Sacramentum

Кими. Странное имя для котов-воителей, но не для меня. Я ее помню. Милая домашняя кошечка, любившая повозиться с нами. Именно такой мне запомнилась Ким. Но все меняется. Она тоже должна была измениться. ~~~ Говорят, сильные не плачут. Мне не понять. Странное вообще это деление. На сильных и слабых. Кто сказал, что убивать — это удел слабых? На это надо еще решиться, обрести уверенность в себе, коей слабый никогда не обладает. Вообще, тупое деление. Когда просишь, хоть передать мышку, уже проявляешь свою слабость. Разве есть среди нас кто-то, кто никогда не просил? ~~~ — Пожалуйста. Она смотрит на меня. Не умоляет, не кричит, просто тихо и спокойно просит. Шесть лун, а то и больше. Впрочем, ей в плюс. Пропала эта ее кокетливость, игривость. Она жестче, но без дерзости. Повзрослела. — Пусти. Я переношу вес с передних лап, которыми прижимала ее к земле, на задние, и осторожно отхожу от нее на пару шагов. Она поднимается, медленно, чтоб не вызывать агрессию. Уже знает, как надо себя вести с теми, кто сильнее. И я сейчас вовсе не о силе духа. Поумнела. Молчит пару секунд, незаметно разглядывая меня. Я чувствую, но не показываю этого. Зачем? Если опять поставить ее в неловкое положение, кто знает, во что это выльется? — Ты, — узнает. — Здравствуй, Кими. Она не спрашивает, утверждает. Хорошо. Раньше бы сразу неуверенно высказала свою догадку. Смотрит мне за спину, словно ожидая, что кто-то появится. Знаю, кто. — Бича нет, — говорю я. Она привыкла, что мы всегда вместе приходили. Пусть я даже задирала нос, говоря, что мне неинтересны их детские игры, всё равно на середине всегда не выдерживала и подтягивалась. Я делаю шаг в сторону и сажусь, немного расслабляясь и забывая про осторожность. Меня тут же прожигает ее недоверчивый взгляд. Что-то она слишком недоверчивая. Что-то не так. Она спокойная. Шерсть у нее гладко причесанная, довольно толстый живот. Пахнет от нее кормом и Двуногими. Исключительно домашний запах. Я всматриваюсь в нее, осматриваю каждую часть тела. Ага. Глаза. Спрятанное за стеклом сокровище, вроде, красивое, но если стекло разбить — беззащитное и никому не нужное. — Кто? — Отец, — говорит тихо, спокойно. Она вообще всё это время одинаково спокойная — и тогда, когда я прижимала ее к земле, и сейчас, когда она может нормально говорить. Привыкла уже. — Собака хозяйская. Уже лун пять как. Я тогда в сад вошла, и... Туда наступила, — голос уже не спокойный, просто безэмоциональный. Как удар. Хлесткий такой. Даже домашние киски меняются. — Зайдешь? — Переночую. Даже не жду приглашения. У нее нет выбора. Соплеменникам — ночевала в лесу. Пока еще Листопад, поверят. А как скрыть запах меня ублюдок учил. Хоть что-то он сделал в своей жизни полезное. ~~~ Погода отличная. Ветер уже не кажется завывающим волком, что часто бывает в Голые Деревья, тихо колеблет редкие оставшиеся на деревьях листочки, а затем одним резким движением срывает и их на землю. Так срываются и коты, даже те, кого зовут сильными, и которых я предпочитаю звать упрямцами. ~~~ — Где Бич? Ждала ведь, что спросит. А всё равно как пощечина. — Не знаю, — шепотом. Резко придвигаюсь к ней, бешено вращая зрачками. — Не уследила, понимаешь? Она держится, пытается сохранить участие в глазах. Не может. Отшатывается. Ухмыляюсь своей маленькой победе. И делала я это вовсе не для того, чтобы напугать ее. Просто почему-то от воспоминаний о нем живот скручивает. — Ты теперь... — Да, — предугадываю ее следующий вопрос. — Воительница Речного племени. Не могу. Так официально прозвучало. Хотя, вроде, меня там ничего не держит. Ну, в том красивом переносном смысле, как это должно было прозвучать. А в буквальном — еще как. Держит этот ублюдок, за хвост или за ухо, больно так, зубами. Я уже два раза пыталась сбежать, а он всё твердил что-то про взаимовыгоду и не давал уйти. Я не говорю, что на самом деле "почти" воительница. Никогда не надо принижать себя. — Знаешь, мне... — начинает она, но я опять перебиваю. Как она предсказуема. — Жаль. Не надо. Лучше скажи мне, ты не видела... — запинаюсь. Сразу мысленно расчленяю себя за такую оплошность. — Хоть каких-то следов? — Если бы я увидела, я бы сразу сказала, — она говорит прямо, и это хорошо. Ненавижу, когда намеками пытаются сгладить ситуацию. — Я ведь... Не могу теперь тут. Весь день в лесу, только ночевать сюда. Я не видела ничего... У нее голос дрожит. Кажется, поцарапали стекло. Глаза смотрят слишком доверчиво. И всё темное, вся моя злоба прорывается наружу, как он там говорил? Завладевает разумом. Когти впиваются в землю. Я пытаюсь сдержаться. Она не замечает. Он бы заметил. — Ким... — выдыхаю сквозь плотно сжатые зубы. Хочу вырваться. Повалить ее на землю, снова, как тогда, удерживая лапами, впиться зубами ей в шею и попробовать на вкус ее кровь... Она слишком светлая. Такие всегда включают другую меня. — Я пойду, — из последних сил говорю спокойно. — Уже? Она удивлена. Я ведь сказала, что переночую. — Я часто меняю решения, — я хочу побыстрее закончить этот дурацкий разговор, чтобы я не вырвалась окончательно. — Постой... Уже поздно, останься... — она немного удивлена, но меня сейчас уговаривать бессмысленно. Она не знает другую меня, что сейчас гораздо больше руководит телом. А другая я — страшная. — Нет. Прощай, Ким. Я разворачиваюсь и бегу вперед. Только бы успеть добежать до лагеря, до него, только бы не вырваться... — До встречи! — доносит до меня ветер упрямый голос. Нет. Никакой встречи не будет. Уж я об этом позабочусь. ~~~ — Не она? Как всегда. Сидит на моей подстилке, выгнав всех этих. Хорошо. Им не надо видеть это. — Заткнись! — шиплю я, бросаясь к нему. Он резко кусает меня в плечо, и внутри я инстинктивно сжимаюсь. Помогает. Он сильнее. При нем я никогда не смогу вырваться. — Скажи, ты специально отправил меня к ней? — устало спрашиваю я. Нисколько не стесняясь, ложусь рядом с ним на подстилку. Мы всегда так лежим, беззлобно переругиваясь. Когда я закрою глаза, он уйдет. — Нет. Я просто знал, что эта киска жила по соседству с вами, — он говорит слишком уверенно, чтобы врать. Хотя... Уверенно соврать ему — раз плюнуть. Но сейчас ему действительно это не нужно. — Один раз пришлось идти с Пачкуном в сады Двуногих за кошачьей мятой, и я почувствовал ее запах. Слишком светлый. — Если он такой же и видел ее, — не уточняю, как кто. И так понятно. — То либо убил бы ее, либо пытался. Одно из двух. — Правильно мыслишь, — ухмыляется он. — Вали уже, разлегся тут, — сонно бормочу я, пихая его боком. Он тихо ворчит, но всё же встает и специально медленно, чтобы пораздражать меня, идет к двери. Всё было бы так по-домашнему, если бы не то, из-за чего мне, собственно, и приходится проводить с этим ублюдком время. Только когда его кончик хвоста скрывается в сумраке ночи, я позволяю себе закрыть глаза. ~~~ Семь с половиной шагов до рассвета. Я не только не пошла дальше, я ушла назад, еще больше запутав себя. Регресс, твою мать.