Понимаешь, Райли...

— Ну и видон у тебя! — присвистнул Грег, поднимая на меня взгляд. Грег тоже омега, мой лучший друг. Он старше меня, хотя всего лишь на два года, но он намного сильнее духом и всегда защищает и помогает, что делает его кем-то вроде отца-альфы, которого у меня никогда не было. Именно он познакомил меня с Майклсом, указав на его надежность и уверенность. Что ж, все когда-нибудь ошибаются. По сравнению со мной, не уверенным в себе, отчасти занудным и нервозным, он выглядит как альфа: высокий, со светлыми волосами и серо-зелеными глазами, с сильным и громким голосом, и с совершенно ненормальным характером. Энергия, шутки и идеи так и прут из него. Единственное, чем он не похож на альфу — он не злится вообще, ни в каких ситуациях. Я ни разу не слышал, чтобы он повышал на кого-то голос, и в этом мы с ним очень похожи. Познакомились мы лет пять назад и очень сильно привязались друг к другу. И я им восхищаюсь: его детство было просто ужасным, ему до сих пор кошмары снятся, но он не замкнулся в себе, не стал злыднем или подонком. Он самый добрый человек, которого я знаю. Поэтому я доверяю ему все. Грег лежал у меня на кровати и листал очередной супер-геройский комикс, изредка цокая языком и выкрикивая фразы типа: "Да завали ты ее уже!" или "Скотина, придурок, предатель! Но блин, ты офигенен". Когда я вышел из-за ширмы, открывая свой обновленный внешний вид, Грег отложил комикс в сторону, встал с кровати и уставился на меня. — Ты собираешься выходить в этом на улицу? — задал он вопрос, на который я утвердительно закивал. Он тут же издал непонятный звук и присел на край кровати, покачивая головой. Я, не очень понимая такую реакцию, развернулся к большому зеркалу и принялся досконально изучать свою внешность. Мои натуральные темно-русые волосы до плеч превратились в ярко-зеленые обрезки чуть ниже ушей, в бровь было вставлено два маленьких шипа, соединенных цепочкой, глаза с малиновыми линзами чуть подведены, под черной кожанкой виднелась ядовито-желтая майка с черепом, а ноги были затянуты в очень узкие фиолетовые джинсы. Кроссовки я оставил свои, ярко-красного цвета со звездами на боках. Нахмурив брови и чуть дунув на челку, лезущую в глаза, я решил, что могло быть и хуже. — Повтори мне, простому смертному, которому не понять твоих гениальных идей, какого хрена ты вырядился как зомби-клоун на свидание с Женщиной-кошкой? — Грег, наконец, обрел дар речи. — Чересчур образно, друг мой, — пробормотал я, рассматривая в зеркале каждую деталь, — я всего лишь чуть изменил свой стиль. — Стиль? А он у тебя был? — он с невинным лицом поднял с пола один из моих любимых свитеров, светло-зеленого цвета и с синими крапинками. У меня кольнуло в сердце — это подарок Майклса. — Заткнись, — я отобрал у него свитер и застыл на пару секунд, согревая ладони о толстую вязанную ткань. В пальцах начало покалывать, а душа заскулила. Чуть подумав, я, уже было направившийся к мусорнику, спрятал свитер под подушкой. Грег наблюдал за мной с такой горечью в глазах, что мне стало как-то совестно. — Зачем ты так с собой? — его голос звучал очень хрипло. — Так я сойду за своего там, куда собираюсь пойти. И, может быть, именно там я найду уверенного и сильного альфу, — я решил, что хватит говорить о моей моральной проблеме, и вернулся к зеркалу. — Моя задница в этих джинсах не слишком вызывающая? — Не-е, то, что надо. Просто конфетка. А на счет твоей боевой раскраски — тут любой, даже слишком самоуверенный альфа, сбежит, поджав яйца. Так что, хочешь бесплатный совет насчет этих трусов? — Грег подошел ко мне и прислонился боком к зеркалу, скрестив руки на груди. — Твой последний совет разбил и втоптал в грязь мое сердце девятнадцать часов и сорок три минуты тому назад, так что нет, спасибо, я воздержусь, — огрызнулся я и отвернулся от зеркала, закусывая губу и закрывая руками лицо. Что не говори, а я тряпка. Может, мне уже пора успокоиться и забыть о нем? Убрав ладони от глаз, я, сквозь мерцающую пелену слез, осмотрел свою комнату. Все просто кричало о Майклсе. Эта лампа — он купил ее мне для чтения перед сном, спросил, рад ли я, долго всматривался в мои глаза и заправил прядь моих волос за ухо. Позже мы отлично провели время, обходясь лишь ее тусклым светом. Эта маленькая шкатулка для заколок — он подарил мне ее, когда заметил, что я все время поправляю пряди, лезущие в глаза. Также он притащил почти мешок маленьких разноцветных заколочек, сам каждый день заплетал тонкие косички из прядей над лбом, делал из них колечки и закалывал заколочкой, превращая меня в некое подобие барашка. Заплетая, он целовал меня в шею и в место под ухом, заставляя рвано дышать и лепетать его имя, словно в пьяном бреду. Малюсенькое зеркальце на полке — от него. Эта брошка с рыбкой — его. Занавески вешал он. Огромный плакат со счастливым смайликом на все стенку — смотрит на меня и усмехается. Он видел все, что происходило в этой комнате, и о чем мне сейчас совершенно не хочется вспоминать. А тот свитер — его самый первый подарок. Было Рождество, и я, как всегда, страдал от холода и насморка, горюя об испорченном празднике. А он приехал, очень долго целовал, принося тепло в каждую клеточку моего тела, а затем достал этот свитер и надел его на меня. Стоит ли говорить, что от этого элемента одежды он избавил меня уже через минуту? Я смотрел на свою жизнь и видел Майклса. Везде. Как я только мог подумать, что смогу его забыть, отпустить? Как?! Грег положил руку мне на плечо, чуть сжимая и отрывая от ужасных мыслей. Он терпеливый, даже слишком. Он сопереживает, как никто другой. И он знает, что мне просто невыносимо больно. Знает, потому что, хоть он пришел часа четыре назад, реветь в его объятиях я перестал совсем недавно. — Ладно, давай выкладывай, что ты там задумал, — со всей добротой сказал он, разворачивая меня к себе и взъерошивая мои волосы. Он грустно улыбался, продолжая рассматривать то, что осталось от моих великолепных локонов. — Мы пойдем в панковский клуб, который в паре кварталов отсюда. Там есть куча свободных и серьезных альф, поскольку омеги побаиваются туда ходить, — тут я заметил у Грега в глазах ужас. — Да успокойся ты, просто они высокие и накачанные, и это чуть пугает. — Ну, возможно... Погодь, ты сказал "мы"? — он чуть отодвинулся, поднимая вверх брови. — Ну да. Ты тоже идешь, — беззаботно бросил я, отправляясь к стулу, на котором лежала домашняя одежда. — Класс. Я иду с мелким пугливым попугаем в курятник, — пробормотал он. — Мне шестнадцать! Я не мелкий! И не пугливый! — запищал я, натягивая домашнюю майку. — И ты что, боишься? — Нет, конечно же нет, — дрогнувший голос и опущенный взгляд говорили сами за себя. — А Гре-е-егори бои-и-ится! — сладко протянул я. — Прекрати, я пойду. Но только без глупостей, понял? — он выглядел почти сердитым, поэтому я не рискнул ему перечить и кивнул. — Отлично. И когда начинается наш "Тур де ля Зад"? — Сегодня. В восемь. Встречаемся у моста, — я уже переоделся и теперь пытался смыть подводку с глаз. Как только другие с ней ходят? — Еще лучше. У меня есть только два часа на то, чтобы сделать из себя пугало. Пожелай мне удачи, — бросил он, уже сбегая вниз по лестнице. Глубокий вдох. Выдох. Сейчас плакать нельзя. Я лег на кровать, и сжал в руках пуховую подушку, которая, кстати, тоже является подарком того козла. Она пахла его одеколоном, и я позволил себе минутную слабость, медленно и тягуче вдыхая этот терпкий запах. В голове роились мысли, эмоции резали на куски сердце и я понял, что сейчас я хочу лишь к Майклсу. Только в его объятия, а не в крепкую хватку какого-то бугая из клуба. Но я запретил себе такие мысли. Мне нужно стать сильным и отпустить его. И я забылся в плаче, утирая глаза правой ладонью, на кисти которой, в такт движениям, покачивался плетеный браслет с вышитой фразой: «Райли и Майклс навсегда». *** — Не передумал случайно? И ты... опять плакал? К моим опухшим глазам, лицу, покрытому красными пятнами, и слипшимся ресницам добавилось икание, и я не смог ответить заготовленной и полностью лживой фразой: "Я в порядке". Но я не передумал ни на секунду. Я пойду туда и найду себе нормального альфу! Поэтому я просто покачал головой и, взяв его за руку, пошел в сторону дороги. Грег зря волновался за свой внешний вид. Волосы он не тронул, но вот глаза подвел, надел темное пальто, а под ним — синяя майка с надписью "Пинк Флойд" и рваные джинсы. Рядом со мной, конечно, он смотрелся не так выразительно, но он хотя бы пошел, а это уже повод для радости. Все-таки волноваться мне было о чем. И в мои планы не входило, чтобы он об этом узнал. Но, видимо, я чем-то очень сильно обидел вселенную, и пока мы шли по улице на меня засматривались все альфы, некоторые специально останавливались и провожали взглядом, а некоторые, проходя совсем-совсем рядом, с наслаждением втягивали воздух через нос и облизывались. Сначала я надеялся, что Грег не обратит на это внимания, но он слишком внимательный и рассудительный, так что вскоре он остановил меня. — Райли, скажи мне правду. У тебя течка, да? Поэтому тебя каждый альфа взглядом трахает? — Это из-за моего внешнего вида, а вовсе не... — не умею я врать, да и здесь это не могло помочь. — Не отходишь от меня. Ни на шаг. Ты меня понял? — его голос был стальным. — Ладно. Сказать накурено и до блевоты воняет — ничего не сказать. Клуб был наполнен дымом до краев, оставшийся воздух отравлен ядом алкоголя, а музыка дубасила по барабанным перепонкам. И как бы я себя ни корил, мне все равно было нестерпимо страшно, ведь, вглядываясь в лица здешних гостей сквозь пелену смрада, я не заметил ни доброты, ни хоть капли человечности, лишь хищные, похотливые и пожирающие взгляды. Грег был напряжен до предела, несколько раз стискивал мою руку и тянул за собой. Течка давала о себе знать, заставляя меня дуреть от запаха альф, как будто выпитого дома стакана виски было не достаточно. И не надо меня упрекать, я не пью. Это для смелости. Плюхнувшись за стойку, я поерзал на стуле, чтобы хоть как-то доставить себе удовольствие, и тихонько застонал, чем привлек не мало внимания. Грег взял нам что-то похожее на мохито без алкоголя и зашептал мне в ухо со скоростью пулеметной очереди: — Ты сюда, помнится, пришел за нормальным парнем, а ведешь себя, как шлюха. Прекрати сейчас же или тебя зажмут в подворотне по дороге отсюда и оттрахают так жестко, что ты потом несколько недель сидеть не сможешь. Со мной произошло что-то совсем из ряда вон выходящее, и вместо того, чтобы хоть как-то ответить, я прикрыл глаза и прерывисто выдохнул. Горячий шепот при моем состоянии был строго противопоказан, и неважно чей — родственника, друга-омеги или совершенно незнакомого человека. К сожалению, Грег об этом ни слуху ни духу, поэтому продолжил невольно возбуждать меня своим голосом. — Райли, я, конечно, понимаю, что тебе одиноко, но это не повод ложиться под каждого встречного. Ты же сам хотел стать сильным, так старайся! И даже если у тебя сейчас течка, ты не вправе так обходиться со своим телом. Тебя же могут... Он не закончил, заткнутый моими губами. Мой язык заскользил по его щекам, надавливал на нёбо, и я не мог больше себя контролировать. Зарывшись пальцами в его жесткие волосы, я застонал громче, чем надо, все больше распаляясь. Я фактически вылизал весь его рот, когда понял, что творю, и что мне не отвечают. Шок перекрыл опьяняющее возбуждение, заставив меня отодвинуться от лица Грега настолько, чтобы видеть его глаза. И увидев в них до дрожи пугающее непонимание, я вскочил, опрокидывая стул, и устремился к выходу из этого порочного места, не обращая внимания на голос Грега, пробивающийся ко мне через тьму людей и других голосов. Я бежал недолго. Увидев первую подворотню, я сразу же завернул в нее, сел на потрескавшийся асфальт и закрыл лицо руками. Все слезы я сегодня уже выплакал, так что мне оставалось лишь содрогаться в сухих всхлипах. Через пару минут ко мне кто-то подошел и аккуратно обнял. Руки были сильные и теплые, и я тут же вспомнил о Майклсе, ударяя себя по душе булавой страдания. — Эй, не плачь, — мурлыкал приятный голос незнакомца, — я тебя в клубе видел, тебя альфа бросил, что ли? Ничего, все нормально, я тебе помогу. Пошли. И я пошел на этот голос, что говорил о спокойствии. Я растворялся в горячих объятиях, пока мы ехали куда-то. Я забыл все печали, пока он медленно целовал меня, закрывая входную дверь и щелкая замком. Я был счастлив, когда мы легли на кровать, и он ласкал мое тело своими ладонями. Я был возбужден настолько, что и не подумал, что это — верх безумства. Отрезвил меня лишь звук закрывающихся наручников и легкий холод металла на запястьях.