче кредитов, Укэ отдал Северу своего сына. Узнав об этом, его жена Митсуко повесилась в тот же день на люстре в собственной квартире. Укэ Масаши бежал в родной город – Токусима. Но, вот незадача – семь лет назад, живя за счет своей матери, был найден мертвым в квартале «красных фонарей», прямо за местным публичным домом. Медэксперты констатировали смерть от пулевого ранения в височную долю. Убийца не был найден, однако известно, что пуля принадлежала пистолету Токарева – русскому оружию. Дело было закрыто из-за отсутствия улик и свидетелей преступления. Мое уважение вашему профессионализму, Кай-сан. Не думаю, что вам нужны подробности, но пусть будет. И третья папка падает на стол рядом с остальными, прокатившись по стеклянной поверхности к торговцу оружием. Я закрываю черную обложку и поворачиваюсь к молчаливому кумите. - А тебе, как всегда, везет, сукин ты сын. После того, как твои родители передали тебя мафии из-за долгов, в которые они влезли, желая открыть сеть магазинов верхней одежды, они тут же бежали из страны в Канаду. Но кара настигла их прежде, чем ты успел хлебнуть горя – их самолет взорвался на высоте десяти километров над землей. Выживших нет, тел не найдено. Местом их захоронения можешь считать Тихий океан. У меня все. Я кладу папку на стол кумите в полном молчании, ожидая реакции киллеров. Звенящая тишина не обещает ничего хорошего, как и отсутствие какого-либо движения вокруг меня. Это длится около пяти минут, в течение которых напряжение в помещении растет все больше и больше, пока я не ощущаю кожей достигшую своего апогея ярость сидящих на диванах мужчин. И Рейта, наконец, медленно поднимается с насиженного места. Я выпрямляю спину, когда он грозовой тучей надвигается на меня, испепеляя своим тяжелым темным взглядом, но не делаю ни единой попытки уйти от грозящей мне опасности. - Мелкая дрянь. Он хватает меня за грудки одной рукой и грубо дергает к себе. Я же только смело поднимаю на него глаза, готовый к любому повороту событий. - Ты хоть понимаешь, куда ты лезешь, мальчик? – тянет лениво Матсумото, забирая с блюдца свою чашку с кофе, когда как я неотрывно смотрю в глаза Сузуки, чье лицо находилось в опасной близости от моего. Я чувствовал его разрушительную ауру всем существом, ощущая горячее шумное дыхание убийцы на губах. Еще немного, и я сыграю роль его боксерской груши… Но я сдерживаю нервную дрожь, не позволяя себе дать слабину перед своим учителем по ближнему бою. Хватит. Я больше не могу бояться их. Кроме того, недавнее состояние Аоя в лесу было намного страшнее гнева блондина, а потому не пугало так чудовищно сильно, как реакция Широямы. - Понимаю, - твердо произношу в ответ. Все равно уже ничего не исправить. – В конце концов, кое-кто испортил мне жизнь, и я очень хочу отомстить ему за это. Но в случае с вашими семьями играет другой фактор. - И какой же? – бесцветно спрашивает медик, закуривая. Очень редкое явление с его стороны. Значит, я и правда его задел. - Разве не занимательно, что люди, продавшие собственных детей, ничем не провинившихся, якудза, поднялись в обществе за счет чужих страданий и даже не вспоминают о своих чадах? – я позволяю себе победную усмешку, отправленную прямо в лицо Акиры. – Не зная, через что прошли их сыновья, и даже не беспокоясь о том, живы ли они вообще. Какие замечательные родители... Только мечтать о таких, правда? - Закрой пасть, паскуда. - Я лишь рассказал вам то, чего вы не знали. Наслаждайтесь. - Ты… - Рейта замахивается, но голос Аоя вовремя останавливает взбесившегося хищника, спасая меня от наказания. - Тише, мой вспыльчивый друг, - спокойно проговаривает Широяма, раскрывая черную папку и зажимая фильтр тлеющей сигареты зубами. – Дай ты ему уже насладиться хотя бы незначительной победой. - Хочешь сказать, что ты его поддерживаешь?! – Рейта бесцеремонно отталкивает меня от себя и круто разворачивается к кумите. – Аой! - Матушку что ли навестить… Этот задумчивый тон мгновенно забирает все внимание наемника, и Сузуки поворачивает голову к хирургу, который как-то странно улыбался, затягиваясь едким дымом. - Только не говори, что ты поведешься на это! Это же провокация чистой воды! - А почему нет? – удивленно спрашивает медик, переведя взгляд на любовника. - Почему нет? – ошарашено выдыхает тот, сжимая пальцы в кулаки. – Это… - Гениально? – смеется Таканори, поднимаясь с дивана. Он идет навстречу мужчине, постукивая фильтром сигареты по своим губам. – Клюнуть на такой крючок не стыдно, мой милый. Объяснить, почему? Мальчик сделал хороший ход, подключил мозги и взвесил все риски. Он отдавал себе отчет в своих действиях и знал, что за данный шаг он дорого расплатится. Но, все же, не побоялся пойти против нас, проявив ту самую отчаянную храбрость, за которую и попал сюда. В тот самый день, когда так же отважно, хоть и глупо, залез на крышу этого дома с винтовкой в руках. Вот почему пойти на эту провокацию... не постыдно. Работа блестящая. Чистая, добротная и не в меру грамотная. Кроме того, он сумел вывести нас из себя, пользуясь исключительно своей головой, притом не приложив к этому никаких усилий – это труды его пешки, что, кстати, показывает его прогресс, как руководителя. А учил его этому кто? Верно, это был ты, дорогой. Как начальник, в подчинении которого вся здешняя челядь. Твои нервишки заиграли, Рейта? Разве это нельзя назвать маленькой победой над нами? Вот что было бы на самом деле стыдно, так это то, если бы ты развелся из-за какой-то ерунды. Банального детского прикола. Но здесь не все так просто, как кажется на первый взгляд. Отчего же тебе не погордиться своим учеником? Кроме того... разве мы не получили по заслугам? По-моему, мы достойны этого, как никто другой. - Ты серьезно? Скажи еще, что я должен поблагодарить его за эту подлость! - Можешь, конечно. Но, думаю, ему нужно не это. - Каков засранец наш ученик, - хмыкает Кай, забирая свою папку со стола. – На память возьму. - И что ты собираешься делать? – не обращая больше на меня внимания, спрашивает Сузуки. Остановившийся напротив него хирург растягивает алые губы в широкой безумной улыбке, перекатывая сигарету между тонкими пальцами. - Раньше мне было плевать на свою семью. Я даже искренне верил, что они сдохли где-нибудь в подворотне нищими крысами. Что-то, вроде наказания за грехи, судьбы, «эффекта бумеранга». Но стоило мне увидеть эту папку, как все пошло наперекосяк. Матсумото ломает сигарету надвое и бросает ее в пепельницу, оскалив белые зубы. - Они даже второго ребенка завели, словно и не было другого вовсе. Так легко и просто. Словно их первенец – всего лишь ошибка, незначительная и глупая. А со мной так нельзя... Нельзя, Акира. Наемник лишь тяжело вздыхает в ответ, а после вдруг резко оборачивается на меня. Удар приходится по скуле, и я падаю на пол, не успев ухватиться за край стола. Крепкий мужской удар. Даже звездочки заиграли перед глазами. - Я не удержался. - Все в порядке, - сдавленно хриплю я, стараясь остановить головокружение и все-таки попытаться вновь встать на ноги. Но это я еще легко отделался. И не факт, что позже я не получу по заслугам сполна на тренировочном поле. – Ты как всегда хорош, Рейта. - Пошел вон, отродье. Кажется, в последующую беседу меня не станут посвящать. Но ничего страшного, это уже не мое дело. Свою задачу я выполнил, а что делать дальше – уже не мои проблемы. Осталось только покинуть эту комнату и доплестись до спальни. Вечер еще не окончен… Впереди – встреча с Аоем.