Не читай мой дневник

В моей жизни каждому из шестерых было отдано определенное место. Например, только Сэт мог пробудить во мне накопившуюся энергию. Я не чувствовала ее, она скапливалась, давила, а он помогал ей выходить. Для меня Сэт всегда был тем маленьким мальчиком, каким я его помнила в девять лет: ослепительно улыбающимся своими горящими глазами. А девушки видели в нем офигенного парня, за которым стоило побегать. Они и бегали. Увивались хвостом. Обсуждали, какой он милый и брутальный одновременно. А Сэт потом под хохот пересказывал мне все то, что мимолетом услышал о себе из девичьих уст. Этот паренек и правда стал красивым мужчиной. Хотя для меня,казалось, не существовало понятия красоты для живого. Но его смуглая кожа, потрясающее тело, черные волосы до плеч, которые он всегда собирал в хвост, наталкивали на мысли, что это и была красота. -А ты можешь волосами взмахнуть? -Как проститутка?- осведомился Сэт. -Ну вообще-то это ты их танцевать учил,- веско заметила я.- Давай как рокер! -Пууаааууаааау,- завопил этот мальчишка и принялся крутить мокрыми волосами. Я даже в ладоши захлопала, а потом стала отмахиваться от разлетавшихся во все стороны брызг. -Ну как, понравилось?- с широкой улыбкой полюбопытствовал Сэт. -Офигительно,- отозвалась я, вытирая лицо. Как могла существовать жизнерадостность в нашем деле? Особенно в таком возрасте? Либо от неушедшего еще детства, либо от непонимания того, что мы делали. Впрочем, это было одним и тем же. Всего парой недель спустя я поняла, что не только непонимание может сделать убийцу счастливым. Да в принципе и не только убийцу. Любого человека, ибо любой человек по-своему грешен, а значит не может быть счастлив. Люди дошли до того, что научились покупать мимолетное счастье за деньги, за большие деньги. Они вкалывали его, а кровь разносила его по всему телу, даря то несравненное чувство удовлетворенности и эйфории, которое без посторонней помощи не испытывал еще ни один человек. Почему? Очевидный ответ: ни один разумный не был достоин счастья. Сидя на автобусных остановках, в двадцать два года я разглядывала ожидающих транспорта людей. В ожидании люди сбрасывали свои маски, становясь теми, кем были на самом деле. Заметнее становились морщины изможденности. Острее выглядели уставшие лица. Стекленели от потока мыслей глаза. Выходило, что жизнь действительно не в мысли. Жизнь - в постоянном действии. Все вокруг нас крутилось, вертелось, передвигалось, а нам просто следовало плыть по течению, подчиняясь законам природы. Быть может, природа еще и запрещала думать?.. -Зай, я тебя очень люблю. Девушка смущенно засмеялась на порывистое признание парня и зарылась лицом в его куртку. Простое житейское счастье. Скучная актерская игра. Не доставляла. Хотелось увидеть жизнь во всем ее проявлении. Хотелось увидеть, как она насилует умы, как издевается, бьет, уничтожает. Только через пару лет я поняла, что желание мое уже сбывалось. Жизнь-то измывалась надо мной во всю мощь своей широкой натуры. -Ты вымазался. -Твою ж!..- выругался Киун и быстро стянул с себя рубашку с едва заметной, мелкой россыпью кровяных пятен, кинул ее в стирку. -У тебя новая татушка? Киун с довольной улыбкой повернулся, демонстрируя огромного дьявола, раскинувшего крылья и пламя на представшую передо мной спину. -Офигительная, да? -Действительно круто! Сам нарисовал? -Конечно,- фыркнул Киун, раскидываясь в кресле.- Я вообще талантище! -О да,- усмехнулась я. -Сомнения? -Никаких. -Что такое в сущности этот знаменитый "Черный квадрат" Малевича?- Киун поднялся, налил нам по стакану виски.- Муть какая-то. Ну квадрат. Ну черный. Такой простоты нет в природе. Чем тут восхищаться? Тем, что какой-то там русский художник умудрился нарисовать что-то несуществующее?- Он протянул один из стаканов мне.- Любой может создать несуществующее. А пусть любой попробует воссоздать то, что было уже создано, причем в том виде, в котором оно есть! -Хочешь сказать, ты веришь в дьявола? -Нет. Считай, у меня на спине черный квадрат.- Киун усмехнулся, отпил немного и покрутил стакан. Пару секунд мы слушали непревзойденный дуэт льда и стекла. С Киуном наступало невыразимое спокойствие, которое сменялось бурей воодушевления. Вдохновляясь, он творил. А я убивала. Себя. -Как думаешь, у нас есть секреты друг от друга? -Нет,- отозвалась я. Хотя у меня был недосекрет, который знал только Джаред... -А они есть. -Думаешь, они могут быть? Мы же... -Вот имено потому, что "мы же", секреты не останутся секретами навсегда. У тебя ведь тоже есть тайны, да?- Киун улыбнулся.- Причем одна, мне кажется, у вас с Джаредом общая. -Как узнал?- спросила я, тоже улыбаясь. -Вы слишком неочевидны, потому и заметны. Дженс тебя любит, а ты спишь с Джаредом. Какие страсти!- И Киун, довольный, допил свой виски вместе с кусочками еще не растаявшего льда. Киун всегда был слишком наблюдательным. Он видел то, что не замечали другие, и это веселило и настораживало одновременно. Такое насторожит любого. Люди ненавидели, когда кто-то с легкостью вскрывал сейфы с их мрачными тайнами и запыленными скелетами. -А какой секрет у тебя? Киун широко улыбнулся. У него была особенная улыбка. Пугающая и в то же время задорная. -Я творческий человек. -То же мне, секрет!- проворчала я. -Ну сама подумай: как убийца может восхищаться красотой бабочки? Я глянула на Киуна. -Ты картинами ее убийства восхищаешься, любитель красоты, блин! Глаза Киуна мигом загорелись. -Убийство - это тоже искусство. Я фыркнула и допила виски. -У Дженса слишком часто стала спина болеть. Эти слова прочно засели у меня в голове. Киун знал и Киун намекал. Ему было неинтересно говорить напрямую. Надо было подсказать и уйти в тень, наблюдая за тем, как отправленный в путь с интересом и ужасом ищет выход из лабиринта по данным ему до отправления подсказкам. Живя где-то в себе, чиркая зажигалкой и закуривая сигареты, я совсем отстранилась от того, что было в реальности. Мне нравилось думать и изводить себя этим. Нравилось пугать прохожих абсолютно пустым взглядом человека, у которого руки по локоть заляпаны в крови. Кровь опять начала греть. Мне давно не попадались женщины. Только мужчины, причем все молодые, красивые, успешные. Как на подбор. Сначала я просто пробиралась к ним в дом, холодила им кожу пистолетом и стреляла. Но это потеряло свой интерес. Стало скучно. Опять. На очередной жертве я решила опробовать новый способ убийства, куда более совершенный, чем традиционный. Я подцепила его на улице, пара минут - и он уже готов был вести меня к себе домой. Три дня - и его труп лежал на диване в гостиной. Рядом - его именной пистолет. На журнальном столике - предсмертная записка, написанная его рукой. В крови - убойная доза алкоголя. В доме - мое отсутствие. Я научилась убивать, доводя до самоубийства. Вечерами я разглядывала фотографии Чарли, сравнивая свежие трупы с ним. Красивее самоубийства все еще не было ни у кого. Все те мужчины просто стрелялись, патетично писали записки, ни словом не упоминая в них обо мне: лишь говоря, что в их жизни появилось самое прекрасное и потрясающее чудо. Эти люди шли к успеху. Так разве они не знали, что за все хорошее всегда надо платить? Они ведь даже не замечали, как быстро я доводила их. Им даже в голову не приходило, что это делала я. На их похороны я не ходила. Вместо этого валялась на диване и курила, глядя в высокий светлый потолок. Двадцать три года. Отсутствие желаний. Амбиций. Любви. Легкости. Присутствие скуки. Крови. Интереса. И мыслей. Я и сама вершила самоубийство. Только медленно, отчего было куда больнее. Правда, боли я не чувствовала. Джаред научил меня любить ее, а она слишком боялась любви. Я тоже боялась любви. Выходит, я была болью в человеческом воплощении. Что-то в этом было. Что-то правдивое и неоспоримое. Особенно если учитывать, что в любовь я не верила. -У тебя болит спина?- спросила я, накрывая на стол в квартире Дженса. Мы с ним были одни. -Да, побаливает что-то,- беззаботно ответил Дженс.- Просквозил, наверное. -Сходи к врачу. -В тебе проснулась нежность, любимая?- иронично полюбопытствовал Дженс. -Да нет, она все еще храпит,- усмехнулась я. Дженс жадно откусил кусок мяса. Глядя на то, как он уплетал приготовленную мной еду, я понимала тех отчаянных домохозяек, которые насыщались видом человека, вкушающего их труд. -Я уже ходил, сдал анализы. Завтра еще раз прийти надо. Результаты скажут. -Я с тобой пойду. -Не выдумывай. -Не выдумываю я. Пойду с тобой. Дженс поковырялся вилкой в тарелке. -Чего ты ковыряешься? Кушай! Он пристально на меня посмотрел, но ничего не сказал. Дженс был красив. Я не могла оторваться от его то зеленых, то голубых глаз. Я любовалась его лицом, телом, завороженно слушала голос. Я всегда относилась к нему с особенной нежностью. Сидя в кабинете у врача, я впервые увидела, что Дженс волновался. Хотя нет, все же не впервые. Я еще помнила тот момент, когда он мне признавался. Той любви хватало на двоих. От его руки исходили поразительное тепло и надежность. Хоть она и была напряжена от волнения, которое можно было скрыть внешне, но которое так бессовестно выдавало тело. -Ты меня жалеешь? -Нет. Вошедший врач мигом изучил меня глазами. Типичный мужчина, которого даже искать не нужно было. На мне не было ни короткой юбки, ни майки с глубочайшим декольте, даже волосы были не вымыты и собраны в небрежный хвост, на лице - ни грамма косметики, еще и прыщ выскочил на щеке. А взгляд все равно был похотливый, восхищенный и соблазняющий. Рука Дженса напряглась еще сильнее. Я провела по ней большим пальцем. Словно размазала кровь по чистой коже. Хотя что я могла говорить о его чистоте!.. Он тоже был грязен. -Итак, посмотрим, что у вас с анализами...- Врач стал копаться в папке, то и дело поглядывая на меня. Мерзость. Для меня было нормальным самой соблазнять мужчин, но во мне пробуждалось невыразимое отвращение к тем, кто пялился на меня вот так: открыто и пошло. -Я его убью сейчас,- сквозь стиснутые зубы процедил Дженс. -Пусть хоть скажет, что у тебя со спиной,- отозвалась я. Дженс усмехнулся. -Моя Джейни. Он любил меня любой. Я никогда не понимала, за что мне эта любовь. И за что ему эти мучения. -Таак.- Я перевела взгляд на врача.- Результаты не самые хорошие. -Может, вы скажете уже?- грубо отозвался Дженс. -У вас рак. -Рак? -Да, рак. Мы назначим вам химиотерапию и личного психолога. У нас прекрасные специалисты... -Срать мне на ваших специалистов! Какой нахрен рак?! Врач слегка шокированно на меня взглянул. -Я спросила: какой еще рак?! -Мы обнаружили злокачественную опухоль в районе позвоночника. Операцию пока назначать не будем, только химиотерапию и психолога. -Захрена ему психолог?! -Ну, наши специалисты помогут смириться с тем, что...- Врач запнулся, но все-таки продолжил:- С тем, что есть возможность не выжить. -Вы что, издеваетесь? Мой вопрос остался без ответа. Хотя мне и не нужен был этот гребаный ответ, который окончательно вогнал бы меня в липкий ужас. В машине Дженс неожиданно улыбнулся и провел рукой по коротко стриженным волосам. -Ну нифига ж себе, какая жизнь сука! Развлекаться дает по полной программе! Я опять сидела с сигаретой и пускала дымные колечки в приоткрытое окно. -Захлопнись. Нашел развлечение! -Ну а чем не оно? Выживать интереснее, чем убивать.- Дженс глянул на меня.- Я прошу тебя: выкинь нахрен эту гадость! Я затянулась в последний раз и выбросила сигарету. -Жизнь ебет меня по полной. Значит, я ей нравлюсь.- И Дженс захохотал. -Вот придурок.- Я не выдержала и улыбнулась. Но внутри все равно засел дикий, опаляющий холод. Страх. Страх, что будущее, оказывается, можно вычислить в процентах. Тайны из этого делать Дженс не стал. Он был точно таким же, как и раньше. Это-то и успокоило всех, хотя каждый понимал, что это могло внезапно исчезнуть. Страх знал, когда надо было прийти. И он умел порабощать даже самых конченых людей. Причем он не разрушал. Разрушали, опять же, гребаные мысли, ни на секунду не дававшие покоя. В двадцать три года я впервые поняла, что, дав-таки волю слезам, можно почувствовать себя лучше. Совсему чуть-чуть лучше, конечно. Во мне накопилось слишком многое, что нельзя было выбросить какой-то пригоршней слез. Я плакала из-за Дженса скупо, неумело. Даже этой науке необходимо было учиться. На семь квартир опустился липкий, вязкий и всепоглощающий страх перед неизвестностью. Так семья теряла родного человека. В жутких страданиях, глядя на жизнерадостность и жизнелюбие, которых, возможно, скоро не станет. А что испытывали люди, когда понимали, что умирает не жизнерадостный, а обездвиженный от неожиданного осознания собственной тленности человек?.. Попеременно мы стали возить Дженса на химиотерапию, в больницу. Вшестером скооперировались и стали выполнять куда больше заданий, чтобы были деньги, которые можно было вложить в жизнь Дженса. Мы всегда видели только мизерные выходы из глобальных ситуаций. Смерть была глобальной, но вот деньги глобальными стали лишь недавно. Можно было купить смерть за деньги. Но почему не всегда получалось купить жизнь?.. -Ну как я вам? -Воу, да у тебя вместо головы орешек! -Заткнись, урод!- весело ответил Феликсу Дженс.- По-моему, лысым быть охрененно! -Ну, вон как блестит!- расхохотался Джерри.- Очередная луна, отражающая солнечный свет! -Как патетично,- улыбнулась я. -Еще одна творческая личность в этой квартире?- весело поинтересовался Киун. -А по мне не видно?- наигранно гордо осведомился Джерри и стал паясничать, изображая из себя художника. Люди придумали отношения или отношения сами людей нашли? Если первое, то мир был гнилой иллюзией изначально. Второе - тогда было все-таки что-то чистое среди обваливающейся и жутко смердящей гнили. Мы стали очень много говорить. Это был год разговоров, вечного обмена мыслями и чувствами. Болезнь Дженса раскрыла нас друг другу еще больше. Нас не заботил никто другой, только мы сами. У нас не было родителей в том возрасте, когда родители были необходимы. У меня не возникало мыслей, что отец и мать необходимы всегда. Я лишь обвиняла их в том, что их не было. -Я встретил женщину,- сказал Феликс.- И она очень часто плачет. Я промолчала. Подула на горячий чай. -Она плачет ни с того ни с сего. Она может быть счастлива, но в следующую секунду уже ревет в три ручья. -Я бы не выдержала. -Ну да, мне тоже ее иногда пристукнуть хочется.- Феликс улыбнулся.- Но она так плачет! Мне кажется, ей больно. -Ты знаешь, что такое больно? -Вечно ты задаешь странные вопросы! -Почему сразу странные? Ты же не можешь судить о чем-то, не зная, что это такое. -Месяц назад я бы ее не понял. -Как и все мы. Дженс вошел в гостиную моей квартиры незаметно, с неизменной широкой улыбкой на изможденном бледном лице. -О чем говорите? -О том, что слезами горю не поможешь,- отозвалась я. -Слезами горе, видимо, можно чуть облегчить,- эхом откликнулся Феликс. -Фигня это все!- Дженс перевесился через спинку и рухнул на диван.- Нашли о чем говорить и думать! -А ты о чем думаешь? -О том, кого бы сгонять в магазин за пироженками. -О таком мизере?- недоверчиво спросил Феликс. Дженс усмехнулся. -А зафига заморачиваться? Человек в действительности - просто существо, которое появляется на свет, жрет, пьет, гадит, трахается и помирает. Так к чему все эти разговоры о высших материях? Частично Дженс был прав. Но на любую ситуацию можно было взглянуть с разных сторон и понять еще одну истину. Тогда, если истин так много, то, быть может, истины как таковой вообще не существовало? Или она, как пазл, складывалась из сотен миллионов кусочков тех маленьких истин, которые жили внутри разных, непохожих друг на друга людей? Тогда и ложь можно было принять за истину. Ведь на нее тоже можно было взглянуть с разных сторон. В чем вообще смысл говорить всегда только правду? В чем смысл обижаться на ложь? Вся жизнь - игра, так зачем же играть обиду и ярость, если человек следует сценарию, только и всего?.. Или в сценарии обида тоже была прописана? В двадцать три года я серьезно задумалась о том, что же было написано в моем сценарии. Неизвестность забавляла. А вот реальность все била и била, оставляя следы и шрамы даже на моем монстре. Дженс оставался Дженсом даже во время болезни. А вот мы шестеро выросли. Горе и боязнь потерять не давили, а вытягивали вверх. В этом словно был какой-то ироничный намек. А знаков мы видеть не умели. Каким, правда, символичным мне казалось появление дьявола на спине Киуна!.. Дженс бледнел с каждым днем, худел, стал ходить куда медленее, ночью, сидя рядом с ним, я слышала, как он от боли стискивал зубы, но не стонал. Он не позволял себе расслабиться даже во сне. Его сила помогала держаться и нам. До тех пор, пока от вспышки дикой боли он не смог устоять на ногах. -Химиотерапия не принесла ожидаемых результатов. Его надо оперировать. Мой абсолютно холодный взгляд настораживал врача, он не знал, как себя вести. -Какие шансы? -Честно говоря, небольшие. Операция слишком сложная. Если все и пройдет успешно, то период реабилитации будет, мягко говоря, достаточно длительным. -Плевать. Поставьте его на ноги. Мужчина даже вздрогнул. Джаред успокаивающе дотронулся до моего плеча. -Мы сделаем все, что сможем. -Уж постарайтесь. Если что и убьет его, то точно не эта болезнь! -Одном Богу известно... -Нихрена Богу не известно! Не заливайте и идите лучше работать! Врач неуверенно помялся, но ушел. Дженс на больничной койке казался... неестественным. Он был слишком сильным, красивым и большим для той маленькой светлой комнаты. Я возненавидела ее с первого взгляда. Он не давал нам никаких заданий до начала и окончания операции. За это мы шестеро были Ему особенно благодарны. Мы не могли убивать людей, когда умирал Дженс. -Будешь? Я мутным взглядом посмотрела на протянутый шприц. -Откуда у тебя?.. -Да я давно уже... -Вот урод. Но шприц я взяла. *** -Скорее бы уже она стала старой и страшной! Почувствовала бы, что такое, когда ты никому не нужна! -Тебя только это впечатлило? -Ну а чего она к мужикам, как к дерьму, относится? -Ну ты же психиатр. Тебе это знать надо. -И вообще, человек не может внезапно покончить с собой! -С чего ты взял? -Вот как раз как психиатр знаю. -... Мне захотелось лечь на рельсы прямо посреди урока истории. Через полчаса я уже на них лежала. Сверху - небо, светлое ночное небо. И я слышу звук... Тудун...тудун...тудун... ... Поезд прошел совсем рядом со мной. Это было первым разочарованием в моей жизни. -Недаром ты тут сидишь... ***