Утро началось с проливного дождя, хотя в середине первого месяца осени в этом не было ничего удивительного. Макиэль в белом королевском одеянии сидел за столом в своём кабинете в окружении беспрерывно галдящих советников и делал вид, что усердно выслушивал их. На столе перед ним лежали бумаги, исчерченные различными жалобами от жителей Белого Замка и указы, которые должны были решить их проблемы. Семь серебряных вампиров в белых мантиях королевских министров, сидевшие полукругом возле стола в белых креслах, уже совершенно перестали интересоваться мнением своего короля, шумно переговариваясь исключительно между собой.
Молодой человек ненавидел королевские обязанности и ненавидел этот кабинет с его пафосной обстановкой. Этот зал, разумеется, был белым, как и всё остальное в обители серебряных вампиров. Стоило только пройти в королевский кабинет, как в глаза сразу бросалась золотая резьба на высоких деревянных дверях и золотые дверные ручки. Вдоль обеих стен кабинета стояли колонны, увитые искусственным плющом, искусно отлитым из бронзы. По правой от входа стене между этими колоннами висели портреты в золотых рамах всех наследников семьи фон Элайнезрио Драун Ин дэ Стелл. Все короли были запечатлены на полотнах в день коронации — в белых королевских костюмах, отороченных белым мехом мантиях, а на голове каждого сияла золотая корона с большим круглым алмазом. Лишь одного портрета не было среди них. Макиэль запретил короновать себя и отложил церемонию на неопределённый срок. Разумеется, это была лишь временная мера, пока всё королевство не узнает о заговоре Великого Совета. Тогда лже-король вновь уступит это место Сатенрио, которого пока что все считают погибшим.
По левую стену зала между колоннами располагались окна, выходящие на одну из площадей. Узор на рамах и подоконниках этих окон вырезали вручную лучшие мастера среди серебряных вампиров. Под каждым окном стояли большие и хрупкие белые вазы с причудливыми кроваво-красными орнаментами, в которых стояли свежие белые лилии и орхидеи. Эти цветы выращивал лично королевский садовник в своей оранжерее, что находилась в пределах города. Только лилии услаждали взгляд Макиэля в этом месте. От самых дверей, прямо до письменного стола, за которым король традиционно решал свои дела, вела ковровая дорожка из белого бархата.
За этим белым столом в этой зале статный хладнокровный Сатенрио смотрелся куда лучше. Но, к сожалению, Священный Совет всё поставил с ног на голову, заставив настоящего короля уйти в тень, а его непутёвого брата взойти на трон. Макиэль ненавидел советников, но Сатен строго запретил отстранять от обязанностей кого-либо из них. Молодой серебряный вампир уже всё решил, он сам выбрал какие указы стоит осуществить, а какие нет сразу после выслушивания жалоб. Вот только министров с их вечными спорами и несогласиями, высказываниями «за» и «против», поспешные решения короля не устраивали. Поэтому пока они спорили, мысли Макиэля были очень далеко.
С помощью амулета телепатии серебряный вампир следил за своим подопечным. Белые стены собственного замка угнетали лже-короля не меньше, чем волка, вот только в виде исключения, комната Антонио была выкрашена очень тёмной серой краской. Макиэль соединил мысли с разумом раба, как только тот проснулся. Молодой волк совсем не обрадовался сырости в своей спальне, что появилась из-за дождя. Рама окна подтекала, о чём он знал ещё с весны, вот только сказать об этом своему господину волк не решался. С величайшей неохотой он умылся, а затем надел чёрную рубашку, новые брюки тёмно-коричневого цвета и чёрные сапоги. Повязку на глазу ему тоже пришлось сменить. В своей тумбочке он нашёл новую, сделанную из мягкой чёрной кожи.
Вскоре после этого в его комнату пришли две горничные. Как и все серебряные вампирши — бледнолицые, хрупкие и беловолосые, в неизменных белых платьях с посеребрёнными пуговицами, и белых фартуках. Одна, чьи глаза сияли жёлтым огнём, принесла ему завтрак, забрала грязную одежду из корзины, стоящей в углу за дверью, и тут же удалилась. Вторая, с очами сине-зелёного цвета, поставила у кровати ведро с водой и начала прибираться по комнате, сперва решив очистить воск со стола и поменять огарки в канделябре на целые свечи. Пока раздражённая серебряная вампирша металась по комнате, Антонио стоял у окна и, поставив тарелку и стакан с водой на подоконник, жевал полусухой подгоревший кусок мяса. В Белом Замке никто не ел обычную пищу, поэтому и с поварами тут было туго. Но волк уже начинал привыкать — в конце концов, его хотя бы кормят три раза в день.
Пока Антонио ел, Макиэль успел почувствовать, что мысли раба слегка запутаны. У него были какие-то проблемы, которые волк не мог решить. Он почти не обращал внимания на неаппетитный вкус и запах мяса, и даже не замечал, как капает вода с подоконника на брюки. Серебряный вампир не собирался поднимать ему дух, ведь раб оставался рабом, а потому Макиэль приказал ему явиться в королевский кабинет, как только волк закончит завтрак.
Услышав мысленный приказ, Антонио тут же встрепенулся, доел своё мясо и мгновенно покинул комнату. Макиэля поразила такая исполнительность. По дороге молодой волк ни с кем не столкнулся, и это отчего-то его порадовало. Не прошло и пяти минут, как в двери предупредительно постучали и стражники пропустили волка в кабинет. Тот, увидев толпу у королевского стола, слегка смутился и повёл себя послушно, пройдя в залу совершенно неслышно.
- А, вот и ты, славно-славно, — как ни в чём не бывало, произнёс Макиэль, ловя недовольные выражения лиц министров. В этом государстве короля «Вервольфов» просто не терпели. — Сядь на кресло в углу, немедленно.
Антонио, ничего не сказав, тут же повиновался. Ему было противно находиться в одной комнате со сборищем серебряных вампиров, но такое испытание Макиэль проводил не в первый раз. Молодой волк знал своё место в этом кабинете — чёрное кресло в самом углу возле крайнего окна за самой первой колонной. Это тёмное пятно в зале почти не было видно, но всё же оно бросалось в глаза, как и сам Антонио — его смуглая кожа выдавала в нём чужака среди бледных вампиров. Как только молодой волк устроился на своём обычном месте, Макиэль принял участие в словесных баталиях, которые уже успели развернуть министры. Для себя же серебряный вампир отметил, что появление Антонио, в некотором роде, скрасило его одиночество. К тому же советники слегка поутихли, стоило только волку появиться на пороге.
Антонио же совсем не обращал внимания на пафосных министров. Чуть привстав с кресла, он, молча, смотрел в окно, через дождевые капли, что катились по стеклу. Шум дождя успокаивал его. Волк видел, с какой неохотой слуги выходят во двор, чтобы работать. На площади садовник в белом плаще с капюшоном полол клумбу. Вот из главного входа вышла горничная, чтобы вылить ведро грязной воды. Стража, тоже в плащах, скрывающих их форму, обходила город, с алебардами наперевес. Тут же на площади ставил свою палатку торговец, раскидывая самодельный шатёр над прилавком. Несмотря на пасмурную погоду, этот человек в одиночку прибыл с людских земель, чтобы выгодно продать товар серебряным вампирам. Скоро народу должно было прибавиться — ещё ни разу люди не уезжали из чужих государств, не продав хотя бы половину своего товара.
От сплошного белого цвета у Антонио вскоре зарябило в глазах. К тому же это не могло не напомнить о коварной Никрополь. После обмана ведьмы, он охладел сердцем и разумом. Предательство этой женщины было недостойно прощения, но и отомстить ему было не дано. А ведь впервые после Велианны, молодому волку кто-то настолько понравился, и объектом его короткой любви оказалась колдунья. Если, конечно, она действительно была ведьмой, а не шпионкой Макиэля. Тем не менее, Антонио продолжал жить дальше, несмотря ни на что. В конце-концов, он предполагал, что в этом мире есть вещи куда хуже того, что произошло с ним.
Не успел Антонио провести даже полчаса в королевской обители, как заметил, что стихия начала утихать. Чёрные тучи отправлялись в своё дальнейшее путешествие — на запад, в сторону сильверстоунского леса и вампирского государства.
— Дождь почти кончился…
Лишь по тишине, мгновенно воцарившейся в кабинете короля, Антонио понял, что сказал это вслух. Молодой волк почувствовал себя крайне неловко. Все министры буквально пожирали его взглядами, и лишь на лице Макиэля не было презрения.
— Спасибо за сводку погоды, пёс, — иронично проронил король и усмехнулся. — В таком случае тебе не стоит больше здесь находиться. Можешь выгулять себя в городе.
Министры одобрительно закивали. Антонио же, встав со своего кресла, поклонился Макиэлю, выражая тем самым свою благодарность, и поспешил удалиться. Раз уж ему разрешили прогуляться на свежем воздухе, грех было не воспользоваться этой возможностью. Надо было только вернуться в свою комнату и забрать плащ, пока его не додумались отнести к прачке.
Стоило молодому волку покинуть кабинет, Макиэль тут же перестал церемониться с советниками и отдал соответствующие указы. Подписав нужные бумаги, серебряный вампир извинился перед советниками и покинул кабинет. Юноша направлялся на первый этаж, но это было не его добровольное желание. Он был уверен, что с помощью амулета телепатии слышал мысли своего брата. Сатенрио назвал его по имени, и Макиэлю стоило разобраться, почему брат вспомнил о нём, ведь такое случалось совсем не часто.
К тому же у короля Белого Замка были свои заботы. По какой-то причине не так давно в его разуме прочно закрепилась мысль о том, что скоро Священный Совет даст знать о себе. Оказавшись внизу, как всегда незаметно, Макиэль проскользнул в библиотеку и затворил за собой двери. В помещении стояла тишина, как в склепе, лишь звук шагов юноши нарушал её. В голове серебряного вампира промелькнула мысль, что Сатенрио покинул замок по приказу
Трейзен`нштар. Тем не менее, юноша с облегчением узнал, что его брат, как обычно, сидит за столом, изучая тяжёлый фолиант при свечах.
— Ты ведь хотел меня видеть, верно, Сатен? — почти шёпотом спросил Макиэль, всё ещё не в силах отделаться от мрачных мыслей.
— Иногда мне кажется, что отдать амулет телепатии в твоё распоряжение было ошибкой, — усмехнулся Сатенрио, нехотя отрываясь от чтения и отодвигая книгу. — Ты используешь его не по назначению.
— Будто, в твоих руках он бы приносил больше пользы, — откровенно рассмеялся младший брат, на всякий случай, пряча медальон под белой рубашкой.
— Опять хамишь мне? — переходя на шёпот, спросил Сатенрио, и взгляд его чёрных глаз остановился на Макиэле.
Макиэль впервые отметил для себя, что когда глаза старшего брата скрыты за линзами тёмных очков, он чувствует себя куда спокойнее и увереннее. Но сегодня Сатенрио не одел их, и одного взгляда очей, непроглядных как ночь, хватило, чтобы сбить с молодого серебряного вампира всю спесь.
— Будем считать, что я сказал это случайно, — произнёс Макиэль, начав рассматривать белокаменный пол. — Перейдём к делу. Ты ведь всё же хотел со мной поговорить?
- Да, это так, — ответил Сатен, поднявшись со своего места, и меч в его ножнах подозрительно звякнул, задев стул. — Я хотел напомнить тебе одно событие, о котором ты, возможно, не желаешь вспоминать.
— Не томи, говори напрямую, — сказал Макиэль, стараясь сделать голос как можно убедительней и крепче.
— Припомним, пожалуй, тот самый день, а точнее, ту самую ночь, когда оскорблённый и униженный король Чёрного Замка Антонио-Дэмиэн Кобальта дас Эльпир, ворвался в Белый дворец, чтобы раз и навсегда убить своего бывшего друга Макиэля, — пафосно продекламировал Сатенрио, присаживаясь на угол своего стола.
Юноша чуть было не упал. Он вовсе не ожидал разговора на тему, которую, казалось, пора было бы оставить в прошлом.
— Прекрати этот нелепый спектакль, — огрызнулся младший брат, прислоняясь спиной к стеллажу с книгами.
— Итак, я продолжаю, — язвительно улыбнулся Сатен, делая вид, что не замечает, насколько неприятна эта тема его собеседнику. — Накануне этого события, вечером, я предупредил тебя, мой неразумный брат, что Антонио придёт за местью, верно?
— Будто сам не знаешь?
— Значит верно, — продолжал старший брат, изящно жестикулируя руками, облачёнными в чёрные перчатки. — По моему приказу ты убрал охрану и подождал. Ночью король Чёрного Замка проник в твою спальню и занёс оружие над твоей жалкой плотью. Но ты был более милосерден и не собирался его убивать.
— Знай я, какую милость окажу
Трейзен`нштар пленив Антонио, то в ту ночь убил бы его.
— Я продолжу. Ты открыл ему свой истинный облик и рассказал всю правду о наших королевствах, тем самым подталкивая этого наивного глупца к пропасти, именуемой отчаянием. Но то, что ты сделал дальше, очень заинтересовало Священный Совет.
— А что такого? Я всего лишь оборотил его в вервольфа, — пожал плечами Макиэль, отойдя от стеллажа. — Отдал ему часть своей энергии и всё. Ночь его превращения была ночью полнолуния. Слабая кровь, доставшаяся ему от отца, наконец-то получила достаточно мощи и смогла трансформировать его плоть. И вообще, разве не все серебряные вампиры могут свободно распоряжаться своей и чужой энергией?
- Нет, ты на самом деле глупец, — расхохотался Сатенрио, откидывая с лица пряди длинных белых волос. — Я тебе скажу две вещи, в которых ты глубоко заблуждаешься. Во-первых, стоило бы уже понять, что наследник престола Марк Кобальта дас Эльпир не мог обладать слабой кровью, чтобы передать её своему потомку. Этот вервольф убил нашего отца и его армию. Мне пришлось применить хитрость, чтобы расправиться с ним. Нет, он был достойным воином.
- Как? — пожал плечами Макиэль, и на его лице появилась маска удивления. — Но все говорили иначе….
— Слушай меня, — сказал Сатен, переходя на шёпот. — Я прочитал почти все исторические книги, находящиеся в этой зале, и могу сказать, что бастардом был вовсе не Марк, а его жена — Мирабелла — дочь женщины-вервольфа и смертного мужчины. Именно из-за неё Антонио-Дэмиэн Кобальта дас Эльпир родился практически обычным человеком, имеющим лишь задатки способностей своей расы и возможностей энерговоина, пока не вмешался ты!
— А вторая новость, какая? — с трудом спросил Макиэль, пытаясь переварить услышанное. Охровые глаза нервно сверкали огнём, полностью выдавая его возбуждение.
— Священный Совет узнал, что нет среди серебряных вампиров тех, кто как и ты, может не только питаться чужой энергией, но и делиться своей.
— Да этого не может быть! — возмутился младший брат. — Это просто чушь! Такие должны были быть, хотя бы среди наших предков!
Ноги Макиэля подкосились и, чтобы не потерять равновесие, ему пришлось вновь опереться на стеллаж.
- Нет, я говорю правду, — улыбнулся Сатенрио, привстав с места и сделав пару шагов к брату. — Ты такой один, и от этого Трейзен`нштар начинает ценить тебя ещё больше, хоть ты и редкостный ублюдок. Правда, есть одно «но», и это не приятно.
— Говори быстрее, иначе я умру от скуки, — произнёс Макиэль, стараясь не показывать, насколько рассказ брата его шокировал.
Сатен подошёл к младшему брату и положил руку ему на плечо, откинув с белой ткани рубашки пряди его серебристо-белых волос. От этого жеста мурашки побежали по спине Макиэля, но куда больше его насторожило то, что в этот момент их глаза встретились.
— Совет предупреждает тебя, Макиэль. Если ты ещё раз попытаешься отдать кому-то свою энергию, перед этим не выпив достаточно чужой жизненной силы, ты ослабнешь настолько, что даже не сможешь говорить и двигаться. И тогда
Трейзен`нштар заберёт тебя в свою резиденцию навсегда.
- Ну, уж нет, — покачал головой Макиэль, отходя на шаг от брата. Рука Сатена соскользнула с его плеча. — Я никогда не покину Сильверстоун ради Совета. Даже если буду умирать в муках, я не отправлюсь в их цитадель! Советую тебе это запомнить и передать им при ближайшей возможности. Когда они в очередной раз влезут в твою больную голову!
Не раздумывая, младший брат направился к выходу, чтобы покинуть библиотеку. Сатенрио с усмешкой наблюдал за Макиэлем — своё волнение тот скрывал очень умело, вот только нетвёрдая походка и резкие движения его выдавали. Как только за ним с грохотом затворились двери, из-за одного из стоящих у стены стеллажей, раздался осторожный скрип. Так, стараясь оставаться почти незамеченной, каждый день сюда приходила Никрополь. Дверь чёрного входа закрылась так же тихо, как и открывалась, и в помещение вошла ведьма, как всегда сияя белизной одежд. Длинные волны белых волос молодой женщины развевались за её спиной, словно шлейф, а абсолютно чёрные глаза блистали хитростью и коварством. Этот взгляд Сатенрио уже успел изучить и искренне презирал его.
— Что ты хочешь на сей раз? — с усмешкой поинтересовался серебряный вампир, садясь обратно на своё место и расправляя полы своего чёрного кожаного плаща. — Ты ведь слышала наш разговор от начала и до конца?
— Как вы могли подумать такое обо мне, милорд? — наигранно обижено спросила ведьма, совершенно не стараясь спрятать наглый взгляд. — Хотя я действительно стала невольной свидетельницей вашей с Макиэлем беседы.
Ведьма подошла к столу Сатена и присела на его край, чтобы нарочно не дать серебряному вампиру вновь возвратиться к чтению. Сатенрио молча оценивал каждое движение ведьмы. Подобная наглость была ему откровенно неприятна. Но в который раз он хладнокровно терпел выходки молодой женщины, потому что она с готовностью стала его глазами и ушами вне этой комнаты.
— Если ты надеешься узнать больше, чем я сказал Макиэлю, у тебя не выйдет, — мрачно произнёс серебряный вампир, откинувшись на стуле и завёл руки за голову.
— Я много слышала о вашей расе, слышала, как вы пожираете чужую энергию. Но то, что кто-то из вас может отдавать свою жизненную силу — узнаю впервые. Интересно, каково это, почувствовать энергию серебряного вампира внутри себя? — Никрополь протянула тонкую белую руку, чтобы коснуться лица Сатенрио.
— Если хочешь почувствовать мою энергию, я готов применить одно из известных мне заклинаний, только вот оно убьёт тебя, — серебряный вампир, всё с тем же холодом, грубо отвёл прикосновение ведьмы от себя. — Надеюсь, ты принесла мне хорошие вести, чтобы вести себя подобным образом?
- О, мой король, — отношение Сатена, похоже, ничуть не огорчило ведьму. Она соблазнительно улыбнулась, закидывая одну ногу на другую. — К моему сожалению, в Белом Замке не произошло ещё того, что стоило бы вашего внимания. Но есть то, о чём я могу вам доложить. Сегодня я провела утро на рынке у людей и услышала кое-что интересное.
— Рассказывай, иначе тебе придётся уйти.
— Поговаривают, что королевство эльфов планирует ополчиться против какого-то народа, но им никто не хочет помогать.
— И это всё? — недовольно спросил серебряный вампир.
— Могу лишь добавить, что погода не очень хорошая. Предсказатели обещают, что дожди в первом осеннем месяце ещё не раз прольются над Сильверстоун. И больше мне сказать нечего, — пожала плечами женщина. — В Чёрном Замке всё практически во власти Макиэля, и даже заместитель Антонио не смеет противоречить воле короля Белого Замка. «Вервольфы» подавлены, и, находясь в полном отчаянии, уже готовы подчиняться своим заклятым противникам. Так что я не понимаю, какое Вам дело до других народов?
- Да, ты права, — нехотя согласился мужчина, выдержав паузу, и закинул ноги на стол. — Всё-таки ты стала мне полезной, бриллиантовая ведьма. Какими же глупцами были люди, когда начали вас истреблять.
— Вы действительно хотите знать, какими…? — дрожащим голосом спросила Никро. Нерешительно помолчав, молодая женщина начала рассказ.
Из рассказа Никрополь
Ведьмы и маги поселились в Сильверстоун сразу же, как только это измерение стало пригодно для жизни. И у каждого, из обладающих тайным знанием, было своё предназначение. Белая магия помогала совершать добрые дела, чёрная — злые, и лишь у бриллиантовых и металлических ведьм, которые считались боевыми магами, был выбор, чью сторону они примут. Колдовство было весьма редким даром, поэтому каждого мага и каждую ведьму с радостью приветствовали все государства измерения. За благодарное обращение, колдуны помогали всем, кто в этом нуждался. Но судьба сыграла с доверчивыми волшебниками злую шутку.
Противостояние колдовства и людей началось с того, что чёрные маги перестали делать что-либо ради других и начали действовать исключительно ради себя. Чёрная магия прекратила черпать силы от Древних Богов и обратилась к силе демонов. Начался мор: сперва для животных, а потом и для людей. Белые маги пытались противостоять злу, но демоны, вставшие на защиту чёрных магов, оказались сильнее. Наверное, в это время Древние Боги отвернулись от земель Сильверстоун.
Заметив, что белые волшебники не в силах их спасти, люди сами встали на свою защиту. Обозлившись на всех, кто обладает тайным знанием, они начали истреблять не только чёрных колдунов, но и боевых ведьм, которые не были причастны к уничтожению белой магии. Для этого был создан специальный орден, названный инквизицией, занимавшийся розыском и убийством всех, кто хоть как-то был связан с магией.
Ведьмы нашли себе приют среди рас эльфов и вампиров, которым их знания, способности и опыт были весьма полезны. Другие и вовсе спасали жизни бегством в иные земли этого мира. Оставшиеся стали изгнанниками и наёмницами, ожидая, что когда будут уничтожены носители чёрной магии, люди снова примут их. Но надежды не оправдались. Люди победили чёрную магию, но и прощать виноватых, по их мнению, бриллиантовых и металлических ведьм не собирались.
Возможно, с годами ненависть бы утихла, если бы люди поняли, что ведьмы не желают воевать, но случилась ещё большая напасть. В Сильверстоун обосновались серебряные вампиры и вервольфы. Ведьмы объединились и с ними, желая оказаться под защитой могущественных рас, но от этого стало только хуже. Инквизиция обвинила ведьм и в том, что это они превратили людей в вервольфов, чтобы создать хищников, пожирающих людей и скот. Доказать, что сотворить проклятье оборотня могли только чёрные колдуны и что клан «Вервольфы» уже обладал своей силой до появления в землях Сильверстоун было невозможно.
Ведьм начали отлавливать и сжигать на кострах инквизиции с удвоенной жестокостью. Так, постепенно, за несколько тысяч лет, из поколения в поколение, велась борьба смертных против магии. И, в конце концов, два столетия тому назад, ведьма в Сильверстоун осталась всего одна. Она скрылась в обители вампиров Амарильо Бладвин и соблюдала их обычаи, просто ради того, чтобы выжить….
—
Рахна`с! — злобно рассмеялся Сатенрио, когда ведьма закончила рассказ. — Эти люди такие наивные и слабые, что мне становится противно.
— Возможно, — загадочно произнесла женщина, болтая изящной ножкой. — Если бы в Сильверстоун наша раса смогла отвоевать себе территорию, если бы ведьмы и маги отбросили разногласия и объединились, чтобы создать клан и государство, то я бы не осталась одна.
— А может, такова твоя судьба? — нагло усмехнулся мужчина. — Может, и не плохо, что последняя из бриллиантовых ведьм прислуживает теперь истинному королю Белого Замка и хранит его тайну.
— Игрушка в руках короля-наёмника Сатенрио, — задумчиво протянула Никрополь, и её бледные полные губы сложились в улыбку. — Не такая уж и плохая роль мне уготована. Это всё же лучше, чем быть поджаренной на костре.
***
Макиэль сидел в своём кабинете за письменным столом, ожидая скорого возвращения Антонио. Время уже катилось к вечеру, и король уже успел сменить белые одежды на чёрное одеяние наёмника. Раб так и не появился вовремя, впрочем, как всегда, но серебряного вампира это уже не волновало. Он готовился раскрыть своему пленнику правду, которую только недавно сам узнал от старшего брата. Теперь он понимал, что за смысл был в той самой заколдованной комнате, в которую месяц назад Сатенрио указал ему дорогу.
В коридоре за закрытой дверью послышались голоса. Это Антонио как всегда ругался со стражей. Одна из створок отворилась, и молодой волк уверенно вошёл в кабинет, гулко стуча каблуками сапог. Юноша едва мог привести дыхание в норму. Его смуглая кожа вся блестела от пота, а на чёрных брюках виднелись грязные пятна. Сразу было заметно, что, не смотря на горделивую осанку, которую он старался держать, во дворец Антонио возвращался бегом. Стража беспристрастно затворила за ним двери.
— Скажи мне, неужели твои родители не учили тебя определять по солнцу точное время? — с хитрой улыбкой поинтересовался серебряный вампир, вольготно сев в своём кресле и закинув ногу на ногу.
— Учили, — робко ответил волк, явно ожидая своего наказания. – Но, как видите, я оказался неблагодарным учеником.
— Подойди ближе, — произнес Макиэль и указал на одно из семи белых кресел перед его столом. — Сядь, немедленно.
Антонио не понимал, что же должно было сейчас произойти. Его сердце, до этого безумно колотившееся, замерло в груди от ожидания. Взгляд единственного глаза молодого волка сосредоточился на непроницаемом выражении лица Макиэля.
— Я тебя слушаю, — прошептал Антонио, осторожно подсаживаясь на край кресла, чтобы не запачкать обивку.
— Сейчас я раскрою тебе одну тайну, — начал рассказывать серебряный вампир, стараясь, чтобы его голос звучал непринуждённо. — Я заглянул в библиотеку и наткнулся на очень интересный том истории Сильверстоун. В нём повествовалось о правлении твоего отца — Марка Кобальта дас Эльпир.
— И что ты узнал? — заинтересованно спросил волк, чуть подавшись вперёд.
— Помнишь, все твердили, что у тебя слабая кровь, Антонио?
— Как такое забудешь…
— Так было до того момента, пока я не применил к тебе силы. Даже я думал, что слабая кровь досталась тебе от отца. Но Марк оказался не причём. Твоя мать — вот истинная полукровка в вашей благородной семье.
— Вот смешно, — косо улыбнулся Антонио. — Я всегда это подозревал, но не хотел искать доказательства. Моя мать — Мирабелла Кобальта дас Эльпир была графиней. Этот титул она унаследовала от своего отца…
— … который был человеком, проживающим на севере Сильверстоун, — продолжил за друга Макиэль, — и который не побоялся связать свою жизнь с женщиной-вервольфом из Чёрного Замка.
— Всего лишь человеческие корни, а от этого было столько проблем, — с усмешкой произнёс молодой волк. Встав со своего места, он слегка поклонился. — Благодарю Вас, мой друг и господин. Вы единственный, кто никогда не скрывал от меня правду, хоть мне и больно от неё.
— Ты можешь отправляться в свою комнату, — распорядился серебряный вампир. — Тебе есть о чём подумать. И запомни, мой раб должен быть сильным, не зависимо от того, каким он был в прошлом!
Антонио лишь выдавил из себя очередную улыбку на прощание и поспешил покинуть королевский кабинет. Как только Макиэль остался в зале один, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В его голове всё ещё вертелась последняя фраза, произнесённая Антонио с огромной благодарностью. Если бы только волк знал, почему эти слова были для серебряного вампира упрёком. Ведь всей правды бывший король Чёрного Замка, возможно, не узнает никогда.
— Я лгу тебе, мой друг, — прошептал Макиэль, стараясь отогнать навязчивые мысли о Великом Совете. — Потому что если ты узнаешь всю истину до последней капли, то испытаешь настоящее безумие. Этого я тебе не желаю…
