tendresse de la guerre et de la revolution

Их последующие утра начинались довольно примитивно, серо и схоже — ряд заданий на день, которые они должны были выполнить, были формальностями, и, когда они проснулись с явным осознанием коронации нового Его Величества, новости были не такими приятными. — Вас ждут на приеме, — сообщила прислуга, — эм, обоих, сир. Все было абсолютно ожидаемым в глазах Луи — они приглашены на торжество в честь короля и окончания войны, но со стороны Гарри последовал тяжелый вздох и эмоциональное возвращение в спальню. — Как он может так над нами издеваться, — бормотал фаворит, меряя комнату быстрыми шагами, — его власть теперь неоспорима, немыслимые богатства в его руках, так зачем выводить нас в этот свет позора и поражения? Вчерашний король тепло улыбнулся, встречая фаворита в кольце своих рук на очередном его повороте возле кровати. — Мой милый Гарри, все так, как и должно быть. Объявлен прием, которому есть много причин, мы приглашены, потому что мы были союзниками и Вы все еще министр, в данном случае все ожидаемо. — Я должен буду вернуться в Версаль министром? Это необходимо, сир? Луи кивнул, перебирая кудри на затылке юноши. — Александр не давал приказ уволить тех, кто принял его сторону на войне. Чем Вас так огорчил бал? Гарри отпрянул от короля и вообще выглядел довольно взволнованным, явно не только по причине такого неожиданного приглашения. Луи сопровождал фаворита внимательным взглядом, требуя ответа, но стараясь не давить на юношу. — Я не совсем преуспел в танцах. Нет, не сказать, что все настолько ужасно, но, танцуя, я чувствую себя весьма некомфортно каждый раз. Это не то, чем я могу гордиться. — В таком случае, я могу подтянуть Ваши умения в этом искусстве до отметки, которая удовлетворила бы ожидания Версаля, — мужчина выпустил нежную улыбку, находя причину безрадостного поведения фаворита такой глупой. Прозвучавшее, как шутка, оказалось куда не самым серьезным предложением Луи. Уже спустя сутки он приказал слугам раздвинуть мебель в парадном зале, освобождая место для танцев. Гарри и вовсе смотрел на все это с недоверием, считая свою неуклюжесть врожденным дефектом, что не подлежит поправкам. Видимо, в этом их мнения расходились. Шатен снял фрак, бросая его на диван, и встал слишком близко к фавориту, протягивая ему руку. — Я даже не уверен, смогу ли правильно принять этот жест, сир, стоит ли нам тщетно стараться исправить то, что дал Бог? — Полагаю, в Вашем случае нет ничего непоправимого, Гарри. Все получится. С присущим ему скептицизмом, Гарри вложил руку в раскрытую ладонь короля. Пусть в его мыслях его статус остается неизменным, Луи никогда не отучит его обращаться к нему «Ваше Величество». У них не было музыки, не было ритма, только они двое друг напротив друга, слишком резко двинувшиеся навстречу. Луи неспешно покрутил своего партнера вокруг его оси, тут же прижимая его к себе, когда тот норовил запутаться в своих ногах и упасть на пол. Несмотря на лучшие приемы Версаля, этот танец — лучшее, что Луи имел возможность видеть. Видимо, некая гиперболизация способностей Гарри в танцах все же имела место, но его движения от этого не стали лучше подчиняться указаниям Луи. Король только успевал предотвращать болезненные падения, не выпускать шипение изо рта, когда юноша наступал ему на ноги, и просто сдерживать свой смех, понимая, как это заденет Гарри. Но та его сторона, которая открывалась Луи во время познания чего-то нового, не могла не заворожить короля — с какой осторожностью Гарри поддается новой науке, как двигается и как нервно отбрасывает назад пряди волос, постоянно спадающие на глаза от опущенного вниз взгляда. — Гарри, — мужчина вздохнул, протерев лоб рукой. Его выражение лица уже о много сказало юноше, и он готов был убраться с его глаз вон уже сейчас. Но бессильной тенью не сдвигался с места, пока готовился услышать, как сир разочарован. — Предупреждал Вас, что безнадежно. Отбросив смятение фаворита и его критические суждения о себе, Луи дернул на себя руку Гарри, ошарашивая того внезапным поцелуем, мягко сглаживая то, как больно они стукнулись зубами, влажным языком в его рту. Под своим пальцами на плечах юноши Луи чувствовал, как его мышцы расслабляются, как его тело становиться невероятно мягким и воздушным, словно он готов сейчас парить в воздухе, не вспоминая о земле под ногами. — Вы чувствуете меня? Прямо сейчас? — шепчет Луи, осыпая лицо фаворита короткими поцелуями, — чувствуете все, что я делаю? Чувствуете, как я Вас — Оборвав сам себя, мужчина оставляет теперь возможность за Гарри сказать что-нибудь, и юноша едва может сделать это, когда что-то очень важное чуть не прозвучало в этом зале. — Да, сир. Луи немного отступает, давая им обоим воздух и легкость, хотя едва они могли чувствовать себя легко дальше друг от друга. Парень напротив смотрел на бывшего короля таким взглядом, что они могли станцевать лучший танец прямо сейчас. — Тогда почувствуйте мои движения так же. Представьте, что танец — это мы, как одно целое. Когда занимаемся любовью, — Гарри молниеносно отводит взгляд, прячась в идеальном пространстве между плечом и шеей Луи, — Вам угодно обнять меня, как Вы того желаете, держать мою руку, как желаете, только двигаясь со мной в одном ритме. Конечно, глупо предположить, что у Гарри сию же секунду шаг стал ровнее, движения лучше, и он начал двигаться, словно занимался танцами с детства. Это ложь, куда более неправдоподобная, чем-то, что каждый комплимент Луи придворным дамам имел какие-либо причины, кроме как желания поддерживать светскую беседу. Но внутренне юноша заметно окреп, стал более уверен в том, как идет, и само действие стало приносить куда больше удовольствия. Каждым шагом навстречу королю он довольствовался еще больше, озорство в его глазах выдавало с головой то, как он был вдохновлен речью Луи. Возможно, это не идеальная партия, во всех ее смыслах. Общество осудило их связь еще когда ее не могло быть даже в самых смелых предположениях обоих, на войне фаворит всегда был слабым местом, по которому можно было ударить, в танце их небольшая разница в росте составляла новые преграды. Но то, как их внутренняя гармония практически витала в пространстве зала, как они ловили касания пальцев друг друга на повороте, какими нехитрыми приемами Луи делал незаметными угрозы Гарри свалиться на пол вселило бы простому наблюдателю со стороны искреннюю веру в то, что, сколько бы он не жил, вряд ли нашел бы что-то более прекрасное, чем такая пара. — Куда лучше, — хвалил король, — куда лучше, милый. Сложно было сдержать довольную улыбку, когда Гарри тут же остановился, повернувшись лицом к мужчине, но Луи сдержал себя. Он показал только спокойствие и уверенность в своем лице, оставляя потеху реакцией своего фаворита на такое обращение глубоко в себе. — Попробуйте положить руки на мои плечи и двигаться по кругу. Если придворная дама изъявит желание подарить Вам танец, хочу показать, как стоит вести ее. Гарри покорно исполнил просьбу, лукаво глядя на мужчину. — Вы бы разрешили мне отплясывать весь бал в Версале с фаворитками Александра? — Самая омерзительная перспектива, с чего Вы вообще заговорили об этом? Разразившись заливистым смехом, Гарри потерял в круговороте эмоций тот реальный момент, когда король взял его в крепкое кольцо рук, закружив в слишком быстром танце, всегда казавшийся юноше просто погоней за партнерами по кругу. Хотя даже такая хитрость не заставила его замолчать и смех не стихал по самым скромным подсчетам еще около минуты, что даже Луи было сложно сдерживать себя. Быть близко друг к другу — вот цель этой затеи, как думал фаворит, иначе зачем еще кому-то нужно было придумывать такой танец. Да, они смещались по кругу зала в быстром темпе, едва удерживаясь на ногах от головокружения, но их тела были тесно прижаты, пальцы переплетены, а глаза концентрировались только на чужом взгляде, что оказалось таким сложным в сумасшедшем ритме, но это единственное, что не мелькало со скоростью света. Немного замедлив шаг, Луи плавно переходил от одного танца к другому, более медленному и простому, который понравился Гарри куда больше непрерывных скачек. — Какой стиль Вам пришелся по душе больше? — осторожно спросил он, с таким же трепетом соскальзывая пальцами на неприкрытую рубашкой кисть. — Этот, сир. — Почему? — Чувствую себя куда здоровей и спокойней с таким шагом. Луи заставил своего партнера покрутиться единожды вокруг своей оси, чуть вытянув руку вперед, затем снова принимая его в объятия. Это явно неверные движения в этом танце, но кто вина той минутной слабости мужчины, заставившей его прижать фаворита ближе к себе? — Излагаю искренние надежды на то, что на приеме нам посчастливиться танцевать именно его. Но, Гарри, хочу предупредить Вас о том, в чем Вы разбираетесь не хуже меня — королевский двор, пусть и новый, всегда подлый и обманчивый. Не говорите с кем-то слишком долго, меняйте партии для танца как можно чаще и всегда держитесь меня. Не могу позволить их едким речам отравлять Вашу душу. — Моя душа не хрупкая, — фыркнул юноша, — она переносила куда большее потрясения, чем неодобрение напыщенной обитательницы временного состава королевского двора. — И все же, — когда это было уместно и необходимо, король умел проявлять твердость, — сделайте мне такой одолжение. Мне куда спокойней будет провести там мучительные часы под колким взглядом тамошней публики, думая о Вашей неуязвимости. Покорность — не то, чем мог бы отличаться Гарри, но он снова просто кивнул, не желая тревожить покой мужчины. Он понимал, только сейчас научился понимать то, насколько сильно от него самого зависит этот непробиваемый холод образа короля. Он его главная составляющая, он главный его компонент, без него Луи не казался бы таким ледяным. Это внушало некую гордость и трепет, хотя раньше Гарри слабо представлял, как эти чувства сойдутся в нем благодаря королю. Они давно забыли о ритме, какая-то лишенная излишеств музыка звучала в их головах и они бездумно двигались под ее звучание, когда Гарри все же спросил: — Мы все еще тренируемся? — Давно нет.

***

Гарри был о себе слишком высокого мнения ранее, если думал, что так просто явиться перед Версалем, новым Версалем, где заправляет больше не Луи, окажется ему под силу. Только увидев огни в окнах, он непроизвольно сжал ладонь мужчины, тут же предупреждая его о своем страхе, когда он только начинал зарождаться. Оказаться перед глазами людей в таком месте, с бывшим королем, в таком свете — как они могли предположить, что танец был главной проблемой? Уже пройдя несколько коридоров, Гарри хотел поскорее вернуться в поместье и чтобы единственными зрителями их танцев были стены. Их визит был куда важнее самого факта приема для стольких гостей, их появление было весомей представления нового короля. Все ждали от этой ночи чего-то незабываемого, и для Гарри этим грозилась стать его слишком заметная паника. Они едва вошли в зал, где суетились гости, как юноша скрестил руки на своем животе, стараясь вдохнуть хоть немного воздуха. Луи был тем, кто выдержал удар за двоих, раздавая приветливые улыбки, все быстрее подбираясь к игристому вину. Он чуть ли не бегом вывел из зала фаворита, всучив ему в руки два бокала. — Пейте, ну же. Хаотичными рывками, Гарри принял бокалы и один за другим опрокинул их содержимое в себя, даже не моргнув, что явно заставило сомневаться короля в эффективности такой помощи. Луи едва не допустил свою панику, хватая фаворита за края фрака и прижимаясь к его губам. Юноша хотел возразить, потому что они на виду и прямо сейчас он точно знал, что несколько человек смотрят на них, но он чувствовал такое умиротворение, пока страх отступал перед желанием отдать свою безопасность и покой в руки Луи. — Теперь пойдемте, — спокойно сказал мужчина, принимая руку фаворита, — мы и не зайдя в зал собрали толпу зевак. — Как скажите. Возможно, совсем не танец должен был стать главным опасением в круговороте пестрых нарядов, громких обсуждений и беспорядочного движения в центре зала. Все, конечно, хотели поскорей поприветствовать нового короля, подходя и бросая милями под ноги комплименты успеху Александра. «Необразованная дурь, которой повезло на волне идиотизма добраться до трона» — мысль Луи, которая осталась невысказанной в таком обществе, но горячо принята Гарри. Скудным интеллектом обладал бы бывший король, предполагая, что их эта очередь поклонников перед троном обойдет стороной. — Полагаю, бывший владелец Версаля и его фаворит, — сказал Александр. Он даже поднялся с трона впервые за вечер, увидев интересовавшую его пару. — Глупо разыгрывать представление, будто ты имел радость нас забыть. — Какое неуважение, — отозвался король, — ну, вы хотя бы пришли, не мог ожидать такой чести на своем скромном балу. Прием был совершенно не скромен, едва ли самому Луи удалось вспомнить хотя бы один свой бал такой же пафосный и чрезмерно пышный. Отличий было несметное количество, но главным оставались манеры, потому как уже можно было заметить неподобающее обращение новых хозяев Франции к придворным дамам. — Что же, развлекайтесь. Прошу вас получить от сегодняшнего вечера только чистое удовольствие. — Его вполне загрязняет запах кобыл от твоей мантии, — пробурчал Гарри, когда они отошли чуть дальше. Луи только улыбкой поддержал возмущение фаворита, тем же временем приветствуя министров и гостей. Многие считали нужным напомнить ему о недавнем правлении и указать на то, что новый король тоже подает весьма утешительные надежды. Как бы не так. — Если нам и правда удастся только принимать его величие весь вечер, возможно, Вы подарите мне танец и скрасите эту муку? — Конечно, сир, — согласие было лишь передним занавесом все еще присущей скромности и неуверенности в своих навыках, но Гарри был покорным в этом желании. Стоило бывшему королю со своим фаворитом появится в ряду с другими парами, зал был на секунду повергнут в абсолютную тишину, пока каждая особа в кругу придворных не пришла в чувства, возвращаясь к веселью. — Неужели это так странно для всех? — неуверенно спросил Гарри. — Раньше в Версале я не был главным танцором своих приемов, так что, вполне; я думаю, что способен оправдать их негодование. — Скорее всего, это не единственное, за что Вам придется оправдываться сегодня. Тихо прыснув, Луи взял руку своего фаворита, обвивая его ладонь своими пальцами, а кисть другой устроив на своем плече. Как только они двинулись в шаг со всеми, сказалась вся неприязнь Гарри к здешней публике — он едва успевал за всеми, и король замедлился, так же неспешно кружась по большому кольцу пар. — Если Вам будет угодно замедлить темп, я, рискуя быть высмеянным, конечно же сделаю то же. Не волнуйтесь и не давайте этому навредить Вам в какой-либо мере, мне плевать, буду ли я выглядеть глупо и неуклюже. Пораженный таким поступком, Гарри кивнул и они правда стали двигаться чуть медленней других пар, что в глазах дам без пары выглядело более очаровательно, нежели глупо, будто они были настолько увлечены друг другом, что не считали нужным нестись галопом в одном темпе со всеми. Так же это не скрылось от глаз Александра, чем он поделился с министром: — Его бывшее Величество меняет темп собственно выдуманного танца? — Это большой сюрприз, что он вообще танцует сегодня, сир. Хмыкнув, мужчина попытался обратить свое внимание на что-то еще, кроме как наблюдения за не главной, как планировалось, парой вечера. — Уверен, что выгляжу глупо, — снова заметил Гарри. — Вы прекрасны. — Не понимаю, какие неизвестные чувства заставляют Вас произносить это, — легкомысленно хихикнул фаворит, не заметив сразу искаженного непониманием лица своего партнера. Луи не замедлился — он остановился вовсе, отпуская руку юноши, и, не говоря ему ничего, ушел в толпу пышных платьев, скрывших его силуэт. Гарри не мог найти оправдание такому поведению, и, поклонившись ближним парам, так же удалился подальше, не желая быть еще более жестоко высмеянным. Разумным для него сейчас было только предпринять любые попытки найти короля в таком количестве гостей и потребовать объяснений. И что-то подсказывало ему, что еще и высыпать на мужчину не меньше дюжины извинений, потому что вряд ли когда-либо Луи позволял себе проявлять капризность и обиду без весомой на то причины. — Не своего ли спутника Вы ищите? К Гарри подошла группа посмеивающихся дам, куда более старших, нежели та категория девушек, которую предпочитали в Версале. — Не волнуйтесь, господин министр, это ведь обычное дело с таким нравом. — О каком нраве идет речь? — юноша не до конца понимал цель этого внезапно начатого разговора. — Король, — важно размышляла женщина, — мы все имеем честь быть лично с ним знакомыми, и это знакомство весьма приятно и длится долго. Так же, как и все женщины, мы весьма наблюдательны и проницательны, у нас немалый опыт при дворе, сир, каждый король имеет очень горячий нрав. Он вспыльчивый и при этом молод, невероятная смесь. — При всем моем уважении, Вы остались мною непоняты. Женщины захохотали громче, обступая юного министра и пристально всматриваясь в дальнюю часть зала. Проследив за их взглядом, Гарри легко мог обнаружить короля, танцующего уже с новой партией. Дамы пока ничего не говорили, только следили за реакцией фаворита, иногда обмениваясь взглядами между собой. Гарри был поглощен только своими неприятными чувствами, вводящими его совсем не в то состояние, которого он ожидал от приема. — Наши мужья не лучше, — снова заговорили они, расположив руки в атласных перчатках на плечах министра, — стоит мне самой повернуть голову на несколько движений влево, могу поклясться, что увижу его новую фаворитку. Отвратительно, на самом деле, но сцен у нас не было никогда. — Как же? — А как Вы полагали, милый? Будь я погромче дома с ним, меня бы тут же выставили на улицу. Все дело в тонких хитростях семейной жизни. Нужно быть мудрее, покорней и полезней молодой и привлекательной соперницы. Для начала стоит оценить ее превосходство над собой, а затем ослеплять мужа собственными достоинствами, чтобы он и думать забыл вас сравнивать. Гарри пропустил неприятный комок, разочаровано наблюдая за танцами. — И что же, так вся наша жизнь строиться на лжи и покорности? — Увы, в любой формулировке, это так. Брак — это искусство владеть собственным разумом на благо будущего и благополучия детей. Если я упущу своего мужа, что мне прикажете делать? Только хитрости, сир, только они. — Прошу меня извинить, — откланялся Гарри, поскорее уходя от стола с напитками прочь. Его идеалистическая концепция отношений была разрушена в прах, все его представления и радости уничтожены и он чувствовал себя разбитым. Если это все, что ему стоит усвоить в отношениях, он бы дал обещание никогда не вступать в них, настолько призренной казалась ему идея всегда думать наперед и быть хитрее соперников. Насколько же техническим был этот мир, что все выполнялось машинально и только для определенных целей. — Подаришь мне танец? Неожиданным было услышать голос Александра за своей спиной, но Гарри, понимая свою участь, покорно вложил кисть в раскрытую ладонь. Сейчас он обязан был поддерживать тот быстрый темп и ритм, которые были так ему неудобны, и он держался куда уверенней, думая о том, что все это просто огромный механизм движущихся по кругу в быстром танце людей. Он не мог выбиваться. Так же, как и не мог не чувствовать взгляда Луи на себе. — Как ваши дела? Честно говоря, не думал, что все же удастся сделать твой статус фаворита официальным. — Все куда сносно. — Сносно? Гарри, я ожидал услышать нечто поярче, чтобы не жалеть о твоем решении остаться с королем. — К чьему-либо из нас сожалению, это и правда все, чем я способен сейчас похвастаться. Александр улыбнулся куда мягче прежнего и пожал плечами. — Возможно, оно и к лучшему? Не стоит ожидать многого, лучше поберечь стойкость души. Куда более правильными казались его слова прямо сейчас, без колкостей и упреков, с искренним пожеланием.

***

Они не проронили друг другу ни слова с момента расставания на балу. Каждый провел вечер по отдельности и приближающийся момент возвращения в поместье был заранее принят неловким и молчаливым, каким он и стал в конечном итоге. Совсем не так планировался этот выход. По прибытию в поместье, слуги были удивлены такой отстраненностью короля и фаворита; те словно не замечали присутствия друг друга, даже поднимаясь бок о бок в общую спальню. Как предполагалось, в общую, но Гарри прошел мимо, медленным шагом следуя в спальню для гостей, отведенную ему как только он впервые приехал сюда. — Не лишайтесь рассудка настолько! Вздрогнув, Гарри постарался взять себя в руки, чтобы быть в состоянии отстоять свои действия. — Теперь Вы называете меня еще и сумасшедшим? Признаю, сир, более приятного мне и не стоило от Вас ждать. Меньше всего юноша ожидал собственными глазами увидеть, как мужчина теряет контроль и с рыком, чтобы скрыть их разговор от прислуги, хватает его за руку, волоча за собой в спальню. Грохот захлопнутой двери эхом прошелся по всем уголкам комнаты, на этот раз не заставляя фаворита и ухом повести. Он только присел на кровать, спиной к Луи, начиная снимать одежду, всем видом показывая, что он готовится ко сну. — Ваше поведение на балу — — Мое поведение на балу ничуть не уступало Вашим танцам. Сир, сколько партнерш Вы сменили за один вечер? Мои глаза не успели бы оценить их всех в Ваших руках. — Но Вам, очевидно, больше приглянулся только один партнер в лице короля. Вы на всех правителей имеете такую слабость? Руки Гарри безвольно упали на простынь и он старался убедить себя в собственной глухоте, чтобы не соглашаться с тем, что он правда слышал эти слова. Они были сказаны в ссоре, необдуманно, но так метко попали в центр разрушенного мира Гарри, что едва оставляли ему шанс дать отпор. Король понимал свою ошибку, но ревность мешала ему смягчиться и быть более деликатным со своими высказываниями. — Наверно, Вы правы, — неожиданно заговорил юноша, — я слишком легкомысленная, нерассудительная и легкодоступная особа, все никак не приму для себя, что же послужило причиной моей долгой задержки в этом доме. Он покинул кровать и твердым шагом направился к двери, у которой стоял Луи. Пусть и не нежно, но король остановил юношу, цепляясь пальцами за его локоть, снаружи оставаясь таким же разъяренным, что означало, что причиной его ярости был не только Александр. — Я попрошу Вас не драматизировать мои слова, а вспомнить первоначальную причину, которая послужила ядром нашей ссоры. — Вы оставили меня во время танца среди других пар, высмеянным и глупым. — Ваши слова слишком сильно задели меня, я был не в состоянии поступить иначе! — Возможно, Вы почувствуете большую ответственность и не станете переходить на крик, пока в этом доме спит Ваш сын. Сделав глубокий вдох, чтобы усмирить свой пыл, Луи снова взглянул на Гарри в нежном свете луны, так как зажечь свечи они еще успели в порыве своего желания выплеснуть друг на друга всю злость. — Вы высказали самое неподобающее сомнение в моих чувствах к Вам. Я не знаю большего позора, чем этот. Гарри замер, отыскивая в памяти хоть какой-то момент, пока в голове одна за другой всплывали фразы придворных дам. — Я, — вздохнул он, набираясь терпения, — я не хочу строить это на хитрости и лжи. — Объяснитесь, — более тихо попросил король, когда фаворит все равно проигнорировал его слова и лег в одежде на кровать, — объяснитесь. Перевернувшись на спину, юноша смотрел на короля и Луи не мог отделаться от ощущения, что его фаворит был так сломлен и огорчен, возможно даже не только из-за него самого. Это заставило его пойти на уступки и забыть о задетых чувствах, присаживаясь рядом. — Не хочу объяснять такие прижившиеся вещи. — Все же, я мягко прошу Вас объяснить причину такого поведения. Я не понимаю, откуда это взято? — Я не хочу жить с вечной мыслью продуманных отношений, с возможными соперницами и какими-либо проделками, чтобы заставить Вас смотреть только на меня, ни на кого больше. Разве это в самом деле стоит только на умении искусно отвернуть Вашу голову от хорошенькой женщины и пытаться заставить Вас думать, что я лучше? — Нет, — вздохнул король, в каком-то смысле с облегчением, — Господи, нет, как в Вашу голову вообще закралась такая мысль? Гарри, если бы я только знал, что есть кто-то лучше Вас для меня, я бы не смел никого обманывать. Разве моя вечная благосклонность не очевидна? Мой постоянный выбор? Мне ничего не стоит без всякой хитрости смотреть только на Вас сколько угодно, а Вы так пренебрегаете этими чувствами. — О которых мы никогда не говорили, — встревает Гарри, — сир, мы никогда и не думали затрагивать эту тему, почему Ваша реакция была такой бурной? Луи подцепил кудрявые пряди, откидывая их назад, чтобы ничего не мешало Гарри смотреть на него. Король не представлял, как он мог практически собственноручно отдать его в руки Версальских интриг и придворных, когда клялся всеми способами отгородить юношу от них. — Да, мы не говорили, — он легко согласился, пододвигаясь ближе, — но разве действия не ярче слов? Я могу распевать серенады, при этом ночуя в другой комнате, в таком уж окружении я вырос, что слова — ничто без закрепления этих обещаний действиями. К тому же, — он ухмыльнулся, опуская взгляд, — мне настолько это непривычно. Во мне еще не прижилось это чувство, присущее романтичным особам, заставляющее их распевать о своих чувствах. Едва я выражу их при дворе — как это могло случиться в первое мое время на троне — я буду самым уязвимым и слабым звеном во дворце. Я понимаю, что звучал сейчас несправедливо по отношению к Вам, Вы еще никоим образом не заставили меня подумать, что мне стоит быть осторожным в выражениях своих ощущений с Вами. Но такому учат король и королева своих детей. Обнимая короля за шею, Гарри чуть подтягивается к нему чтобы оставить целомудренный поцелуй на застывших после слов губах. Он доверительно смотрит в его глаза, прижимаясь к чужому лбу, и кивает на речь мужчины. — Вы правы. И простите мое поведение, в нашей недомолвке только моя вина. — Ну, — протянул Луи, — мы ведь в отношениях. Значит и мой проступок присутствует. Гарри засмеялся от щекотки, прилагая немало усилий чтобы вернуться в лежачее положение на спине и перетянуть короля на себя. — И не вздумайте предполагать, что проведя даже сотню лет в поисках, я смогу найти кого-то более восхитительного для себя. К тому же, у этого женского белья какая-то до жути странная система, просто не хватает разумного плана, чтобы справиться с ними с первого раза. — Если я когда-то решу примерять их, уверен, Вы справитесь за секунду. — В этом случае даже не стоит сомневаться.