Слишком глубоко

Каждое утро я встаю ровно в семь, одеваюсь и иду в школу. Ханджи говорит со мной во время завтрака, иногда уши сворачиваются в дудочку от её речей, но бывает, даже очень часто, она затрагивает интересные темы. О том, как правильно поступать, и о том, что для всех этот поступок никогда не будет правильным. Она говорит о простых вещах, но подбирает такие слова, что въедаются в разум, после заставляя думать и рассуждать. И она всегда охотно выслушивает меня, хоть говорю я о чём-то довольно редко. Часто пытается выудить из меня хотя бы одну занимательную историю, но вовремя понимает, что такими историями я не богат. Так же, как и всегда: всех моих одноклассников окружает счастливая и беззаботная жизнь. Светлая аура, что ослепляет своими чрезмерными разноцветными шариками. Каждой эмоции принадлежит свой цвет, а сплетаясь вместе они неприятно давят на мозг тех, кому и подавно не сдалась эта радостная жизнь. С самого начала я думал о том, что, возможно, они притворяются. Закидывают свои проблемы куда подальше. И я бы тоже хотел уметь так делать. Но их жизнерадостные глаза выдают с потрохами. Иногда строят из себя несчастных с по-предательски блестящими огоньками во взглядах. Я успел разглядеть в них многое. Я успел узнать о них многое. Мне не интересны их глупые проблемы и радости. Все эти изучения я делаю для себя, для того, чтобы выбрать подходящего человека. Того, кто испытал на своей шкуре все страдания этого мира. Конечно, я испытал малую часть всех страданий, которые в принципе возможны, но, пожалуй, этого мне достаточно. Сейчас я начну противоречить сам себе. Зачастую так делаю. Не зависимо от ситуаций или места, иногда начинаю чувствовать себя мазохистом. Без родительских ссор слишком скучно живётся. Поэтому мне ничего не остаётся, как презирать счастливых. Я больше всего ненавижу именно их — нормальных, как физически, так и душевно. Я пытался смириться с тем, что вокруг меня все радостны и счастливы. Но я не могу. Да, признаю, в этом я слаб. Все мои силы уходят на то, чтобы хоть и самую малость, но казаться приветливым и хоть чуточку общаться с кем-то. Часто задаюсь вопросом: «Зачем мне это?» И ещё ни разу не смог дать ответ. Я иду в школу, навстречу этим улыбающимся рожам и беззаботному смеху. Я иду навстречу своей душевной погибели. Это самое сложное испытание для меня — выстоять ещё один день. «Выстоять» — не выпускать весь свой гнев наружу. Кто-то из одноклассников здоровается со мной, когда я вхожу в класс, это девчонка. С того момента, как я перевёлся, всегда пялится на меня. Улыбается и краснеет. Это самые глупые эмоции и чувства, которые может испытывать человек. Смущение и симпатия. Необъяснимые и бесполезные. Если девчонки и видят во мне симпатягу, парни же относятся ко мне совершенно по-другому. Я изо всех сил пытаюсь вытерпеть это. Их грязные слова и унижения. Мне повезёт, если меня назовут эмо, или кем-то похожим на него. Мне повезёт, если про меня скажут обычное: «чокнутый», «ненормальный», «изгой». И я вряд ли смогу сдержать себя, если хотя бы один раз кто-то скажет то слово, из пяти букв, которое так приелось моим ушам. Непонятно, по каким критериям они делят людей. Я веду себя сдержанно, не показывая своих эмоций, не вступая лишний раз с ними в контакт. Интересно, неужели я действительно на столько палевный? Сегодняшний день я забуду так же быстро, как и все остальные учебные дни до этого. Даже то мерзкое и так брезгливо выкинутое слово «педик». То слово, которое с пол оборота может вывести меня из себя. Заткнитесь. В этой школе, в спокойствии, я продержался месяц. Но больше я терпеть не намерен. Вам будет хуже, просто заткнитесь. Я снова ощущаю помутнение сознания и впадаю в, своего рода транс, но только частью своего мозга. Ибо моё тело будет бороться до последнего. Последние капли моего терпения испаряются. Своим поведением я только подтверждаю догадки этого парня. Ну и пусть. Будет меньше трындеть не по делу. Заткнись. Я больше не смог взять контроль над своей злостью. Удар. Сначала в область печени, потом прямиком в живот, в лицо. Чувствую всю его боль. Сгибается пополам и падает на колени. А мне чертовски приятно. Следующий удар ещё сильнее, прямо в пах. Пацан, ты меня конкретно бесишь. — Ты чего творишь… кха… Придурок! Ха-ха, да что ты, я думал, ты этого и хочешь. Удар. Ещё и ещё. Ну, как тебе? Смешно, правда же? Я тоже умею шутить. — Держите ег… кха-кха… сука… У тебя хватает сил говорить что-то? Непорядок. Мой разум отдалялся от меня, а о реальности я забыл и подавно. У меня была лишь одна цель — сделать ему больно. Из моих же мыслей и прострации меня вывели другие одноклассники, когда начали пытаться оттащить меня от него. Никто из них не говорил и не спрашивал о том, почему я сделал это настолько жестоко. Потому, что они слышали каждое слово, которое он говорил в мой адрес ежедневно. Никто ни о чём не рассказал учителю. А раны, что были видны на лице этого урода, все дружно ссылали на то, что так «удачно» упал. Я бил его ногами, на мне не осталось ни одного следа от его крови.

***

На сегодня — достаточно, — хотел я было подумать об этом. Но, выходя из школы, на крыльце меня встречали подозрительные парни. По-видимому, друзья того парня, которому я сегодня навешал люлей. По их лицам было отчётливо понятно, что ждали они именно меня, и ждали не с хорошими намерениями. Один из них направил палец в мою сторону, и тут я понял: со всеми не справлюсь. Из-за того, что не смог сдержать свои проклятые эмоции. Из-за того, что родился не таким, как все. Из-за того, что вообще родился. Они били меня за всё это. Ногами. Хах, а они знают, как правильно делать это. Интересно было бы представить, что они сделали бы со мной, узнав, что я и вправду гей. Я лежал чуть поодаль школы. Даже не удосужились отвести подальше. Странно… сейчас тут как-то безлюдно. Лежу на земле, на правом боку, пытаюсь смотреть на их лица. Ярость и ненависть плещется в их глазах. Зелёные, синие, карие и ещё одни зелёные. Мальчики, а вы красивые в этом обличии. Как жаль, что из-за этих сильных эмоций что-то другое разглядеть не удаётся. За пеленой их гнева я почти перестаю чувствовать боль. Они слишком красивые. Но пустые. Становится тяжело дышать. Кашель не даёт сделать лишнего вдоха, который сейчас необходим. Я очень слабый, я не смог противостоять им. Один из них, с менее выраженной злостью, всё той же ногой разворачивает меня на спину. — С него хватит. Урок он, пожалуй, уже уясни… Договорить ему не даёт рука, которая ложится ему на плечо. По-видимому её обладатель надавливает, применяя приличную силу. Парень оборачивается, уже находясь почти в согнутом положении. С огромным трудом перевожу свой взгляд на человека, стоящего позади этого парня. От удивления глаза сами собой раскрываются ещё больше. Я вижу другие глаза — идеальные. Безразличие ко всем окружающим, отношение ко всему «для галочки». Неизменный характер, вечно стоящий на своём. Скрытая глубь бушующего океана во время предстоящей бури. Волнами заполняет берега, не заботясь о том, что кто-то другой может пострадать. Жестокость, но в меру. Воспитанность, но только с теми, кого считает достойным. Пустота, наполненная каплями одноцветных красок. Безразличие, выкрашенное тёмно-синим. Серость туч, проступающая сквозь твёрдую оболочку бесчувственности. Так много эмоций, но только глубоко внутри. Неизведанный мир, лишь потому, что никому не позволит изучить его. Глаза, что выражают весь смысл поступков, и всю бессмысленность, что окружает его. Мужчина, обладатель столь прекрасных глаз, тёмных, и в то же время ярких, стоял, и пристально смотрел на парня, на плечо которого положил свою руку. С виду обычный недовольный мужик, однако, моя удивительная способность сыграла отличную роль. — Эй, пацан. Ты знаешь, что это омерзительно и грязно? Пиздуйте хотя бы в другое, безлюдное место. Я не спорю, возможно, этот парень и заслужил. Он смотрит на меня, будто прожигает, пристально, не моргая. Чёртова боль. Я обязан изучить его изнутри, он… чем-то похож на меня? Я остался лежать один. Он сказал ещё пару слов и парни разошлись. Он же, посмотрев на меня с некой брезгливостью, не сказав ни слова персонально мне, направился, наверняка, по своим делам. Посчитал меня недостойным? Так и есть. Я, как всегда, оказался прав: ему действительно плевать. Но, кажется, я… — Нашёл.