***
- Что? Мне нельзя сесть? Матсумото устало вздыхает. Я же предпочитаю молча стоять в стороне, потягивая утреннюю сигарету. Пробуждение было не из приятных. Меня разбудили приглушенные стоны. С трудом продрав глаза, я повернул голову на источник звука и тут же натолкнулся на искаженное болезненной гримасой лицо Урухи. Юноша весь был в поту, даже челка намокла и прилипла ко лбу, брови сведены вместе, белые зубы крепко сжаты в попытках справиться с давшими о себе знать ранениями. Такашима изо всех сил старался совладать с болью, но тихие стоны все же просачивались наружу, а пальцы ощутимо впивались в мое плечо, оставляя на коже синяки от хватки. Непроизвольные судороги дополнили картину, и я тут же снял с зарядного устройства свой сотовый телефон и набрал номер Матсумото. - Уже тут, - был мне ответ, но прозвучал он не в динамик – врач появился в дверях спальни с первым гудком. Оставленный на ночь кардиомонитор тревожно пищал у края постели. Он-то и вызвал хирурга на помощь. – Убери одеяло. Я тут же раскрыл стрелка, и врач, сняв с иглы шприца колпачок, упирается в кровать коленом. Он ловко ставит иглу в оголенную ягодицу и вводит в напряженное тело обезболивающее, после чего лениво выпрямляется и выбрасывает шприц в откуда-то появившуюся у тумбы урну. - Действует моментально, потерпи, - сонно бросил медик, слегка похлопав Такашиму по бедру, и повернулся ко мне. - Чертовых семь утра. Твой любовник абсолютно лишен чувства такта. - Какой есть, - хмыкнул я в ответ, чувствуя, что мне тоже не хватило времени на сон. – Эй, герой. Ты вырвешь кусок моего плеча. Но Кою уже заметно расслабляется. Пальцы разжались, напряжение в мышцах медленно покинуло тело. Кою уронил голову на подушку и облегченно закрыл глаза, выпустив меня из своего плена. И вот теперь, окончательно проснувшись и справившись с болью, Уруха уже двадцать минут воюет с врачом по поводу постельного режима. А я засыпаю на ходу, прислонившись спиной к стене с сигаретой в зубах. В одних брюках и босой. Я даже не успел сходить в душ, потирая ладонью щетину на линии челюсти. Мне совсем не хочется соваться в очередной спор твердолобых и не в меру упрямых мужчин, поэтому я очень надеялся, что меня не заметят… - Аой! Но меня заметили. - Ум… - Я не могу провести целый месяц, лежа на животе! – Уруха в сердцах бьет кулаком по подушке. Ожил, блять. Это ж надо, сколько экспрессии! Да и энергии – хоть отбавляй! А вчера был таким тихим и послушным… Куда только делось это умирающее существо на моей кровати? И я целый месяц буду выслушивать его сцены?.. Гадство. Вот ведь попал! За что мне только выпала такая ужасная участь? - Тебе нельзя вставать, - мямлю сонно, повторяя слова хирурга, который пытался вдолбить в рыжую голову то же самое. – Швы разойдутся. - Но как мне теперь есть? – не понимает стрелок, бросая взгляд на тумбу, где раньше стоял аппарат, а теперь – поднос с горячим грибным супом и бокалом воды. – Я не могу есть лежа! Дайте хоть на руках приподняться! - Ты напряжешь мышцы спины, - вновь заводит свою шарманку Матсумото, который был готов хвататься за голову. Или пристрелить нерадивого пациента. – Кроме того, у тебя трещина в лопатке! Хочешь пустить все мои труды коту под хвост, неблагодарное животное? - Тогда попробуйте поесть в таком положении сами, и посмотрим, как у вас это получится, - щурится озлоблено Кою, отчего на его переносице пролегает гневная складка. Чертов звереныш… Точно. А я все думал, кого он мне напоминает? - Что-то он чересчур активный для чудом выжившего после взрыва, - раздражительно фыркает Матсумото, обернувшись на меня. – Приподними его. - Почему я? – чувствуя вселенскую усталость от бытия, недовольно протягиваю в ответ. - Это твоя игрушка, черт бы все взял! Делай, что велено, или я сейчас усыплю его, как бешеную собаку! Я вздыхаю, перекатив сигарету зубами, и нехотя отклеиваюсь от стены, чтобы после подойти к кровати. Игнорирую осыпавшийся с конца сигареты пепел и, обхватив грудь стрелка обеими руками, приподнимаю его с матраца. - Никакой благодарности, - бурчит хирург, хватая мою подушку и бросая ее на подушку Кою, после чего проталкивает эту пуховую гору под грудь юноши. – Теперь не утонешь в своей грибной похлебке! Ешь! Медик вручает стрелку ложку и разгибается, сложив руки на груди. - Почему ты всегда выбираешь таких упертых болванов? – негодует Таканори, цыкнув. – Нет, чтобы найти покладистого кроткого кобеля, так тебе строптивых подавай! - С послушными скучно, - вернувшись к нагретой стене, выдыхаю я вместе с дымом. – Разве нет? На себя посмотри, кого выбрал? Самого упертого из баранов, хама, грубияна и неотесанного выскочку с интеллектом голубя. - По крайней мере, он не устраивает мне сцен, - хмыкает врач. - Погодите минуточку, - вновь вклинивается в разговор Уруха, заставив глаз хирурга нервно дернуться. – Допустим, я могу теперь есть. Но неужели мне так необходимо лежать пластом целый месяц? - Тупая блоха! – не выдерживает хирург, вскрикнув. – Я полчаса объяснял тебе, почему ты не можешь встать с кровати, и ты снова задаешь мне тот же вопрос! Аой! Ему мозги вышибло взрывом, этому не помочь! Пристрели, чтоб не мучился, как лошадь! Я закатываю глаза в бессилии. - А как насчет туалета? - Придется ходить под себя. - Что?! - Что?! – восклицаю я вместе с Урухой, уставившись на хирурга. – И как ты себе это представляешь?! - Очень просто. «Пи-пи» – в утку, а вот с «ка-ка» будет сложнее, - иронизирует хирург, из-за чего мы с Такашимой едва не подавились воздухом. - Издеваешься? – я даже забываю про сигарету. – В моей кровати?! - А что ты хотел? Чтобы он бабочками испражнялся? – огрызается Таканори, уперев руки в бока. – Да, приятного мало. Найми сиделку – прислуги полный дом! - Чтобы за мной мыла женщина?! – беснуется Такашима, впадая в ужас от услышанного. – Я сгорю со стыда! Лучше пристрелите меня! Аой! - С радостью, - рычу в сторону стрелка. – Только простыни пачкать жалко. Впрочем, ты все равно их изгадишь. Причем все! - Это отвратительно! – убивается стрелок, ткнувшись носом в подушку. – Пусть это будет хотя бы мужчина! Это еще унизительней, чем когда я в первый раз отсасывал тебе! Я думал, что ничего позорней того, что ты заставил меня пройти здесь, уже не будет, и все постыдные вещи позади, но это… Лучше бы я впал в кому! - Не говори ерунды! – заводится Матсумото. – Кома? А потом еще месяц – учиться ходить заново? Ты хоть понимаешь, что после коматозное состояние – долгосрочная, выматывающая и тяжелая реабилитация! Твое тело, пролежав без единого движения долгое время, просто не смогло бы подняться на ноги! Аой лежал в коме, спроси у него, как он возвращался в бешеный ритм клана после пробуждения! Да он едва на ногах удержался, и то потому, что его сила воли не поддается логическому объяснению и превышает все человеческие возможности! А как долго он возвращал себя в форму? Двадцать шагов по прямой – и плашмя на землю! Мы бы потеряли вдвое больше времени, если бы ты не очнулся! А если бы кома оказалась глубже ожидаемой? Ты бы провалялся на кровати неопределенное количество времени! Будь благодарен судьбе, что граната не была нашпигована поражающими элементами! Я прикладываюсь затылком к стене, издав жалобный стон. Мало того, что мы теряем время, так еще и это… - Аой, может, ты его будешь выхаживать? - Ни за что! – поспешно выдаю я, прищурившись. – Ни за какие коврижки я не стану отмывать его от дерьма! - Но с тобой он и правда многое прошел, - парирует хирург, вздернув бровь. – Сколько унизительных вещей ты заставил его вынести? Ну, так пройдите и этот этап, узнаете друг друга ближе… - Вынося за ним дерьмо?! Думаешь, это нас сблизит? Совсем с головой плохо? - Если бы это был Акира, я бы и слова не сказал. - Да потому что ты помешан на всех «выделениях» его организма, начиная от пота! Больной извращенец. - Что естественно – то не безобразно. Зато перед чужим человеком краснеть не придется. - Нет! – тут же возражает Уруха. – Я еще не настолько низко пал, чтобы позволить ему подмывать меня! – Стрелок указывает на меня пальцем, разозлившись. - Пусть он и видел меня во всех «конфузных» ситуациях, опозоривших меня, как человека и мужчину, этого я ему показывать не собираюсь! У меня еще есть капля гордости! И вообще, как вы думаете, после всего этого мы сможем заниматься сексом друг с другом? Да его же вывернет наизнанку, как только он вспомнит… это. - Он прав! И пусть это первая и последняя вещь, в которой я признаю его правоту, но это отобьет у меня всякое желание трахать его! – поддерживаю я щенка, найдя самый весомый аргумент в сложившейся проблеме. – Ты сделаешь меня импотентом! - Я потеряю всю свою сексуальность, - сокрушается Такашима. – Нет, я не готов показывать этому человеку ничего подобного! Мне пока еще нравится трахаться с этим ублюдком! И я планирую продолжать это дело до самой его смерти! Я выжму из него все соки перед тем, как грохнуть! Он должен мне полгода оргазма! Мы с Матсумото даже оборачиваемся на юнца, удивленно сморгнув. Ну, ни хрена себе. Я еще и должен остался. Ладно, хоть отдавать долги мне доставляет удовольствие, но такого громкого признания я услышать не ожидал. И это после того, как он отчаянно отбивался от моих домогательств в первые месяцы плена. - Не смотри на меня так. Я тебя уничтожу, - зловеще шипит рыжая фурия, комкая в кулаках наволочку. – Наймите мне мужчину-сиделку! - Может, наркоз все еще действует? – предполагает Матсумото, с интересом оглядывая юношу. - Да, нет. Он честен, как никогда, - усмехаюсь я, затягиваясь дымом. – Придется нанять сиделку – я тоже не готов отказывать себе в удовольствии ставить его на место путем полового воспитания. Передай Акире – он занимается прислугой. Пусть найдет кого-нибудь подходящего. - Но я все равно не могу убить на восстановление целый месяц! – Уруха роняет руки на матрац, нахмурившись. – У меня и так мало времени… я потеряю слишком много. Я поворачиваю голову к отчаявшемуся, отнимая сигарету от губ. И тут он тоже прав. И прекрасно понимает, что это не пойдет ему на пользу. Ведь у него столько дел… - Ты не потеряешь, - все же решаю успокоить юношу, прикрыв глаза. – Потому что будешь продолжать обучение. - Интересно, как? – убито бурчит стрелок, опуская ложку в горшочек для супа. - Однажды ты выказал желание познать одну занимательную технику, - неспешно тяну я, бросив сигарету в пепельницу. – Мы посовещались и решили, что время пришло. И поэтому я не советую тебе скандалить со своим врачом впредь, иначе он откажется обучать тебя искусству иглоукалывания. Уруха тут же вскидывает голову вверх, распахнув глаза в неподдельном изумлении. - Ты шутишь, - только и выдыхает он ошеломленно, но самодовольная ухмылка Руки, с пафосным видом стоящего у края кровати, подтверждает мои слова. – Ты разрешишь мне обучаться у Матсумото-сан?! - Начнете завтра, - я широко зеваю, запустив пятерню в взлохмаченные волосы. – Так что будь с ним повежливее. - Есть! Я бросаю косой взгляд на мальчишку. Как воодушевился, ты только глянь. Прямо заряд энергии и позитива. И правда, слишком уж он активен после клинической смерти-то. Но организм молодой, стойкий. Неудивительно, что он так быстро оклемался. - Руки-сан! - Завтра, - отрезает врач, демонстративно отвернувшись от паренька. – В моем искусстве мышцы не нужны. Нужны глубокие знания и внимание. А потому тебе не придется двигаться – лишь слушать меня и учить материал. Как только ты сможешь безошибочно находить нужные точки на теле жертвы, тогда и приступим к практике. Должен же я хоть кому-то передать свой гений. А теперь ешь. И хирург поспешно ретируется из спальни, чтобы не нарваться на новые дебаты, теперь уже по поводу учебы. - Теперь ты успокоишься? – скептически спрашиваю у Такашимы, и тот слишком уж счастливо улыбается в ответ, принявшись с аппетитом уплетать свой вонючий грибной суп. Я морщусь от источаемого им запаха. Ничего. Скоро и эта счастливая улыбка и этот отвратительный запах исчезнут из нашей жизни, и тогда улыбаться снова буду я. А пока пусть наслаждается моментом. - И убери псину с кровати! - Ладно, - фыркает Уруха, подтянув щенка к своей груди. Морда шерстяного клубка была вымазана молоком, что заставило меня сморщится еще сильнее. – Мы покушаем и вернемся на коврик. Доволен? - Мы покушаем и вернемся на коврик, - недовольно повторяю себе под нос, дернув губой в раздражении. – Сейчас сдохну от «умиления». Я ведь говорил тебе, чтобы ты не сюсюкал с ним, иначе он оправиться в мусорный бак! - Я не могу иначе – он ведь совсем крошка… - И ты – следом за ним! - Да понял я, понял, - бурчит стрелок, набирая в ложку бульон. – Как только встану с кровати – займусь дрессировкой. Я только скалюсь в ответ и отклоняюсь от стены в сторону ванной комнаты. У меня еще встреча с подрывателем и бумажная работа. Хоть какое-то разнообразие. Нянчиться с ним сутками напролет желания не было. - Ты уходишь? – останавливает меня изумленный голос у порога в ванную. - У меня дела. - И я останусь тут совсем один? До вечера? – Кою даже делает попытку привстать на кровати, но резкая боль в лопатке вновь роняет его на подушки. – Аой! - Почитай. Посмотри телевизор. Ты ведь уже лежал тут в гордом одиночестве, когда я изнасиловал тебя. В тот раз Матсумото тоже запретил тебе вставать с кровати, - замечаю я, вздернув бровь в скептическом жесте. - И чуть не умер со скуки! – возражает рыжеволосый гад, отодвинув поднос к спинке кровати. – Конечно, я был не против избавиться от твоего общества хотя бы на пару часов после того случая, но… - Что тебе надо, маленькое чудовище? – я срываю с вешалки банное полотенце, подперев плечом косяк. - У тебя ведь бумаги? Сегодня двадцать восьмое, а это значит, что клан начинает подводить итоги прошедшего месяца. Может, ты разберешь документы и прошения тут? - Чтобы ты мешал мне? – интересуюсь я. – Как и каждый месяц, требуя к себе внимания, когда я чертовски занят? - Я не буду мешать, - пылко заявляет юноша, спуская щенка с кровати на пол. – Ну, не лежать же тут, плюя в потолок… в подушку, - поправляет себя стрелок, даже не попытавшись посмотреть вверх. – Юу… - Это мое имя, - замечаю я, сложив руки на груди. - Раньше ты не делал таких замечаний, - хмыкает Такашима. – Но ведь я спас тебя. Хотя бы раз похвали меня за работу. Без насмешки. Он не понимает… Действительно не понимает, что покушались не на меня. Потому что не рассматривает себя, как кого-то значимого в криминальном мире. Он даже не знает, насколько ценен для Юга, не понимает, что он за фигура. Он считает, что целью был я и даже не хочет задумываться над тем, что, возможно, я тут ни при чем. Глупый мальчишка. И все же, мне льстит это. - Почему ты это сделал? Ты ведь мог избавиться от меня в одно мгновенье, да еще и чужими руками. - Выгода, - просто отвечает Кою, прикрывая глаза и смотря на меня сквозь ресницы. – И жизнь. Выгода состоит в том, что если бы я не спас тебя, то после твоей гибели сразу бы попал в руки своего дяди. Нет тебя – нет договора. И я без возможности сбежать угождаю в плен Юга, долгосрочный и безоговорочный. А я еще не готов сражаться с южным кумите и его псами. Я еще не всему научился здесь. У меня еще есть вопросы и к Рейте, и к Каю, и к тебе с Руки-сан. Моих знаний недостаточно для самостоятельной жизни внутри клана. А жизнь… Если бы я не закрыл тебя, думаешь, мне дали бы уйти? Акира поймал бы меня прежде, чем я смог бы сбежать с места взрыва. Потому что я – твой телохранитель, и моя задача состоит в защите своего господина. Я принял присягу перед всеми обитателями твоего дома. И, нарушив ее, автоматически бы стал предателем. А как умирают предатели, я знаю слишком хорошо. Быстрой смерти ждать глупо. Кроме того, я не могу позволить кому-то другому убить тебя. Ты лишил жизни моих родителей. И я отомщу за них самолично. Ты погибнешь от моей руки, Аой. И больше никак. - Я поработаю тут, - просто отвечаю я после недолгой тишины, возникшей в спальне после его последней фразы. И все же скрываюсь за дверями ванной комнаты. Выгода, жизнь и месть. Ты научился действовать эгоистично. Мелочно, алчно и непоколебимо. Что ж, похвально. А потому, так и быть – я перенесу работу в спальню. Но если эта язва все же будет мне мешать… - Я впущу сюда твоих шавок, - включая душ, бормочу себе под нос. – Пока ты не встанешь на ноги. А теперь надо привести себя в порядок. Не могу же я показаться в таком виде перед нашим «дорогим» гостем с Юга?***
Запах сырости кажется таким родным. Как запах дома, который нельзя забыть. Полностью белое роскошное кресло стоит у стены такой же идеально белой комнаты без окон. Стены, пол, потолок, каталка, даже бокал с молоком и тарелка с рисом на тумбе – имеют все тот же снежный цвет, однотонный, холодный, режущий глаза. Лампа под потолком источает дневной свет. На каталке полулежит человек. Он облачен в белый костюм на подобии смирительного и привязан к своему ложу белыми плотными жгутами, так, чтобы видеть присутствующих. Все потому, что кости таза переломаны, и сидеть на стуле было невозможно. Рядом с каталкой сидит еще один человек – на простой табуретке. Его тело облачено все тем же белым цветом – тяжелые армейские сапоги, брюки с ремешками, водолазка под горло и кожаные перчатки на руках. Лицо скрыто белой маской, словно не расписанная заготовка, голову покрывает белый парик с длинными, до бедер, волосами. Он не смотрит на прикованного, собирая на небольшом столе знаменитый дзен-пазл – головоломка без единого рисунка, собрать которую, как говорят некоторые, «практически невозможно». На пленнике надеты большие белые наушники. Нет, играет в них вовсе не музыка, а не менее известная запись «белого шума». Его можно услышать, когда рябит телевизор или шипит рация, и он считается самым чудовищным звуком в мире пыток. Вот уже четыре часа без перерыва подрыватель слушает эту «мелодию». И вот уже четыре часа его надзиратель молча собирает белый пазл, почти не двигаясь. Кто-то скажет, что это совсем не похоже на пытки – белая комната, белый шум, белая еда. Всего-то? Но этот кто-то будет полным глупцом. Ведь, окажись он в той же ситуации, уже давно бы сходил с ума в этом идеальном белом пространстве. Но их пленник был довольно крепким, а потому сможет продержаться в этом аду приличный срок. Это и было нужно его истязателям. Белая дверь открывается почти бесшумно, и в комнату входят еще четыре человека, наконец-таки хоть немного, но нарушая монотонную картину движением. Трое из них были в тех же безликих масках и париках, и лишь один не прятал ни своего лица, ни угольно-черных, отросших до лопаток волос, хотя и был одет в белый строгий костюм с белой рубашкой, белым галстуком и белыми начищенными остроносыми туфлями. Он вальяжно опускается в мягкое и не в меру удобное кресло, откидывается спиной на дутую спинку и закидывает ногу на ногу. Красивая загорелая кисть подпирает щеку, и мужчина поднимает скучающий взгляд на заключенного, оказавшегося прямо напротив него у противоположной стены. - Кай. Мужчина, собирающий пазл, отвлекается от своего занятия и тянется к голове пленника. Он срывает наушники одним лишь движением руки и встает с табурета, чтобы после присоединиться к группе мужчин у другой стены. - Приветствую, - с издевкой здоровается с тяжело дышащим на каталке человеком Аой и лениво закуривает. – Тебе удобно? Привыкай, это твоя новая комната. Как ты себя чувствуешь? - Чтоб ты сдох, Широяма! – кричит пленник, чьи зубы были зафиксированы железными штырями, дабы он не смог раскрыть рта и откусить себе язык по ходу допроса. Глаза подрывателя вспыхивают ненавистью, но кумите лишь ласково улыбается в ответ, обхватывая губами фильтр сигареты. - Только после тебя. Вижу, ты не настроен говорить, а потому начну я, - Аой разводит руками, тихо хмыкнув на плевок пленника. – Твое имя Харада Гин. Родился первого ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года в префектуре Кансай, город Киото. В клане состоишь уже пятнадцать лет на должности «шестерки» некоего Сенпая, чье имя мы называть не будем. И ты принадлежишь группе сопротивления, основанной все тем же господином. Вчера, двадцать седьмого октября текущего года, ты взорвал гранату в токийском аэропорту, тем самым не только убив тридцать четыре человека, но и ранив более двадцати пассажиров, ожидающих свой рейс в главном холле. И все ради того, чтобы убрать лишь одного, неугодного твоему хозяину. А посему… Аой щелкает пальцами, и стоящий рядом с ним Кай беспечно жмет на кнопку пульта, вынутого из широкого кармана белых брюк. Пленник тут же дергается на каталке всем телом, выпуская наружу глухой вскрик, и торговец снова жмет на кнопку. То, что заставило Гина испытать адскую боль, было электричеством. - Но я пригласил тебя в свой дом не для того, чтобы мстить за погибших людей. Они не представляют для меня никакой ценности. Хотя, среди имен погибших я нашел парочку своих должников. А это значит, что я потерял прибыль. Но даже не поэтому ты здесь, Гин. Хочешь узнать о состоянии моего телохранителя? - Гниет под землей? - криво усмехается мужчина, пытаясь отдышаться после удара током. - Боюсь разочаровывать, но твой план провалился с треском. Наследник жив, пусть и прикован к кровати на месяц, но вполне активен и бодр. А это значит, что твоя жертва была напрасной. Улыбка тут же спадает с лица подрывателя, и Аой, словно бы забрав ее себе, улыбается еще шире своему гостю. - Ты лжешь… - Если бы он был мертв, я бы не разговаривал с тобой сейчас, - пожимает плечами Аой, затянувшись. – Я бы наблюдал за тем, как тебя пожирают мои ротвейлеры. Медленно и мучительно, начиная с ног. Но оставим это. Вернемся к нашей проблеме. - Я ничего не скажу вам. Ничего! Широяма снова вздыхает, театрально потирая подушечкой среднего пальца свой висок. - Все так говорят. Сначала. А пока давай познакомимся поближе. Двое из сопровождения отходят от кресла кумите и идут прямиком к пленнику. Один из них достает из-под каталки остро заточенный топор, второй опускает нижнюю часть «ложа» на подставку и берет в руки раскаленную от розетки железную пластину на белой ручке… Противный лязг заглушает хруст костей, когда лезвие орудия точно отрубает пальцы на правой ноге пленника, а пластина тут же прижимается к ранам, зажаривая плоть так, чтобы брызнувшая на белый пол кровь перестала течь из ран. Вопли пленника наполняют комнату мгновенно, но он не может даже пошевелиться – он парализован введенным ранее препаратом. Запах горелой плоти распространяется по всему помещению, смешиваясь с ароматом сырости и чистоты. И мужчины вновь отходят к креслу, как ни в чем не бывало, становясь по обе стороны от кумите. - Мой телохранитель вынужден провести в кровати целый месяц. И каждый день, в течении этого месяца, ты будешь терять по части своего тела, пока не останется только никчемное туловище с пустой головой на шее. А это значит, что я заберу у тебя тридцать кусочков твоей бесполезной плоти, пока Уруха не встанет на ноги. А теперь позволь представить тебе моих друзей. Аой указывает рукой на стоящих справа мужчин, и один из них, ожидающий команды вместе с топором, снимает с себя маску. - Это Рейта. Мой лучший наемник и моя «правая рука». Он будет помогать нам считать дни до выздоровления юного наследника. Он известен в криминальном мире, как Белый Волк, воспитанник Анастасии Волковой. А это, - Аой указывает второй рукой на стоящего слева человека, который тоже избавляется от маски. – Твой лечащий врач, Руки-сан. Он будет «обрабатывать» твои раны, чтобы ты не покинул нас раньше оговоренного срока. Будь с ним повежливее, ученик Ниимуры Тоору очень ранимый человек. Матсумото усмехается в искаженное болью лицо Гина, наматывая шнур остывающей пластины на палец. - Это Кай, - стоящий рядом с Рейтой торговец наконец сбрасывает с себя маскировку, покручивая в пальцах пластмассовый пульт. – Увидеть его тут очень неожиданно, верно? Он будет «развлекать» тебя, чтобы ты не заскучал. Он скрасит твои никчемные деньки. - Это… - Да. Никто не знает, но господин Стервятник – мой друг, - кивает Аой, решив немного поболтать с пленником. – Ни для кого не секрет, что Старый Север вырастил четверых убийц. Но Кай не хотел жить с нами, и поэтому, семь лет назад, после восстания, мы объявили всему преступному миру о том, что четвертый ребенок погиб во время поединка со своим наставником. И даже предоставили доказательства его гибели – лишний труп, который подготовили за день до свержения моего предшественника. Лишним он стал, потому что в тот день на территории поместья находилось пятьдесят девять человек, включая нас и не считая прислугу. Погибло пятьдесят пять человек, а это значит, что нам не хватало пятьдесят шестого трупа – трупа Укэ Ютаки. И мы решили эту проблему путем убийства сына одного из охранников. Изуродовав лицо, мы сожгли тело на половину, что и позволило нам выдать юношу за нашего друга. Исчезновение чужого сына никого не взволновало – по его документам и с его именем Кай после восстания покинул Японию, и данные жертвы остались в базе данных аэропорта. Поэтому «лишнего» и не искали, сочли беглецом. - Ублюдки! Он ведь вхож в нашу семью! Этот предатель… - Я не закончил, - сухо перебивает мужчину Широяма, и Кай затыкает Гина еще одним коротким разрядом тока. – Ведь я еще не представил тебе твоего последнего «посетителя». Оставшийся четвертый наемник снимает маску четким движением руки. - Это Мана. Помощник отвечающего за развлекательную программу Кая. Знаешь, сколько ран ты нанес моему телохранителю? Четырнадцать - на спине, пять – на бедрах и две – на левом плече. В общей сумме – двадцать одно ранение. Поэтому господин Мана приступит к своей работе через девять дней. И начнет отсчитывать двадцать один день путем нанесения тех же ран твоему сыну. Глаза Гина распахиваются в ужасе после этих слов, и он на некоторое время забывает родную речь, не веря своим ушам. - Как вы… - Нашли твоего выродка? Очень просто, - пожимает плечами Широяма, выдыхая дым в потолок. – Ты хорошо постарался, чтобы обезопасить свою семью от мафии. У тебя есть жена, но вы не состоите в браке. У тебя есть ребенок, но ты не признал отцовства. Поэтому по всем документам ты бездетный холостяк. И навещаешь свою семью лишь раз в месяц, тщательно заметая следы. Но работая в этой сфере, ты должен помнить, что скрыть что-либо от семьи и врагов невозможно, если нет мозгов. Смерть Кая мы спланировали тщательным образом, заранее подготовив все необходимое. И вот результат – Стервятник жив и свободен. И его имя навсегда потеряно для якудза. Но ты… Ты всего лишь шестерка, Гин. И у тебя нет необходимой сноровки, чтобы проворачивать подобные трюки. А потому у тебя есть всего девять дней, чтобы рассказать мне, о чем я только захочу узнать. Если нет – твой сын прочувствует на собственной шкуре каждую рану, от которых сейчас страдает Такашима Кою. И чтобы доказать тебе, что я не блефую, Мана будет приносить тебе каждый день по фотографии твоего сына с новой раной на теле, ровно двадцать один снимок. Пленник замолкает, шокированный услышанным. Аой же, тихо усмехнувшись, неторопливо тушит сигарету и поднимается с кресла. Он деловито одергивает свой пиджак, поправляет галстук и бросает последний взгляд на пленника. - Ты все равно умрешь. Ты знаешь это, так что травить байки, что я оставлю тебя в живых, если ты расколешься, я не стану. Я скажу, что если тебе захочется поговорить со мной, и если то, что ты скажешь, не окажется ложью, я тут же оставлю ребенка в покое. Поэтому у тебя есть выбор: умереть и стать причиной инвалидности своего сына, после того, как обоих подвергнут пыткам, или умереть и спасти его от издевательств. И ты, конечно же, прекрасно знаешь, что я держу свое слово, ведь так? Даже если оно играет против меня. - Вы ведь не трогаете невиновных… почему же мой сын..! - Понимаешь, в чем дело, - Аой прячет кисти в карманах брюк, устало выдыхая. – Этот мальчик – мой ученик. И он, как и твой сын, стал частью мафии не по собственной воле. Ты нанес ему серьезные травмы. Дитя за дитя – даже если я поступлюсь собственными принципами, нарушу собственные заповеди. Поэтому не сомневайся во мне. Усомнись в себе, Гин. И Широяма покидает белую комнату вместе с хирургом и наемниками. - До встречи. В помещении остается только Кай. И он, водружая на голову парик с маской, почти сливаясь тем самым с белоснежными стенами камеры, вынимает штекер наушников из колонок, скрытых белыми панелями по углам комнаты. - Надеюсь, ты насладился зрелищем. Потому что больше ты ничего не услышишь. Ни шагов, ни человеческой речи - только эту запись, которой я буду управлять на расстоянии. Не увидишь цветов. Ни цвета собственной крови, ни цвета глаз Отца - только чистый девственный, до конца месяца. Уж я об этом позабочусь. - Нет!.. - Я освобожу твои руки и сниму скобы. Попытаешься убить себя или откусить язык – твой сынок займет твое место. Я сведу его с ума, превращу в овощ и отдам охране на забаву. А твоя прекрасная женушка умрет вместо тебя. И торговец включает запись «белого шума» и кивает подоспевшей прислуге на пол, после чего отвязывает руки пленника, снимает железные скобы с зубов и уходит следом за друзьями. И пусть смысл пытки белой комнаты и состоит в том, чтобы оставлять пленника в заключении в полном одиночестве, чужое присутствие в камере ничего не испортит. Они, скрывшись за записью и белыми одеждами, будут просто отрубать части тела пленника, перед тем накрыв его глаза повязкой. До тех пор, пока Харада Гин не впадет в отчаяние, предоставленный сам себе.***
- Расскажешь, что произошло? Аой не проронил ни слова. Ренар с улыбкой опускается в кресло кумите перед широкой кроватью и подает мне бокал сока с трубочкой. - Мы поймали человека, устроившего взрыв в аэропорту. Аой уже начал допрос - полчаса назад вернулся из подвала, где держат пленника. - В этом я не сомневался, - отмахиваюсь я, подложив здоровую руку под подушку. – Но меня больше интересует тугая повязка на его руке. - А, это, - Ренар задумчиво поднимает взгляд к потолку. – Взрывом его задело, но рана была только в голени… Возможно, он повредил руку, когда избивал того ублюдка. Я не знаю подробностей, Кроха: как только мы вернулись в особняк, Широяма отправил нас в летний дом. Нужно спросить у Руки-сан. Кстати, когда он позвал меня, я услышал кое-что интересное… - О чем ты? – тут же настораживаюсь я, забывая про бокал в своей руке. - Как только я зашел в дом, где меня ждал Аой с распоряжением подняться к тебе, следом за мной вернулся Рейта. Он сказал, что Сенпай связался с ним, Волк даже переодеться не успел. - Что он хотел? – я спускаю сок на пол, нахмурившись. Этот ублюдок еще и позвонить не побоялся? И это после того, как его наемник устроил настоящий хаос в одном из самых крупных аэропортов Японии? - Он предупредил Рейту, что прибудет сюда через полчаса. - Что?! Я даже дернулся от возмущения, не в силах поверить в происходящее. Сенпай? Приедет сюда? Сейчас?.. Неужели он настолько уверен в себе? Или же просто туп, как пробка! А может, он чего-то хочет от Аоя и… Нет, не может быть! - Помоги мне встать! - С ума сошел? – хмурится Лис, сложив руки на груди. – Чего ты подорвался? Тебе нельзя двигаться… - Я не могу этого допустить! – я скидываю с себя одеяло и упираюсь руками в матрац в попытке подняться. – Я должен быть с Широямой, когда он приедет! - С какой это радости? – Ренар встает с кресла и ловит меня за плечи в миг, когда я едва не рухнул на пол от потуг заставить мышцы двигаться. – Прекрати это немедленно! - Ты не понимаешь! Этот человек свихнулся! – я поворачиваю голову к мужчине, хватаясь пальцами за край тумбы. – Что если он снова попытается напасть на него! - Что? – Лис вздергивает бровь в непонимании. – Разве ты не знаешь, что Сенпай охотится на… - Сколько прошло времени? Он уже должен был добраться до особняка! - Да послушай ты уже! - Нет! – я бросаю на Ренара испепеляющий взгляд, огрызнувшись. – Ты – мой наемник! Это приказ, помоги мне встать и одеться! - Аой меня убьет, - вздыхает главарь, покачав головой. – Ничего с ним не случится. Там будет Рейта. Они оба – профессионалы своего дела. Даже если Сенпай и попытается что-то сделать, думаешь, у него получится убить хотя бы одного из них? Кроме того, он на чужой территории, и… - Заткнись и поставь меня на ноги! Лис смотрит на меня с минуту, словно решает сложнейшую математическую задачу в уме, а после, сдавшись, забрасывает мою руку на свою шею и стаскивает с кровати на пол. - Мне крышка. И все из-за тебя. Если твои раны раскроются… - Я возьму вину на себя, - отрезаю я, указав мужчине на шкаф с одеждой. - Ты ставишь на кон свое здоровье. Я слышал от Руки-сан, что ты можешь порвать сшитые мышцы заново. - Дай мне брюки и рубашку. - Но с другой стороны, - бурчит недовольно Ренар, подводя меня ближе к шкафу. – Если ты покажешься перед Сенпаем… Нет, это все равно плохая идея. С каких пор ты так беспокоишься об убийце своих родителей? - Я беспокоюсь о себе, - тихо выдыхаю я, когда Лис вынимает из шкафа мою одежду. – Поэтому… стой. - Что? – не понимает Рен, бросая вещи на кровать. - Он уже должен был приехать, верно? Хантер… - Что Хантер? - Дай мне телефон! – я тянусь к креслу, и главарь осторожно усаживает меня на подушку, чтобы после вынуть из кармана собственный мобильник. – Помоги мне одеться! Я судорожно набираю номер Сакурая и прижимаю трубку к уху. Если Сенпай уже въехал на территорию поместья, то… - Господин. - Хантер, стой на месте! – приказываю я, пока Лис, что-то бурча себе под нос, натягивает на меня брюки. – Слышишь меня? Где ты? - На веранде. - Не смей выходить! – я морщусь из-за резанувшей по спине боли, стоит шатену приподнять меня с кресла, чтобы застегнуть ширинку. – Я знаю, что ты задумал. Откажись от этой затеи немедленно! - Он едва не убил вас. - Я знаю, - проговариваю уже спокойнее, подавая руку Лису для того, чтобы он надел на меня рубашку. – Ты жаждешь мести. Но ты не можешь убить его в доме Широямы. У нас нет доказательств! - Они и не нужны. Все и так ясно. - Нет, Хантер! Не здесь и не сейчас! Послушай меня, я уже знаю, что делать. У меня было время подумать, и я обещаю, что дам тебе возможность отплатить ему за все, что он сделал. У меня есть план, и поверь – он заставит Сенпая страдать так, как страдал ты. Я знаю, как избавиться от него и повернуть ситуацию в нашу пользу. Сделать так, чтобы Юг не заподозрил о том, что мы приложили к этому руку. Я все расскажу тебе, но сейчас – вернись в дом. Слышишь меня? Хантер! - Я… слышу вас. - Доверься мне. Я не оставлю все, как есть. Прошу тебя. - Я понял, - гневно шипит сквозь зубы наемник, но в его голосе я слышу смирение. – Слушаюсь, Уруха-сама. - Хорошо. Хорошо, Атсуши. И я сбрасываю вызов, запуская вторую руку в рукав. - Быстрее! - Раскомандовался! – рычит Лис, заправляя рубашку в брюки. – Что ты задумал? - Потом, - я с трудом дожидаюсь, когда Рен зашнурует надетые на босую ногу туфли, и поднимаюсь с его помощью на ноги. В пояснице тут же стрельнуло, и я повис на чужом плече, силясь отдышаться. - Вернись в кровать. - Дай мне катану и отведи в кабинет Аоя. Шатен злится, чувствую кожей, но все же выполняет приказ – отдав мне стоящий у стены белый меч, он выводит меня из комнаты и провожает по коридору прямиком к кабинету кумите. - Отпускай. - Чтобы ты поцеловался с полом? – вздергивает бровь главарь. - Я не могу зайти туда, опираясь на твое плечо, - упрямо цежу сквозь зубы и выпрямляюсь через боль. – Можешь зайти следом, но останься у дверей. И я, отклонившись от мужчины, громко стучусь в двери и вхожу в комнату. - Уруха, - Аой поднимает взгляд выше, но в его глазах не отражается не единой эмоции – напротив кумите сидит блондин из чужого клана. – Ты здесь. - Прошу прощения за опоздание. У меня возникли небольшие проблемы, - отвечаю я, направившись к столу Отца, за которым тот и принимал гостя. И становлюсь рядом с Широямой, напротив сидящего на стуле Сенпая, уже имеющего честь беседовать с кумите. По правую руку от Аоя стоял Рейта, который лишь проводил меня пофигистичным взглядом. - Пожалуйста, продолжайте. Я упираю катану в пол и складываю ладони на рукоять, словно на трость – держать спину прямо оказалось неподъемной для меня задачей. - Так вы в порядке, господин Уруха? – интересуется Сенпай, и в его стеклянном голубом взгляде я легко замечаю разочарование. Наверняка надеялся, что его пешка смогла хоть кого-то унести в могилу. Нет уж, такого удовольствия я ему не доставлю. - Более чем, - сухо откликаюсь, опуская взгляд на гостя. - Рад, что вы не пострадали. Этот взрыв стал для меня настоящим потрясением, - театрально протягивает мужчина, уложив руки на подлокотники. – Стоило мне уехать, как через несколько минут раздался этот жуткий грохот. Я поспешил назад, но когда добрался до аэропорта, вас уже не было. - Очень благородно с твоей стороны, - язвит Аой, поднимая уголок губ в кровожадной усмешке. – Что тебе надо? Говори и проваливай. - Я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке. Кроме того, наш Отец тоже крайне обеспокоен случившимся. Он и отправил меня сюда, попросив перед этим передать вам свои извинения. Если вы не откажете мне в этой чести, - и блондин запускает руку во внутренний карман пиджака, чтобы вынуть оттуда белый конверт и протянуть его Аою. - Простите, - вмешиваюсь я, когда как Широяма даже пальцем не пошевелил, продолжая невозмутимо курить. Сенпай вновь поднимает ко мне глаза, так и оставшись сидеть с протянутой рукой. – Но вы не можете отдать этот конверт напрямую. Аой самодовольно хмыкает, выдыхая дым в сторону гостя. - У вас вообще нет права контактировать с Отцом. Вы занимаете должность, много ниже, нежели положение Аоя-сама, что накладывает на вас определенные правила поведения в обществе кумите как своего, так и вражеского клана. А потому не смейте вести себя здесь, как у себя дома, - я чуть наклоняюсь вперед и понижаю голос до вкрадчивого шепота. - Иначе вас казнят.***
Он хищно усмехается прямо в лицо Сенпаю и выпрямляется, протянув руку к мужчине. - Я передам ваше послание. Прошу отдать его в мои руки. Приезжий едва заметно дергает губой в отвращении, побежденный так легко, что я с трудом сдержал смех. Но все же передает конверт Урухе, не став спорить. А Такашима, проверив письмо на свет и на ощупь, чтобы убедиться в том, что в конверте не спрятано ничего, что могло бы угрожать жизни, отдает его мне. Я лишь мельком замечаю, как тело стрелка напрягается все сильнее, а на висках выступает пот – боль от ран становится невыносимой. И если я не выпровожу Сенпая из своего дома прямо сейчас, мальчишка не выдержит нагрузки. Так что я просто раскрываю конверт, в котором нахожу «открытку» с извинениями в том, что Юг не смог оказать нам помощь после подрыва, а так же чек на крупную сумму, которую старик Такашима передал на лечение своего племянника. - Мило, - безразлично протягиваю я, возвращая все эти подарки обратно в конверт. – Но мне не нужны ни твои извинения, ни извинения твоего хозяина. Передай Такашиме, что я не нуждаюсь в его подачках. Пусть он засунет этот конверт себе в задницу. И я рву бумажки надвое, чтобы после швырнуть их в сторону Сенпая. - Проваливай. - Как пожелаете, - выдавливает из себя мужчина, поднимаясь на ноги. – Благодарю за оказанное мне гостеприимство. - Ренар, проводи нашего гостя до ворот. И убедись, что его вишневое корыто, оскорбившее это место не только своим цветом, но и статусом, покинуло мой дом. - Прошу, - тут же откликается Лис, с широкой улыбкой распахивая для Сенпая двери. - Всего доброго, - коротко прощается блондин, снимая со стула свое пальто. – Я передам Отцу, что волноваться не о чем. И Сенпай, бросив на Уруху полный желчи взгляд, гордо покидает мой кабинет. Он переступает порог комнаты, Ренар закрывает за ним двери, и в тот же миг я подскакиваю с кресла, поймав рухнувшего вниз стрелка в свои объятия. - Рейта, как только он выйдет из дома – Матсумото в мою спальню! - Понял, - просто отвечает Сузуки, помогая мне подхватить глупца на руки. - Что ты вытворяешь, твою мать? - Я должен был… защитить тебя. - Идиот, - шиплю я, выходя из-за стола. Рукава пиджака и рубашки быстро намокают под его спиной, и я понимаю без слов, что один из швов – если не больше – все же треснул. – Я приказал тебе лежать! - Но… - Уруха хватается за ворот моего пиджака, почти задыхаясь от охвативших его мук. – Я твой телохранитель… Я должен присутствовать при подобных встречах. - Если из-за твоей выходки Матсумото продлит постельный режим, я не прикоснусь к тебе до конца года! - Он все сделал правильно. Очень глупо, но правильно, - хмыкает Рейта, который успел выглянуть в коридор. – Чисто. Выноси, я за Нори. Я киваю и отправлюсь в свою спальню быстрым шагом, не желая терять ни минуты. - Аой, твоя рука… - Заткнись, пока я не бросил тебя подыхать тут, - шиплю я от злости, распахивая дверь своей комнаты ногой. – Еще одна выходка – и я пристегну тебя к кровати наручниками! - Но я не мог тебя оставить наедине с ним. Я останавливаюсь возле кровати, опустив взгляд на бледное и мокрое от пота лицо. - Даже если мое тело рассыпалось бы на части… это лучше, чем позволить ему одержать над тобой верх. - Почему ты думаешь, что мишенью был я? – тихо спрашиваю, отведя взгляд в сторону, но ответа так и не получаю. А потому вновь поворачиваю голову к юноше. Видимо, боль была поистине адской, раз он отключился так быстро. - Даже если бы ты рассыпался на части? Какое странное ощущение. Впервые чувствую нечто подобное. Похоже на тошноту… Что он о себе возомнил, чертов мальчишка?! - Аой! Что ты делаешь? Положи его на кровать, живо! Я оставляю Матсумото наедине со спящим стрелком – хирургу предстоит зашить рану под лопаткой, вновь открывшуюся при упорной попытке мальчишки держаться достойно перед общим врагом. - Я посижу с ним, - тянет лениво Акира, шаря по карманам в поисках сигарет. – Пока ты будешь разбираться с бумагами. - Я перенесу работу в спальню, - отвечаю не менее устало, зачесывая отросшие волосы назад. – А с чего это ты такой добренький? Посидеть с ним. Не похоже на тебя. Я оглядываюсь на Сузуки, усмехнувшись. - Оя. Что это, я вижу искорку в твоих глазах. Неужели ты зауважал его? - Он поступил, как настоящий мужчина, - протягивает Акира, щелкнув зажигалкой. – А как он держался в присутствии Сенпая. Видел? Разве он не был похож на настоящего киллера? Этот ублюдок чуть не сдох от досады, когда увидел мальчишку – целого, невредимого и готового вступить в бой. Бьюсь об заклад, он был уверен в том, что если не убил, то хотя бы хорошенько потрепал наследничка. Кроме того, наша принцесса и правда не догадывается, что целились в нее, а не в тебя. По-моему, уже все, кому не лень, давно доперли, где собака зарыта. И лишь Уруха тормозит, как всегда. - Придется объяснить самому: пока дождемся, когда он поймет все сам, это рыжее чудовище может вытворить что-нибудь похлеще сегодняшней сцены. - Аой-сама. Нас прерывает вышедший в коридор Охотник в сопровождении Ренара, с которым я позже «побеседую» отдельно. - Целью Сенпая был Уруха-сама. - Я это знаю, - уже в который раз. - И он был уверен, что нанес наследнику Юга серьезный ущерб. - Это я тоже знаю. - Он его видел? - Наш хозяин был на высоте, - улыбается Лис, опуская взгляд в пол в провинности. Но Хантер не реагирует на напарника, отдав все свое внимание мне. - И как вы намерены поступить? - Раньше я рассчитывал на то, что Сенпай поможет мне избавиться от твоего кумите, - протягиваю я, не скупясь на ухмылку. – Но сейчас я думаю, что он нам больше не нужен. - Уруха думает так же. И у него есть план действий, - чеканит южный пес, не отводя глаз. - Конечно. Ведь он мой ученик, - с толикой гордости замечаю я. – Я выслушаю его завтра, как только он придет в себя. Поэтому возвращайся к себе. Ренар. Мужчина поднимает голову, и я от души бью его кистью по щеке. Кольцо с черным бриллиантом оставляет на белой коже главаря длинную ссадину. И это лишь часть того, что я намерен продемонстрировать ему за его длинный язык и халатность. - В мой кабинет. - Слушаюсь. _________________________________________________________ Справка «Белая комната» Этот вид истязаний, который представляет собой форму эмоциональной и физической пытки, возможно, худший из всех. Вместо того, чтобы бить человека, узника истязают сенсорной депривацией и изоляцией. Жертву запирают в камеру без окон, где все окрашено в кремово-белый цвет. Его кормят белым рисом, который подают на белой пластиковой тарелке. Если возникает нужда сходить в туалет, то узник просовывает под дверь белый лист бумаги, чтобы предупредить охранников, которые носят специальную обувь, разработанную, чтобы заглушить звук. Узнику запрещается разговаривать. Ибрагим Набави, иранский журналист, который прошел через такое истязание в тюрьме на родине, сказал, что худшим в белой пытке является то, что «ты уже никогда не будешь свободным» даже после освобождения. «Пытка «Белым шумом» «Белый шум» (помехи) способен довести человека до помешательства уже спустя сутки прослушивания. Недаром психологи считают этот звук одним из самых раздражающих в мире, а Европейская конвенция по правам человека признала «белый шум» в качестве орудия пытки незаконным. Пытка «белым шумом» эффективна куда более, чем даже пытки в полиции. Вот как описывает ее невольный свидетель: «Обнаженного обвиняемого в наручниках завели в небольшую комнатушку и поставили на колени… Сопровождающие нацепили на подозреваемого наушники, издававшие приглушенный, но отвратительный шум, который и являлся их главным оружием. Шум был слышен даже мне и был настолько ужасен, что после нескольких мгновений мне стало неприятно, даже гадко. Так узника продержали восемь часов. После этого его вернули в камеру, где дали поесть и немного отдохнуть. Однако 4-5 часов спустя вывели вновь, чтобы повторить сеанс. На этот раз несчастного продержали целых восемнадцать часов. На следующий день, после очередной пытки «белым шумом» обвиняемый высказал просьбу поговорить со следователем и сознался в преступлении. Вообще, этого парня я счел довольно крепким, потому что обычно люди, вынужденные слушать «белый шум» много часов подряд, сходят с ума: кто-то начинает разговаривать с плодами собственной фантазии, кто-то, наоборот, больше не издает ни слова – никогда, а кто-то и вовсе полностью погружается в свой мир, где жизнь течет, как во сне».