tendresse de la guerre et de la revolution

Несколько долгих недель Гарри шатко шел к тому, чтобы сесть за стол, взять чернила и поставить перед собой цель — написать королю. Он вертел короткое перо в руках, не зная, как даже обратиться к Луи, будучи переполненным противоречивыми чувствами и сомнениями. Много чего давило на него каждый раз, когда он думал о короле, о том, как он и где он, но Гарри обязан был держать голову высоко перед другими, даже если другие — это слуги и Даймон. Малыш замечал, что что-то не так, но в силу своего возраста не мог понять, что же изменилось. За время раздумий Гарри успел как полюбить сны, где ему снится король, так и возненавидеть его образ до мельчайших деталей. Он пытался заставить эти два чувства ужиться внутри, но все выливалось только в бесконечную грусть и тоску. Тосковать за тенью становилось все сложнее. Гарри пытался смириться с тем, что еще месяц, а возможно и больше, ему придется прожить без короля, но ничего в нем не хотело принимать это. Так что, пойдя на большую смелость, Гарри сел за письменный стол. В голове не было ни одной завершенной мысли о том, что стоило писать человеку, возбудившему в нем столько чувств, будучи на невероятно большом расстоянии. Удалось даже заручиться поддержкой, и это был скорее вынужденный шаг, так как Гарри необходимо было иметь адрес части, где располагался лагерь короля. В то же время, имея доступ к такой информации, юноша не знал абсолютно ничего о том, что происходит на фронте, и, по правде, Луи сделал многое, чтобы отстранить его от новостей о войне. Ваше Величество Гарри вывел обращение аккуратным почерком, не зная, как изложить свои мысли дальше. Он посмотрел в окно, на выстриженный свежий газон и распускающиеся бутоны, думая, а есть ли ему что сказать королю? За это нелегкое время во мне поселились сомнения и много вопросов, как к Вам, так и к самому себе. Вы сейчас слишком далеко, чтобы высветлить все из них, но я постараюсь написать Вам о том, что думаю прямо сейчас. Мне кажется это правильным, не взирая на абсолютную бестактность и неподходящее время для этого. У меня долго не находилось слов и смелости написать все это, я и сейчас толком не уверен, но хочу оставаться искренним. Вы глубоко ранили меня известием о том, что еще месяц, а возможно и два, Вы не собираетесь появляться в поместье, более того — будучи раненым. Сир, как бы Вы не расценивали порой мой холод, прошу Вас помнить — я никогда не смогу усмирить себя, если Вам что-то угрожает. Я думал, что сделал достаточно, чтобы показать это, но Вы, к сожалению, открылись со стороны равнодушия. Мне очень жаль, если я принял этот жест неверно. Тем не менее, я хотел бы узнать, как Вы? Что Вас беспокоит, и как часто Вы думаете о доме, о сыне? Я не осмелюсь спросить о себе сейчас, потому что это выглядит слишком неуместным, но, если есть на то Ваша воля, я бы хотел узнать. Мне стало куда сложнее думать о Вас, прекрасно понимая, что нет совершенно никакой возможности спросить что-то напрямую и лично, чтобы не беспокоиться о том, кому это письмо попадет в руки первым. Я все же желаю Вам поправиться скорее. Говоря о Вашем поместье, хочу сказать, что приняли меня здесь невероятно тепло и дружелюбно. Правда, и здесь есть кое-что, на что я хотел бы получить объяснение. Ваша прислуга бесконечно мила со мной, в том числе и Доминик. Думаю, мой вопрос ясен, и я не хотел бы выводить его, потому что он будет звучать очень грубо и высокомерно, чего я не чувствую. Расскажите мне о ней, о том, что вас связывает и заставляет меня терять голову от остроты этих ощущений. Я высказался все равно слишком прямо, сир, простите меня и мои манеры. Я искренне желаю избавиться от этого внезапно проявившегося эгоизма. Ох, в конце концов, я очарован Вашим сыном. Даймон так вырос, и он единственный, кто радует меня здесь, вопреки испортившейся погоде и слухам от недалеких соседей. Так же каждый день, наполненный искренними переживаниями о Вашем здоровье и о Вас в целом. Я чувствую себя неловко и чересчур открытым сейчас, но есть необходимость все это вылить в одно письмо. Я надеюсь на Ваш скорый ответ, насколько это возможно, и желаю Вам хорошего самочувствия. Искренне Ваш Гарри. Юноша облегченно выдохнул, чувствуя, что скинул тяжелый груз с плеч, освобождаясь от половины своих назойливых мыслей, не приводящих ни к чему, кроме бессонных ночей. Осторожно сложив лист пополам, Гарри отправил его в белый конверт без печати, подписанный только именем отправителя. Он отправился на почту, прямиком по мокрым дорогам в грязи, пачкая туфли и одежду, даже не думая воспользоваться экипажем, не взирая на то, что идти слишком долго. Добравшись то ближайшего отделения, Гарри получил с десяток удивленных взглядов, вкладывая письмо в руки человека с не совсем элегантной шляпой на голове, быстро щебеча ему свою просьбу отправить конверт в военную часть гарнизона Его Величества, как можно быстрее и безопаснее, чтобы ни одна душа не знала, что написано внутри. Это все еще оставалось самым важным и страшным — вероятность того, что кто-то увидит эти строки. Оказавшись дома, полностью изнуренный и измотанный длинным путем, Гарри убедил всех, что ему не нужна помощь, и скрылся за дверью своей комнаты. Спальня порой казалась ему собственной тюрьмой, откуда он выбирался только для того, чтобы получить сотню взглядов из-под лба от Доминик и новые слухи. Благо теперь Даймон чаще находился рядом с ним, что давало возможность отвлечься от всего и днями напролет купаться в простынях с малышом, водя пальцем по его ровному носу, покачивая бриллиантовые ожерелья перед его глазами, что так сильно забавляло обоих. Гарри обожал смотреть, как блики солнца плясали в ярких глазах мальчика сквозь дорогие камни. Иногда он дотягивался ручками до украшений, звеня ими в полной тишине. Тем не менее, Гарри был обязан обществу в своем положении фаворита появляться на людях вопреки войне. Он долго спорил на эту тему с прислугой, часто откладывал приемы и не посещал те, на которые его так отчаянно зазывали. Гарри решительно не хотел снова углубляться в светские сплетни и вежливость улыбок, за которыми скрывались жадность, высокомерие и завистливость. Ему хватило этого сполна за дни заточения в Версале, и он отказывался вводить себя в это состояние снова. — Его Величество был бы доволен Вами, — проронила служанка, поправляя цветы в вазе, — ему было бы важно знать, что Вы не теряете связь с обществом и терпеливо выносите то, что на Вас возложено королем. — Не думаю, что сир был бы рад моей грусти, — Гарри улыбнулся уголками губ, переворачивая страницу книги, — он будет огорчен, если узнает, что я чувствую себя угнетенно. Это всегда его расстраивало. — Вам виднее. Такие намеки оглашались дважды на дню, иногда чаще, но Гарри смело отвергал любые навязчивые предложения, пока о неразумном правителе не загудели так, что даже окна гостиной не выдерживали. Люди громоздили одно вранье за другим, подрывая честное имя короля, и это заставляло Гарри много думать о своей гордости. По правде, он бы и не назвал свое нежелание пересекаться со светом гордостью, но так считали все. Так, говоря о короле, теперь никто не мог обойти стороной его военные провалы в наступлениях, и Гарри волновался на этот счет. Его иногда слишком развитое воображение доводило до потери сна и чрезмерного волнения. И все же он сломался под этим напором. Добровольно сдался в руки прислуге, которая начала готовиться к приему гостей. Все ради доброго имени короля. Показать, что все в порядке, что сир имеет право называть себя короной Франции. — Скоро они прибудут, — лепетала служанка, — совсем скоро, сир. Вы не взволнованы? — Нет, — лгал Гарри, деликатно улыбаясь, — ни капли, от чего бы? Не в первый раз приходится переносить что-то такое. Женщина услужливо кивнула и удалилась на кухню, проверить последние штрихи трудов повара. Двери широко распахнулись, а гости бесконечным коридором потянулись вперед, расползаясь по дому и заполняя его запахом сладких парфюмов, смехом и бездарными шутками. Гарри ходил меж реками вина и навязчивыми вопросами. Его время от времени останавливали слишком настойчиво и расспрашивали о его долгом отсутствии в свете, о здравии короля, о его успехах, и все, что Гарри мог сказать в ответ — это бесконечные убеждения, что все хорошо. — Его Величество слишком долго отсутствует, — пропела молодая девушка с пышными перьями на голове, — какие-то проблемы на фронте? — Не думаю, — прохрипел Гарри, — но Вам он бы не позволил это знать. Он был довольно груб с теми, кто как-то задевал его вопросами о короле, тем не менее, слуги продолжали вежливо предлагать расстроенным гостям еще вина или закусок. — Ты ведь ждешь его? — кто-то толкнул его плечом, грубо обращаясь без всякого уважения. Гарри обернулся только чтобы подтвердить свои догадки и увидеть Леона, нахмурившего брови и сжимающего в руке бокал игристого вина. Он поставил его на круглый столик, подходя ближе к фавориту, словно наступая на него и требуя объяснений. — Пусть так, и что? — Не надейся вернуться в Версаль после того, как все это закончится. Тебе не будет там места. — С чего бы мне не возвращаться домой? — Домой? Привыкай к новому дому, Гарри, я уверен, что Его Величество тебе все в подробностях расскажет. Его доверие к тебе поражает. Парень прошел вглубь гостиной, оставляя за собой неприятную горечь и непонимание. Гарри жаль, что он стал таким же, каким и должен быть клерк короля. Холодный, неприступный, отчасти ироничный. Простояв с получаса с полным бокалом вина и фальшивой улыбкой, Гарри размял плечи и стер наконец с лица свою ухмылку, просто наблюдая за гостями. Некоторые из них решили потанцевать друг с другом, не взирая на то, что оба партнера были в этом ужасны. Это было в своей мере прекрасно — их ведь не волновала собственная неуклюжесть и колкие взгляды в спину. Какая, в самом деле, разница, когда так приятно и спокойно двигаться под медленную мелодию нанятых на вечер музыкантов. Эту идиллию разорвал на кусочки громкий стук входной двери, вызывая неподдельный интерес у Гарри, а следом и огромное удивление, когда за стеной дождя и темноты в проходе он разглядел силуэт короля. Промокшего, кажется, раненого, уставшего и абсолютно обезумевшего. В самом хорошем смысле, который Гарри мог найти в силу своей начитанности. Он влетел в гостиную, погрязшую в тусклом свете почти погасших свечей от такого эффектного появления хозяина поместья и сильного ветра из-за незапертой двери, а так же и в тишине, которая наступила с появлением весьма интересного гостя. Король промчался мимо своих давних знакомых, друзей, прислуги и даже кое-каких представителей из Версаля, которых никто не замечал в толпе вычурных женщин и гордых мужчин, добираясь прямиком до Гарри, отставившего нетронутое вино. Луи дал им обоим всего секунды три, чтобы налюбоваться лицами друг друга, чувством присутствия и тепла под кожей, а затем грязно впился своими губами в губы фаворита, остервенело целуя его на глазах у изумленной публики. Это не было бы грязным и вульгарным, будь они наедине, но общество делало это пошлым, а впрочем, и не так это важно, когда Гарри готов был к тому, что его грудь разорвется от стучащего сердца, а глаза просто больше никогда не откроются, задерживая волшебную блаженную негу внутри тела. Он неприлично громко вздохнул на грани стона, когда король дал ему насытиться воздухом. У обоих в глазах мелькали смешанные чувства и миллион вопросов, но Луи оставил свои руки на талии фаворита, замечая только его глаза, его губы и чувствуя только его дыхание. — Искренне мой, — сказал он, выдыхая с улыбкой, и Гарри понадобилось мгновение, чтобы вспомнить свое письмо и короткую подпись в конце. Его грудь сжало до мельчайших размеров от того, сколько эмоций это вызвало у короля. Одна фраза, как обещание, как клятва, и Луи здесь, обхватывает его руками и скрывает кричащий о многом румянец на щеках от чужих глаз. Гарри прячет лицо в изгибе шеи короля, который гладит мокрыми пальцами его волосы, оставляя на них поцелуи. — Сир, мы так рады Вашему возвращению, — пропищали женщины, низко кланяясь, торопя этим мужчин. — И правда, Вы умеете создать интригу, — продолжали осыпать лестными словами гости, которых просто не терпелось прогнать из этого места. — Я думаю, этот прекрасный вечер в самом деле был для всех приятным, но даже такие встречи пора заканчивать. Признателен вам за визит, надеюсь, мы увидимся совсем скоро. Топот ног и частый шорох одежды меркли и заглушались дыханием Гарри, его пульсом и сухими движениями его пальцев на плечах короля. Луи не желал обращать взгляды на прислугу, даря невесомые прикосновения фавориту. — Где Вы остановились? В какой из комнат? — тихо спросил он, целуя скулы. — В одной из гостевых, сир, их здесь так много. — Но почему не в моей спальне? Побледневшие щеки Гарри снова залились алым оттенком, а его сияющие глаза были отведены в сторону. Он чуть отстранился, чтобы было легче дышать, но оставил свои руки на сгибе локтей Луи, который одарил его мягкой улыбкой. — Она не была мне предложена, вероятно. — И как так вышло? — внимание шатена впервые было обращено к слугам, столпившимся у входа на кухню. — Мы не знали, будет ли это верным, Ваше Величество. Все-таки хотелось, чтобы вы отдохнули по приезду, не отвлекаясь ни на что, — быстро пролепетала Доминик, и ее Гарри не мог винить даже за такую малую колкость в свою сторону, потому что она отчаянно пыталась поймать взгляд короля, комкая платье. — В следующий раз это будет стоить дороже простого предупреждения. Прошу не забывать о том, что Гарри является моим фаворитом, и ему положено спать в моих покоях, рядом со мной. Это было отчасти грубо, но справедливо, и Гарри восхищался королем в тот момент, восхищался его реакцией на ответ, на саму девушку, питающую к нему чувства, а такой отпор Луи успокоил безумные мысли его фаворита, его ночные кошмары и уколы непризнанной ревности. Взяв Гарри за руку, король повел его на второй этаж, скорее добираясь до своей спальни и закрывая дверь. — Я откровенно скучал по Вам, и порой это было настолько очевидным, что мне становилось неудобно перед командирами, — тихо засмеялся Луи, садясь на край своей кровати, — тем не менее, мне так сильно хотелось бы просто поговорить с Вами. Чем занимались во время моего отсутствия? — В моем письме все слишком красочно описано, к тому же, мне отчасти стыдно говорить это вслух. Луи нахмурился, облизывая губы, и Гарри едва сдержался от вздоха, потому что король словно продолжал пробовать его на вкус. Шатен подал ему руку, дожидаясь ответного жеста, и усадил рядом с собой, разглядывая черты лица фаворита за слишком долгий срок. Он, казалось, изменился. Где эти искры нежелания подчиняться, где его вездесущий протест? — Содержимое Вашего письма было лучшим подарком за весь период нашей разлуки. Я перечитывал его по два раза на дню и не нахожу Ваши слова тем, чего стоит стыдиться. В ином случае Вы просто оскорбляете мои чувства. — Сир, мне просто безгранично неловко признаваться кому-то в таком, уж тем более Вам. — В чем именно Вы признаетесь? Гарри не находил слов, просто глядя в глаза Луи, видя там только бесконечное понимание всех его будущих слов, и юноша просто опустил голову на грудь короля, находя тепло и защиту. Луи осторожно приподнял его подбородок и выждал немного, прежде чем снова поцеловать, но на этот раз намного мягче и нежнее, извиняясь за свою несдержанность в гостиной. Гарри обхватил шею короля руками, слишком сильно отклоняясь в сторону, из-за чего шатен не удерживает их вес, со смехом падая на подушки. Они смотрят друг на друга еще какое-то время, пока Луи не предлагает переодеться для сна, понимая, что никто из них не хотел бы сейчас просто уснуть, не поговорив толком спустя несколько недель друг без друга. Тем не менее, они точно не знали, как они могут называться. Возможно, просто проявляющие симпатию и еще какие-то более глубокие чувства молодые люди, и будет еще много времени, чтобы подумать и спросить об этом. Забравшись под одно одеяло с королем, Гарри доверительно приложил ладонь к обнаженной груди Луи, опуская голову на его плечо. Шатен удовлетворенно улыбнулся, обнимая юношу, одетого в тонкие кальсоны и шелковую рубашку, потому что Гарри все еще было неудобно обнажаться перед королем. — Почему Вы не ответили на мое письмо? — тихо спросил Гарри, водя пальцем по гладкой коже. — Я очень ждал, когда же смогу прочитать Ваши мысли о моих словах, но ничего не приходило. — Мне было сложно высказаться на словах. Правда, Гарри, я жалею так же, что не нашел в себе сил изложить мысли на бумаге, но я решил справиться по-другому — я приехал лично, так быстро, как только смог. Надеюсь, я поступил правильно? — Я нуждался в Вашем присутствии здесь. Луи уткнулся носом в копну вьющихся волос, вдыхая фруктовый запах юноши, и попытался избавиться от ноющей боли в простреленной руке. Он едва слышно зашипел, но Гарри вздрогнул от этого звука, разрывающего тишину, и он приподнялся на локтях, обеспокоенно смотря на мужчину. — Пуля немного задела, — быстро оправдывается король, — не о чем беспокоиться, Гарри, уверяю Вас. — Вы все равно знаете, что я буду. — Верно, — вздохнул король, — но не в той степени, чтобы это переросло в панику, так ведь? Гарри усмехнулся, снова устраиваясь на плече мужчины, что опустил здоровую руку на его спину. Проведя кончиком носа по сгибу шеи, Гарри тихо вдохнул запах цветов и фруктов, оставляя там след от крошечного поцелуя. Они и не думали спать той ночью, делясь всем, что произошло за несколько недель, и Гарри не раз считал нужным все-таки уточнить кое-что о Доминик, о ее чувствах, но король оставался таким же спокойным, заявляя, что абсолютно равнодушен к девушке в романтическом смысле. Он даже был немного горд собой, когда Гарри робко улыбался на эти речи, и тени небольшого огня от свечи на тумбе отпечатывались на глубоких ямочках. Под утро Гарри уснул, тихонько сопя на ухо королю, а Луи так и не смог закрыть глаза, любуясь своим фаворитом, наслаждаясь каждой секундой, проведенной в спокойствии и вместе. Он часто думал о нем, сидя в окопе под пулями, в палатке врача или подписывая договоры. Луи признался себе в том, что во время своей агонии в госпитале он звал Гарри, потому что временами, когда он открывал глаза, он видел его силуэт совсем рядом, но это было не взаправду. Это сводило его с ума, то, насколько он близок к помешательству от крови, ран и Гарри. — Сир, — Доминик с пылающими щеками бесцеремонно ворвалась в королевскую спальню, держа в руках поднос с завтраком. Луи недовольно посмотрел на нее, только кивая, чтобы она поставила поднос рядом с ними, но девушка не сдвинулась с места, замерев и направив взгляд на все еще спящего Гарри. Ее явно мучило недомогание и обида, но король откровенно не понимал, какое право она имеет держать на него обиду, когда ни единого шанса на чувства он не давал. Гарри заерзал у него под боком, едва успев открыть глаза, когда Луи прильнул к нему, даря утренние поцелуи, а Доминик в это время просто оставила завтрак и, не поклонившись, покинула их. — Ваше Величество, — лепетал Гарри заплетающимся языком, когда появлялась возможность вдохнуть хоть немого воздуха, — я рассчитывал на пожелание доброго утра от Вас сегодня. — Доброе, — прошептал король, — безусловно доброе утро. Гарри улыбнулся, потянувшись за еще одним прикосновением губ. Он заприметил одежду в открытом гардеробе, собираясь ускользнуть от Луи, когда тот остановил его: — Куда Вы? — Хотелось бы одеться перед завтраком. — Все в порядке, — Луи потянул его обратно на кровать, накрывая одеялом, — у нас есть немного еды здесь. Кормить своего фаворита оказалось едва не самым прекрасным, что мог только знать король. Он подносил к его рту кусочки овощей, пока Гарри мурлыкал от ощущения прекрасного рядом с собой, он нежился на простынях под ласками Луи, который кормил его даже под протесты кудрявого, когда его живот просто не принимал еще пищи. — Вы почти ничего не съели, — возразил Гарри. — Я не голоден. И если Вы не против, то я хотел бы навестить сына и немного прогуляться с Вами потом. — Конечно, — Гарри улыбнулся, провожая короля взглядом до дверей.

***

Луи понадобилась большая часть дня, чтобы насмотреться на Даймона, уже более подвижного и выросшего за то время, пока он был в особняке. Мальчик любил играть с камнями, нанизанными на цепочку, которую ему подарил Гарри, любил тянуть за волосы, но не до болезненных ощущений, и Луи удивился тому, что, как не прискорбно, но его фаворит знает малыша лучше, чем отец. — Сир, глупо считать так, — удивился юноша, побрякивая ожерельем перед глазами мальчика, — Вы его отец, он привыкнет к Вам. — Это отвратительно, что ему приходится привыкать ко мне. — Разное может случиться, — тихо возмутился Гарри, покачивая вдруг заскучавшего малыша на руках. — Вы совершенно в этом не виноваты. — Мне приятно знать, что Вы так считаете, — улыбнулся король. Гарри слабо дернул уголками губ, глядя на Луи, и бесшумно вздохнул, когда мужчина заметно приблизился, чтобы поцеловать его. Едва юноша успел перехватить чужое дыхание, дверь громко открылась, и Доминик влетела в комнату с открытым конвертом в руках. Луи тихо рыкнул на такое появление прислуги и презрительно оглянул девушку, невероятно злясь на открытое и прочитанное не им письмо. — Ваше Величество, — она поклонилась, словно не думая о письме, — Вы должны отправить своего сына в Версаль, это официальная резиденция короля Франции, и там наследнику будет лучше. — Не бери на себя столько, чтобы указывать королю, что ему стоит делать, — едва не кричал Луи, пугая малыша на руках Гарри. — Сир, — почти неслышно подал голос кудрявый, и Луи обернулся к нему, коротко кивая и смягчая тон. — Почему письмо, адресованное мне, ты посчитала дозволенным прочесть? Доминик замерла, быстро вкладывая конверт в руки короля, а после сцепляя пальцы за спиной. — Там было сказано это, сир. Сказано о Вашем сыне, я волновалась, что с ним может что-то произойти. Такое неискреннее заявление ничуть не сбавило ярость мужчины, и он сжал челюсти до болезненных ощущений, чтобы заглушить хотя бы часть того, что терзало его в тот момент. Гарри, поднявшийся с кровати, положил Даймона в колыбель, закрепляя бриллиантовую подвеску на верхушке балдахина, чтобы камни отблескивали на солнце и радовали мальчика. — Даймон никуда не может быть отправлен ни при каких обстоятельствах, — спокойно заявил он, поправляя полупрозрачный балдахин. — Это отнюдь не Ваша компетенция, — запротестовала Доминик. — Сын короля должен быть в безопасности. — Фаворит имеет такие же права, как и сам король, Доминик, — возразил Луи, — это мой ребенок, и я, как и Гарри, считаю, что здесь он чувствует себя прекрасно. Версаль бессилен против моего желания оставить сына рядом с собой, что можно сказать и о тебе. Девушка покраснела, заламывая пальцы, и снова обратила взгляд к Гарри, подошедшему к королю. — Ваш союз незаконен, — осмелилась сказать она, задевая этим более чем неприятную тему для обоих. — Он мой фаворит, и это более, чем законно. Я думаю, что мне стоит отправить тебя в Версаль немедленно, я больше не нахожу в себе сил доверить тебе что-нибудь в своем доме, к тому же и воспитание моего сына. — Нет, — воскликнула в отчаянии девушка, когда еще две служанки зашли в комнату с корзинами чистого белья, — умоляю Вас, сир, только не в Версаль сейчас. Там ведь сейчас только балы командиров, прошу Вас. Гарри схватился за руку короля, обращая на себя внимание, бросая на Луи умоляющий взгляд, но мужчина остался непреклонен. Он велел собрать ее вещи и отправить до Версаля, как бы ему не резали уши истошные крики девушки. Сейчас для замка настали не лучшие времена, когда одна его часть была практически разрушена, а во второй пьянствовали министры. Луи понимал, насколько жестоким было отправить молодую девушку в руки военному командованию враждующего легиона, но он поступал правильно для себя, избавляя Гарри от мучающих его вопросов и очищая свое имя от назойливых чувств вольной девушки. — Это было не тем, что заставило бы меня одобрить Ваше решение, — прошептал юноша, садясь на кровать. Луи присел рядом, беря его руки в свои и поднося к губам, целуя каждый подрагивающий палец, которым Гарри в это мгновение сам касался губ короля. — Я не могу держать ее близко к тем, кто мне дорог. Конечно, мы оба знаем, как ей придется жить там, но разве не этим я избавил Вас от ненужного мусора в голове? Юноша вздохнул, неопределенно качая головой, и Луи осторожно припал к подрагивающим губам, поглаживая румяную щеку. Чуть позже, за обедом, король мысленно насмехался над собой, что не имел столько власти над собой, которая позволила бы отвести глаза от фаворита. Гарри был смущен таким вниманием, ведь он не мог даже пошевелить рукой, чтобы взгляд короля не метнулся снова к нему. Он был польщен, но все же невероятно робок из-за этого. Его бледная кожа просто пылала, а аппетита никакого и не было; он едва заставил себя съесть хотя бы первое блюдо, и пусть Луи достаточно далеко от него в силу длинного обеденного стола, Гарри практически чувствовал его дыхание сквозь тяжелый фарфор приборов и чайника, стоящего посреди этого хаоса. — Я хотел бы предложить Вам прогуляться, — сказал Луи, когда Гарри встал из-за стола, — если Вы не против. Недалеко от поместья есть озеро, поверьте, вода там теплая даже сейчас. — Было бы прекрасно, — скромно ответил Гарри, комкая рубашку, — во сколько Вы хотели бы отправиться туда? — Думаю, можно собираться прямо сейчас. Вы могли бы отдохнуть от тяжелого дня, а я провел бы время за тренировкой. — Вы планировали тренироваться? — вздернув бровь, Гарри слегка улыбнулся, закусывая губу. — Да. Определенно нужно возвращаться в форму. Юноша только кивнул и удалился в спальню, чтобы переодеться. Гарри был немного взволнован этим, сам не силясь понять, что же так волновало его. Король определенно был для него тем, кому он мог доверять, даже более того, ведь когда им удавалось остаться наедине, нетронутыми никем из прислуги или гостей, они возвращались к прерванным поцелуям и касаниям. Но при этом оставались на той же ступеньке фаворита и короля, что и были раньше. Гарри определенно чувствовал, что у них есть шанс построить что-то не такое хрупкое, когда они даже боятся лишний раз взглянуть друг на друга иногда из-за робости и смущения. — Его Величество ждет Вас, — хором сказали две молодые служанки, вручая Гарри корзину с едой и теплый плед. В холле Луи едва справлялся с тем, чтобы не упустить тяжелые доспехи манекена и собственный меч, и Гарри волновало то, как король доберется до озера с таким багажом. Поэтому он безмолвно перехватил меч, коротко кивая на благодарную улыбку Луи. Им не пришлось идти слишком долго, через мост и до небольшого обрыва, правда, земля была сырой после недавнего дождя, и Луи пришлось обойти озеро, чтобы они расположились под дубом на высохшей траве, где можно было расстелить одеяло. Было приятно на некоторое время оторваться от заботы дома, отстраниться от проблем и едва ли не уснуть на свежем воздухе после практически целой ночи без сна. Гарри прикрыл глаза, откидываясь на плед, и осторожно перебирал пальцами мягкие складки на ткани. Выходя из дома, он был уверен, что непременно замерзнет, но он разлегся на пледе в шелковой рубашке и штанах, при этом чувствуя себя более чем комфортно и в тепле. Он открыл глаза, чтобы найти взглядом короля, и вместо отточенных движений затаил дыхание, увидев обнаженного по пояс мужчину, пока до него отголосками долетал звон метала. Луи безостановочно наносил удары по манекену, пока пот струился по его коже и волосам, отблескивая в дневном свете. Было пасмурно, и Гарри было искренне жаль, ведь так он не мог увидеть, как покрытая испариной грудь короля блестит в ярких лучах. Ему стало безумно стыдно за каждую промелькнувшую только что мысль о мужчине. Гарри поспешно отвернулся, открывая корзину и доставая бутылку вина. Неуклюже откупорив ее, юноша отпивает немного с горлышка, не думая, что этот совершенно не изысканный жест сможет кто-то увидеть. — Надо же, я и не думал позволять себе так расслабляться, — засмеялся шатен, оказавшись так близко, что Гарри поспешно отставил бутылку от себя, тяжело дыша. Тем не менее, Луи присел рядом, намереваясь точно так же насладиться вином, отбрасывая мысли о бокалах. Он сделал несколько больших глотков с бутылки, пока Гарри заворожено следил за тем, как его губы сильнее сжимают горлышко. - Вы выглядите слишком смущенным, - с трудом дыша, сказал король, протягивая вино фавориту. — Я не был намерен напиться, — нервно засмеялся Гарри, качая головой. — И все же, я бы настоял на том, чтобы мы опустошили сейчас эту бутылку, и, возможно, еще одну, не используя бокалы. Это расслабляет, в отличии от сдержанных манер в обществе. Гарри неуверенно посмотрел на короля, все еще без рубашки, и мужчина вздохнул, садясь максимально близко к юноше, прислоняя горлышко бутылки к дрожащим губам, и Гарри ничего не оставалось, кроме как откинуть голову немного назад и делать осторожные глотки. Луи наклонил бутылку чуть больше, чтобы Гарри досталось больше вина. — Вот так, — прошептал мужчина, — хорошо. Юноша зажмурил глаза, глотая все больше жидкости, и, когда Луи отвел руку с бутылкой, несколько капель выплеснулись на покрасневшие губы, струились по шее, пачкая рубашку. Гарри хотел, наконец, глубоко вдохнуть, но король обернул пальцы вокруг его шеи и накрыл губы поцелуем, слизывая оставшиеся капли. Балансируя на грани, Гарри вцепился рукой в волосы Луи, заставляя его застонать в поцелуй, приоткрывая губы. Едва мужчина оторвался от его губ, Гарри несдержанно застонал, понемногу вдыхая воздух, а затем его снова будто вышибли из легких, когда король принялся целовать его шею, слизывая подсохшие багровые дорожки, спускаясь вплоть до застегнутых пуговиц рубашки. — Вы так дрожите, — прошептал король в кожу юноши, и Гарри вздохнул, закатывая глаза, словно это было не самым очевидным явлением сейчас. Он клялся, что сгорал в руках короля каждый раз, когда они были непривычно близко друг к другу, когда никто не мог нарушить их контакт и предотвратить поцелуи. Гарри тихо засмеялся, когда мужчина над ним продолжал оставлять поцелуи на груди, цепляя зубами несколько пуговиц и почти расстегивая их. — Пойдемте в озеро, умоляю Вас, — прозвучало куда отчаяннее, чем Луи хотелось бы. — Вода слишком холодная, сир. Гарри напрягся в руках короля, чувствуя, что все это явно шло к тому, что им необходимо было бы раздеться, залезть в воду и тереться друг о друга, пока это не доведет их до грани, и Луи не примет более серьезных мер. Боже правый, даже если король и не имел на уме таких мыслей, Гарри пугала мысль о том, что это все будет слишком для него. Для них обоих. Конечно, король уже имел возможность видеть своего фаворита голым, и иногда это происходило даже из побуждения самого Гарри, но сейчас, когда оба чувствовали что-то верно рождающееся в груди, юноша считал, что ему есть, чего стесняться перед Луи. — Я практически могу слышать Ваше смятение, — улыбнулся Луи, — не беспокойтесь ни о чем и отпустите свои страхи, Гарри. Я просто испытываю желание поплавать с Вами, в этом ведь нет ничего такого? — Сир, мне слишком неловко. Мужчина вздохнул, спускаясь пальцами к своим штанам и как можно быстрее расстегивая пуговицы, а затем и вовсе стягивая с себя не так много одежды, которая оставалась на нем. Гарри открыл в изумлении рот, стараясь не покраснеть еще более отчаянно, надеясь списать все на вино, но его мысли были трезвыми, до того момента, как королю захотелось обнажиться перед ним. И это было в первый раз, когда Гарри видел его перед собой голым, открытым, а король всего лишь поплелся к воде, буквально разжигая в фаворите желание обернуться и посмотреть, как двигаются упругие ягодицы. Гарри был на полпути к этому, но резко отдернул себя, хватая бутылку и делая несколько последних глотков вина. — Ну же, Гарри, — крикнул шатен, забравшись в воду по плечи, — вода невероятно теплая, клянусь Вам. — Я не пойду на эту авантюру, — улыбнулся юноша, обхватывая свои плечи, — мне и на берегу не совсем тепло. — Вы окажете мне огромную услугу, поплавав со мной. Гарри вздохнул. Что же, он мог только пойти на компромисс со своим стыдом. Фаворит подошел ближе к воде, неуверенно дергая пуговицы рубашки. Шелковая ткань полетела на землю, и прислуга потом явно удивится, где же он мог так испачкать вещь, но пальцы Гарри не тянулись к штанам, пока Луи настойчиво смотрел на него. — Вы должны отвернуться, — заявил кудрявый, вздернув голову с небольшой улыбкой на лице. — Как Вы смеете отдавать приказы королю? — возмутился Луи, подходя чуть ближе так, чтобы вода покрывала его тело по пояс, до самой черты смятения Гарри. — Я всего лишь выдвигаю ответные условия. Король пожал плечами, отворачиваясь и складывая руки на груди, а его ягодицы буквально блестели из-за водной глади. Гарри усмехнулся, так же поворачиваясь к озеру спиной, и не спеша стянул с себя все. Когда он повернулся к королю, он едва не обомлел, потому что монарх смотрел на него и даже не пытался скрыть того, что подглядывал. Он и сейчас неотрывно разглядывал тело фаворита словно впервые. Гарри становилось невероятно неудобно под таким взглядом. Когда он сдвинулся с места, глаза короля метнулись к лицу юноши, и он немного отступил назад. Когда Гарри оказался на расстоянии вытянутой руки, король недовольно посмотрел на него, одним движением руки притягивая до безумия смущенного юношу и утягивая его в воду поглубже, чтобы они едва касались ногами дна. Луи завел свои руки за спину Гарри, осторожными движениями поглаживая кожу внизу спины, а фаворит обхватил руками плечи мужчины, чтобы было удобней скрыть пылающее лицо в изгибах чужого тела. Они оба упустили точный момент, когда губы Луи стали порхать на шее юноши, а руки крепче обхватили талию, но Гарри точно смог бы вспомнить, как король едва не подбросил его вверх, поднимая настолько, чтобы Гарри рефлекторно обхватил его талию ногами. Они прижимались друг к другу так сильно и из-за воды, редких крошечных волн, двигались так, что их животы терлись друг о друга. Пальцы кудрявого сильнее сжали плечи короля и скользнули вниз, оставляя полосы, а Луи неистово прижался к его губам, безжалостно впиваясь и с напором проникая в приоткрытый рот. Гарри вплетает пальцы во влажные волосы короля, выгибаясь навстречу в крепко обхвативших его руках, когда одна ладонь Луи опускается на его ягодицу, сжимая и тем самым отводя немного в сторону, побуждая в Гарри желание кричать во весь голос от раздирающего грудную клетку чувства. Его волосы намокли, неизвестно как, ведь он не окунался в воду с головой, но Гарри заметил это, только когда Луи прикоснулся к ним, заправляя пряди за ухо. Юноша тихо вздохнул, когда король просто позволил ему повиснуть на себе и расслабить тело. Гарри поборол в себе мысли о том, насколько это неловко — прижиматься к королю голым телом, ему казалось это таким естественным. Чуть приподняв голову с чужого плеча, он провел пальцем по острым скулам Луи, оставляя вслед за касанием пальца прикосновение губ. Луи смотрел на него так, словно он и правда был его фаворитом, словно не случись тогда неприятного инцидента в саду Версаля, не случись войны и неприязни министров, Гарри был бы сейчас в таком же положении. Это побуждало много вопросов, которые Гарри считал нужным задать позже, но шатен будто настаивал на этом, молча впиваясь взглядом в темную макушку. — Я знаю, что Вам есть, что сказать, — прошептал он, поглаживая одной рукой кожу на замерзших плечах. — Если бы наши жизни могли сложиться иным образом, и я был бы просто сыном Вашего служащего, стал бы я Вашим фаворитом? Король не спешил с ответом, справедливо расценивая откровенность Гарри, благодаря его уже за то, что он спросил это напрямую, не обрамляя все эпитетами и сравнениями, не делая сложнее их положение. — Я думаю, что Вы заслуживаете искренность от меня и от любого другого честного человека, поэтому я смел бы предположить, что да, я несомненно обратил бы на Вас внимание, будь Вы на виду хотя бы изредка. Несомненно, это заняло бы больше времени, чтобы мы начали общаться на равных без стеснения и долгих размышлений о том, что стоит и не стоит говорить друг другу. Но Вы стали бы для меня тем, кем являетесь сейчас, я полагаю. Мне бы безумно хотелось получить Вашу благосклонность, в любом случае. Ну, а моя Вам досталась еще задолго до приема в саду. Гарри восхищенно уставился на короля еще в начале его речи, сминая свои губы, а к концу просто не нашел более правильного решения, чем поцеловать его снова, мягко и доверчиво, возможно по-детски, но Луи расплылся в сияющей улыбке, принимая каждую песчинку веры Гарри. — Вы замерзли, — обеспокоенно пробормотал он, не желая выходить из озера, но уже смеркалось и становилось прохладней. Гарри даже не кивнул головой, продолжая рассматривать лицо короля, так что Луи только крепче обхватил его руками, вынося на берег. — Я знал, что мы, вероятней всего, захотим искупаться, и поэтому взял полотенца, — сказал мужчина, в ответ получая мирное молчание Гарри. Это немного пугало его, по потом он смотрел на мягкие черты лица фаворита, на его крошечную улыбку, и ему становилось куда спокойней. Он обернул полотенце вокруг плеч Гарри, слегка растирая их, и поскорее завернулся в теплый омут сам, согревая замерзшие руки. — Я предпочел бы отправиться в поместье, Вы не против? Гарри только покачал головой, натягивая на высохшее тело одежду, ни одним своим жестом или взглядом не прося короля отвернуться. Луи мягко улыбнулся, продолжал улыбаться всю молчаливую дорогу назад, предполагая, что он наверняка знает причину молчания Гарри. И очень надеялся, что она совпадает с его.