Слишком глубоко

Он родился не в этом городе: здесь он живет с десяти лет. В одиннадцать ему пришлось на год покинуть это место, всё из-за проблем с ногами. И только два года назад он снова мог позволить себе нормально бегать и заниматься спортом в принципе, не боясь, что это приведёт к осложнениям. После этой истории он говорил о том, как впервые пошёл в эту школу и встретил тех людей, с которыми общается до сих пор. Он упомянул про меня, про мою замкнутость вначале и про относительную открытость сейчас. Он знал, что я не живу с родителями, но он не знал, что я еще и понятия не имею, что с ними сейчас. Он иногда задавал вопросы про мою причёску, обычно смеялся и говорил, что «это немного по-гейски». И сочувственно хлопал меня по плечу, когда я рассказал, что является причиной моего ущербного внешнего вида. С интересом расспрашивал о том, как я переживаю одиночество, и неверующе хлопал глазами, когда сказал, что друзья у меня были только в младшей школе. Мы пили – немного, больше говорили. Я слушал, говорил, и чуть позже понимал, что безвозвратно забываю некоторые наши реплики. Но я был спокоен тогда. Кажется, был бы спокойным, даже если бы сказал лишнего, потому что тогда я мог позволить себе думать о том, что в этом не будет ничего страшного, что Жану – можно. Он выглядел слишком привлекательно, особенно хотелось увидеть то, что скрывает за собой эта внешняя оболочка. Он с самого начала был для меня словно открытая книга, поэтому я мог расслабленно скользить по строчкам, по событиям из его рассказов, выявляя только то, что мне действительно нужно. Из моего класса он знаком с одним из парней (возможно, он знает, что мы общаемся, значит, нужно будет обратить на него внимание); из моей параллели – чуть больше, чем с одной второй. Он не находит общего языка с некоторыми из учителей, а с директрисой не дружит вовсе. Он попал в драку лишь единожды, и то, было это в первом полугодии, как он перевелся в эту школу. Он сидел справа от меня и касался своей левой ногой моей правой. Это до ужаса сгущало эмоции, когда на экране кровь и расчленёнка, а рядом сидит человек, с которым с легкостью можно сделать то же самое. Он прятал руки в карманы своих джинсов, а я представлял, как отрубаю их не пойми откуда взявшимся топором, а после аккуратно отделяю кожу ножом. Он улыбался мне, и я мог сравнить эту улыбку с добротой и светом. Я улыбался ему в ответ, такой непонимающий и чужой. Он улыбался мне, и я мог сравнить эту улыбку с тупой наивностью и мольбами оставить в живых. Я оскаливался ему в ответ, такой темный и хитрый. Я держал его за рукав и хотел ощущать его пальцы в своей заднице. Я держал его за рукав и хотел оторвать эту руку, а после дубасить ею о ближайшую кирпичную стену, делая прекрасное граффити натуральной краской. Я смотрю на него, полностью обезвреженного и не представляющего мне никакой опасности. Я спокоен. Я смотрю на него сверху вниз, полностью подвластного моей воле, но не готового умирать. Я перевозбужден. Я смотрю на него и вижу Жана, того, в чьей компании я приобретал сущность не пойми кого. Я смотрю на него и вижу обезображенное тело, которое хочется пощупать и обезобразить еще больше. Он молчит и это молчание угнетает. Говори, ты ведь любишь это делать! Я стою на месте, и это давит на мои нервы. Махай ножом, ты же умеешь делать это! Но.. Что будешь делать, если он начнёт говорить? Сможешь ли начать то, чего так долго хотелось? Что будешь делать, если он так и продолжит молчать? Сможешь ли закончить всё это? Ха-ха. Собственный смех заставляет убеждаться в том, что нет никого, кто мог бы стать достойным чего-то иного от меня, чем желания убить. Собственный смех заставляет вспомнить, пролистать в памяти те моменты, когда я смеялся искренне. Ха-ха. Все мысли обращаются в пустую темноту, когда я быстро моргаю и вижу перед собой свою нынешнюю жертву. Наклоняю голову набок. Все чувства расползаются дальше, в самые пятки, когда я нащупываю сзади на своей пояснице рукоять ножа. Пальцы крепко сжимают ее. Обостряется только единственная цель: насытиться. Насытиться вдоволь тем, чем насытиться уже никак не получается. Потому что это слишком сильно во мне. Слишком остро. Слишком важно. Слишком глубоко. Ха… Жан Кирштайн, я ведь твой друг? Мне нужно добить его морально. Иначе всё было зря. Мой голос слишком громкий, спокойный и твердый. -Знаешь, я думал, ты отнесёшься к этому спокойно. Подумаешь, я убил его, зато у тебя появился новый друг. Лучше прежнего, признайся в этом. Ха! Подумаешь, я убийца, зато смотри, как разнообразил твою жизнь. Мой голос режет уши, мои рваные вдохи заставляют говорить медленно, а руки лениво вращают нож. Нечаянно он может выпасть и порезать кого-нибудь второго в этой комнате. Он так отчаянно защищал тебя, Жан. Молил меня не убивать его, мечтал вернуть время вспять и рассказать всё тебе ещё раз, рассказать всё полиции. -Он не хотел умирать. Он считал тебя хорошим человеком. Он не хотел знать, что и ты умрёшь от моей руки. Но я всё равно убил его. Я наплевал ему в ответ на его хорошие слова о тебе. И я чётко сказал, что тебя, Жан, ждёт та же учесть, что и его! Он морщится, ему неприятно слышать это. Это то, что нужно. -Он лежит за гаражами, в глубокой яме. Наверняка, нашёл уже кучу червей, которые с радостью сожрут его ткани, а земля услужливо впитает останки и растворит в себе этот отвратительно-притягательный запах гнили. Я ведь специально не заворачиваю мешки до конца. Ха. Хаха. Я сделал ему сорок ножевых! Сорок! Да у него вот такая дырень в пузе была, насквозь, ты прикинь!! Ахаха, это нужно было видеть! Бля, надо было зафотать... Но это опасно, потому что улика, понимаешь? Поэтому звиняй, тебе остаётся лишь поверить в это и представить самостоятельно. Его тело, только с дырой посередине и кучей кровищи. Мне нравится. Загляденье просто, Жан! Хахаха... -Перестань. -Не смей затыкать меня. Я делюсь с тобой историей, я ведь твой друг. Тем более, я ещё не закончил. Напоследок, когда он уже сдох, я перерезал ему глотку. Последнее, что он видел - моё лицо. Он запомнит меня, навсегда запомнит! Чертов мусор! Ты не представляешь, как я был огорчён и зол, когда узнал, что этот хрен - твой лучший друг. Я убил его не по этой причине, не льсти себе. Одна из причин: я просто хотел убить кого-то. Ради забавы, ради удовольствия, ради насыщения. Он смотрит куда-то в пол, мне не нравится, когда так делают, ведь я говорю. -Смотри на меня! Запоминай меня! Знай меня! Знай! Я - тот, с кем ты курил за углами, я - тот, кому ты рассказывал про свои проблемы, и с кем ты ходил так близко, как ходить с убийцей как минимум опасно! Я убил твоего друга, и ты больше никогда. Никогда не поиграешь с ним в онлайне и не пошутишь над очередной хернёй! Не замечаю, как начинаю махать ножом в разные стороны, что не менее пугает гостя на полу. -Хах, ты ведь тоже запомнишь меня, Жан? Он сидит и безмолвно смотрит на меня, будто со стеной разговариваю. Бесит. Он внезапно машет головой из стороны в сторону, тихо произнося: "Нет, нет", а потом было хочет соскочить на ноги, но я быстро соображаю, да и стою близко, поэтому не даю ему этого сделать. -Стоп, стоп, куда это ты собрался? Быстрым и ловким движением приближаюсь к нему, падаю на колени, приземляя их по бокам от его ног, левой рукой давлю на его плечо, тем самым прижимая к боковой стороне кровати. Направляю нож в его лицо и внимательно заглядываю в глаза. Обычно его лицо было так близко, когда он просил подкурить. -Тебе понравилась моя история, Жан. -Хватит. Хватит издеваться. -Кто издевается? Имитирую искреннее удивление. -Я уже понял, что ты опасный чувак, но я ведь ничего не сделал тебе, так зачем..? Он заставлял на мгновения, но чувствовать себя обычным подростком. Убеждаться, что во мне тоже есть какие-то чувства, что я еще могу по-доброму смеяться. Но из-за этого я путался. Я и сейчас путаюсь. Он виноват в этом. Но я смог стать его другом. Поэтому я убью его. Смятения мне не нужны. Сомнения вообще противопоказаны. Он... мой друг. Убью. Кем бы он ни был, в первую очередь он человек, а людей искренне можно только убивать. И глазом не моргнув. Убью. -Жан.. Я ведь ничей. Мне можно. Резко утыкаюсь своими губами в его губы. Рука с ножом быстро перемещается ниже. Открытыми глазами вижу удивление на лице Жана, а потом выражение боли. Настоящей. Этот момент так сладок. Левой рукой я хватаюсь за его короткостриженные волосы на макушке, а правой резко ввожу нож в его плоть, в район правого бока. На глазах сразу проступают слезы от невыносимой боли, рот приоткрывается, чем я незамедлительно пользуюсь, проталкивая туда свой язык. Он что-то страдальчески мычит мне в рот. Рефлекторно хватается за мою руку с ножом, пытаясь остановить меня от дальнейшего проникновения, а другой сжимает моё плечо и пытается оттолкнуть меня от себя. Но я останавливаю эти попытки, когда разрезаю кожу на его кисти. Нехуй мне мешать. Что-то мычит мне в рот с еще большим усердием, а я опять наставляю нож на его лицо, отчего он немного успокаивается. Он не отвечает, просто смотрит мне в глаза и пытается подавить боль. А я целую его, именно целую, получается по-другому, не так как с Леви. У этого губы более мягкие, а нижняя совсем чуть-чуть, но больше. И взгляд у него полностью другой, что тоже меняет обстановку. Но самое главное, что делает обстановку такой – кровь, что медленно вытекает из свежей раны. Трогаю это место, доставляя Жану боль, но главное, что чувствую липкую тягучесть, мою страсть и моё желание. Когда внешне вижу, что Жан немного успокоился, отстраняюсь от него, ерзая на его ногах. Он тяжело дышит через рот, опуская взгляд вниз, на свою рану. Закрывает ее рукой. Я хватаюсь за нее, медленно произнося: -Эта кровь была так желанна... Долго же я мучился ради неё. -Неужели..? Его голос хриплый и безэмоциональный. -Что, совсем не вставляло общение со мной? -Нет. Сжимаю его руку, отчего из раны вытекает еще больше крови. Облизываю губы и нагибаюсь к ней ближе, с явной целью. Спокойно. Он ведет себя так спокойно. Я даже чувствую умиротворение. Такое странное чувство, на самом деле. Тц, Жан, даже тут умудряется… -Эрен, я и не думал, что ты по мальчикам. -Разочарован. -Нет. Это... уже не имеет смысла, я прав? Безоговорочно. -Только не говори мне, что ты смирился. Это мне может не понравиться. -Не совсем. Но я определённо перестал считать, что ты передумаешь. И в мыслях не было. С этой раной в боку он сможет прожить еще несколько часов, но только при том условии, если его вообще не трогать. Но я хочу повеселиться. Я этого заслужил. У меня есть полчаса. Все мои планы катятся в урну, потому что на деле всё оказывается совершенно по-другому. Именно с Жаном всегда так. С самого начала, даже когда он был обычной приманкой для Леви. Вот ведь… Он пытается принять другую позу, но очевидно, что я мешаю ему. И вообще, какого хера он ведет себя так, будто на посиделках у старого знакомого, который предложил выпить ему чая и поговорить о жизни?! Он что, совсем не боится меня? Но разве не стоит бояться? Я ведь… я ведь убью его. Или… Я сейчас действительно не выгляжу устрашающе? Но я ведь желаю убить его, одного этого факта всегда хватало, чтобы человеку стало видеться непонятно что и слышаться то же самое! Блять, что опять не так? Как же бесит. Этот Жан, черт тебя дери. -Раздражаешь. Перехватываю нож по-удобнее и разрезаю кофту Кирштайна, нарочно задевая кожу на его груди. Он хотел было что-то выкрикнуть, но я затыкаю ему рот ладонью, плотно сжимая. Хватит этого ебаного умиротворения. Это всё опять сбивает меня с толка. Он сопротивляется. Хватается за мою руку, в которой я держу нож, крепко сжимает, достаточно крепко для того, чтобы у меня не получилось сделать следующего пореза. -Х-х, убери свои грабли, херов придурок! Убери! Со всей силы бью кулаком в его морду, потом ещё раз и ещё. Плохо понимаешь? Хер с тобой, себе же хуже делаешь. Левой рукой я режу хуже, не так красиво, но главное, что вообще могу резать. Беру нож и, пока Жан еще не одумался после тройного удара, режу его щёку, не насквозь, но рядом с губами – да. Его рот теперь шире, хах. Когда и после этого он начинает было вопить, я резко вставляю лезвие ножа в его рот. Замираю. Еще чуть-чуть и язычок нахрен лишится своего места, а там и до задней стенки недолго. Смотрит на меня, раскрыв глаза, даже глотать боится, да это и не сильно получается с открытым то ртом и ножом между. Только сейчас отпускает мою руку. Но я ведь лживый хитрец. Я не выну нож изо рта в обмен. -Тебе следует быть тише. Могу отрезать всё лишнее, чтобы было легче соблюдать эту просьбу. -Угу. Вытаскиваю нож изо рта и резко вгоняю его в левое предплечье. Чтобы убедиться, что он уяснил этот незамысловатый урок. Приятное чувство достигает меня едва ли. Даже привкус его крови на моём языке не до конца впечатляет мой разум. Да что там, даже мой член почти никак не реагирует. По крайней мере, этой его «реакции» даже через штаны не видно. Это не может не раздражать. Я начинаю ненавидеть эту ситуацию. Так сложно. Что-то мешает. Что-то навязчиво лезет в мою голову и пытается вторить там свою ебнутую речёвку и свои убеждения. Но убить его нужно. Это самая главная цель. Его убивать хочется наполовину. Эта неопределенность обязательно исчезнет, как только я убью его! Разве после смерти человека эмоции относительно него исчезают безвозвратно? Жан Кирштайн. В какой-то степени он – мой враг. С врагами я привык действовать резко. Поднимаю одно колено, перемещаюсь вбок, толкаю Жана в противоположную сторону, чтобы он свалился на пол. Нависаю над ним сверху и довольно ухмыляюсь, сажусь задницей на его пах. Только сейчас замечаю, что его взгляд стал каким-то мутным, каким-то не таким. Сознание терять удумал? С хера ли. -Эй. Ударяю ладонью по щеке, чтобы привести его немного в себя, попутно рука марается в его крови. Он моргает несколько раз. Губы у него красные, и дышать ему трудно, видимо, в таком положении кровь попадает в рот. Его левая рука в крови, как и порванная кофта. На груди же кровь сделалась какими-то мазками, все из-за того, что там обычные царапины. Его тело сейчас немного симпатизирует мне, разве что не хватает нескольких штрихов. Его дыхание прерывистое и частое, я кладу руку на его грудь и опираюсь на нее, ножом будто бы бережно ворошу его волосы, веду по щеке, опускаюсь к уху, потом по шее вниз к ключицам, дальше применяю силу, начиная делать раны. Жана будто парализовало, он лишь корчит лицо, чистой рукой хватается за мое колено и старается смотреть прямо в мои глаза. Выглядит так, будто он старается понять смысл, будто хочет узнать правила этой игры. Это игра, но она без правил. И победитель в ней заведомо обозначен. -Даже не будешь сопротивляться? Я тут тебя режу, если ты не заметил. -Хр, заметил. Слова с трудом выдавливает из себя, но продолжает: -Но я... хочу понять тебя. -Меня понимать не нужно. Да и вряд ли сможешь. Внимательно смотрю на то, как кровь медленно появляется из только что сделанных ран. Это как заточенное нечто, что с трепетом выбирается на свободу: страшно, но безумно интересно. Слюноотделение увеличивается. Я продолжаю резать дальше. Тело Жана немного подрагивает, он сильно сжимает моё другое колено уже и второй рукой. Это так по-мужски, черт возьми – терпеть боль. А причинять ее сравнимо с возвышением. Я достигаю низа его живота, делая последний штрих. Смотрю на то, что получилось. Кровь в точности повторяет узор, сделанный мною. Ха-ха, я как гребаный мороз, делающий узоры зимой на окнах. Но мои в сто крат красивее. Трогаю пальцами рану на боку. Хорошо получилось, но интересно узнать, насколько хорошо вышло изнутри. Надавливаю одним пальцем в самую середину этой раны, от Жана снова слышатся хрипы и мычания. Палец очень медленно, но погружается внутрь. На моем лице играет улыбка ожидания, а Жан не сдерживается, начинает сдавленно кричать. Это тихо, поэтому пусть. Когда палец протиснулся на несколько сантиметров, я отчетливо почувствовал свое возбуждение. То-то же. Вытаскиваю палец, беру нож по удобнее и вгоняю его уже в другой бок. Жан рефлекторно приподнимает голову, но тут же безвольно она падает назад. Теперь это выглядит почти симметрично. Выпрямляюсь. Жан, вот теперь ты выглядишь идеально. К такому и прикасаться приятнее, и слизывать кровь с такого доставляет больше удовольствия. Он пытается смотреть на меня, но его глаза против воли закрываются. Тогда я решаю порезать его ляжку через джинсы. И джинсы это лишняя часть одежды у жертвы, какого хера они все ещё на нём. Пытаюсь быстро расстегнуть их, но руки все в крови и они липкие, и ткань неприятно прилипает к ним. Но всё же мне удается сделать это. Стягиваю их вместе с труселями. На что Жан в свою очередь лишь морщится, потому что это действие наверняка отдалось болью в большинстве его ранах. Ха, у меня же в распоряжении есть ещё целые ноги. Глаза невольно падают на член Жана и ниже. Громко сглатываю. -Н-нет. -А? Жан голос подал, да ладно? -Эрен, с этими ранами мне ведь недолго осталось..? -Нет, именно поэтому я хочу успеть сделать всё, что запланировал. -Ты... безрассудный убийца. -С рассудком у меня всё в порядке. Пытается посмеяться, но ему это не удается, тогда просто медленно вертит головой из стороны в сторону. -В тебе, что же, вообще нет желания жить? -Я всё равно не знал, как жить эту жизнь. -Как будто кто-то другой знает. -Ты знаешь. Да ну? -Ты живёшь, убивая. Пусть это аморально, но это твоя жизнь... И ты знаешь, что будешь делать с ней дальше. -Не знаю. -Знаешь. Медленно расстёгиваю свои штаны. Голова гудит от болтовни, а член ноет от перевозбуждения. Мои глаза не видят нечего, передо мной лишь красный. Я слышу только голос Жана, доносящийся, будто откуда-то издалека. Я чувствую дурманящий запах крови и собственного пота. Жарко. Что я буду делать с ней дальше? Говорю же, не знаю. Чувствую нож в руке, но не вижу, куда завожу его для следующего удара. Лишь бы от этого крови стало больше, остальное не важно. Слышу незамедлительный вскрик и громкие хрипы. Он скоро умрёт. Провожу рукой по своей ноге, перемещаясь на ногу Жана. Зрение приходит в норму, тогда я вижу, что всадил нож чуть ли не в член Жана. Не хватило буквально десяти сантиметров. -Ха-а... Если до этого я сомневался, то теперь точно уверен, что хочу вытрахать из него жизнь. Бешено и дико. Чтобы свои колени в кровь стереть, чтобы его задницу порвать ко всем чертям! Ха-ха. Чтобы он почувствовал еще больше боли, почувствовал унижение, почувствовал полнейшее предательство! Он смотрит на меня из-под приоткрытых глаз. Его голова повернута набок, так, видимо, легче дышать. Я снова режу его ляжку, наклоняюсь и облизываю выступающую кровь языком. Довольно улыбаюсь, прикасаясь к своему члену. Горит. Низ живота сводит, когда Жан кашляет и из раны на левом боку чуть ли не выливается приличная порция крови. Громко сглатываю. Потом еще раз. Внимательно наблюдаю за тем, как медленно она стекает на пол. Если так посмотреть, под Жаном приличная лужица образовалась. Может, я даже смогу исполнить своё давнее желание… -Ты её уничтожишь. Кха-ха-кха. Эта мысль делает тебе приятно... Уничтожу..? Уничтожу… Смотрю в лицо Жана, потом на его тело, потом на его узкую анальную дырку. Первым делом я уничтожу тебя. Он точно будет орать. Удобно устраиваюсь, опираюсь руками по бокам от его тела. Он выше меня, поэтому возникнут проблемы… Тогда просто засуну ему в рот тряпку. Свою кофту, ибо его с него я сейчас вряд ли смогу снять. Да мне и не жалко. Все равно выкидывать. Разрезаю свою рубашку, чтобы не париться с пуговицами. Нечаянно задел кожу, пустяки. Затыкаю ему рот, одну руку сгибаю в локте и упираюсь лбом в его грудь. Другой рукой направляю свой член и пытаюсь удачно вставить его. Жан не экспериментатор с подобным, поэтому хрен я сейчас так просто войду в него. Приходится слюнявить свои пальцы и немного растянуть проход. Жан лишь перестает дышать в тот момент, когда я снова пытаюсь вставить в его задницу свой член. Удаётся. Узко. Чертовски узко. Такими темпами я слишком быстро кончу. Хочу кончить, когда он сдохнет. Это было бы действительно круто. Вставляю член не так быстро, как хотелось бы. Он слишком узкий из-за этого двигаться внутри проблематично. Но мне как-то похуй. Снова кашляет, дышит слишком быстро, этот «кляп» удушит его быстрее, чем он умрёт от ран. Вытаскиваю ту часть рубашки, которая затыкала ему рот, не глядя на его лицо, по-прежнему упираюсь лбом в его грудь. Моя левая рука сжимает его ягодицу, а правая сжимает его предплечье. Высовываю язык и облизываю почти засохшую кровь. Хахаха! Ее так много сегодня! Жан щедрый, как я и думал. И его щедрость боком вышла ему же. Раненым. Окровавленным. Боком. Стенки ануса сжимают член со всех сторон. Я знал, что по сравнению с этим вагина это так, разминка. Начинаю двигаться, и с каждым толчком всё быстрее. Жан скрипит зубами, что не может не раздражать, на что я трахаю его ещё быстрее. Его тело будто пропиталось запахом крови. Я двигаюсь быстрее, вхожу полностью, а ему хоть бы хны. Лежит, будто уже сдох, но он дышит. Травматический шок? Тогда тем более нужно поспешить. Все тело пронзает волна наслаждения, когда Жан на мгновение немного напрягает мышцы. Я чувствую смазку на своем члене и наверняка кровь там тоже есть. Слишком любопытно. Выпрямляюсь, делаю это медленно – слишком перевозбужден. Член и правда приобрёл частыми местами белый цвет с примесью красного. Ну просто загляденье. Руки подрагивают, поэтому крепче сжимаю ноги своей жертвы. Трахаю как-то отрывисто, с упоением смотря на всю картину целиком. Жан полуживой, чудом не теряет сознания, по разным сторонам от него виднеется лужа крови, и под моими коленями в том числе. Губы у Жана слегка синие, глаза впалые, зрачки расширены. Будто грим нанесли, великолепно. Так контрастирует с красным вокруг. Чувствую, что скоро кончу. Замедляюсь, хватаю нож в руку. Бездумно режу тело под собой. Ощущать, как под лезвием ножа разрезается чужая плоть. Любоваться тем, как кровь выступает из ран, радуя мои глаза. Радостно смеяться, понимая, что каждая из этих капель может быть последней, может отделять мою жертву от смерти. Тяжело дышать от накатывающего оргазма, который в мгновение пронзает всё моё тело, заставляя прогибаться, закидывать голову и закатывать глаза к потолку. В этот же момент недлинными ногтями царапать кожу на чужих бедрах. И где-то будто вдалеке слышать звон, когда нож падает на кровавый пол. Судорожно вожу рукой по изрезанному телу, собирая как можно больше крови, подношу к своему рту, не рассчитав, мараю ею свой кончик носа и щеку, только потом дрожащими губами открываю рот и прикасаюсь языком к столь прекрасной красной жидкости. Вытаскиваю член из раздолбанной задницы, не в силах удержать свое тело, опускаю рядом с Жаном на пол, чувствуя всем своим телом кровь под собой. Мягко вожу пальцем по ней, кривя губы в усмешке. Моя милая. Я скучал. Перевожу взгляд на Жана. По-моему, все ещё дышит. Приближаюсь к его лицу и касаюсь его губ. Они сухие и слишком посиневшие. Глядя ему в глаза тихо и спокойно произношу: -Хорошо продержался, Жан. А то трахать труп я ещё не решаюсь. Его волосы испачканы в крови, на щеке же она давно запеклась. Его глаза потеряли свой цвет, но он находит силы на свою уже последнюю фразу. Он беззвучно шевелит губами, я могу разобрать лишь: "Спасибо" и "то, что был". Потом он медленно закрывает глаза. Точно знаю, я слышал его последний вдох и стук сердца, он еще долго отдавал пульсацией в моём теле. Я зачем-то взял его руку в свою, касаясь большим пальцем раны, и произнес на грани слышимости: "Ты был отличным другом, Жан". Кажется, в этот момент я горестно улыбался.