Sacramentum

Я просыпаюсь уже в полночь. На этот раз глаза открыть проще, потому что не вырывалась. Ублюдок говорил, что нельзя это делать, когда силы на исходе, слишком слаб ты в этот момент. Тело может просто не выдержать. Сейчас, думаю, уже можно. Я немного восстановилась, а раны уже затянулись тонкой бордовой корочкой. Хочется сейчас, но нельзя, потому что их еще нет. Они не вернулись еще. Я их не чувствую. — Проснулась? — ее голос насмешливый, но она нервничает. Эти нотки пробиваются в ее голос, но она даже не замечает этого. Дура. Твою мать, какая же она дура. — Ты меня раздражаешь. Я говорю это не только, чтобы в очередной раз побесить ее, показав мое пренебрежительное к ней отношение. Я говорю это для того, чтобы хотя бы в одной этой сказанной безразличным тоном фразе выпустить ярость. Мне никогда не надо было рвать подстилку, орать на других, если я была зла. Мне достаточно лишь сказать правду. А я ее слишком давно не говорила. Сейчас — один из тех редких случаев, когда правда не вредит. Помогает только. — Взаимно! — она шипит, злится. Вскакивает, в один прыжок оказывается около меня и дает лапой по голове. Всё происходит настолько стремительно для моего всё еще затуманенного сознания, что боль я чувствую не сразу после удара. Но потом она сокрушительной волной налетает на меня. Слишком резко. Я заваливаюсь набок, потому что сил нет. Совсем. Кончились. Я, наверное, всю жизнь буду потом ненавидеть себя за ошибку таких космических масштабов, но сейчас даже нет сил на нее смотреть. Я слышу смешок. Голову, всё же, поворачиваю. Она выходит, немного помахивая хвостом. Она меня раздражает ужасно. Она не светлая, не темная. Так, посерединке. Таких много, я бы даже сказала, большинство, и они всегда живут без проблем. Эта дура не заслуживает этого. Ей надо было родиться самой слабой в мире темной, чтобы ее потом мог убить и тот, и другой. Чтобы все могли ее убить. Голова пройдет быстро. Сейчас наоборот надо провалиться в пустоту. Потом лучше будет гораздо. Потом можно будет вырваться. Потом они придут. ~~~ В пустоте я думаю о том, откуда она знает про Бича. Об этом не знал никто. Оцелотка только, но она не в счет. Они же не могли пересечься, правда? Не могли ведь? Могли. Оцелотка. Прямая, холодная, властолюбивая. Умеющая манипулировать котами, подруга жалкого Белолапого для всех и старика Метеора для него, хотя, на самом деле, никого не любит. Не любит, знаю. Такие темные, как мы, физически любить не могут. Оцелотка. Еще одна предавшая меня тварь. ~~~ В этот раз я выныриваю из пустоты в нужное время. Тогда, когда они уже чувствуются, но еще не слишком рядом. Есть время продумать тактику поведения, прощупать их, отвлечь внимание тех, кто хоть чуть-чуть, но поумнее, продумать реплики за совсем тупых. Это интересно, на самом деле. Даже когда встать не в силах. Их я чувствую только уже у самой пещеры, так увлекалась, но сейчас это не так важно. Вытаскивают они меня больно довольно, но терпимо. Как котенка маленького, за загривок, потому что идти я не в состоянии. Но так даже лучше. Зато сил не потратила. Они пригодятся еще. Я смотрю на них всех. Такие одинаковые. Все облезлые, жалкие, больные. С порванными ушами, грязной шерстью и кучей шрамов. Даже Кортни здесь выделялась бы, но ее нету. Не захотела присутствовать, свалила на них всю грязную работу. Ну, и ладно. Так лучше даже. Она оставила меня с совсем тупыми. Тупые, до тошноты предсказуемые. Я знаю, что если пошевелю хвостом, они все настороженно вытянутся и начнут пристально глядеть на меня, следить за каждым движением. Знаю, что сейчас они скажут что-то про Бича, а я скажу им, чтобы думали, как хотели. Знаю, что тогда они бросятся на меня. И вот тут у меня есть два варианта. Продолжать язвить или выпустить всю накопившуюся ярость наружу. Выпустить ту меня. Выбираю последнее. — Ты выгнала Бича? Я не понимаю, какое им дело. Это раздражает. Ладно, Кортни. Но какая им разница? Неужели они не понимают, что, задавая вопросы, тратят свое драгоценное время? Время своей жизни, пока я не вырвалась? — Подумайте сами, — ухмыляюсь, пока еще силы есть. Надо побыстрее действовать, ведь скоро уже совсем закончатся. — Сволочь! — так и знала. Первый не выдерживает тот, что с краю стоит. Он самый агрессивный с начала был. Их шестеро. Справлюсь. Я прокручиваю в голове вопрос про Бича, и ярость накатывает волной. Боль в теле перестает чувствоваться, и тьма, наконец-то, радостно заполняет меня. Затем — темнота. ~~~ Сейчас считать не самое время. Много еще шагов до рассвета, много. Но я дойду до него, я просто знаю.