Ненавижу школьные толпы

Я хотела, чтобы он испытал то же, что испытывала я рядом с ним, — это изумительное сочетание спокойствия, развратности и чуда. Хотела, чтобы он знал: всего лишь раз попробовав его, я безнадежно пристрастилась. Джоди Пиколт, «Хрупкая душа»

Зима, декабрь. До Нового года осталась неделя. Я каталась на катке, возле большой новогодней ёлки, украшенной разноцветными большими и маленькими шарами, всевозможными гирляндами и мишурой. В воздухе витали запахи хвои, мандаринов, морозной свежести и... приближающегося праздника. Кругом бродили люди в поисках подарков, катались или просто гуляли влюблённые пары. Смех детей разливался по всему катку, даря радость и взрослым, но меня веселье словно обходило стороной. В груди болело, будто что-то очень важное было потеряно. Я вспоминала тот добрый взгляд, тёплые объятия и милый шёпот, даруемый мне Адамом. Но я вспоминала и то, как поступила с ним, отчего все светлые краски воспоминаний застилала чёрная пелена грусти, которую невозможно смыть. От долгого катания на коньках ноги стали уставать. Неудачно затормозив, я упала, больно ударившись копчиком о лёд. Мимо проезжали люди, как и всегда, ничего не замечая. Пытаясь подняться, но, не удерживая равновесие, я вновь и вновь падала, пока кто-то не остановился, присаживаясь на корточки сбоку от меня. Чья-то рука в перчатке скользнула по моей щеке, аккуратно поворачивая голову. Передо мной сидел молодой человек, похожий на моего знакомого, как я считала до того момента, пока он не заговорил. - Рыжик… - как-то не веря, произнёс он, оглядывая моё лицо и гладя по рыжим, не спрятанным под шапкой волосам. – Я не верю, что это ты, - всё продолжал парень, с трудом произнося слова. – Я ждал, знал, что ты вернёшься, но тебя всё не было, - глаза, полные тоски,, взглянули на меня. – Ты сказала, что, вернувшись, найдёшь меня, но ты, как видно, даже не пыталась… - отпустил меня он, отстраняясь. Услышав это прозвище, я, шокированная, не знала не только что сказать, но и что думать. Это был Адам. Он изменился – повзрослел с того последнего дня, когда я его видела в кафе. Вместо привычно длинных волос, убранных в ирокез, - короткая стрижка, но всё того же чернильного цвета, так хорошо заметного среди белого снега. Даже манеры, стиль одежды, речи – всё осталось таким же, только глаза, прежде всегда безразличные, загоревшиеся тем самым огоньком, присущим только ему, вновь затухли. Границы мира и сознания, прежде сжатые до предела одной квартиры, расширились, открывая целый мир, в котором находился человек передо мной. Увидев его, вот такого простого, сидящего напротив я полностью уверилась, что полюбила. Так беззаветно, что целый мир стал пустым без него. Этим всем для меня стал Адам. Отец говорил, что если не сможешь ответить ему взаимностью – отпусти, но что, если отпускать более не хотелось? Что, если наоборот, желание быть рядом, не отпускать ни на миг не только появилось, но и росло в геометрической прогрессии? Вставая и протягивая руку, он помог подняться на ноги. Развернувшись и собираясь уйти, Адам отпустил мою руку, чего не пожелала сделать я, удерживая его. Лишь повернув голову, он удивлённо воззрился на меня. - Прости, - единственное слово, которое сейчас можно было сказать, хоть даже оно неуместно. В мгновение ока он уже стоит напротив меня, горячо и тяжело дыша в макушку, при этом так крепко прижимая к своей груди, что рёбра начинают приятно побаливать. Я чувствую и слышу, как бешено бьётся его сердце, носом утыкаясь ему в грудь. Эти тёплые, даже горячие объятия уносят куда-то далеко, как и при любой встрече с ним, взгляде в эти глаза. Всё так же, не отрывая меня от себя, одной рукой он поднимает моё лицо за подбородок. Его дыхание горячит кожу лица, губы пересохли, а носы почти столкнулись. Лишь единожды посмотрев на эти губы, всегда плотно сжатые, сразу же захотелось их поцеловать, почувствовать вкус. В голове беспорядочно метались мысли о том, мягкие ли они или грубые, правильно ли я поступаю, даже о том, что будет между нами дальше. Он осматривает моё лицо, ожидая чего-то. Но уже через секунду, сминает мои губы в требовательном поцелуе, заставляя подчиняться ему, не давая даже мысли о капитуляции. Его рука блуждает по спине, а другая придерживала затылок, не давая отстранился. Нежный, тягучий поцелуй кружит голову, отбирая у лёгких кислород. Жар тела, прижимающего, растворяющего в себе защищает от ранее морозящего кожу снега и ветра. Нехотя отстранившись, он дал нам обоим возможность вздохнуть. Взглянув ему в глаза, я впервые увидела в них не раздражение, не озорство... нежность. Вот он. Стоит передо мной. Не произнося ни звука, лишь одними губами, я сказала то, что он хотел, что чувствовала я: - Я люблю тебя.