Сборник драбблов

Вокруг световых трубок лениво нарезали круги три жирные мясные мухи. Кагами покрутил шеей, хрустнув позвонками, бросил защитные очки на заваленный хламом стол. Убрать бы это все – выкинуть, продать, починить. И не только стол - всю комнату вычистить. Он неожиданно ощутил, как тяжело давили на него старые шкафы, забитые инструментами, низкий, давно не беленый потолок, сжимали тисками стены. Кагами тряхнул головой, потер пальцами слезящиеся глаза. Серая пыль осталась на коже. «Наверное, опять воздушный фильтр сдох». – Не глянешь? В плечевом суставе что-то плохо сгибается. – Аомине улыбнулся. – По старой дружбе. Кагами похлопал себя по карманам, негромко чертыхнулся. Страшно хотелось курить, есть и помыться. Он машинально почесался. – Вообще-то через полчаса комендантский час. – Ты что же, погонишь меня в Город на ночь глядя? – Еще как. Пинками с лестницы. Аомине засмеялся, снял разгрузку, положил рядом футболку и уставился на Кагами, лыбясь во все тридцать два. – Засранец. Ну куда ты жопу мостишь? Сюда иди. – Кагами кивнул на высокий табурет около стола и включил лампу. Кагами напялил очки и стал ощупывать руку вверх от локтя. Пожалуй, этой работой он мог по праву гордиться – даже синтетическая кожа за три года почти не пострадала и все еще выглядела как настоящая. Не считая того, что пахла каучуком и была холодная на ощупь. – Забавно, – проговорил Аомине уже без улыбки. – М? – Мне щекотно. Столько времени прошло, а я все еще ее чувствую. Кагами пожал плечами, потянулся за скальпелем, еще раз пощупал плечо, сделал длинный надрез и развел кожу, подсвечивая себе налобным фонариком. – Фантомные боли после ампутации не редкость, тем более, когда она сопровождалась такими острыми... Как ты умудрился погнуть узел, придурок? – Я собираюсь идти в Зону. Кагами аккуратно выкрутил искореженный двигательный узел, укоризненно покачал головой и полез в один из шкафов, загремев железками. – Не пойдешь ты никуда. В Зону после того Выброса никого не пускают, КПП в ущелье так плотно понаставили, что хрен нос сунешь, зона отчуждения - десять километров. Аомине застучал пальцами по столу. Боится, сучок, и правильно делает, потому что Кагами хорошо помнил последний Выброс, когда обычный утренний туман вдруг дальше обычного наполз на Город, и через час начали умирать люди. Кагами долго оттирал с дверного косяка ту красно-бурую дрянь, которую выблевал вместе с легкими его сосед по квартире. Воняло странно и мерзко – гноем и желудочным соком, а руки, несмотря на то, что были в рукавицах с пятым уровнем защиты, чесались еще дня три. Помнил изможденное морщинистое лицо водителя труповозки, с которым курил около разрушенного театра, пока бригада «утилизировала опасный биоматериал» – сжигала тела в просвинцованных контейнерах. Водитель сказал, что этой части Города повезло – туман не перекинулся за реку и жертвы были единичны. А вот на другом берегу... Кагами помнил полчища зараженных крыс, появившихся вскорости после, когда еще не всех погибших успели сжечь. Тощих, наглых созданий с бледно-серой шерстью, почти слепых и крайне агрессивных. Как выяснилось потом, мясо умерших от Выброса, которое ели крысы, было ядовито – выделяло при разложении какой-то белковый нейротоксин, ранее науке не известный. – Можно пройти... – Нет. – Брось, тогда нам просто не повезло. – Не повезло? – Кагами швырнул узел ему в руки, ткнул пальцем в левый глаз. – Я собирал тебя по кускам два долбанных месяца, Аомине. Я не спал три ночи, пока тащил тебя из Зоны. Ты хоть можешь представить, что я чувствовал, когда ты ушел в отключку, а до Города было еще два дня пути, и мы застряли в чистом поле с голой жопой? Нет, Аомине, это не просто «не повезло». Аомине отнял руку Кагами от лица. – Во всем есть свои плюсы. Глаз теперь не чешется, не краснеет, знай себе меняй фильтр раз в год, да водой прополаскивай. А рука... Я жалею только о том, что нельзя без веской причины протезировать вторую. Кагами покачал головой: – Совсем головой двинулся. Верно говорят, что самое сильное влияние Зоны – не подарки пришельцев или радиация, а это, – он постучал себя по голове. Так, не дергайся, иначе контакты зацеплю. – И кто мне это рассказывает, а? – Я с этим завязал, хватило. Все, – Кагами похлопал по плечу, – сейчас замажу разрез и готово. Давай заодно глаз проверю? – Смешной ты, Кагами. Такие как мы с тобой из Зоны никогда не уходят. – Могу еще раз повторить про КПП и Выброс. – Кагами нагнулся к лицу Аомине, снял верхнее защитное стекло глаза, когда тот вдруг схватил за волосы, почти вплотную прижался губами к уху и быстро зашептал: – Это будет наш последний раз, покажем им класс и уйдем на заслуженный отдых. Такого еще никто не делал, Кагами. Покупатель проверенный, жратву, медикаменты и защиту оплачивает, я уже видел костюмы – такие только в Восточном Институте и у спецвойск, документы готовы, осталось только найти напарника. Кагами выпрямился, машинально пригладил волосы, и, вздохнув, спросил: – Отговорить я тебя не смогу, так? Ну, посоветую парочку хороших парней. Кисе Рёта – берет дорого, но того стоит. Помнишь синюю панацею из Сингапура? Он нашел и притащил. Учится быстро, не гордый – слушается, когда надо, самодеятельности не будет. Есть еще Куроко Тецуя. Громких заслуг нет или предпочитает не светиться, но я с ним ходил в Атлантическую Зону и могу поручиться. Умный, осторожный, аномалии за версту чует, берет не много, отличный напарник. – Да, отличный, я знаю, ходил с ним пару раз. Но в этот раз мне нужен лучший. – Аомине вытащил из кармашка разгрузки сигареты и зажигалку. – Заказ на ведьмин студень. – Ты шутишь, да? Скажи, что шутишь, Аомине. Аомине прислонился к столу, выдохнул серое облачко дыма. На улице заскрипели мегафоны, протяжно завыла сирена, начали зажигаться первые фонари. Из-за угла медленно вырулил тяжелый уродливый БТР и неспешно покатился по направлении к Главному проспекту, выхватывая лучами прожектора участки улицы и зданий. Пустые незастекленные окна зевали черными провалами. Где-то вдалеке заворчал раскат грома. Аомине докурил, затушил сигарету об подоконник. – Думаешь, я до конца жизни хочу таскать из Зоны этаки, рискуя однажды вступить в комариную плешь? Это последний раз, Кагами. Добудем чертов студень и свалим отсюда, улетим из этой дыры. – Что?.. – Улетим вместе, туда, на Титан. Оставим все в прошлом, забудем как страшный сон Войну, Высадку, Моры и Выбросы. – Аомине улыбнулся чему-то. – Говорят, там есть настоящее мясо, чистая вода и, прикинь! – чистый воздух. Серьезно. И мясо, Кагами, настоящее мясо, фрукты и овощи! Когда ты в последний раз ел яблоки? Лук? – Бред, – Кагами замотал головой, – билет на корабль до Титана стоит... – Цело состояние, да. Но полный контейнер студня дороже. – Аомине подошел к Кагами, положил руки на плечи и сжал крепко. – Однажды Выброс перейдет за реку или возобновятся авианалеты. Это все вопрос времени. Кагами. Мы можем улететь, понимаешь? Но надо добыть студень, а для этого мне нужен ты. – Ты просто так подаришь постороннему человеку билет на Кассини? – Дурак ты, Кагами, – ухмыльнулся Аомине, – ты мне не посторонний еще со старшей школы. Можешь считать подарком за это, – Аомине кивнул на механический протез. Такие долги надо возвращать. *** Воздух пах болотной тиной. Кагами пожалел, что не надел под костюм дополнительное утепление – весенние ночи в низине все еще были холодными. Легкая белая дымка стелилась по дороге, кое-где лежал грязный нерастаявший снег. Аомине шел чуть позади, ступая почти неслышно. Кагами не нравилась эта его манера – лучше, когда видишь и слышишь, что вот он – напарник, живой и целый. Кагами потер глаза. Слизистая сохла и чесалась после бессонной ночи около КПП. Они вышли на большой перекресток. С правой стороны возвышались темно-серые развалины бывшего Министерства Обороны, напротив – низенькое двухэтажное здание, удивительно хорошо пережившее ковровые бомбардировки. Здесь они с Аомине остановились на ночь, когда последний раз вместе ходили в Зону. Кагами незаметно сжал через костюм кнопку на шнурке. Если Аомине узнает, что у Кагами в качестве талисмана кнопка с его комбинезона – поднимет насмех. Но Кагами знал, что удача в Зоне вполне осязаемая. Между домами свистел ветер, поднимая оранжевую пыль. Говорят, во время бомбежек на Город сбрасывали снаряды с каким-то пакостным ярко-оранжевым реагентом, от которого кожа сползала с человека как кожура с печеного помидора. Кагами почему-то вспомнил, как покрывал синтетической кожей протез Аомине – мягкой, неприятной на ощупь, похожей на пластилин. Его передернуло. Зря он согласился. Что-то, что Аомине гордо называл «сталкерским чутьем», грызло изнутри, липкими холодными пальцами забиралось под защитный костюм, под кожу, мясо... Кагами подергал клапан на шее – нет, сидело надежно. Вокруг было абсолютно тихо, если не считать порывов ветра. Мертвый квартал действительно был мертв. Он украдкой глянул на Аомине. Собранный, серьезный, не человек сейчас – взведенная пружина. Внимательный, осторожный. Аомине – один из последних сталкеров, которые до сих пор ходили в Зону с самой первой Высадки. Был, правда, еще Железное Сердце, Киеши Теппей. Единственный выживший после «мясорубки». Кагами протезировал ему правую ногу до бедра и левую стопу. Хороший был сталкер, да куда ему теперь на «механике» по Зоне скакать. Аомине поправил лямки контейнера, подмигнул ему и снова сосредоточился на маршруте. Плотно прорезиненный снаружи и гладкий внутри фарфоровый контейнер вместимостью пять литров – их билет на Титан. Кагами не раз видел, что с человеческим телом творит студень, и трехсантиметровые фарфоровые стенки казались хрупкими как стекло. Какой он – Титан? Неужели действительно как Земля до Войны? Кагами зажмурился на мгновение. Перед глазами стремительно пронеслись блестящие небоскребы, большой синий океан, до невозможности зеленая трава. На Титане тоже есть ванильное мороженное и ароматная жареная свинина? Говорят, что есть... В этот момент Кагами осознал, что готов будет голодать и ползти на брюхе сутками, лишь бы улететь с этой подыхающей планеты. *** Все пошло не так. Аомине слизнул катящийся пот, осмотревшись, направился к зданию бывшего кинотеатра. Внутри было сыро и прохладно, посреди большого квадратного помещения темнела большая лужа. Ветер трепал придавленные обломками стен афиши, буклеты, обрывки ткани. Аомине доковылял до воды, и медленно, так осторожно, как мог, уложил Кагами на пол. Вода воняла ржавчиной, и пить ее Аомине не стал. В Зоне вообще нельзя ничего в рот тянуть. Поэтому просто свернул кусок подкладки рюкзака и мокрой тряпицей обтер лицо. Влага быстро испарялась с кожи, унося тепло. Кагами тихо застонал. Он был совсем плохой. Мясорубка «выключилась», как должна была, после того, как Аомине бросил в нее пару дохлых крыс. Но слишком быстро заработала вновь. Аомине закрывал полный контейнер и успел заметить, как расширились глаза Кагами. А потом какая-то невидимая рука сжала его, подкинула в воздух, выкрутила, совсем как он сейчас тряпку, и с силой ахнула об землю, вздыбив облако тяжелой пыли. Дальше Аомине плохо помнил свои мысли. Было что-то про серебристые протезы и темную вязкую жижу ведьминого студня, лизавшую стенки контейнера. – Ничего, Кагами, это ничего. И не из такого выбирались, и до сих пор живы. Аомине говорил, говорил, и верил. Это все ничего, это они тоже переживут. Они же не молокососы какие-нибудь, они, слава Богу, не первый день в Зоне. Выживут, вытащат, зубами вырвут, клыки переломают, но еще перегрызут всем глотки. – Ничего, это ничего, слышишь, Кагами? Выдержат, вынесут на своем горбу студень и свернут шею заказчику, который нарочно дал неверные данные об изменении свойств аномалий вблизи большого скопления студня. Аомине осторожно подсунул руку, подхватил Кагами за талию и не обратил внимания на то, как неестественно изогнулись его ноги и рука, только отер кровь с подбородка. Жив – вот главное. А в Зоне они и не такого насмотрелись. Главное – добраться поскорее до Города, отвезти Кагами в госпиталь, а уж потом... В голове была только одна мысль, она заполнила все, выдавив эмоции и ощущения. Вытрясти из того сукина сына все до последнего цента, а потом по одной переломать все косточки, чтобы он лежал на дорогом ковре, в дорогом пиджаке, избитый и изломанный как детская кукла. «За Кагами ты мне не деньгами заплатишь, сука». Аомине тащил на себе полный контейнер студня, Кагами, и как никогда жалел, что не попросил тогда у него полное протезирование тела. Болела шея, ныли оттянутые тяжелым контейнером плечи, затекала от неудобной позы спина. Ничего, это ничего. Вот выберутся, соберут Кагами заново – одно загляденье будет, и махнут на Титан. А там, кому расскажешь - не поверят. Главное - скорее до Города дойти и все будет. – Гляди, как оно получается, Кагами. Похоже, я полностью верну должок. На следующее утро пошел противный липкий дождь Зоны. В воздухе висел тяжелый горький запах, оседавший на языке терпкой кислятиной. Аомине похлопал Кагами по щекам, попробовал еще раз – зрачки не реагировали на свет. В аптечке остались только бинты, да всякая ерунда вроде антисептика. Дождь усилился и превратился в ливень, по улицам бежали ручейки мутной воды. Аомине продолжал идти. Контейнер впивался в поясницу острым углом при каждом шаге, Кагами тянул вниз точно булыжник. Аомине устал, и ничего не было в его голове. Даже злости. Лишь смертельная усталость. Аомине казалось, что он слышит, как плещется о белоснежные стенки контейнера студень. Ближе к вечеру из-за дождя стало опасно идти – разбитые дороги размыло, и видимость упала до нуля, и Аомине решил остановиться в здании с более-менее сохранившейся крышей. Шар стоял посреди небольшой комнатки, и, казалось, заполнял её целиком, большой, с матовыми гладкими боками. Посеревший от времени паркет, на который он опирался, торчал дыбом. Аомине сотни раз слышал о нём, и представлял именно таким – тяжелым и светло-медным. Золотой шар тускло отсвечивал сверкающим молниям сквозь дыры в крыше. Аомине снял контейнер, осторожно положил Кагами и сел рядом с ним на корточки, сцепив руки у рта. Шар не источал тепло или сладкий запах, не светился нежно-белым светом и больше всего походил на бильярдный. Шар не испускал волны звука и даже не вызывал восхищения. Он просто торчал тут, мок под дождем и, казалось, поглощал весь падавший на него свет. Аомине закрыл глаза руками, крепко зажмурился и горячие соленые слезы побежали в горло. В голове мелькали тысячи бессвязных картинок: горы и речка, школа, друзья. Кагами. Все это не он и все это не с ним. Какой-то другой Аомине, проживший другую жизнь. Где-то далеко и очень-очень давно. Аомине открыл глаза и закричал. *** Шар исчез, мир потемнел, и он словно перестал чувствовать свое тело. Через мгновенье в темноте запахло ванильным мороженным, и мама окликнула его по имени: – Дайки, к тебе пришел Кагами-кун.