Заблудшие сердца

            - Что она сделала с тобой? – потрясенно прошептала я, с ужасом рассматривая многочисленные шрамы, украшавшие лицо юноши.             Некогда юной и жизнерадостный парень теперь походил на утомленного жизнью старика, в глазах которого не осталось ничего, кроме бездонно - черной пропасти немого отчаяния, медленно разъедавшего каждый сантиметр его кожи.             - Она знала, что ты еще жив. Чувствовала, - выдавила я, сквозь слезы, на которые уже не обращала никакого внимания. – Вилл никогда не теряла надежды. Мэтт, ты… - начала я, легонько дотронувшись до безобразного шрама над губой, оставшегося от довольно глубокого пореза.             - Не знаю я никакую Вилл! – резко выкрикнул он, перехватив мою руку и с силой сжав ее до громкого хруста.             - Ай! – вскрикнула я, инстинктивно попятившись назад и буквально вжавшись в стену. Парень сломал мою руку именно в том же месте, что и Нерисса больше недели назад, на балконе. Вцепившись мертвой хваткой в мою кисть, он сжимал ее все сильнее, не давая раздирающей боли возможности затихнуть хотя бы на секунду.             - И кто такой этот Мэтт… не имею ни малейшего понятия, – прошептал он мне на ухо, резко ударив другой рукой стену в паре сантиметров от моего лица, проломив ее почти насквозь.             Волна ужаса, пробежавшая неприятной дрожью через все тело, заставила спутанные мысли и чувства в мгновение ока разложиться по невидимым полочкам, постепенно выводя меня из состояния глубокого оцепенения, завладевшего телом еще с момента резкой боли в руке.             Чувствуя тяжелое дыхание парня на своем лице, я ясно осознавала, что воспоминания ему сможет вернуть лишь Вилл. И не потому, что она хранительница Сердца Кондракара.             - Я знаю, что тот Мэтт Олсен, которого я когда-то знала, еще где-то внутри тебя! – прошептала я, сквозь стиснутые зубы.             С каждой секундой хватка парня все больше усиливалась, а боль в руке становилась просто невыносимой.             Окинув взглядом белоснежный зал, который казалось, был соткан из чистого воздуха, я вдруг ясно осознала свое абсолютное бессилие. В этом помещении не было ни единой вещи, хотя бы на процент состоящей из земли или дерева.             - Ну что, Стражница Завесы, нравится, когда обламывают крылья? - рассмеялся парень жутким смехом Нериссы и, резко схватив меня за горло, со всей силы швырнул в противоположный конец зала, словно я была не человеком, а какой-то тряпичной куклой, внутри которой не было ничего, кроме ваты и опилок.             Больно стукнувшись о стену, я приземлилась прямиком на сломанную руку, тут же отозвавшуюся импульсом нестерпимой боли, пронзившим все тело с ног до головы.             - Боже, - простонала я, съежившись от холода, источаемого мраморным полом, гулко отражавшим звуки приближающихся шагов парня.             - Ты парень моей лучшей подруги….Вилл Вандом! Вы познакомились… на школьном дворе средней школы… Хиттерфилда! Ваш …первый поцелуй… - выдавливала я, тщетно пытаясь встать на ноги, во всю отказывающиеся слышать даже самые громкие позывы ясного, как никогда, разума.             - Это не я!!! – яростно проорал юноша, со всей силы ударив меня ногой в живот.             Вскрикнув от невыносимой вспышки боли, я стала жадно хватать ртом воздух, напоминая себе одну из тех мелких рыбешек, что ловил отец во время субботних вылазок на озеро Тахо. Рыбешек, рьяно молотящих хвостами по дну лодки, в отчаянной попытке вернуться домой и медленно задыхающихся без живительной влаги.             Последние остатки сил начали стремительно покидать мое тело, пока, наконец, не исчезли вовсе. Я просто… сдулась. Ну, знаете, как воздушный шарик, из которого раз за разом выпускают углерод, пока вместо него не останется одна лишь резина. Не могла больше подняться, не могла даже присесть. Я просто…лежала без движения, словно какая-то игрушка, от которой решили избавиться за ненадобностью. Старой куклой, вышедшей из моды.             - Пора прощаться, Стражница Завесы! – твердо произнес Мэтт, вытаскивая из-за пояса длинный клинок с расписными краями. – Твое время пришло, - добавил он, присев возле меня на колени.             Почувствовав стальное лезвие острого клинка у горла, я поняла, что это конец. До Мэтта было не достучаться – так сильно Нерисса запудрила ему мозги. Господи, как же много он пережил за эти три года.             - Ты хороший парень Мэтт, - прошептала я, чувствуя, как лезвие все сильнее впивается в тонкую перегородку кожи, отделяющую сталь от сонной артерии. – Даже после того, что она с тобой сделала, - добавила я, горько улыбнувшись уголками губ.             Боль в шее нарастала с каждой секундой, копя где-то в глубине легких, по малейшим крупицам, комок неистового ужаса, готового в любую секунду вырваться наружу в форме душераздирающего крика.             Я уже начала отключаться, как вдруг услышала до боли знакомый голос, вселивший в мою уставшую душу чувство, про которое я уже успела напрочь позабыть – надежду.             - Корнелия! Нет!– крикнул повстанец, резко схватив Мэтта за шиворот и, сильным рывком, отшвырнув его в середину зала. Резной клинок, тут же выскользнувший из ослабшей хватки парня, жалобно лязгнул, прикоснувшись к мраморной поверхности пола, отозвавшейся на прикосновение металла жалобным эхом, удивительно похожим на медленно затихающий плач потерявшегося в темном лесу ребенка.              – Дерешься только с теми, кто слабее! – сквозь зубы процедил он, быстрым шагом направляясь к парню, успевшему встать на ноги и приготовиться к атаке. – Пора бы уже сразиться с кем-то из своей весовой категории, чтобы не выглядеть таким жалким!             - Да пошел ты! – зарычал Мэтт, набрасываясь на Калеба с кулаками.             Мастерски отражая все атаки противника, повстанец наносил все больше скрытых ударов по печени и голове парня, каждый раз выводя Мэтта на новые вспышки ярости, сопровождавшиеся удивительной для обычного человека скоростью передвижения, нараставшей с каждым последующим ударом повстанца.             - Гнев Калеба подпитывает его, - подумала я про себя.             Лежа на полу словно марионетка, кукловод которой ушел на обед, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже пальцем, не говоря уже о том, чтобы вымолвить даже самое короткое слово, за одно мгновение, превратившееся для меня в тяжкую муку.             - Эй, красавица! – горько выдохнул Ватек, подбежав ко мне и прощупав слабый пульс на запястье. Затем порвав один из рукавов своей рубашки, он наскоро обмотал им рану на моей шее. – Все будет хорошо! Мы вытащим тебя отсюда! – твердо произнес великан, поднимая меня на руки, словно пушинку.              - Скажи Калебу…- попыталась я заговорить, как тут же вся сморщилась от вспышки резкой боли в шее.              - Эй-эй! Давай без героизма, хорошо? С тебя уже на сегодня хватит! – заботливо произнес громила, все дальше удаляясь от звуков методичного боя. – Мы почти уже у выхода.             - Это Мэтт, - выдавила я сквозь боль. – Он должен знать. Скажи…что это Мэтт, - прошептала я на последнем издыхании, стремительно проваливаясь в объятья всепоглощающей темноты.             Первое, что я увидела, проснувшись, было озабоченное лицо Калеба, склонившего надо мной и напряженно разглядывающего мою шею.             Осмотревшись, я поняла, что мы находимся в замке Мира, в той самой спальне, в которой мне уже доводилось провести несколько бессонных ночей подряд.             - Надеешься увидеть там что-то новенькое? – с трудом выдавила я, чувствуя как каждое слово, словно лезвие прорезает и без того истерзанное горло.             - Ни слова больше! – строго произнес повстанец, дотронувшись указательным пальцем до моих губ в жесте «Всем тихо». – Элион пытается приготовить зелье, аналогичное тому, что делала Ян Лин для твоей руки, но я боюсь, что на него уйдет немного больше времени, чем в первый раз.             Откинув одеяло в сторону, я заметила, что одета в длинное серое платье с рукавом на одно плечо, а легонько дотронувшись до шеи, сразу же нащупала грубую ткань тугой повязки, умело наложенной заботливыми руками Ватека.              - Я не…- начала я, но Калеб тут же оборвал мою попытку, на этот раз не ограничившись одним пальцем. Сильная ладонь повстанца в одно мгновение зажала мой рот крепкой хваткой.             - Наш новый знакомый сильно порезал твое горло. До сонной артерии остались какие-то миллиметры. Если ты не будешь молчать, нагрузка на связки будет увеличиваться с каждым сказанным тобою словом, пока, наконец, артерия не лопнет, дав сильному кровотечению тебя убить, – серьезно произнес юноша, пристально посмотрев мне в глаза.             – Я не переживу этого, Корнелия. Ты же знаешь, – добавил он и, медленно приблизившись к моему лицу, легонько поцеловал в нос.             Как ни странно, но я тут же вспомнила этот поцелуй. Мы прощались. Прощались, в тот же день, в который познакомились. Впервые переместившись на Меридиан, я оказалась в колодце, захлебываясь от избытка воды в легких. Думала, что вот он, мой конец. Пока его рука не вытащила меня на поверхность, и я впервые смогла заглянуть в его изумрудные глаза, которые вот уже на протяжении года, каждый день видела во сне. В тот самый день он поцеловал меня именно так же. Нежно и в нос. Словно всегда знал, что я найду его даже в ином измерении.             Жгучие слезы, навернувшиеся на глаза, тонкими струйками потекли по щекам, а сердце сжалось в крохотный комочек, дико хотевший, чтобы его, наконец, разбудили от того бесконечного кошмара, который ему приходилось терпеть изо дня в день.             - Прости…я должен был соблюдать дистанцию, – опомнился повстанец, резко отстраняясь от меня.             Горько усмехнувшись, я выбралась из-под одеяла, и хотела уже пойти на кухню, как неожиданно для самой себя, поняла, что не чувствую собственных ног, только что соприкоснувшихся с мягкой поверхностью ковра из овчины, которым был застелен весь периметр комнаты.             Заметив мой недоуменный взгляд, юноша произнес:             - Это заклинание неведения. Твое тело…оно сильно повреждено.             - Насколько? - не удержалась я от фразы вслух, чем тут же вызвала негодование повстанца, резко приблизившегося ко мне вплотную.             - Настолько, что к моменту приготовления зелья, ты была бы уже…- на одном дыхании выпалил он, резко осекшись в конце фразы.             В его зеленых глазах было так много боли, что ее наверняка хватило бы на целый город, обреченных и безмолвно скитающихся по свету потерянных душ, рыскающих повсюду в поисках абсолютного чуда, раз за разом сквозь пальцы ускользающего от них.             - Мое горло, - выдавила я, не в силах оторваться от таких родных и одновременно далеких изумрудных глаз парня.             - Элион не хватило сил наложить заклинание полностью, поэтому ты не чувствуешь ничего лишь ниже плеч…- ответил он и приблизив свое лицо к моему так, что наши носы соприкоснулись, добавил: - Я прошу тебя, пожалуйста, говори шепотом.             Легонько кивнув в ответ, я не смогла совладать с искушением и, приподнявшись на цыпочках, накрыла мягкие губы повстанца нежным поцелуем.             Не раздумывая ни секунды, Калеб ответил на поцелуй, осторожно обхватив руками мою шею.             Боже, как же я сейчас хотела, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Целых три года мы чувствовали себя обреченными на вечные страдания, изо дня в день, задыхаясь от ежеминутно всплывавших в памяти воспоминаний, острым ударом ножа пронзавших сердце и душу, разрывавшуюся на части от сумасшедшей боли, каждый раз, как мы оба закрывали глаза, встречая в предрассветной темноте силуэты друг друга. Целых три года, я искала его глаза в многолюдной толпе. Целых три года он наблюдал за мной, но не имел возможности прикоснуться.             - Я люблю тебя, Калеб, – прошептала я повстанцу в губы, тут же накрыв их более настойчивым и страстным поцелуем.             В этот момент для меня больше ничего не имело значения. Были лишь я и он. Ничего и никого кроме.             - Я тоже…люблю тебя… Корнелия, – выдыхал Калеб слово за словом, сквозь страстный поцелуй, поглотивший нас обоих с головой и готовый в любое мгновение перерасти во что-то большее.             Одной рукой обхватив мою талию, повстанец начал медленно спускаться с поцелуями к моей шее, молниеносно заставив все естество неистово дрожать от сумасшедшего удовольствия, заполнившего собой каждую клеточку моего уставшего тела.              - Боже, - застонала я от удовольствия, запустив руку в мягкие каштановые волосы парня, однако не почувствовав прикосновения к ним, резко отстранилась, словно от удара током.             - Что такое, Корнелия? – обеспокоенно спросил парень, всеми силами пытаясь привести тяжелое дыхание в порядок.             - Твои волосы. Я их не чувствую, - горько усмехнулась я, щурясь от навернувшихся на глаза едких слез.             - Боже мой, я совсем забыл об этом, - обескураженно прошептал Калеб, вытерев одинокую слезу, тонким ручейком скатившуюся по щеке. – Прости меня, Корнелия…             Не дав повстанцу договорить, я приложила указательный палец к его губам, в жесте «Лучше помолчи».             - Ты не виноват, – прошептала я, подойдя к нему вплотную и заглянув в изумрудно-зеленые глаза, виновато смотревшие на меня. – Просто…Я так близко к тебе…             - И одновременно так далеко, - с грустью договорил за меня Калеб, сглотнув.             - Не представляешь, как сильно я тебя люблю, – с горечью прошептала я, устало опустив голову на широкую грудь повстанца.             - Я то, как раз таки и представляю, - усмехнувшись, прошептал он и, крепко обняв меня, нежно поцеловал в макушку.             Судьба играла с нами в кошки – мышки, испытывая наши и без того изнуренные тела и души на выносливость. Мы ничего не могли с этим поделать. От нас требовалось лишь плыть по течению, изредка позволяя себе абсолютную свободу. Ну, знаете, когда человек тонет и, на секунду выныривая из воды, вдыхает долгожданный аромат необходимого для жизни кислорода.             Мы были марионетками в руках опытного и беспощадного кукловода, все более суровыми препятствиями проверяющего любовь двух сердец на вшивость, вознаграждая или убивая ее в самом конце пути.             Что было уготовано нашей любви? Кто знает. Может мы снова потеряем друг друга, на этот раз уже навсегда, а может, и возродим ее из пепла, посеяв новые семена на старом кладбище разбитых от боли сердец.             Неожиданное озарение, яркой картинкой всплывшее в памяти, в одно мгновение заставило события прошедшего дня пестрой лентой пронестись в помутнившемся от чувств сознании.             - Мэтт, - выдохнула я, вопросительно посмотрев на Калеба. – Мэтт жив?             - Жив, – утвердительно кивнул повстанец. - Мы заперли его в казематах, на нижнем ярусе замка. Ватек сейчас как раз дежурит возле его камеры. Если, конечно, сладкий сон можно назвать дежурством, – усмехнувшись, добавил он.             - Спасибо, за то, что не убил его, – с благодарностью прошептала я, нежно проведя ладонью по щеке повстанца, за время путешествия покрывшейся короткой и жесткой щетиной.             - Поверь, когда он пытался перерезать твое горло, желание всадить клинок прямиком в его сердце было невероятно огромным, – серьезно произнес Калеб, прикоснувшись рукой к моим волосам. – Не знаю, что бы я делал…- осекся парень, опустив глаза в пол.             - Эй, - прошептала я, обхватив руками лицо юноши и немного приподняв его, так, чтобы наши глаза встретились. – Я никуда не денусь, Калеб. Какие бы испытания Нерисса мне не уготовила.             - Я пройду через них вместе с тобой, – перебил меня парень, резко приблизившись и накрыв мои губы нежным поцелуем.             - Не искушай меня. Прошу, – прошептала я, с большим трудом отстранившись от желанных губ повстанца.             - Прости. Это уже входит в привычку, – усмехнулся он, делая шаг назад. - Хорошая привычка, – усмехнулась я в ответ и, вновь приблизившись к парню вплотную, добавила: - Пообещай мне одну вещь.             - Все, что угодно, – сглотнул он, пристально посмотрев в мои глаза.             - Когда Элион приготовит зелье восстановления, а сила заклинания неведения пройдет, - сглотнув, прошептала я, положив руку на широкую грудь парня и прислушавшись к неистово бьющемуся сердцу внутри. – Пообещай… держаться от меня подальше, – выдохнула я, чувствуя, как слезы, тонкими дорожками бегут по щекам.             - Ты права. Я позволил себе много лишнего, – с болью в голосе прошептал повстанец, отчаянно пытаясь проглотить навернувшиеся на глаза предательские слезы.             Огромный комок боли, отчетливо читавшийся в его глазах, заставил мое сердце в одно мгновение рассыпаться на сотни осколков, каждый из которых сейчас дико кричал о любви к этому юноше, превратившемуся за три болезненных и тяжелых года в настоящего мужчину.             - Ты меня не так понял, - печально улыбнулась я, проведя большим пальцем по искусанным в пылу страсти губам юноши. – Если я смогу тебя…почувствовать…назад дороги уже не будет.