***
Канеки сиял. С удвоенным рвением он выполнял свою работу в кафе — менеджер только и улыбнулся на энтузиазм юноши, с которым тот лавировал между столиков, а Тоука пригрозила стукнуть, если он сейчас же не прекратит так по-дурацки лыбиться. И его пессимистичному настрою на новую жизнь, больше не нашлось места, потому что последняя стремительно налаживалась. Теперь у него, — у него! скромного, наивного и не подающего надежды, — есть девушка… Упасть и не встать, судьбинушка наконец-то, щедро осыпала его счастьем. Да еще и Йомо куда-то запропастился, и изнурительным тренировкам был отведен временный перерыв. Во всем этом лишь один такой внушительный минус: он все еще гуль. Однако, на фоне случившегося, переживания по этому поводу как-то отошли на задний план. И в этот день юноша, ослепленный, совершенно забыл, что монстра внутри уже несколько дней как стоило бы накормить чем-то, кроме крепкого кофе. Канеки ждал Исами у выхода из «Антейка», когда первая мысль на пробежавшего мимо ребенка был внутренний рык: «Мясо!». Юноша испуганно зажал рот рукой, силой заставляя себя отвернуться. Еда. Ему нужно было поесть, срочно. Хоть маленький кусочек, хотя гуль внутри жадно ломал его волю, требуя больше… Кен невероятными усилиями сопротивлялся, на ватных ногах, пошатываясь, развернулся. Вернуться в кафе, дойти до дальних комнат. Несколько метров. Держаться. — Кен? Парень зажмурился. Знакомый аромат соблазнительной девичьей крови он почувствовал еще до того, как услышал ее голос. Успокоиться и дышать медленно, стараясь глубоко не вдыхать эти сводящие с ума запахи человеческой плоти. Кен чуть повернул голову, выдавливая из себя улыбку: — Привет, Исами, — вся поднимающаяся радость от встречи с девушкой сгорает в голодных завываниях внутреннего голоса. Надо срочно что-то придумать. Канеки силком заставляет себя принять нормальный вид и все-таки рискует подойти к Исами. Сегодня подморозило и маленькие снежинки медленно опускались с неба, плутая в каштановых волосах девушки, а легкий румянец, прикрытый теплым шарфом, смотрится очень мило, что хочется прикоснуться и… сожрать!.. Юноша едва не шарахнулся назад, готовый схватиться за голову, моля, чтобы оно прекратило. Пожалуйста, только не сейчас! — С тобой все хорошо? Ты какой-то бледный, — студентка подходит вплотную, заглядывая ему в лицо, и Кен едва сдерживается, чтобы не зажмуриться и не отпрыгнуть. Глаз под повязкой заливается чернотой. Где-то он это уже слышал. Разве Хиде не спрашивал его об этом же? Ну почему те, кто ему дороже всего на свете, настолько проницательны?! — Все хорошо, — фальшиво улыбается гуль. — Тогда идем? — Да… — вылетает прежде, чем он осознает, что ему придется сейчас пережить, если он срочно не поест. Не говоря уже о том, что он может не сдержаться. — Исами… — начал Кен. Девушка обернулась. — Что? — счастливые искорки в ее глазах напрочь сносят голову. — Ничего. — Слишком уверено для самого себя, произносит Канеки, робко сжимая ее руку. Он сможет. Вытерпит. Ради нее и Хиде он готов на все, даже испытать на своей шкуре пытку под названием «голод гуля». Главное, чтоб они никогда не узнали о его второй сущности, остальное не так уж важно. Но Канеки недооценил на что подписался. Сидя в какой-то кафешке напротив Исами, он впервые желал, чтоб их свидание закончилось как можно быстрее. Стук сердца, мрачным эхом отдающийся в висках, капелька пота, соскользнувшая вниз, одна рука нервно вцепилась в сиденье стула, оставляя на дереве вмятины, в то время как второй он подпер подбородок, усиленно изображая, что все прекрасно. Мясо… «Заткнись!» Ничего не подозревающая о мучениях Канеки Исами, потягивала сок из трубочки. Еще немного потерпеть, лишь бы выдержать… Однако, это парень думал, что она ничего не видит. То, что с юношей что-то не так, студентка раскусила еще при встрече, но сперва списала все на странный характер Кена. Однако чем больше они сидели вместе, тем белее становилось его лицо и тем реже Канеки попадал в их диалог, изредка, будто выпадая из реальности и стеклянно уставившись куда-то сквозь ее шею. На все вопросы о самочувствии он вяло отвечал, что с ним все хорошо, но Исами хмурилась, понимая: это не так. Может, заболел? — Ты опять ничего не поел, — замечает она его нетронутую тарелку. — Я что-то не голоден, — ожидаемо отказывается он, стараясь незаметно сглотнуть слюну. Народу в забегаловке не много, но для голодного гуля — все равно что шведский стол перед бродячим псом. — Ты на диете что ли? — попыталась пошутить Исами. Кен слабо рассмеялся. — Вовсе нет. Это подозрительно. Он видит, как Исами снова чуть морщит лоб и понимает — придется запихнуть в себя хоть что-то, иначе конец его песенке. Обуздывая дрожь в руке, чтобы ни дай не переломить вилку, он медленно нанизывает кусочек картошки и быстро отправляет в рот, с трудом глотая, совершенно забывая, что нужно еще сделать вид пережевывания. Остается надеяться, что девушка не обратит внимания. Мерзкий вкус картошки настолько отвратителен, что на глаза наворачиваются слезы, а к горлу подступает тошнота. — Она аппетитная, не правда ли? — шепчет над ухом женский голос. Юноша застыл — ни жив, ни мертв. Фиалковые длинные волосы щекочут шею. Затылком он чувствует надрывистое хищное дыхание. Вот что бывает, когда игнорируешь то, чем ты стал. Кен пытается убедить себя, что это просто галлюцинации, но смотреть на то, как Ризе внезапно возникает за спиной Исами и жадно вдыхает запах за ее ухом, облизываясь и обнимая плечи девушки, — это выше его сил… Канеки сипло извиняется, удаляясь в уборную, иначе просто не выдержит. Вслед ему доносится заливистый смех и звук чавканья. Кен с трудом не поддается на провокацию, беспрерывно повторяя про себя, словно мантру: это ложь. С Исами все хорошо, Камиширо только в его подсознании, она не может причинить никому вреда, только его рассудку. Едва оказавшись в комнате, покрытой кафелем, он запирает дверь и перегибается над раковиной, вцепившись в ее края так, что на ней остаются следы от ногтей. Повязка слетает с одного уха. Канеки жмурится от боли и желания что-нибудь разорвать на кусочки, он не смотрит в зеркало, и так знает, что там увидит: испещренный красными жилками проклятый зрачок и свое жалкое отражение. Отдышавшись, парень умывается холодной водой. Ненависть к себе, к гулям, к тем, кто сделал его таким, не поможет что-то решить. За эту ситуацию виноват только он. Если уж стал таким, то пора бы уже если не смириться, то научиться укрощать в себе эти первобытные инстинкты убивать. Постояв еще немного с опущенной головой, Канеки еще раз плеснул на себя холодной водой и, морально собравшись, вернулся к своей девушке. Пока юноша отсутствовал, Исами обеспокоенно глядела в окно. Она не в первый раз замечала это его странное поведение, но только когда Кен стал для нее не просто случайным знакомым, начала обращать на это больше внимания. Во-первых, отношения с едой у парня явно не самые лучшие и если у него какие-то проблемы с пищеварением, почему бы просто не сказать об этом сразу? Но что-то подсказывало девушке — дело далеко не в этом… Во-вторых, тот несчастный случай с поездом. Ладно, допустим, спортсмен. Но Кен сам тогда промямлил, что это не так и все он вычитал в книжках. Разумеется, в этом мире много странных людей с нереальными способностями и всяких гениев, но физическое развитие без тренировок на мыслительном уровне? Не клеится, да?.. И, в-третьих, глаз. Спрашивать раньше было неудобно, мало ли что приключилось, могло ведь скрываться что угодно: от чьей-то дурацкой шутки до какой-нибудь серьезной аварии или еще чего похуже. Но ничего из вышеперечисленного не подошло. Наследственное заболевание. Непереносимость света на один глаз, но без видимых отклонений. Исами не разбиралась в медицине, однако смутно подозревала, что если глаз все время скрывать, да при том, если он еще и нездоровый, — то, как минимум, хоть какое-то отличие от здорового глаза быть должно. Да и, если так вспомнить, Канеки будто испугался, когда повязка случайно упала, хотя ничего жуткого она не скрывала. И вот сейчас опять. Почему нельзя просто сказать: «Извини, мне нехорошо, давай в другой раз?». Она бы поняла, не обиделась. «…если после дружеского ланча ваш собеседник удалился в уборную, и вы замечаете это не впервой, стоит внимательнее приглядеться к нему…». — Опять эта бредятина, — пробормотала Исами. Этот жуткий мужичок из передачи больно настойчиво засел в памяти. Если человеку нехорошо, то неудивительно, что ему стало плохо от еды. Сопоставлять это с маразмом с телевидения, по меньшей мере, абсурд. Студентка вздохнула. Почему, когда она наконец-то нашла свое счастье, начинает казаться, что это совсем не так?***
Ночь была до жути черная и, если бы не его новое зрение, Канеки сверзился бы уже раз десять, — не видно ни зги. — Пошевеливайся! — шепнула нетерпеливо, идущая впереди Киришима. Кен мог рассмотреть только ее темный силуэт, продирающийся сквозь колючие ветви. Под ногами хрустела заледеневшая листва, в воздухе пахло гнилой сыростью и каким-то недавно пробежавшим зверьем. Тоука вновь от души выругалась. В общем и целом, искать мертвых суцидников не самое веселое занятие на свете. Мягко говоря. Йомо высадил их за два километра от места, где нынче было популярно заканчивать свою неудавшуюся жизнь, чтобы случайные проезжие не заподозрили неладное, поэтому до места ребята продирались каждый на своих двух. Несмотря на жуткую ситуацию, Кен отчаянно хотел спать: его выдернули с кровати в полвторого ночи и без всяких прав на возражения потащили искать «еду». Чуть позже Канеки выяснил, что, в связи с накалившейся ситуацией с голубями, менеджер опасается нехватки пищи, поэтому, дабы постоянные клиенты «Антейка», вставшие на путь истинный, не уподобились вновь убийцам, решил, что запастись следует заранее. Услышав как где-то позади на дороге завелся мотор, и зашуршали отъезжающие шины, Канеки обеспокоенно обернулся. — Разве Йомо-сан не будет нас ждать? — Он тоже будет искать, но оставлять машину на видном месте слишком опасно, она привлекает много внимания и… Да черт бы побрал эти дурацкие ветки!.. Кен повернулся обратно, успевая увидеть, как подруга дернула головой, выпутывая волосы из еловых веток. Наверху ухнула сова, парень вскинул голову. Ни одной звездочки. И, хотя это обычное явление в облачную ночь над большим городом, какое-то будоражащее ощущение всепоглощающего мрака заставляет поежиться и поспешить за девушкой. Не сказать, что Канеки был в восторге от своей компании, но Тоука его устраивала куда больше, чем молчаливый мужчина. С Киришимой как-то чувствуешь себя в своей тарелке, а вот Йомо немножко пугает. — Так, мы пришли, — объявила Тоука. Канеки догнал ее и остановился посреди маленькой полянки окруженной высокими кустарниками, осматриваясь. — Сейчас я по правому краю, ты по левому. Условный сигнал знаешь. И ради Бога, не ори при виде трупа, как в прошлый раз! — Хорошо, — выдавил парень. Ей легко говорить. К расчлененке она привыкла с детства. А он разве что ужастики свои читал, да только в реальной жизни наткнуться на обезображенный труп куда страшнее, чем на печатных страницах. Тоука строго поглядела на него из-под длинной челки и молча скрылась в тени деревьев. Оказавшись в непосредственной близости от места их добычи продовольствия, девушка прекратила продираться сквозь деревья, как медведь на велосипеде, и даже усиленным гульим слухом Кен не смог услышать ее шагов. Оставшись в одиночестве, юноша поежился. Он понимал, что став одним из «Антейка», ему очень крупно повезло. Их мировоззрения приравнивались к человеческим, гули, которые прекрасно знают правила морали и поступают по-честному. Если бы Канеки в тот злополучный день, когда вторая сущность взяла над ним вверх и привела в двадцатый район, чтобы убить, не встретил Тоуку и менеджера… Питаться суицидниками Кен бы не додумался. А думать о том, что бы он делал при другом исходе, не хотелось. Ладно, сейчас это уже не важно. Прибился к стае, соблюдай ее законы. А в «Антейке» все равны и каждый раз отнекиваться от этой неприятной работы не по чести, хотя Канеки до чертиков страшился ее. Шмыгнув носом, юноша собрал всю свою храбрость и двинулся вдоль низины под горной дорогой, куда показала ему Тоука. Оставшись один, он то и дело нервно озирался, хотя умом понимал, что самый опасный зверь сейчас здесь — это он сам. Киришима хоть и колючая, но в компании всяко веселее, хотя говорить о веселье в данный момент просто издевательство. В нос ударил запах разложения, Кен резко остановился. Неописуемо чувство, когда хочется подойти ближе, чтоб ухватить кусок и в ужасе унести отсюда ноги, зажимая рот от отвращения. Сжав зубы, Канеки двинулся дальше. Запах становился все отчетливее, но тела он все еще не видел. Шаг, два… Казалось, все вокруг провоняло мертвечиной, но парень по-прежнему не мог углядеть откуда он идет. Пройдя еще пару метров, и рисуя в воображении картины одна страшнее другой, гуль озадаченно остановился. Смрад пошел на убыль. Он прошел где-то мимо. Внутри желудок сворачивался от ужаса и голода. Кен вернулся туда, где воняло сильнее всего, вертя головой, пока не додумался посмотреть вверх. Не заорать ему стоило огромных усилий, но ноги все же подкосились от увиденного: изломанный труп мужчины с перекошенным синеющим лицом, застрявший между поломанных ветвей дуба, одна из которых насквозь пробила грудную клетку. Глаза мертвеца закатились назад, пугая своими белыми безжизненными зрачками, язык вывалился изо рта, оттопыренные пальцы на изломанных под неестественными углами руках, словно все еще пытаются уцепиться за воздух. Канеки закрыл глаза, заставляя себя успокоиться, но привыкнуть к такому тяжело. Господи, если Хиде или Исами узнают, чем он занимается по ночам — бродит по лесам в поисках смертников… Канеки стало мерзко от самого себя. Признаться, в его голову приходила отчаянная мысль однажды высказаться. Излить душу тем, кто ему дорог, но он понимал, что это будет означать его конец. Если уж Кен ничего не подозревал о тех, кто на самом деле были гулями, значит сокрыть тайну можно. И он унесет свою в могилу, лишь бы не причинить близким вреда. Наконец, придя в себя, юноша поднялся на ноги и, стараясь не глядеть на труп, протяжно свистнул два раза в темноту.Я, Как будто на весу, Сам не знаю, что несу, И совесть молчит… А тут ночью приходит и ноги на стол! И норовит головою об пол… Веки закроешь — в ухо хрипит, Всё, что забыто, — напомнит и злит.*