Заблудшие сердца

            - Да вы что, издеваетесь! – горько усмехнувшись, обреченно произнесла я. – Мне вот только галлюцинаций для полного счастья не хватало! – раздраженно добавила я, глубоко выдохнув и устало обернувшись.             Темно-зеленая листва лужайки приятно серебрилась под мягкими касаниями теплого ветра, пришедшего с далекого запада, а стрекот маленьких кузнечиков, да сонливое уханье засыпающей совы привносили в до боли уютную атмосферу этого чудесного места нотки волшебства и невесомого спокойствия, за одно мгновение умиротворившего бы даже самое непокорное сердце случайно забредшего в этот маленький уголок рая воина.             Внимательно осмотревшись вокруг и никого не увидев, я беззвучно выругалась и превозмогая боль в коленях, медленно поднялась на ноги.             - Похоже, я действительно схожу с ума, - печально выдохнув, сердито произнесла я, и укоризненным взором окинув длинный подол своего заметно помявшегося платья, весь перепачканный в земле на уровне колен, добавила, всплеснув руками: - Блеск! Лучше просто и быть не может!             - Вообще-то может, – произнес позади меня бархатный голос, полностью заставший все мое нутро врасплох.             Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулась и, тихонько вскрикнув, инстинктивно сделала пару шагов назад.             - Какого черта?! – опешив от реальности происходящего, испуганно произнесла я.             Прямо передо мной, всего в нескольких шагах стоял он. Повстанец.             Черный костюм, приятно облегавший его накачанное тело придавал юноше вид типичного жителя Хиттерфилда, собравшегося на свадьбу лучшего друга или день рождение близкого родственника, а отсутствие галстука и не застегнутая верхняя пуговица белой рубашки в купе с хаотично разбросанными по голове каштановыми волосами создавали образ некоего бунтаря, запротестовавшего и отказавшего выглядеть как все остальные.             - Я тоже рад тебя видеть, - печально усмехнувшись, произнес он и сделав уверенный шаг ко мне навстречу, добавил: - Корнелия, я…             - Даже не думай, Калеб! – резко перебила я его, подняв руку в останавливающем жесте.             Где-то внутри с молниеносной скоростью неистово закипал лютый гнев, с каждой секундой все глубже просачивающийся даже в самые потаенные уголки моего и без того раздраженного подсознания.             - Думаешь, можно вот так просто взять и снова заявиться в мою жизнь, без какого-либо, даже самого ненавязчивого предупреждения! – я даже не заметила, как перешла на крик. – Да как у тебя вообще наглости хватило заявиться на самое радостное событие в жизни моей п…             Не дав мне толком договорить свою гневную тираду, повстанец быстрым шагом приблизился ко мне и, не обращая никакого внимания на мои жалкие попытки отбиться от него, накрыл мои губы страстным поцелуем.             Растаяв буквально за мгновение, я была уже не в силах злиться на него. Робко отвечая на его настойчивые и в тоже время нежные поцелуи, я отчаянно наслаждалась каждой секундой этого дивного мгновения, которое я уже и не надеялась вновь пережить. Мои дрожащие от наслаждения руки жадно изучали каждый изгиб его прекрасного тела, а обкусанные и израненные в порыве страсти губы без зазрения совести не желали прекращать столь приятную для них пытку.             Крепко обхватив мою талию одной рукой, парень осторожно запустил вторую руку в мои волосы, и с трудом прервав сладостный поцелуй, надорвавшимся от желания голосом выдохнул: - Ты единственная, Корнелия! Ты всегда была единственной!             - Но ты…ты же не мог…- недоверчиво произнесла я, с трудом пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок. – Не мог оставить Элион одну! Оставить своего ребенка!             - Я их и не оставлял! – загадочно улыбнувшись, ответил повстанец, с нежностью во взгляде посмотрев на меня. – Я люблю своего сына и непременно хочу быть неотъемлемой частью его жизни: проводить с ним время, дарить подарки на дни рождения, защищать от любых бед, с которыми ему придется столкнуться в жизни, быть ему хорошим отцом, – искренне добавил он, приблизившись чуть ближе, так, что наши губы почти соприкоснулись.             - Но ты, Корнелия… - сглотнул он. – Боже мой, ты даже не представляешь каким идиотом я себя чувствую.             - Ты выбрал мать своего ребенка, - чуть отстранившись, печально ответила я. – В этом нет, и не было, ничего глупого.             - Нет, было! – твердо ответил повстанец, осторожно проведя костяшками руки по моей щеке. – Как я вообще мог подумать о том, что смогу полюбить Элион так же, как тебя? – горько усмехнувшись, тяжело выдохнул он. – Пожалуйста, Корнелия, прости меня, если сможешь.             - Ты даже не представляешь, как много боли мне причинил, - чуть слышно выдохнула я, опустив взгляд в пол и тут же почувствовав, как новая партия слез быстрыми дорожками засеменила по щекам.             - Ошибаешься, Корнелия! Прекрасно представляю, - дрогнувшим от боли голосом, ответил юноша и, приподняв мое лицо за подбородок, так, чтобы наши взгляды встретились, добавил: - И я до конца своих дней буду винить себя за это.             Изумрудные глаза повстанца, смотревшие на меня взглядом, полным безграничной любви и неподдельной раскаянности, были полны невыплаканных слез и невысказанных желаний, а дрожащие от напряжения и переизбытка эмоций широкие плечи говорили о том, как тяжело было юноше сохранять непоколебимое спокойствие в данный момент.             - Я больше не хочу выбирать! – решительно произнес юноша, вновь приблизившись ко мне вплотную. – Я хочу быть только с тобой, Корнелия Хейл! – добавил он, с надеждой во взгляде посмотрев на меня. – Если ты, конечно, сможешь принять меня, после всего, что случилось.             Затаив дыхание и опустив поникший взгляд в землю, Калеб замер в ожидании моего ответа, а я, замерев словно каменное изваяние, украшавшее крышу одного из многочисленных собор Парижа, никак не могла вымолвить и слова, пусть даже самого наипростейшего.             Неловкое молчание, оглушавшее своей глубиной, казалось бы, целый квартал, продлилось примерно с минуту.             - Если мое сердце вновь разобьётся…- наконец сумела выдавить я.             - Не разобьется! – уверенно перебил меня повстанец, и осторожно положив свои руки на мои щеки, добавил. – Никогда. Слышишь меня, Корнелия, никогда больше, я не причиню тебе новой боли! – ласково прошептал он, нежно целуя меня в нос.             - Но Элион не сможет…- запротестовала я, как парень меня тут же перебил:             - Она не одна, Корнелия! Ватек пообещал мне присматривать за ней днем и ночью!             - Тоже мне, выход из положения! – раздраженно съязвила я, нехотя отведя взгляд от юноши в сторону церкви.             - А по-моему он прекрасно справится с ролью защитника и опекуна принцессы! – вполне серьезно ответил он, и аккуратно повернув мою голову за подбородок в свою сторону, добавил: - Она большая девочка, Корнелия и все понимает!             - Думаешь?! – ехидно усмехнувшись, ответила я, и пристально посмотрев в глаза повстанцу, твердо добавила: - Она никогда не простит тебе этого, Калеб!             - Уж поверь, она прекрасно дала мне об этом знать! – нервно усмехнувшись, ответил юноша. – Хотя если честно, мне абсолютно на это плевать! – добавил он, прильнув к моим губам в нежном поцелуе, не ответить на который у меня просто не было ни сил, ни желания.             - Пожалуйста, Корнелия, - надломившимся от будораживших его душу и тело эмоций голосом, выдавил парень, нехотя отстранившись от моих губ и неимоверным усилием воли сглотнув нещадно царапавший его и без того охрипшее горло ком, добавил:             - Дай мне еще один шанс.