Шведская семья

Усталые парочки уже были готовы возвратиться в уютные мирки спален, утомленные длинным празднованием. Девушки в четыре руки быстро убрали в холодильник остатки пиршества, выбросили в мусорный контейнер для стекла бутылки, сгрузили тарелки в посудомоечную машину и удовлетворенно кивнув, направились к себе. В коридоре они наткнулись на парней, заинтересованно пересматривающих кадры видеосъёмки на мониторе камеры. Непосредственная Аманда не утерпела: — О-о-о! И я хочу увидеть! Покажите нам! Парни подвинулись, демонстрируя на семидюймовом мониторе результаты съёмок. Девушки прижались потеснее, внимательно всмотрелись в плывущее изображение сотен мерцающих точек, переплетение маленьких фигур и отзвуки слов. — Плохо видно, — вздохнула Мирри. — Вы нам скиньте всё, мы дома на большом экране посмотрим. — Зачем ждать? — выгнул бровь Олаф. — Пойдемте сейчас! Я подключу камеру к ноутбуку… — Может, лучше прямо к телевизору? — предложил Ингвар. — У тебя в спальне висит такой агрегат с кучей функций!.. Вот и выводи на него изображение, а мы посмотрим. — Фи! — фыркнула Мирри. — Опять в спальню к чужим мужчинам?! Это становится традицией! — Ну-у… — протянул Олаф. — Можем и в вашу спальню, там такой же телевизор. А насчёт спален чужих мужчин… Мы же с вами договорились: на ближайшие два года — мы шведская семья. Поэтому, не стоит обзывать своих супругов чужими мужчинами, — Олаф и давно привыкший к его шуткам Ингвар заливисто засмеялись. — Тут все свои, не стоит комплектовать и переживать. Никто из нас не станет вас ни к чему ни принуждать, ни ограничивать… — Только иногда при необходимости командовать! — сделал зверское лицо Ингвар. — Жены! Слушай мою команду: для просмотра видео удобные места занять! Выбирайте, какая сторона кровати вас больше прельщает: правая или левая. Олаф в это время подсоединял к большому плоскоэкранному телевизору провода от камеры и настраивал режим просмотра, Ингвар достал из стенного шкафа пару дополнительных пледов, а девушки растерянно переваривали сказанное, пытаясь решить, как реагировать на эту ситуацию, намеренно провокационную в их глазах. Хотелось рассмеяться шутке, с разбега плюхнуться на кровать, подгрести в объятья любимую и наслаждаться просмотром. Но и не меньше хотелось фыркнуть, взбрыкнуть, высказать, что они думают о мужском шовинизме, о способе общения, о желании командовать. Их колебания были так заметны, что парни дружно засмеялись, Олаф театральной расскланялся и объявил: — Наш кинотеатр предлагает к просмотру премьеру фильма: «Первая брачная…», в главных ролях — члены шведской семьи. Просьба к зрителям — занимать места согласно купленным билетам. До начала сеанса… Три! Два! Один! Третий звонок! Олаф нажал кнопку, подскочил к умостившемуся на левой половинке кровати Ингвару и присоединился к нему. Девушки, сперва стеснительно присевшие на краешек кровати, убедились, что это ложе действительно огромно, удобно и способно без труда уместить на себе три таких парочки, поэтому, пока на экране мелькали цветные пятна заставок, они рискнули умоститься поудобнее, завернувшись вдвоем одним пледом. Парни последовали их примеру. На экране мелькала какая-то рекламная чепуха, которую Ингвар особенно не любил, в силу того, что ему, как чемпиону очень часто приходилось сниматься для подобных целей. Он проворчал: — Где пульт? Перемотай! Олаф выпростал из-под одеяла руку, взял с тумбочки пульт и нажал кнопку со стрелочкой. — Упс! Вот чёрт! Всё-таки эти фиолетовые шёлковые простыни, что подложила нам твоя тётка, совершенно не годятся ни для съёмок, ни для того, чтобы под ними спать, ни тем более, чтобы на них трахаться! — возмутился Ингвар, когда на экране возникла сцена с двумя переплетёнными мужскими фигурами, то ли борющимися за лидерство в паре, то ли жёстко ласкающимися, а может просто разыгравшимися от переполнявшего счастья. Несколько перекатов, когда-то один, то другой оказывались сверху, отлетевшая в сторону подушка, фиолетовый покров, скрывший часть фигур, неосмотрительно впутавшийся в их танец страсти и безжалостно вырванный и выброшенный прочь. Олаф заинтересованно просматривал это быстроменяющиеся действие, пока не получил тычок локтем под бок и команду от Ингвара: — Стоп! Выключи! Нарциссизмом страдать будешь потом, когда мы будем одни. Зачем девченкам демонстрировать наши волосатые гейские задницы?! — Они у нас не волосатые! — заржал Олаф, но получил ещё один тычок, покаянно согласился: — Всё-всё, уже выключил! Сейчас перемотаю. Наше хоум-видео писалось до полуночи? Вот с этой отметки и начнём… — он поманипулировал с кнопками пульта и резюмировал: — Готово! На экране возникло изображение: тёмное помещение, какие-то серые и чёрные пятна по углам, возвышающийся антрацитовый монумент посредине. Все заинтересовано пытались угадать, что это за странная съёмка, может, бракованный фрагмент… В эту минуту на экране открылась дверь, впуская снопы лучей и стройную девичью фигуру, чётко очерченную чёрным силуэтом на фоне яркого света. — О, Мирри, — воскликнула Аманда. — А где это?.. — Камера всю ночь простояла у нас в комнате, — ухмыльнулся Олаф. — Это уже после всего она пришла будить Ингвара. Случайно снялось, если хотите, сотрем. Девушки переглянулись, и Аманда поспешила ответить: — Ну уж нет! Это и так повезло заснять! Пока смотрим, а потом сделаете ещё и для нас копию! Вся компания с интересом рассматривала, как Мирри будила Ингвара, как тот захватил в плен тонкую, хрупкую на фоне гиганта-биатлониста, девичью фигурку, как прижимал к себе, как обнимал и успакаивал, называя Олафом. И как Мирри вырвалась, шипела рассерженой кошкой, брыкалась и ругалась. Больше всего этот эпизод взволновал саму Мирри. «Боже, какая я идиотка! — думала она, пряча лицо на плече Аманды. — Что обо мне подумают? Стереть! Немедленно!» — Мирри! Я почти уже тебя люблю! — смеясь почти до слез, произнёс Олаф, когда все досмотрели сцену, где герои съёмок поругались, помирились, поизвинялись и ушли на кухню, оставив на экране застывшую картинку с кроватью в центре комнаты. — Никогда не думал, что такое скажу, но вы так очаровательной искрили с Ингваром, так резонировали, так взаимодействовали!.. — Что мы делали?! — возмутились Мирри. — Сотри это, мне совсем не понравилось! — Резонировали! Ругались и дрались, словно мы с ним в лучшие наши годы. Инг, помнишь, как мы в двенадцать регулярно лупили друг другу локтями по рёбрами, отпихивая от двери и споря, кто первый в душ или на массаж. — Да, замечательное было время. Как жаль, что нет записей с тех времён. — Представляешь, лет через сорок ты будешь рассказывать внукам: вышла замуж и в первую брачную ночь подралась с мужем. Какая ещё бабка сможет удивить потомков таким темпераментом? — стебный характер Олафа и тут проявлялся в шуточных репликах. — Мирри, ты обязана сохранить эту запись и демонстрировать, если внуки не поверят. — Какие внуки? Ведь я лесбиянка, я люблю эту девушку, — Мирри прикоснулась губами к лицу Аманды и добавила: — А она любит меня, и изменять друг другу не намерены. — Но мы же знаем, что сейчас рожать стало проще, — Олаф наконец-то подобрал удобный момент, чтобы поговорить с девушками о детях. — Я так понял, что вы собираетесь производить операцию зачатия в клинике и собираете для этого деньги. Так? — Да, возможно со временем. — Тогда ещё один неудобный вопрос: а что вы там говорили о нашем возможном донорстве? — Олаф правильно рассчитал время для вопроса: присмиревший характер девушек, обычно сильно пекущихся о своей независимости от мужчин, а также мнительной гордости и самостоятельности, которой, как им постоянно казалось, что-то угрожало. Именно в этот момент они были умиротворенные, слегка хмельные и уставшие. В свете легкого алкогольном флёра им было лень спорить, доказывать и настаивать на своём. Одна только Мирри немного нервничала из-за компроментировавшей, как ей казалось, записи. Но и она с удовольствием переменила тему, легко соглашаясь, что дети должны быть желанными и любимыми, даже если они из пробирки. Только прямой вопрос о донорстве немного насторожил, но девушки, привыкшие, что этим парням можно доверить и свои мысли, и свои секреты, немного подумав, ответили: — Да, нам по-любому нужен донор спермы. Конечно, нам в клинике предложат на выбор несколько вариантов с различными характеристиками и внешностями… Но, мы же взрослые люди, должны учитывать все нюансы. Должны думать о здоровье будущих детей. А что мы знаем о здоровье потенциального отца: наследственные заболевания, психическое и физическое состояние? Не наркоман или алкоголик? Нет ли в роду шизофреников? Мы ничего не знаем об этих людях! По каким причинам они стали донорами? Не смогли иначе заработать сотню евро? Или из-за своих убеждений? Не знаю… Но рисковать, рожая неизвестно от кого, считаю неразумным! — Мирри, как старшая в паре девушек, взялась разъяснить их позицию, и заметно волнуясь, высказала все их опасения и чаяния. — Мы с Амандой много раз обговаривали эту проблему, искали выход и решили, что нужно подобрать донора, которого хорошо знаем, спокойного, здорового и адекватного мужчину. Из всех кандидатур вы наиболее подходящие. Разумеется, мы не будем предъявлять никаких требований в плане финансов или помощи. Это буде только наш с Амандой ребёнок. — А что, были и другие кандидаты? — спросил Ингвар, а Олаф дополнил: — А то, что мы геи, это вас не смущает? Это все-таки некое отклонение от нормы. — Кандидаты были, как не быть, — вздохнула Мирри. — Странная шведская толерантность, чтоб её! У нас среди тренеров есть пара чудаков, пытающихся добиться нашего расположения. Им даже не мешает, что мы почти год в паре. Кнут и Ларс тоже спортивные здоровые мужики, дети от них были бы прекрасные, но… — Тогда в чем проблема? — поморщился Ингвар, ему почему-то не понравилось, что неизвестные Кнут и Ларс уделяли внимание этим девушкам. — Проблема в них! — припечатала Аманда. — Парни настырные, будут навязываться в роли отцов, шантажировать чувством любви к детям и лезть в нашу жизнь. А мы так не хотим. Мы хотим родить для себя и забыть навсегда. — Так не бывает! — посуровел Олаф. — Если для себя и забыть — это к неизвестным донорами в клинике. А настоящий мужчина никогда не сможет отворачивать лицо в сторону, встречая женщину и своего ребёнка. Даже если вы с Амандой — семья из двух женщин, но ребёнок должен знать, кто его отец. Отбирая у них право видеться, вы обворовываете и так называемого донора, и своего ребенка. Ингвар также нахмурился, задумчиво побарабанил пальцами по покрывалу, а затем дополнил: — В принципе ты прав, но в данной ситуации девушки имеют право сомневаться. Их уже достало внимание поклонников, от которых они ещё могут отгородиться, но если они родят от них детей… Ой, подумать страшно, во что превратят их жизнь настырные папаши… — Достали! — дружно подтвердили Аманда и Мирри. — Вот поэтому мы и думали, что… — Мирри замялась, подбирая слова, а Аманда подхватила мысль и продолжила: — Мы думали, что вы могли бы… — теперь у Аманды не находилось слов и глаза заблестели, словно в преддверии слез. — Мы думали, что вы были бы наилучшими донорами для нас. Повисла тягостная пауза, прерываемая только едва слышным завыванием вьюги за окном. Олаф с сомнением оглядел всех присутствующих: немного грустных девушек и неожиданно заинтересовавшегося Ингвар. Парни тихо и почти незаметно, по привычке понимать друг друга с полувзгляда и полуслова, перекинулись репликами: — Ты хочешь? Заинтересовало? — Нет, это тебе больше подходит!.. Отца порадуешь… — Спорить с девчонками из-за сына? — А вдруг это будет дочка? — Не участвовать в воспитании? Не сметь подойти к ребёнку, взять на руки, поставить на первые лыжи? Парни лежали тесно обнявшись, шептались на грани слышимости, рассуждали вслух о допустимости этих мер, но каждый уже для себя решил, что это — отличный способ заиметь ребёнка, не связываясь с неизвестными сурогатными матерям из Филлипин или ещё каких бедных эмигрантских стран. — Ты можешь выставить свои условия. — Не умею торговаться с женщинами! — Зато я могу торговаться, ещё как торговаться. Ты только скажи: хочешь? — Ингвар губами едва слышно касался уха Олафа. — Или поищем подальше? Проплатим суррогатную филлипинку в клинике? И будет у нас только наш ребенок… — И обворовать своего ребёнка, отобрав у него право расти рядом с матерью? — горько шепнул Олаф. — Тогда или нанимать филлипинку в нянки-домработницы лет на пятнадцать, или договариваться с девчонками… Третьего не дано, выбирай! — Договариваться! Только я настаиваю на основном праве — видеться с сыном и участвовать в его воспитании. А в идеале жить в одном доме, вот как сейчас. — Тогда я начинаю переговоры от имени нашей семьи с их семьёй! — озорно сверкнув глазами, Ингвар от избытка чувств чмокнул супруга в ухо и поинтересовался: — Тебе которая из девченок больше глянулась на роль матери общего сына? — А вдруг и вправду дочка будет? — улыбнулся самими кончиками губ Олаф. — Спортсменкой вырастет, возможно, сильной биатлонисткой! С такими-то мамочками и папашами. Так что? Кто тебе нравится больше? С кем договариваться? — Обе хороши, — кивнул Олаф. — Пусть сами решают. Ты им только озвучь наши условия… — Олаф немного подумал и добавил: — Однако, отец ждет, что внука родит моя «жена» Аманда. Предлагай Аманде все комплексом: нужное количество спермы, поддержку в любых ситуациях, оплату операции в клинике. Ответное условие только одно — уважение моих отцовских прав. Ингвар повернулся к девушкам, спросил: — Мы можем сделать вид, что этого разговора не было, включим просмотр видео дальше и продолжим приятный вечер. А можем как взрослые люди поговорить, обсудить проблему и найти приемлемое для нас всех решение. Так как? Поговорим? Или… — Поговорим! — Мирри озвучила решение обеих девушек. — Я знаю, что это и в ваших интересах… Шантаж отца и всё такое… — Но мы же не такие? — мягко мурлыкнул Ингвар. — Вы же не хотите нас шантажировать! А мы с вами — торговаться?.. Ведь правда, что в такой прекрасный день… — Ночь! — перебил его Олаф. — Сейчас на дворе ночь! Закругляйся, Цицерон! Ближе к теме! — Ближе к телу?! — спародировал его Ингвар. — Хорошо! Итак, девушки, кто из вас хочет олафового тела? Вернее, кто желает родить прекрасного здорового ребёнка от самого известного биатлониста Швеции? Проведем аукцион! За право использовать порцию спермы нашего чемпиона борятся две потенциальных мамочки! В правом углу ринга истинная шведская блондинка, нежная и в то же время сильная Аманда. В левом углу ринга — неукротимая валькирия, сильнейший боец и талантливый тренер Мирри… Миранда или Мирей? — Тьху, трещетка! — сердито рявкнула Мирри, но смеющиеся глаза выдавали её весёлое настроение. — Мирандой я бывают только в официальных документах! — Да знаю я, — улыбнулся Ингвар. — Магда нам брачное свидетельство утром выписывала, а там твоё имя… — Так чего тогда бесишь, коверкая имя?! — Тебя только это возмущает? — Да!.. Нет! Ладно! Я тупая американка и не понимаю местный юмор… Но мы или говорим серьёзно, или слушаем твой фарс… Решись уже на что-то одно! — Инг, она права! — вмешался Олаф. — Оставь свои шуточки для меня, я за столько лет уже привык. А наши дамы шокированы слегка твоими аукционами, ещё всерьёз тебя примут, посчитают неадекватным. — Эх, так подрезали крылья моим фантастическим речам… — Делано вздохнул Ингвар и предложил: — Дамы, для нас большая честь, что вы посчитали нас достойными… — Всё! Хватит! Я сам все скажу! — не выдержав напряжения, Олаф перебил Ингвара. — Разумеется мы готовы вам помочь с донорским материалом, но только при определённых условиях: ребёнок будет считаться общим. Обязательно заключим юридический договор, где пропишем все мои права как отца и во время брака, и даже в случае развода. Я обещаю не вмешиваться в дела вашей пары, но воспитание моего сына — без сомнения моё дело. — Но мы хотели сами… — пискнула Аманда. — Выбирайте: или донор из клиники, возможно с огромными проблемами со здоровьем, или совместный здоровый ребёнок, который будет иметь заботливого отца… — Двух отцов! — добавил Ингвар. — И вдобавок — серьёзные социальные гарантии: ребёнок родится в браке, если с нами что-то случится, о ребенке позаботятся многочисленные родственники. Его будущее в любом случае будет обеспечено, он сможет учится в любом университете мира, заниматься любым видом спорта, путешествовать… — Ты так его совсем избалуешь! — возмутились Аманда. — Считай — убедил! Но только чур — не баловать! — Вы будете сумасшедшими родителями! — пораженно воскликнул Ингвар. — Ребёнка ещё в проекте нет, а вы спорите о его воспитании. Все облегчённо рассмеялись, казалось, понимая без слов друг друга. — Так все-таки кто из вас рискнет родить ещё одного великана? — поинтересовался Ингвар. Девушки замялись, стеснительно переглядываясь и словно бы глазами сигналя, кто должен озвучить совместный ответ. Их реакция позабавила парней, искренне не понимавших, с чего такие политесы с ответом на простой в принципе вопрос. Небольшая пауза закончилась двойным ответом: — Обе! — а затем Мирри продолжила: — Мы хотели накопить побольше денег, чтобы оплатить двойную операцию и родить одновременно. — Девчонки! Вы сумасшедшие! — воскликнул Ингвар. — У моей кузины близнецы, это такое торнадо в двойном экземпляре, что только держись! А вы ещё от нашей помощи отказывались! — Значит, так тому и быть! — подвёл итоги Олаф. — С помощью клиники рожаем совместных детей, вместе их воспитываем! Живём в общем доме, не вмешиваясь во внутренние дела пар. Я обещаю заботиться об общих детях и их матерях. Сегодня готов записать гарантийный договор и подписать его! — Вот бюрократ! Ещё в бизнес до конца не перешёл, а уже всякими бумажками подстраховываешся! — хмыкнул Ингвар. — Если со мной что-то случится, данный контракт обеспечит равные доли наследования детям от обеих девушек, пусть одна из вас родит моего сына, а вторая — от Ингвара. Теперь понимаете, о чем я? — Да! — все коротко кивнули. — И с именами надо бы определиться сейчас, на берегу. Чтобы потом не ругаться по пустякам, — предложил Олаф. — И кто от кого хочет рожать… — С именами всё просто, — заметила Мирри. — Если родится девочка — имя выбирает мать, если сын — отец. А выбор папы для своих детей у нас уже сложился. Аманда с Олафом в официальном браке, а я с Ингваром. Проверим только в клинике на совместимость и сдадим анализы. — Значит решено — завтра все закрепим на бумаге, заверим у нотариусов. А после праздников посетим клинику, — Олаф едва скрывал торжество: почти получилось, девчонки согласились, нужно закреплять результат, пока не передумали. — Зачем нотариус? — иронично выгнула бровь Мирри. — Моё слово крепко! Если я пообещала, то стараюсь не нарушать его, старая спортивная привычка… — Мирри, дорогая, — промурлыкал Ингвар. — Смирись, я этого зануду знаю двадцать лет. Легче сделать как он хочет, чем спорить часами до хрипоты, доказывая, что он не прав. Пусть пишет и заверяет свою писульку, если ему от этого легче. Подпишем все, от нас не убудет. Но это завтра. — Вернее, уже сегодня! — довольно улыбнулся Олаф. — Рассветает… Идём досыпать или досмотрим видео? — Давай видео! — все дружно поддержали идею бессонной ночи. Через пару часов любопытный лучик солнца проник сквозь узкую щель между штор и солнечным зайчиком приветствовал всех четырёх молодоженов, уснувших на огромной кровати под монотонный шелест видео и завывания ветра за окном.