Ева.

…Когда Вайенс вернулся в лабораторию, успокоив охрану и отдав распоряжение наутро вызвать бригаду ремонтников в лабораторный корпус, Ирис, покуривая сигаретку, сидела на диванчике. Сновали дроиды-уборщики, уничтожая обломки и мелкую белую пыль. Клон лежал на столе, заботливо накрытый Ирис пледом. Он все еще был жив, и его показатели все еще стремились к бесконечности. – Убедился? – произнесла Ирис, щуря глаза от сигаретного дыма. – Я тебе не мелкий шарлатан, я ученый. Если б я хотела тебя отравить, я бы тебе цианиду подсунула, и все. Вайенс, словно не в себе, медленно прошел к ней и опустился на диван рядом с ней. – А что дальше? – он кивнул на клона. Ирис пожала плечами: – Мне откуда знать? Посмотрим, понаблюдаем. Но у меня одно условие, – она стряхнула пепел на пол, и дроид старательно затер мусор. – Никаких наблюдателей. Этот болван мне только мешает. А еще он может спереть мои разработки и продать их сам знаешь кому. И Император, и Вейдер отдут за них все, что угодно, а затем тот, кто их обретет, возьмет всю Галактику. – Тебе-то что до того, у кого окажется Галактика? – Ты что, Императора не знаешь? Он велит меня казнить десять раз, если до него дойдет, что я вела такие разработки не для него! Вейдер, впрочем, тоже… – Вейдер не посмеет, он служит Альянсу. – Не заблуждайся на его счет, – ответила Ирис. – Тебе что, кажется, что Альянс накинул на него узду? Ха! Они помолчали. – У тебя еще осталась сыворотка? – спросил Вайенс. Ирис кивнула, указав на стол с приборами. – Немного. Одна пробирка лопнула, а вторая ничего, цела. Вайенс неторопливо встал, скинул испачканный китель и прошел в угол к умывальнику. Он долго умывался, стирая с лица и белесую пыль, и жирный крем, а Ирис все так же сидела в расслабленной позе, сжимая в пальцах сигарету, таявшую длинной тонкой серой лентой дыма. Казалось, силы оставили ее, и она, вдоволь нарадовавшись, отпраздновав свой первый успех, теперь отдыхает… Но внутри у нее все клокотало! Полуприкрытые веками, ее глаза горели лихорадочным огнем, и сердце выбивало бешенный ритм, словно Ирис пробежала кросс, а в голове была только одна мысль. Сожри! Она так долго обдумывала свой план, она так тщательно выверяла, выдумывала каждое свое слово, каждое свое движение, чтобы Вайенс ей поверил и позволил влить в себя ее сыворотку! Она так тщательно плела свои сети, чтобы он запутался в них! Чтобы он уверовал в собственное могущество и, замахнувшись на великое, проиграл и был уничтожен! Отравить его? Да черта с два, Вайенс не съест и сахарной крошки из ее рук, не опробовав сначала на лабораторной крысе. Пробраться к нему и убить? Невозможно. Охрана этого не допустит, сыщики Альянса мгновенно найдут убийцу и подвергнут суду. Нет, Вайенс должен уничтожить себя сам! У трупа потом не спросишь, с какого перепугу он вообще вздумал тягаться силами с сильными мира сего. Ну, так сожри, проглоти наживку! Сожри!!! Вайенс, отирая лицо и руки, подошел к развалившейся на диване Ирис. – Кажется, все разошлись, – произнес он, прислушиваясь к звукам извне. По его лицу было видно, что он что-то задумал, и Ирис внутренне напряглась, но виду не подала. – Да, все тихо, – небрежно подтвердила она, делая глубокую затяжку. Вайенс, все так же отирая руки, да нет, просто комкая в ладонях лабораторное полотенце, сделал еще шаг и оказался вплотную к Ирис. – Послушай, – вкрадчиво произнес он, – а не хочешь ли ты провести еще один эксперимент? На миг Ирис показалось, что у нее сердце остановилось, она вздрогнула, и сигарета выпала из ее расслабленных пальцев. – Что!? Сейчас?! Что ты задумал?! – Влей ее мне. – А если ты помрешь? Сыворотка до конца не изучена, и вообще… – Когда ты накачивала меня кровью Императора под завязку, у тебя почему- то не возникало никаких сомнений. – Потому что тогда с меня никто не спросил бы за твою смерть! – огрызнулась Ирис, подскакивая с дивана. – А сейчас мне запросто пришьют убийство! – Ничего не будет, – Вайенс поймал ее за руку и крепко сжал ее локоть. Его немигающий взгляд, казалось, прожигал Ирис насквозь, проникал в самую душу, и она не выдержала, отвернулась, прячась от этих внимательных глаз. – Ты же отлично знаешь, что ничего не будет. Иначе б ты не притащила меня сюда ночью хвастаться своим открытием. Вливай ее мне. – Ну, хорошо, хорошо! – Ирис с остервенением вырвала свою руку из его цепких пальцев, оправила халат. На ее щеках расцветали пунцовые пятна. – Я волью… только ты должен пообещать мне, что не будешь бить меня! И вообще не будешь причинять мне боли любым способом! – Хорошо, – мягко согласился Вайенс. – Я тебе это обещаю. Я клянусь. …Ирис вонзила иглу в обнаженную руку Вайенса, и он глубоко вздохнул, чувствуя, как неприятное жжение вскарабкивается по его сосудам в ткани и распространяется там. Через несколько секунд пропало и оно, и Ирис, вытащив иглу из-под кожи, отступила на шаг, с опаской глядя на Вайенса. – Ну? – с любопытством произнесла она. – Что чувствуешь? – Ничего, – ответил он, прислушиваясь к своим ощущениям. – Вообще ничего. – Ждем, – скомандовала Ирис, глянув на часы. – Изменения должны скоро начаться! И они начались. С каждым вдохом, с каждым биением сердца, с каждым движением Дарт Акс просыпался, выползал из своего логова, просыпался, с удовольствием потягивался в теле, которое, как ему показалось, было более здоровым и сильным чем прежде. И Сила – прислушавшись к тому, как она наполняет его, как она несется сквозь него, словно могучая бурная река, Дарт Акс моментально понял, чья именно кровь дала ему это невероятное могущество. – Что в этой сыворотке? – спросил Дарт Акс, с удовольствием расправляя плечи и вдыхая воздух – даже это немудреное действие приносило ему удовольствие, Сила буквально бурлила вокруг него и в нем. – Кровь Люка Скайуокера? Ирис рванула было к выходу, но Дарт Акс небрежным движением руки Силой толкнул двери перед ней так, что дверь едва не открылась в другую сторону, и, ухватив женщину потоком Силы, подтянул ее к себе. – Ты обещал! – верещала она, извиваясь в воздухе. – Прекрати притворяться, – с улыбкой произнес Дарт Акс. – Я же вижу, что ты меня не боишься. Если я обещал, значит, не трону тебя. Так что в сыворотке? Ирис мгновенно затихла, и Акс вернул ее на землю. Невидимые путы разошлись, отпуская тело Ирис, и она, потирая грудь, захрипела, прочищая горло. – Ты же понял, что там, - ответила она совершенно спокойно. – Да, это кровь Скайуокеров сделала тебя таким сильным. Чувствуешь какую-нибудь разницу? Дарт Акс снова вздохнул, прислушиваясь к своим ощущениям. – Разумеется, – ответил он. Ирис покачала головой: – Нет, я говорю не об эйфории, эйфория – это от мидихлореановой атаки. Ты чувствуешь разницу, – ее голос стал вкрадчивым, – между Силой Императора и Люка? – О да, – протянул Дарт Акс, улыбаясь. – Да! Эта улыбка не предвещала ничего хорошего, и сердце Ирис забилось, словно стиснутая в ладони крохотная птичка. Путы Силы, жесткие, как веревки, перетянули ее тело, и она, сама не заметив как, оказалась возле Дарта Акса, словно подтянутая к нему невидимым лассо. – Только не кричи, – тихо, почти интимно произнес он, зарываясь лицом в ее волосы, чуть касаясь кончиками пальцев ее дрожащего лица. – Я же обещал, что не стану истязать тебя. Не порть вечер. Тело Ирис, неестественно скрюченное невидимыми путами, била крупная дрожь, женщина практически висла в воздухе, чуть касаясь пола кончиками ботинок, и с трудом сдерживала крик ужаса, рвущийся из ее груди. Дарт Акс походил на ненормального маньяка, подвесившего на крюк свою жертву, и теперь обходящего ее, любующегося своим трофеем. Он принюхивался к аромату женщины, зарываясь лицом в ее волосы, кончиками пальцев проводил по ее коже, прислушиваясь к бешенным ударам пульса, улавливая тонкую нервную дрожь, и по лицу его блуждала странная улыбка, полная умиротворения и удовольствия. Даже уродливый шрам, которым так тяготился Вайенс, казалось, поблек, потускнел, и стал не так заметен. Дарт Акс, в отличие от Вайенса, не комплексовал по таким мелочам, и потому все его раны, уродующие его тело, смотрелись на нем буднично, и никому бы сейчас и в голову не пришло хихикнуть в рукав, глянув на его лицо. Став ситхом, Вайенс стал немного больше, чем человек, и отбросил прочь комплексы, но прибавил в чувстве собственного достоинства. Пожалуй, именно это – отсутствие чувства собственного достоинства, – уродовало его больше, чем шрам. Казалось, он силой разума пронизывает тело Ирис, казалось, он слышит, как шумит кровь, убыстряя свой бег по ее венам, и как рождаются в ее голове мысли, он видел тоже… – Ты себе не представляешь, – выдохнул он ей в ухо, – какое это величайшее наслаждение – Сила. Каждый нерв чувствует в сотню раз больше, чем обычно, и законы Вселенной раскрываются перед тобой, как вот твои препараты под микроскопом. И ты видна как на ладони. Я слышу даже твои мысли, – казалось, Дарт Акс неторопливо копается в ее памяти, перебирая ее воспоминания, и они на мгновение вспыхивают яркими красками при его прикосновении. Ирис, вскрикнув, в ужасе забилась, стараясь высвободиться из невидимых пут, чувствуя практически физически, как Дарт Акс копается в ее голове. Какая тайна смогла бы быть сокрыта от его внимания, если бы он хотел ее узнать? Никакая. Его рука легла на ее лоб, слегка сжав пальцы на ее висках – большой и безымянный, – и Ирис взвыла, почувствовав, как в ее мозг, подобно ледяной острой струе льется Сила, разрывая, кромсая все защиты, что могло потаить ее сознание на пути этого неумолимого, все сносящего на своем пути потока. Если бы Дарт Акс был хоть немного мудрее, если бы он был хотя бы не тщеславным Вайенсом, он непременно затронул бы истинные побуждения Ирис, предложившей ему свою чудодейственную сыворотку и вместе с ней Силу, равной которой нет в Галактике. Ну, или хотя бы поинтересовался этим вопросом одним из первых, не став ворошить прошлое Ирис ради развлечения, и чтобы показать ей свою мощь. Но Вайенс есть Вайенс, и, стань он хоть трижды ситхом, от своей основной черты он избавиться был не в состоянии. И, глядя в искаженное ужасом лицо женщины, сжимая свои пальцы на ее висках, препарируя ее мозг острым ледяным лезвием Силы, он уходил все дальше от того, что Ирис так тщательно от него скрывала, и все ярче и четче в ее мозгу вырисовывался один образ, найденный Силой в ее памяти и вытащенный на поверхность. Тщеславный и ревнивый, Вайенс сам хотел оценить, каков его противник. Именно его он отыскивал в памяти Ирис, на него он хотел взглянуть, и Вейдер, зажав в металлической руке опущенный сайбер, чуть наклонив голову, выступил из мрака забвения, сжигая противника горящими ситскими глазами. И Вайенс, увидев его в воспоминании Ирис, отдернул руку, словно обжегшись, и отшатнулся. Но образ теперь не отпускал его, и даже не было нужды прикасаться к женщине, чтобы во всех деталях рассмотреть великого ситха. Коснувшись его, Вайенс ощутил странную связь с ситхом. Тот, кого он так яростно ненавидел, кого хотел превзойти, с кем соревновался, сам дал ему Силу. Часть его крови текла в жилах Вайенса, и тот ощущал воспоминания Вейдера, словно обрывки давно забытых снов, в которых в пестром водовороте смешивались и пески Татуина, и обворожительная Падме, и юный синеглазый мальчишка, верящий в добро и желающий протянуть руку помощи всем, восторженно глядящий на друга – Оби-Вана, и пламя раскаленной лавы, вылизывающей свет из становящихся алыми глаз… И Ева, полюбившая того, кто долгие годы скрывался ото всех под черным отполированным шлемом. Все это перетерлось временем, смешалось, сжалось в единое целое, и превратилось в того, чья тень выступила из темноты и двинулась на Вайенса из воспоминаний Ирис. Лишь попробовав на вкус крошечную каплю этой горячей, жгучей смеси, Вайенс тотчас понял, что все его представления о сопернике были пусты и ничтожны. Тот образ, что он себе выдумал, не имел ничего общего с настоящим. Увечья? Какая чушь, словно наяву слышал Вайенс спокойный, низкий голос Вейдера. Разве сам ты не понимаешь, что немощь тела не имеет никакого значения, и все твое превосходство, основанное на иллюзии моей ущербности, никогда не существовало? Есть нечто куда важнее руки или ноги. Есть жизнь. Пока ты жив, пока бьется твое сердце, пока мысли рождаются в твоей голове, ты в состоянии желать. Хотеть чего-либо! И пока эта жажда не погасла в твоем сердце, ты можешь добиться всего, потому что тебя ведет Сила.