Еще на рассвете, когда моросил мелкий дождь, король уже не спал, сквозь пелену тумана рассматривая пейзаж за окном своей спальни. Пусть усадьба Агас и не могла сравниться с Версалем, здесь было уютно и мило, в меру роскошно, а во дворце все уже надоело, эти украшения без вкуса просто так, потому что это дорого и по-королевски. Луи приказал слугам подать его верхнюю одежду, чтобы король смог прогуляться немного на заднем дворе особняка, и его придворная мадам, возрастом чуть больше пятидесяти лет, покорно держала в руках тяжелый мундир французского правителя, перед этим тщательно смахнув маленькие пылинки.
— Спасибо, Мари. Ты можешь быть свободна сейчас.
Женщина благодарно поклонилась, покидая спальню. Луи тяжело вздохнул, с усмешкой вертя нелепо большую шляпу в руках, пробегаясь пальцами по мягкому перу. Он без особой радости носил это, будучи довольным и простой одеждой парижского портного, но он не был бы королем Франции без дорогих шелков и индийских тканей.
А тем временем погода не менялась, хотя так хотелось увидеть лучи восходящего солнца, но дождь продолжал накрапывать, стуча по мундиру. Луи приглядел скамью под пышным дубом прямо напротив одной из тех скульптур, что Агас привезла сюда, чтобы как-то скрасить одинокую жизнь.
Король прикрыл глаза, наслаждаясь встречным ветерком, что холодил его лицо, и в этой идиллии было слышно даже как птица в небе взмахнет крыльями, как одиноко зашелестит листок под ногами, как осень обнимает величественные кроны деревьев, устилает землю золотым ковром, и как скоро она гордо уйдет, исчезая из окон его дворца, садов замка и толики грусти в глазах Луи. Еще совсем немного, и не останется ни одного хрустящего листика под ногами.
Звон метала ранил уши, когда Луи вдруг открыл глаза, чтобы полюбоваться утренним небом, грядущей грозой, а справа от него, не так далеко, этот ужас повторился, и король обернулся к звуку, замечая фигуру в нелепых рыцарских доспехах. Король весело усмехнулся, выпуская воздух из легких, и двинулся к словно застрявшему в муках пареньку, не в силах отвести взгляд от того, с каким раздражением он поднимал руку вверх, чтобы поправить мешавшие волосы. Он был не в себе от обиды и ярости, хватая длинные кудри и поднося меч едва ли не к корням.
— Нет, — вырвалось нервно у короля, — опусти меч.
Гарри выронил оружие из рук, впиваясь взглядом в мягкие черты лица. Он коротко поклонился, вернее хотел, но рука короля легла на его плечо так же плавно, как и вчера, а Луи безмолвно просил подняться.
— Не стоит делать это здесь, — улыбнулся он. — Мы не в Версале.
— Вы не прекращаете быть королем вне стен Версаля. Я думаю, есть смысл обращаться к Вам, как и стоит любому французу.
Луи тихо засмеялся, поднимая тяжелый меч с земли. Он удивлен, как у Гарри хватило сил поднять его, если и ему самому шпага казалась через чур тяжелой.
— Знаешь, не стоит начинать учиться с такой шпагой. Я мог бы показать несколько приемов. Если будет уместно.
В самом деле, когда король приносит свой меч, снимает с хрупкого тела доспехи и позволяет себе постыдные взгляды исподлобья, непозволительные и компрометирующие, на что Гарри лишь задумчиво отводил глаза, пробуждая внутри короля желание любоваться еще и еще мягким профилем, легкими движениями, смотреть на алые губы, когда на них порхали нежные вздохи.
Осторожно и до глупости неуверенно, Луи обернул свои пальцы вокруг чужих на более легком, но остром мече, помогая Гарри придерживать оружие, и для начала легко взмахнул в воздухе.
Без единого слова Луи подвел юношу к небольшому тренировочному пугалу. Он по правде не знал, как управлять своенравным Гарри, как заставить его слушать приказы, поэтому пошел иным путем, тем, что был ближе и ему самому — он попытался стать в глазах парня учителем, а не диктатором.
Но Гарри не сказал ни слова на любой шаг короля, на каждый взмах шпаги, только смиренно повторял его действия, иногда переводя взгляд на сосредоточенное лицо Луи.
— Ты довольно неплох, — признался король, когда Гарри удержал равновесие, отрубая чучелу голову, — только поразительно молчалив.
На незаметную улыбку Гарри внутри отозвался свирепой яростью, позволяя себе с презрением бросить взгляд на короля. Луи был разочарован, замечая в каждом взгляде и движении горечь мыслей юноши. Они бы в самом деле никогда не смогли быть на равных, ведь жаль, что именно так все будет.
— Что же Ваше Величество желает услышать от меня? Не думаю, что корона Франции рада революции.
— Отчего же мне не поддержать твои нравы в управлении страной?
— Так научитесь же управлять страной, а не мыслями людей, — резко выпалил Гарри, вскидывая меч, благо Луи успел выставить руку вперед, защищая себя острым лезвием шпаги.
Он учил этому Гарри, учил нападать быстро и резко, а в глубине души прекрасно осознавал, что, увы, но каждый такой удар будет предназначен именно ему. И сейчас он испытывал некую гордость как учитель, и грусть, потому что Гарри видел его в темном свете, как бы не старался разглядеть доброту. Возможно, юноша уверен, что это игра, и король мил со всеми несогласными, только потом за доброту приходится расплачиваться.
— Ты можешь продолжить, — прошептал Луи, — нападать.
Гарри неуверенно посмотрел на него, и король сам занес меч для удара. Потребность обороны была настолько знакома, что Гарри видел тогда в одном короле всех своих мучеников, от наглых и пьяных мужчин с улицы, до невыносимых потерь еще с детства. И с каждым звоном метала ему становилось все хуже и хуже, потому что он и вправду видел в Луи столько плохого, что даже не связано с ним самим. Это просто что-то в его голове, и он ничего не мог с этим поделать, наступая на монарха с каждым шагом.
Они гармонично смотрелись, сражаясь на шпагах, слишком умиротворенно даже с оружием в руках, а в Гарри что-то разбивалось каждый раз, когда Луи подавал ему руку, чтобы он не оступился, или придерживал за талию, лишь бы не упал.
— Вы так воинственно смотритесь, Ваше Величество, — защебетала Агас, едва не подпрыгивая от восхищения. — И Гарри, Вы смогли обучить его, как стоит управляться с оружием. Это так благородно с Вашей стороны, сир. Мы вам признательны.
Гарри пальцами чувствовал королевские кружева пышного воротника, ведь секундой ранее Луи прижал его к своей груди, дабы не рухнуть на землю, и юноша ощущал искорки дружелюбия в себе по отношению к королю, находясь с ним так близко.
— Это не стоит благодарности, мадам, — решительно заверяет Луи, проводя пальцем по подбородку кудрявого до его волос, медленно отпуская.
Агас покорно поклонилась королю, оставляя их, чтобы подготовиться к завтраку, с надеждой поразить Луи своим приемом. Король убрал шпаги на аккуратную скамью и снял мундир — из-за грядущей грозы дышать было все тяжелей. Гарри смотрел на мускулистую спину, прикрытую только шелковой рубашкой с рукавами, вдоль который болтались рюши.
— Простите, — сказал он, — если вел себя недостойно, сир.
— Все прекрасно, — улыбнулся Луи. — С чего же ты взял, что в твоем поведении что-то не так?
— Я говорю много лишнего, неуместного.
— Я хочу слушать все, что у тебя на уме. Не проси прощения за то, что желанно. Глупо, не правда ли?
— Возможно.
За завтраком каждый пытался как-то оправдаться за возможную грубость, проявляя больше уважения и внимания, и стоило королю только подумать о том, что неплохо было бы добавить немного соли, он уже любезно принимал ее из рук Гарри. Даже Агас суетилась больше обычного, хотя от нее не требуется ничего, кроме милой улыбки и трепетного волнения от того, что ее давний знакомый, король Франции, решил посетить особняк в Провансе. Мило со стороны главы государства общаться со своими подданными, об этом Гарри тоже старался думать чаще.
— Десерт был замечательным, — отозвался Луи, тяжело выдыхая.
Агас решила скормить ему все, что было в доме, но сама она считала, что гостям еще не положено вставать из-за стола.
— Что вы, Вам стоит попробовать еще немного фруктов из моего сада, он прелестен, Вы видели его сегодня утром?
— Нет, я только прогуливался по заднему двору. Собственно, мне уже пора, увы, не удастся попробовать плоды ягод сегодня. В другой раз, не так ли?
Гарри нахмурил брови, глядя, как король поднимается со стула, вытирая губы от вина, и поспешно целует руку его тети, и все происходит в такой спешке, что Гарри немного обидно за себя.
Он был уверен, что пятнадцать минут спустя комната короля была свободна, и даже шлейф его аромата ускользнул из дома, все исчезло, словно не он только что сидел за столом напротив Гарри. Именно поэтому кудрявый дернул ручку двери на себя, проходя в спальню напротив своей. Вопреки его убеждениям, в комнате пахло розами и свежей прохладой, а Луи стоял напротив окна, его профиль был едва освещен из-за тени штор.
— Сир, — бормотал Гарри, не думая покидать комнату, — я думал, Вы уже уехали.
Король покачал головой, облизывая губы, и поправил края свисающих со шторы толстых золотых нитей. Он посмотрел на Гарри, в который раз не понимая его чувств, мыслей, и знать бы, что он сейчас думал, удивленный поступком короля.
— Я должен уехать уже сейчас, хотя в этом нет необходимости. Но мое присутствие вызовет нежеланные последствия.
— Не понимаю, о чем Вы. Если это как-то касается моего поведения, прошу меня извинить, я должен был объясниться ранее.
Луи снова обернулся к нему, упиваясь молодостью, которая позволяла Гарри быть намного наивней, чем он есть на самом деле. Если бы он только пользовался этим, они не знали бы друг друга.
— Вашей вины ни в чем нет, Гарри, бросьте эти мысли.
Алые губы раскрылись, и юноша пораженно посмотрел на мужчину, чувствуя необходимость дышать часто и быстро сейчас.
— Ваше Величество, Вы не должны обращаться ко мне как к придворной особе. Будет достаточного и простого имени.
— Я чувствую, что должен. Мое отношение к Вам вполне обязывает это делать.
— Ваше отношение ко мне?
Человек, имеющий в подчинении Версаль и всю Францию, фавориток при дворе, покоряющий другие страны, вряд ли чем-то обязан кому-то вроде Гарри, который нашел себя в жестокой судьбе революции.
— Я не знаю, что причинило мое правление людям на улицах, не знаю даже, отчего столько ненависти, но Вы единственный, кого я хочу спросить об этом.
Щеки незаметно покраснели, и Гарри бы сейчас сжал пальцы короля, чтобы задернуть штору и скрыть смущение в спокойной темноте.
— Если есть еще капля дружелюбия ко мне. — Луи подошел значительно ближе, чтобы заглянуть в глаза юноше. — Прошу Вас навестить меня, потому что мы могли бы поговорить. Я лишь хочу спокойствия и мира, Гарри. Хочу доказать, что во мне есть не только хладнокровие, присущее каждому правителю. Буду ждать Вас.
Он ушел, не требуя ни слов, ни обещаний, которые вряд ли удастся выполнить, он просто покинул уютное поместье легко и мягко, постепенно удаляясь вместе с пышно обрамленной каретой.
Гарри мучил себя, наблюдая за пылью на дороге, вздымающейся в воздухе после того, как карета молнией пронеслась мимо особняка. Он вздохнул, думая, чем занять себя и свои мысли на ближайшее время, когда за окном уже лил дождь, а молния секундными вспышками освещала профиль Гарри в темной комнате.
Он зажег небольшой светильник, садясь на кровать, на которой еще недавно спал король, и взял в руки книгу, открывая ее на первой странице. Маленькие черточки над «е» и «а» смешивались в одну непрерываемую линию, а буквы пролетали перед глазами ровно так же, как и слова в голове Гарри. Свет едва давал возможность читать, а высокий балдахин скрывал фигуру юноши от вспышек молнии, но он с жадностью листал страницы, с каждым предложением дыша все тяжелее, и когда эту пытку невозможно было выдержать, он просто захлопнул книгу, быстро убирая палец со страницы.
Погода разыгралась неприемлемая для выхода на свежий воздух, оставляя лишь возможность задыхаться в стенах поместья. Гарри чувствовал, как ему не хватает воздуха, чувствовал нужду выйти отсюда хотя бы на минуту, поэтому он вскочил с места, комкая шелк под собой, и вышел на балкон, где на него едва попадали капли дождя.
Почему все так должно меняться, перечеркивая уже стабильное положение? Гарри привык считать, что не каждый крестьянин способен поговорить с королем, а что уж думать о любезности и милости Его Величества, но мог ли он подумать, что сир окажется таким мягким, испытывающим уважение к кому-то еще, кроме своей персоны. Разве не глупость?
— Мой мальчик, — суетливая Агас заботливо набросила плащ на плечи Гарри. — Почему ты стоишь здесь? Я думала, ты в своей спальне.
— Мне неспокойно. Я думаю, стоит вернуться в Париж.
— Какой вздор, — фыркнула женщина. — Милый, сейчас? В такую непогоду? Не лучшая идея, к тому же, я так давно не видела тебя, дай полюбоваться тем, как ты вырос, еще немного. Несправедливо, что я вижу тебя ровно столько, сколько и умчавшегося короля.
Она захохотала, утягивая его в дом, и Гарри подумал отказаться от этой мысли, и только лишь потому, что это выглядит странно. Луи примчался в Прованс, зная, что застанет там Гарри, и если парень повторит его же поступок, то оба уже ничем не смогут оправдать себя, а это будет...
— Ужасно, — выдохнул король.
Гарри удивленно приоткрыл рот, наблюдая, как капли дождя стекают с мундира, каштановых волос, как рубашка промокла насквозь и позволяет видеть загорелую кожу.
— Сир, — поклонился Гарри, почти сразу же ощущая чужую руку на своем плече.
— Встаньте, — шепчет он, из-за чего становится просто жутко неудобно перед Агас, которая замерла в нескольких метрах от них.
— Почему Вы здесь? — тихо спросил кудрявый, опуская взгляд, заставляя наблюдать, как дрожат его ресницы.
— Вы не рады?
Юноша быстро замотал головой, не показывая глаз, и было слышно по тихому вздоху, как Луи улыбнулся.
— Погода просто ужасна. Не думал, что гроза встанет на пути сегодня, но, видимо, мне не суждено было вернуться во дворец быстро. Надеюсь, Вы не против того, что я погощу здесь еще немного?
— Что Вы, — сказала Агас, будто в самом деле не понимая, что вопрос адресован никак не ей, — как Ваше присутствие может доставлять неудобство, Ваше Превосходительство?
— Меня волнует, — неоднозначно ответил король, глядя на Гарри, чей взгляд засветился тревогой, — это все.
Луи неловко прочистил горло, а затем поцеловал руку Агас и совсем неожиданно в порыве оставил поцелуй на кисти Гарри, удаляясь в свои покои.
— Ох, такой взбалмошный, — неслышно фыркнула Агас. — Ну что же, придется нам удивить короля снова.
На самом деле, король не доставлял так много неудобств и не озвучивал капризы, как об этом жаловалась тетя, скорее наоборот, оградился от хозяйки, вот уже около часа сидя в спальне. Гарри же старался унять свое волнение и где-то радость от того, что ему не придется выглядеть глупо в том случае, если он захочет вернуться в Париж раньше.
Стоило старым настенным часам пробить седьмой час, в дверь настойчиво постучали, и Гарри отставил свой остывший чай. Он открыл дверь, абсолютно не ожидая увидеть там именно того, кто оказался вечерним гостем.
— Рад тебя видеть, — сказал Александр, крепко обнимая немного смутившегося парня.
Гарри больше всего не хотел бы этих неловких касаний на виду у Агас и короля, а о визите последнего и вовсе знать никому не стоило бы. Но Александр привык быть таким, какой он есть, со всеми и всегда, и поэтому, чувствуя свободу, он непременно схватил Гарри за руку, ведя за собой в гостиную, где как раз читала тетя.
— У нас гости? — Она отложила свои очки в тонкой оправе, улыбаясь и протягивая руку для поцелуя Александру.
— Имею честь отрекомендовать себя, мадемуазель. Александр Ла Валланс, близкий и давний друг Гарри.
— Полагаю, мое имя Вам известно. — Агас пыталась показать сейчас всю свою суть женщины в возрасте, которую не особо волнует, кем являются ее возможные любовники.
И Алекс был не глуп в том, чтобы вестись на ее заигрывания, даже когда она могла слишком увлеченно поправлять платье, хлопать ресницами и через чур часто просить о помощи за столом. К слову, король так и не спускался на ужин, и его слуги не появлялись на первом этаже, что и тешило, и тревожило Гарри. С одной стороны, Александр не столкнется с ним, с другой же, непонятная грусть окутывала юношу, и он размышлял, что же случилось с королем.
Им как раз подали десерт, когда Гарри поднял взгляд на Агас, без особого волнения спрашивая:
— Сир не спустится к нам?
— Нет, я думаю, он занят. Ты должен понять, такие дела, какими обременен он, ждать долго не могут.
— О ком вы? — спросил Алекс, и Гарри промолчал, твердо глядя на Агас.
— Ох, так много гостей в последнее время, милый друг. Да и что мы, впрочем, только о них. Я бы хотела поговорить о Вас, к примеру, что привело Вас сюда?
— Не уверен, что открою Вам глаза, но я здесь ради Гарри. — Парень нежно посмотрел на кудрявого, вставая из-за стола. — Думаю, мы все утомились за этот день. Позволишь проводить тебя до спальни?
Александр ничего не требовал, но уверенно подошел к Гарри, беря его за руку. Агас лишь засверкала раскрасневшимися щеками, взмахивая салфеткой, и убедительно старалась делать вид, что ее не заботят отношения двух юных мужчин.
Тем временем, опустив голову и неуверенно шагая, Гарри все еще не мог освободить свою руку из стальной хватки Алекса. Он всматривался в игривые тени под ногами, настольные светильники, но не смотрел только на идущего рядом друга, пребывающего в отчего-то слишком приподнятом настроении. Они остановились, когда Гарри сбавил шаг, и Алекс не спешил отпускать его, заправляя одну прядь вьющихся волос.
— Милый, — вздохнул он, — не могу оставлять тебя надолго одного, прости меня. Совершенно теряю покой, когда ты так внезапно исчезаешь.
— Александр, — отнекивался кудрявый, отступая назад, — пожалуйста, прекрати.
— Я хочу тебя, почему я должен останавливаться?
— Ты безумец. Хватит, прошу тебя, мы не одни здесь.
Блондин непонимающе хмыкнул, беря Гарри за руку. Он все же приблизился к нему, против воли целуя мягкие губы, когда дверь в конце длинного коридора открылась, а тихие шаги по ковру раздались не сразу. Юноша растерялся, когда в воздухе замерла тревога, а шум оборвался на последнем неслышном шорохе под сапогами короля. Гарри прижал руки к груди друга, не особо помогая себе, но Алекс отпустил его только когда другой мужчина коротко и громко выдохнул, и сказать, что Александр был поражен увиденным, было бы преуменьшением.
— Ваше королевское Величество, — пробормотал он, нехотя кланяясь Луи, — не ожидал увидеть Вас здесь.
Король даже не бросил на него взгляд, изучая алые губы и румяные щеки Гарри. Он посмотрел на незнакомца только после того, как тот обернул свои пальцы вокруг талии юноши, что-то шепча ему на ухо, отчего Гарри поморщился и вовсе уставился в пол.
— Как и я, — все же сказал он. — Позволь узнать, что же случилось между вами, если Гарри такой встревоженный?
— Ничего из ряда вон выходящего, сир, просто личное.
Александр был так обходителен и осторожен, что огонь в юноше понемногу гас — он не такой ярый противник короля, если уважительно беседует с ним.
— Тогда и личной будет моя просьба отпустить Гарри в его покои, — твердо стоял на своем Луи, переводя взгляд на кудрявого. — Уверен, Вы утомились, Вам необходим сон.
Не смея опровергнуть речь короля, Гарри послушно кланяется, собираясь удалиться, но рука шатена неожиданно принимает его ладонь, и Луи целует длинные пальцы, глядя в темные глаза. Неизвестно, что именно он хотел вложить в эту неразумную шалость, но результатом послужило смущение Гарри и недовольство Александра, который и вовсе не мог понять причину такого отношения.
— Доброй ночи, — тихо сказал Луи, получая такой же ответ.
Когда дверь спальни Гарри захлопнулась, мужчины посмотрели друг на друга, и, не находя, что добавить перед прощанием королю, Алекс поклонился ему, чтобы исчезнуть в темных лабиринтах второго этажа.
***
— Я сожалею, что должен уехать, но оставляю Вас в замечательной компании короля, — улыбнулся Гарри, обнимая Агас, — не грустите и не печальтесь за мной, совсем скоро Вы прибудете в Париж, и у нас будет время видеться снова.
— О, я просто надеюсь на то, что ты будешь в безопасности. Ключом к этому, возможно, является благосклонность Его Величества, что и лучше. Впрочем, под его присмотром ты многое способен сделать.
Они стояли в воротах, не способные попрощаться, потому что тетя старательно делала вид, будто ей не о чем будет говорить с королем, а Гарри просто пытался не показаться грубым, обрывая ее лукавые речи. Небо немного прояснилось, тучи разошлись, а солнце еще немного грело осеннюю листву, хрустящую под ногами.
— Скоро увидимся, — воскликнул Гарри в последний раз, скрываясь в карете.
Он с облегчением выдохнул, не в силах терпеть эти ставшие постоянными гляделки короля и Александра, которые свободно дышать не могли в одном помещении, и Гарри не видел выхода лучше, чем исчезнуть с их глаз, не нагнетая обстановку еще больше. Но сердце неспокойно билось в груди, дыхание сбивалось не только от скорости конвоя, а и от того, что своим побегом от этого недоразумения он вряд ли изменил что-то. Что же, а зачем тогда думать об этом, если он уже в пути, в то время, как король все еще гостит у Агас.
Было что-то в том, как Луи вел себя со всеми, и это не то, что Гарри ожидал от короля Франции, такого деспотичного и властного в плохом смысле, но его желание показать себя в лучшем свете кудрявый не мог назвать хвастовством или надменностью, это просто то, что происходило и чувствовалось более обычного когда Луи брал в руки меч, обучая Гарри, прекрасно зная, почему в юноше проснулось желание покорить боевое искусство.
Карета качалась из стороны в сторону, а Гарри вздрагивал, когда слышал, как лакей ударял кнутом лошадь. Отдаление от поместья Агас ничуть не приносило желанного облегчения, и это разочаровывало, выводило из себя. Лучше ли станет, если Гарри не будет видеться с королем или Александром? Нет, его несомненно потянет к революции, пламя которой разгоралось все больше с каждым днем.
Дома он первым же делом отпустил прислугу, что по приказу короля ухаживала за отцом, и Гарри не отпускала тревога за его здоровье эти несколько дней, проведенных далеко от страдающего из-за болезни и старости мужчины. Ему, кажется, приходилось совсем худо, пока сын был в Провансе, и по его измученному лицу это можно сказать с уверенностью. Гарри бросился к нему, как только переступил порог, опускаясь на колени перед кроватью с темными простынями. Он поцеловал грубую кожу на ладони отца, тяжело дыша в маленькой спальне, но не отходил от него, заботливо протирая лоб, покрытый испариной.
— Гарри, — хрипел мужчина, — не глупи, мой час настал, ты не отвернешь смерть. Прошу тебя, перестань так суетиться. Лучше позови священника.
— Папа, не вздумай так говорить. Ничего не потеряно, ты все еще можешь восстановиться, я верю в это.
— Не терзай себя, — устало отозвался он, — не терзай. Ты будешь в порядке.
Терзало даже больше то, что Гарри думал, словно мог остановить это, просто позвав врача со дворца, как и планировалось в начале, но в чем-то он сомневался. Снова просить помощи короля, полагаться на чью-то доброту и милосердие? Не это ли и погубило его мать? Хотя и не в ней дело, просто Луи не должен знать.
Когда его рука порхала над зажженной свечой, в дверь настойчиво постучали, и Гарри даже думать не хотел, кого принесло поздно вечером в его дом. Отворив двери, он увидел высокого парня в мокром плаще, с приветливой улыбкой на губах.
— Леон? — удивленно вздохнул Гарри. — Что ты делаешь здесь?
— По Парижу проносятся слухи о том, что бывший подданный короля умирает в муках. Я не мог оставить тебя одного сейчас.
— Что же, проходи.
Гарри отступил в сторону, впуская гостя, и все еще в недоумении пытался непринужденно откликаться на его фразы, суть которых едва улавливал. Леон зашел в комнату отца Гарри, здороваясь с давним знакомым, и поправил его повязку на лбу, зная, что этим он заслужит благодарный взгляд кудрявого. От речей отца юноше уже самому виделась смерть в каждой чудаковатой игре теней, тяжелые мысли застыли у потолка, а разговор Гарри почти не слышал, опираясь на дверной косяк.
— Он выглядит слишком безнадежно, чтобы стараться переубедить в ближайшем конце, — тихо сказал Леон, сидя на кровати Гарри. — Мой друг, мог бы я чем-нибудь помочь — клянусь, сделал бы все от меня зависящее, но...
— Не стоит так, — отрицал парень, — я благодарен за твой визит в такую непогоду, поздно вечером. Спасибо.
Леон прикрыл глаза, тепло улыбаясь своему практически любовнику и с надеждой подался навстречу, останавливаясь в сантиметрах от чужих губ. И, видит Бог, Гарри не желал бы поцелуя ни с кем, никто пока не манил его разделить на двоих свое дыхание, но чувствовал нужду ответить на чувства человека, пришедшего на помощь его отцу.
Невинно и мягко соприкасаясь губами, они замерли ненадолго, пока Леон не устроил свои руки на талии Гарри, отдаваясь более уверенным движениям, но молодой юноша не был настроен на близость, совсем, и имел на это весомые причины.
— Нет, — твердо, но тихо сказал он.
— Прости. Я понимаю, прости.
— Тебе лучше уйти сейчас.
— Я навещу тебя завтра, когда пожелаешь. Спокойной ночи.
Леон ушел после легкого движения пальцев на чужой щеке, после огорченного вида Гарри и болезненных стонов его отца. Он просто выпорхнул за дверь, и так было лучше и легче, не обязывающие ни к чему поцелуи и не больше, Гарри был рад, что не давал ему так много надежд, как уже успел сделать это с другим.
***
Луи беспрестанно царапал пергамент пером, чередуя это с громкими ударами печатки по листам. Законы, письма, приглашения и согласия на визиты, голова шла кругом, а мысли были далеки от государственных дел, далеки от дворца и надоедливых министров, снующих по коридорам и залам, лишь бы собрать нужную информацию и ломиться в кабинет короля.
— Мой сир, — мягко защебетала служанка, — не смею отвлекать Вас, но мадам де Лорен родила сына.
Король удивленно уставился на Мари, которая комкала в руках свое платье, и тут же отбросил от себя бумаги, проливая чернила. Он мигом вылетел из комнаты, чтобы быстрее ворваться в покои мадам де Лорен, где уже царствовал только детский плач и лепет докторов. Луи присел на кровать рядом с измученной счастливой девушкой, проводя пальцами по ее вспотевшему лбу. Она отозвалась доброй улыбкой и радостными вздохами, особенно когда несколько женщин, что пеленали младенца, протянули королю мальчика.
— Ты прекрасно справилась, милая, — прошептал он, целуя щеки малыша. — Моей благодарности нет предела, твоя смелость дорога мне.
— О, мой друг, это меньшее, что я могла сделать после того, как Вы освободили моего отца из плена.
— Жослин, ты подарила мне наследника и сына, это стоит больше любого одолжения.
Девушка усмехнулась сияющему виду короля, осторожно садясь на постели, чтобы получше разглядеть своего сына. Она, по сути, просто подданная короля, чей отец во время войны попал в плен, и Луи всего лишь приложил все усилия, чтобы спасти своего кардинала, а Жослин была необходима и как друг, и как мать его ребенка, но только не в качестве королевы, потому что Луи питал к ней лишь дружеские чувства. Странно было бы представить их вместе, когда король хотел только скорее обзавестись детьми, обеспечить королевство достойными правителями и согреть душу детским смехом.
— Матери нужно кормить младенца, сир, — услужливо сообщили женщины, и Луи передал малыша девушке.
Он был немного взволнован, но все уже закончилось, его ребенок в безопасности и здоров. Разум немного просветлел, и мысли были уже в основном о государственных документах, когда его кабинет снова окутала тишина и размеренный стук печаток.
Его охватила тревога, когда лакей в спешке пытался объяснить цель прибытия во дворец сына одного из подданных Луи, который отдал Богу душу сегодня ночью. Король вынужден был смириться с тем, что до документов днем дело не дойдет, и с готовностью прошел в холл.
Первое, что он увидел — это мрак и отчуждение на лице молодого юноши, а затем он посмотрел на его черный фрак и брюки, обтягивающие ноги вплоть до высоких сапог. Белая рубашка под верхней одеждой была видна лишь волнами на длинных пальцах, сцепленных в замок.
— Гарри, — голос короля был переполнен сожалением и грустью, — мне так жаль.
— Мой отец был бы благодарен Вам, сир, если бы Вы прочли его последнее письмо. — Пересиливая себя, Гарри сделал шаг навстречу, протягивая тонкий конверт.
Луи внимательно посмотрел на широкий почерк, прежде чем положить письмо во внутренний карман своего мундира. Он осторожно взял Гарри за руки, мягко проводя большими пальцами по гладкой коже на костяшках.
— Вы должны были сообщить мне, что Вашему отцу снова нездоровится.
— О, я не припомню того времени, когда он чувствовал себя лучше, Ваше Величество.
— Не имеет значения. Доктор бы успел, он бы смог что-то сделать.
Гарри покачал головой, отводя взгляд.
— Ничего не поделаешь, у него не было шансов победить смерть.
— Я не могу видеть Вас в такой скорби. Позвольте что-то сделать, только не отвергайте мою помощь.
— Не уверен, что разумно просить Вас победить во мне грусть, сир. Это глупо, не достойно речей короля, почему бы Вам не заняться делами важнее?
Луи поджал губы, становясь чуть ближе и наивно полагая, что этот неполный шаг не заставит дыхание Гарри сбиться.
— Вы снова отправитесь на улицы, так ведь? Вы пойдете за революцией? Меня терзает только одно, кто же надоумил Вас так поступать, идти против короля, подвергать опасности местный люд, разве по своей воле Вы подговариваете их на преступления?
— Если Ваше Величество не согласно с тем, как я вижу корону Франции, пусть сделает со мной то же, что и с моим братом.
Король поражался злому взгляду из-под ресниц, резкому и надрывному тону, и он просто не понимал, отчего такая неприязнь лилась в его сторону каждый раз, стоило им заговорить искренне.
— Я понятия не имею о том, как погиб Ваш брат, Гарри, и если Вы предполагаете, что его не стало исключительно по моей милости, я готов сделать все, чтобы опровергнуть это. Но ведь Александр имеет здесь место, не так ли?
— Хотите сказать, что из-за него я ввязался в уличный бунт?
— А кто же еще имеет влияние на Вас? Или тот случай в поместье Агас, когда вы целовались, я не должен был брать во внимание?
— Мы, — вздохнул Гарри, чувствуя, как алеют щеки, — мы не целовались. И Ваше Величество не должно опускаться до того, чтобы вдаваться в подробности личных отношений. Прошу отпустить меня, если более нет тем для обсуждения.
Он собирался уйти. Просто выскользнуть из рук короля и стараться жить в одиночестве, без блестящего будущего, в старом домике на окраине Парижа, и пусть Луи позволит ему это сделать, потому что Гарри не создан для нелегкой судьбы того, кем его видел король.
— Я не предполагаю, что вы в отношениях, Гарри. Вы недостаточно хорошая пара, чтобы быть вместе. Мне просто хочется лучшей судьбы для Вас. Я мог бы так много сделать, чтобы Вы сохранили статус семьи и остались при дворе, это ведь так просто, Ваш отец был моим подданным, так что же мешает мне взять Вас на его должность?
— Мое несогласие, сир. Я не хочу служить тому, против кого борюсь.
— Ваша смелость меня завораживает. Хорошо, я дам Вам столько свободы, сколько Вам угодно. Но мне нужно кое-что от Вас.
— Что же? Моя покорность?
— Можем ли мы поддерживать связь? Я не прошу постоянных писем, но мне хотелось бы знать, где Вы и что с Вами.
Гарри взволновано смотрел на короля, думая над ответом, но, с другой стороны, у него скорее просто не было выбора избавиться от надзора и вмешательства Луи в революцию.
— Хорошо, — просто ответил он.
— Спасибо.
Луи отпустил его руки, пальцами поправляя воротник рубашки, а затем и вовсе скользнул ими на порозовевшую щеку юноши. Его губы прижались к румяной скуле, с упоением выдыхая в бледную кожу. Гарри приоткрыл рот, рефлективно помещая руки на плечах короля, и он закрыл глаза, пока поцелуи порхали по его щеке, словно крылья мотылька.
— Я буду ждать письма от Вас, — хрипло сообщил Луи, отходя на шаг. — Мой лакей проводит Вас.
Они оба были разочарованы в себе. Гарри сказал слишком много грубого и смелого, а Луи просто упомянул то, о чем самому думать неприятно, выставляя себя в нехорошем свете. Но короткие и невинные поцелуи в щеку дали малую часть от того, что они могли бы сделать вместе — Луи смог бы отпустить себя и увидеть блеск в зеленых глазах, а Гарри добился бы успеха умом и сообразительностью, меняя покорность на золото.
— Ты согласился на это? — строго спросил Александр, чье лицо освещалось несколькими свечами.
— Если я здесь, значит, буду идти до конца, — серьезно ответил Гарри. — Я знаю, что это кончится войной, Александр. Но просто не могу остановить то, что начал не сам.
— Люди готовы гибнуть за эту идею, будь осторожней.
Сильная рука блондина потянула его под одеяло, пока сам он шептал, что никакой король не лишит их верности друг другу. Только он видел в Гарри свою юношескую любовь, а кудрявый в нем — больше ключ к мести, справедливости и бунту, чем свою судьбу.
