***
Утро. Последнее утро в его жизни, подумать только. Последнее ли вообще? Эрену часто казалось, что он умер давно и, подняв глаза к небу, должен видеть крышку гроба, но из раза в раз взору представлялось неприятное и серое Берлинское небо. - Даже не знаю, что лучше, пф, – ворчливо фыркнул парень, смотря в окно и отмечая, что отец уже уехал. Темно-синего пикапа под окнами не было. Может, это и к лучшему? Наверное, немного глуповато решить умереть, но в этот день встать по будильнику, собрать рюкзак, позавтракать и поплестись в школу. Если бы он хотел устроить расстрел или что-то подобное, то ладно, это бы стоило того, но… Эрен немного боялся. Боялся, что если не появится сегодня в школе, а вечером того же дня застрелится, все о нем забудут, даже не вспоминая. Потому что его мимолетно знакомое кому-то лицо не маячило в коридорах, потому что «вот тот парень» не стоит у привычного места у стены, потому что «Джагер, иди к доске, или ты не сделал домашние задание?» будет отсутствовать, а это просто сотрет его из действительности. Но было немного забавно размышлять, что же будет происходить после. Наверняка устроят день памяти, раз в год сетуя по поводу свободного распространения оружия несовершеннолетним лицам или о еще каком-нибудь бреде. Можно поспорить, что причиной его самоубийства назовут все что угодно – начиная с музыкальной композиции на звонке, где будет строчка о смерти и страдании, заканчивая цветом наволочки, - дети, вы не знали? Черный давит на психику! В конце концов, это не особо важно. Эрен искренне жалел, что многое не закончил. Многое не начал. Не научился играть на гитаре, так и не увидел обожаемой Италии, не накопил на велосипед, так и не убрался на чердаке, не сжег тетради со стихами… Кто-то скажет, что, вот оно! Это же повод жить дальше, парень, одумайся! Но все зеркально наоборот. Это повод скорее бежать отсюда, - бежать от слабых попыток поддержать свое существование. Это сродни осознанию смертельно больного человека, что он мучительно проживает оставшиеся года на каких-то бессмысленных препаратах, которые давят и рушат его изнутри. Выдернуть катетер, сбежать и умереть ночью в осеннем тот же день, нежели медленно увядать на больничной койке, с каждой минутой все сильнее осознавая растущую внутри опухоль. Путь зеленоглазого лежал через тихий сквер, где своими красками уже брызнула осень. Последние недели сентября Эрен всегда проводил в деревне всего в какой-то сотне километров от Берлина и всегда ужасно удивлялся, как отличается приход осени в городе и там, где природа худо-бедно старается существовать. Даже листья тут… блеклые. Нет, что вы, все это можно объяснить отсутствием в почве минералов, недостатком солнца или чем-то еще, но… почему бы не подсластить свою депрессию? Сегодня обещали снег. Смешно будет наблюдать за туристами, которые наверняка и не догадываются, что осень в Германии очень часто заканчивается через две недели после начала. На смену ей приходит не грозная, но долгая и снежная зима. Проходя мимо усыпанных листьями скамеек, по привычке задержав взгляд на неработающем фонтане, Эрен все никак не мог унять рой мыслей в голове. А мысли, надо бы сказать, здравые. Если хоть какой-то процесс в его голове можно назвать здравым. Как провести этот день? Надо ли что-то совершить? Завершить? В типичных фильмах о смертельно больных или решивших покончить с собой герои отрываются на полную катушку, признаются в любви, прыгают с парашютом, самым близким открываются в когда-либо совершенных делах, всем говорят правду и прочие глупости по списку. А должен ли он? Точнее, сможет ли он? Даже при таком раскладе, он не особо представлял, что бы такого сотворить. Явных секретов у него не было, врать он никому не врал, устраивать публичные речи или драки он тоже не собирался… что ж. - Доброе утро, – учтиво кивнул Эрен миловидной маленькой блондинке, сердито подгонявшей младшеклассников, медлительно переодевавшихся в общем зале. Кажется, Петра? Шикнув на кого-то из малышей, девушка кивнула, расплываясь в дружелюбной улыбке, и уже была готова что-то ответить, как ярко-янтарный взор вновь что-то привлекло, и, только махнув рукой, ей пришлось скрыться в толпе явившихся на занятия учащихся, которых, кстати, было не так уж и много. Первый четверг месяца – общественные работы, и множество ребят предпочтет грести листья и мыть окна витрин, нежели сонливо отсиживать за партой череду долго тянущихся часов учебного процесса. Но сердце радостно ёкнуло, - Петра учится в одном классе с Леви, а раз она дежурит… их класс оставили на учебу? Значит, и сам Леви тоже в школе? Хоть какие-то плюсы в этот день. Эрен около недели набирался храбрости хотя бы решиться подойти к нему в последний день… жаль, что дальше решения ничего не зашло. Что он ему скажет? О чем с ним заговорит? В голове приятно вспыхнули детские воспоминания, – хоть Леви и был на два года старше, он никогда не апеллировал этим в их компании. «Компания» - Микаса, сводная сестра Ривая, с которой он жил в одном доме до полного развода родителей, Армин и сам Эрен. Джагер часто корил себя, что никак не может вспомнить переломный момент, когда же завязалась их шайка-лейка. Впрочем, наверное, и не особо важно? Зато парень отлично помнил день, когда Леви впервые не пришел на площадку, впервые пропустил ночную посиделку в домике на дереве и впервые не отругал Эрена за новую ссадину, мужественно полученную в стычке с хулиганами. Это был его день рождения. Что уж говорить, даже сейчас Эрен не понимает, зачем же Ривай так поступил. Нет-нет, ничего криминального, но… всегда серьезный на лицо брюнет вручил имениннику подарок, пообещав прийти раньше всех, а на самом деле не явился вовсе. Зачем было так откровенно врать? Леви знал о переезде уж точно, наверняка заранее, но до последнего, до победного конца, все твердил о том, чем же они займутся на следующей неделе… зачем? Помнится, у юноши до сих пор где-то дома осталась подаренная Риваем в далеком детстве футболка. Да кого он обманывает. Она лежит в третьем ящике комода, всегда чистая и аккуратно сложенная. Будто он может это забыть. Эрен еле-еле успел в уже полный класс, занимая свое место у окна. Армин, развернувшись, неодобрительно покачал головой. Да, лучший друг был своеобразным вторым классным руководителем. Признаться честно, в учебе Эрен отличался лишь упорностью. Ярко выраженных способностей, к примеру, как у Арлета, у него не было. Блондин был ходячей энциклопедией, калькулятором, справочником и цитатником. Полезно, но иногда чувствуешь себя ущербным. В принципе, сидя с Кирштейном, ущербным он себя не ощущал. Точнее, на это не было времени. Да что уж завираться, - оба они были разгильдяи, вечно соперничающими друг с другом. - Доброе утро, – второй раз за день буркнул зеленоглазый, искоса глядя на поникшего Жана; тот непривычно молчал, подавленно смотря куда-то в сторону. На скуле красовалась свежая ссадина. С кем это он уже успел сцепиться? Даже соперническая ревность пробрала. Как же так-то? Этот коняга ссорится с кем-то еще кроме Джагера? Ответа не последовало, что, в принципе, самым плохим исходом не было. Но даже интересно стало, какие бы колкости последовали сегодня. На самом деле, несмотря на устоявшиеся убеждение всей школы и даже одноклассников, врагами они не были. Просто часто задирали друг друга по мелочам и стабильно раз-два в неделю доходили до банальных склок и сбитых костяшек. Решив не лезть к парню, Эрен устремил взгляд на доску. Да-да, привет, алгебра. Сначала тщетно пытаясь что-то записывать, в то время как за одно моргание на доске возникала тонна информации, шатен быстро забросил это дело, уныло окидывая взглядом одноклассников. Имир и Криста, сидящие вместе, - прилежные ученицы, без особых отличий в плохом и хорошем смысле слова; что-то поедающая на задней парте Саша, сидящий рядом как всегда от чего-то смеющийся Конни; Микаса, то и дело поворачивающаяся к Эрену, – с каждым днем все больше раздражающая парня поведением курицы-наседки; Берт и Энни, о чем-то тихонько беседующие, то и дело вклинивающийся в разговор Райнер, сидящий позади; и такой же поникший, как и Жан, Марко за первой партой. Странно, открыто Кирштейн не конфликтовал только с Марко Боттом. Удивительно, если учесть, что даже добрячка Армина, который чем-то схож с Марко, он то и дело задирал. Что их связывает, если коняка называет всегда и ко всем дружелюбного шатена своим лучшим другом? Другие парты были заняты почти что новичками. В конце прошлого учебного года они перешли в точно так же расщепленный, как и они, коллектив, как способные ученики с высоким баллом по гуманитарным предметам, собственно, на какой уклон и существовал их класс. Какая-то образовательная программа, о которой Эрен мало что слышал и мало что понимал. Новые лица, новые люди… все это ему не нужно. С этими людьми он знаком девятый год. Девять долгих, разнообразных лет. Чем были наполнены эти года?.. Порой просто в голове не умещается, что жил эти сто восемь месяцев не только Эрен, но и другие девятнадцать человек в его классе. Именно жили. Точно также что-то переживая, взрослея… Существует ли в этом мире индивидуальность? По сути, дышат они одним кислородом, живут в одном городе, ходят по одной земле. Не имеет разницы, какие фильмы кто смотрит и кто какую музыку предпочитает. Сидит ли кто-то дома или проводит время в шумных компаниях. Рано или поздно мысли любого человека так или иначе настигают определенных фаз. Это как изобретение велосипеда или радио. Каждый слышал эту поговорку? «Ого, ты изобрел велосипед». Одновременно, на разных концах земли, в головах людей рождаются почти что идентичные мысли. Тогда очевидно, что, придерживаясь данной теории, напрашивается другой вывод, - Эрен находится в примерно одинаковом психологическом состоянии с людьми, наполняющими тесное помещение? Нет, конечно же ясно, что у каждого свои проблемы и ситуации, воспитание… кому-то легче, кому-то сложнее, но… Ведь ясно, что не один Эрен задумывался о самоубийстве. Далеко не он один. И почему же только он решился на него? Неужели, он слабее всех? Глупее? Ясный взор зеленых глаз устремился сквозь холодную пелену стекла, сквозь хохот детей на улице, и в голове возник давно мучающий вопрос: как от возни, которой он заполнил свой маленький, мерзкий мир, избавиться навсегда и вздохнуть? Вдохнуть свежий воздух и наконец зажить? Суметь выкинуть за борт груз воспоминаний и душевных терзаний? Видимо, он правда слабее. У всех есть гложущее прошлое, однако, пошел на дно только Эрен.***
Полчаса сердце глухо долбило ребра, пока шатен ждал, когда же старшие классы покинут кабинет. Эрен не стал с кем-то показушно прощаться, намекать, обещать, играть на публику. Он просто решил выполнить обещание, которое подарил самому себе. Провел самый обычный школьный день в умеренном темпе, выслушивая плоские шутки и наигранно улыбаясь. Но он все-таки решился подойти к Риваю. Теперь барьера не было, угрозы, которые ранее препятствовали их общению, больше не страшны. Не спеша подойдя к брюнету и игнорируя стервятников, удивленно на него смотрящих, которые тут же зашептались, принимаясь ворошить прошлое, Эрен несмело и робко окликнул идущего к лестнице юношу. - Ривай… - голос не дрогнул, так как обожаемое имя давно стало пустым в бесчисленных мечтах и фантазиях. Пустым, как запертая комната, ключ от которой давно покрылся коррозией под сырыми скрипящими половицами. Стройная и статная фигура не остановилась, продолжая идти вперед по полупустому коридору. Может, Эрен не сказал это вслух вовсе? – Леви! – уже отстав от брюнета, зеленоглазый осмелился коснуться чужого плеча. Невысокий парень резко остановился, только движением головы едва развернувшись к умирающему внутри от страха Джагеру. В серых глазах на миг мелькнула сталь, привкусом железа царапнув сердце, но вдруг, словно узнав в Эрене кого-то родного, Леви расслабил плечи, с таким же удивлением, как и все присутствующие, смотря на замершего мальчишку. - Эрен?.. – будто не веря своим же глазам, тихонько спросил Аккерман, внимательно рассматривая друга детства. А сам бы «друг», будь его воля, не двигался бы с места, так же, как и сам Ривай, вечность рассматривая переменившегося за такой долгий срок знакомого. Стоит ли говорить, что Леви местный фаворит у пищащих девчонок всех возрастов? Ну, еще бы. Аккуратный, вежливый, с непроницаемым лицом, умилительно маленького роста и миниатюрной комплекции парень-старшеклассник. Не было и дня, чтобы Джагер краем уха не услышал чей-нибудь разговор об Аккермане. Помнится, когда пару месяцев назад брюнет участвовал в школьных соревнованиях по бегу, на стадионе не нашлось места спортивной комиссии из-за толпы его фанаточек. Зная Леви с детства, Эрен безумно счастлив, что это юношу не испортило. Ну, знаете, вся эта популярность, всеобщее признание и прочие факторы, которые могли превратить хорошие качества парня в противоположные. Интересно, а есть в школе такие, как… как Эрен?.. Ну… которые как бы не девочки, но Ривая обожают до полуобморочного состояния? Кажется, щеки вспыхнули предательским румянцем, а в глубине души неприятно заскребли кошки. Череда оскорбительных воспоминаний вывела мальчишку из ступора, напоминая, что означают и чем караются его чувства. Опомнившись, робко осмелившись позволить себе забрать пару секунд на изучение чужого лица, Эрен нервно сглотнул. Очертив взглядом тонкую полосу губ, будто вылепленных из мрамора, бледных и бескровных, с немного опущенными уголками, словно Ривай хочет подчеркнуть свою безучастность к процессу, изумрудный взор скользнул выше, удивляясь, как четко в памяти сохранился детский и далекий образ юноши. Молочно-чистая и матово-белая кожа, словно безупречная работа кукольника, безумно красиво сочеталась с темно-серыми глазами, в которых Эрен, как последний идиот, тонул. Такой взгляд, бесстрастный и одновременно выразительный, именно такой и цеплял десятки его воздыхательниц. По такому взгляду человека не прочтешь. Не узнаешь намерений, не поймешь эмоций, которых Леви себе в принципе почти не позволял показывать, не заглянешь в мысли. Закрытое, нечто иное и туманно-далекое… как и цвет этого пленительного взора. Серый. Что можно сказать об этом цвете? Он не вызывает страстных эмоций, как красный, не успокаивает, как зеленый, чьим счастливым обладателем является сам Эрен, не манит, как синий или голубой. Серый остается непоколебимо нейтральным, не привлекающим к себе внимания, как почти всегда и случается с чудесными и бесподобными вещами в этом мире. Вот и сейчас, увязнув в хмуро-пасмурном взоре, Эрен наконец себя одернул, понимая, что пауза затянулась. Неловко улыбнувшись и подбирая слова, несчастный парень вновь запнулся, когда брюнет беспощадно продлил повисшее молчание, проводя тонкими пальцами по щеке, поправляя иссиня-черную прядь, выбившуюся из небрежно, - да какое, черт возьми, небрежно, - из идеально уложенных, волос. И как это у него выходит?.. Даже зависть берет. У Эрена с волосами была беда. Растрепанный и всклоченный, парень уже даже не пытался колдовать с шоколадными локонами, все это было бесполезно. Творческий кавардак на голове, ага. - Эрен, ты помнишь, что я тут? – о боже, он что, улыбнулся? Всерьез? Маленькая морщинка на вечно словно чем-то недовольном лице между выразительной линией бровей пропала, а на щеках,(какая же редкость такое увидеть, а), появились едва заметные ямочки. Эрен как последний кретин закивал, нервно сглатывая и судорожно начиная листать самые темные дни в забитой дерьмом голове, пытаясь вычленить черноту и не сказать что-нибудь, что могло выдать два года душевных терзаний после самого позорного дня в его жизни. Черт. Сколько бы он ни пытался бежать и врать самому себе, он понимал, что в этой болезненной тьме чужих глаз - самый прекрасный свет, самая свежая тень, самая далекая даль, самая глубокая из идей. И поняв, что бояться больше нечего, что ни одна из устаревших ранее угроз не имеет силы, и что если ему и правда суждено исчезнуть, то сегодня стоит нарушить давние запреты, так как они теряют свою силу ровно тогда, когда колокола пробьют шесть. - Просто решил поздороваться… тоже задержался после уроков, – с мимолетной улыбкой ответил Эрен, надеясь, что Леви спишет эту тупую заминку на рассеянность друга детства. Уж кто-кто, а он о ней знает все. Эрен почти кожей почувствовал прожигающий затылок взгляд. Ребра болезненно заныли, по старой памяти не давая владельцу забыть, что несут в себе такие материализованные взгляды. За спиной Ривая, словно тень, возникла крепкая и высокая фигура, молчаливо смотря Эрену в глаза. Всего на несколько мгновений пересекаясь взглядом с голубым прищуренном взором, он точно так же, сверкнув глазами, ответил на немой вопрос блондина. Я точно уверен, что делаю. - Мне ждать тебя? – ледяным тоном осведомился у одноклассника Ирвин, все не сводя полного ярости взгляда с Джагера, готовый, как пес по приказу, сорваться с цепи. - Не думаю. Встретимся завтра, удачи, – через плечо кивнул брюнет, и вновь, с вопросом, устремил серые глаза на ликующего от своей победы, Эрена. Черт возьми, еще бы! Они же неразлучны, а сейчас Леви… правда остался с ним, чтобы просто поболтать, после двадцати четырех месяцев полного отсутствия контакта? А ведь Смиту ничего больше не оставалось делать, кроме как, молча поджав губы, направится к лестнице, напоследок еще раз зыркнув на не обращающего на него внимания Джагера. Ну, да, теперь у него есть более интересная персона для разговора. - Не подумай ничего, просто спонтанное желание. Ну, немного глупое и спонтанное, – второй раз позволил себе улыбнуться зеленоглазый, скрещивая руки за спиной, как влюбленная третьеклассница. Черт, эти две несчастные минуты стоили того, чтобы даже если бы Эрен передумал сегодня уходить из жизни. Плевать, он бы потом огреб от этого собственника-шкафа, а потом… черт. Над ухом словно рассмеялась судьба, напоминая, что далеко не побои какого-то переростка удерживают его так далеко от своего запретного идеала. На невозмутимом лице юноши появилась тень улыбки. Совсем не осуждающей и не высмеивающей. - Но вполне уместное. Как у тебя дела? – поправив сумку, Ривай оперся плечом о стену, явно намереваясь продолжать разговор. Сердце радостно затрепетало. Неужели Леви его не презирает после того, что было чертовых два года назад? Ведь это наверняка каждый божий день на протяжении этого времени пережевывалось его окружением и самим Риваем. Неужели?.. - Хочешь, чтобы я вкратце изложил несколько прошедших лет? – с долей иронии склонил голову на бок парень, наслаждаясь давно почти потерянным в лабиринте воспоминаний голосом. - Ну, думаю, если ты начнешь рассказ, то ничего плохого не случится. Но… я спешу, – Аккерман поднял руку и оголив тонкое запястье, глянул на часы, качая головой. – Пойдем к выходу, ладно?***
Всего каких-то 15 чертовых минут… всего 15 минут, выделенных жизнью за два года, так быстро и беспощадно закончившихся. Как в тумане он помнил, как они, о чем-то отстраненно болтая, спустились вниз, оделись и вышли из школы. Даже порывы ветра и уличный шум не отрезвили темноволосого парня. - Поговорим завтра, Эрен? Прости за спешку… у меня занятия, – Ривай неловко замер на развилке их путей, смотря мальчишке в глаза. Дорога брюнета лежала вправо, вниз по улице, явно к метро. А Эрена ждал ад. Прямо и налево. Такой хрупкий в этом аккуратном и ухоженном пальто на фоне заснеженной улицы. Такой низкий, по сравнению с самим Джагером. И такой непривычно открытый… Какие-то штампы в голове с треском покидали свое место. - Да, завтра… конечно… конечно, поговорим, если ты не против, – Леви было уже открыл рот, дабы что-то сказать, пряча руки в карманы, но Эрен, потупив взгляд в черный и мокрый асфальт, перебил, нервно и сбивчиво затараторив. – Леви, послушай, мне очень жаль, что я не сделал этого раньше, очень жаль, что не смог, правда… думаю, ты простишь меня, верно? – серые глаза непонимающие расширялись от каждого слова, и Ривай, словно пытаясь успокоить парня, выставил руки вперед, но так и не смог вымолвить ни слова, так как Эрен замолкать не собирался. - Просто, если что, не надо думать о том, что… что ты в чем-то виновен или мог что-то сделать, хорошо? - Эрен, что случилось? О чем ты? – брюнет не выдержал, нервно перебив замолкнувшего юношу. - Я расскажу завтра, – мягкая, приторно нежная улыбка на чуть смуглом лице. Завтра. В другой жизни, он обязательно расскажет. Более Джагер не вымолвил ни слова, тут же направляясь в нужную сторону, не видя, как был готов сорваться с места растерянный Леви, но, видимо, передумав, лишь проводил шокирующего своим поведением старого знакомого, еще пару минут оставаясь стоять на месте, взволнованно, что выдавали только сминающиеся кулаки, смотря куда-то вдаль. Боже, жизнь, за что? За что столько издевательства и насмешек? За какие прошлые грехи он сейчас расплачивается? Три года подряд он был полон ненависти к себе, окружающим и целому миру. Он испытывал боль, физическую и моральную. Кутался в одеяло в попытке согреть трескающееся от холода сердце, носил одежду только с длинными рукавами, стараясь скрыть стыд от слабости, которая оставила на запястьях тонкие, давно зажившие, но словно всегда кровоточащие, следы порезов. Поздновато жизнь спохватилась, решив показать, что чертова надежда есть. Поздновато решила ухватиться за очередного потерянного и пустого своего нахлебника, ранее не уделяя ему внимания. Мог ли хоть один прохожий назвать самого обыкновенного мальчишку, сейчас из-за всех сил стискивающего челюсти, чтобы позорно не заплакать, самоубийцей? Даже если бы и назвали, то какой вердикт бы дали? Неразделенная любовь? «Да будет у тебя еще время любить, нашел причину!» Проблемы в семье? «Ты должен быть сильным и учиться на ошибках своих родителей, в будущем никогда их не совершая». Полное отсутствие способностей и выражения себя? «Ты обязательно найдешь свое любимое хобби, жди!» Ненависть к самому себе, снаружи и изнутри? «Обязательно найдется тот, кто полюбит тебя таким, какой ты есть. Когда-нибудь». Внутренняя пустота? «Какая глупость, это же детский максимализм. Все через это проходили, и ты пройдешь». Нежелание жить и ненависть к целому миру? «В мое время у меня в голове подобных мыслей не возникало! Я гуляла, развивалась, общалась с друзьями и всегда была чем-то занята! Все это от того, что вы избалованные маленькие эгоисты». Вот та стоявшая на остановке женщина точно так бы и сказала. И вон та. И другая тоже. И ее муж, и ее подруга, и ее отец. Такое ощущение, что взрослым в голову информацию вкладывают или дают наизусть учить, так как ладят они одно и тоже, кажется, не веря собственным словам. Натянув капюшон, Эрен уже не чувствовал эйфории от сегодняшней маленький победы. Победы над обстоятельствами, прошлым, Ирвином, судьбой или чем-то еще… на губах чувствовался привкус свободы, которой он ощутить больше не в силах. Знаете, даже фантастический человеческий организм, бывает, сдается, отторгая лекарство. Эрен, и подавно, не реагировал на слабые дозы попыток вернуть жизни краски. Все эти сопливые книги и фильмы о борьбе, о том, как никто никогда не сдается на пороге смерти, измены, болезни и черт знает чем еще, такой бред… Смешно, что режиссеры таких фильмов умирают от передозировки дешевым наркотиком или вешаются в своих шикарных, огромных особняках. Многовато иронии. Будь у его семьи на психолога, то ему бы выписали таблетки, которые бы после приема давали эффект лживого счастья и радости. И что это за прогнивший мир, дорогие друзья? Не особо помня дорогу до дома, поглощенный черствым реализмом, Эрен автоматически замер на пороге, впуская в дом свежий ветер и холодок вступившего в свои права мороза. Тихо, непривычно пусто и неприятно. Минули года… что же тут держит призрак давно ушедшей из дома и жизни матери? Буквально во всем, даже в давно изменившейся обстановке, Эрен находил родные черты. Преобладающий горчично-янтарный цвет, ее любимый, как она шутила, под цвет собственных глаз. Огромное изобилие рюшечек, фотографий, неведомых мелочей, которыми так обожают все женщины захламлять любое помещение… кажется, вот-вот она из кухни спросит, почему он так поздно и тут же позовет к обеду. - Думаю, я бы тебя огорчил, если бы умер, верно? – вслух спросил Эрен, негнущимися пальцами пытаясь освободить пуговицы из плена цепких петлиц, бросая куртку на пол. Тело пробивала мелкая дрожь, когда взгляд был брошен на лестницу, ведущую в собственную комнату. Последний день пролетел быстро, блекло и теперь подошел к своему раннему концу. Жуткое волнение и давящая, звенящая тишина, насмехающаяся над мертвенно бледным мальчишкой, сейчас пустым взглядом смотрящим в зеркало, уже не первый год встречающее каждого вошедшего, пожирала изнутри. Где-то протекала крыша, сейчас просочившейся водой отбивая барабанную дробь по деревянному полу, кое-как удерживая навязчивым ритмом мальчишку в этом мире, не давая полностью погрузиться в страшную пучину размышлений о том, что же его ждет дальше, давно терзающих голову. Темное помещение, имевшее лишь один источник света, небольшое и узкое окошко над дверью, свет от которого мягко отражался от поверхности кованного зеркала, пугающе освящал ломанный игрой тени силуэт замершего Эрена. Парень не считал себя красивым или привлекательным, не уделяя внешности никакого внимания. Любить себя странно. Как можно полюбить то, что убивает тебя изо дня в день? Как можно полюбить себя самого? Всего десяток каких-то шагов, приближающих мальчишку к концу своего пути, и сердце взволнованно начало свой танец, выдалбливая изнутри «SOS». Медленно поднимаясь по лестнице, приятно несущей детские воспоминания, скрипящей, Эрен пальцами вел по стене, задевая висевшие на ней портреты. Подушечки собрали собой частицу каждого из них, пылью окрасив чистые руки в сероватый оттенок. Эрен заберет их с собой. Мать, отец, их семейный совместный портрет, школьная фотография с первого класса, один из далеких дней рождения, когда Ривай, уже почти совсем взрослый по-сравнению с шестилетнем Эреном, закрывает ему глаза, помогая задумать свечи, какие-то дальние родственники, несколько пейзажей… Часы, пробившие половину шестого, отмерили чужую жизнь. Распахнувшаяся дверь комнаты со скрипом впустила своего хозяина в недра маленького, рушившегося с каждой минутой мира. Выразительные глаза мальчишки стали темно-малахитовыми, уподобляясь вихрю кошмарных мыслей в голове. Воспоминания, чувства, нервы, эмоции и ощущения, политые бензином, вспыхнули, распространяя по телу пожар адреналина. Сейчас мысль убить себя, больше походила на нечто внушаемое, на одержимость. Покусывая сухие губы, трясущимися руками юноша выдвинул ящик комода, где под одним единственным, намеренно не спрятанным дневником, лежал уже давно купленный пистолет. Ждете истории с кучей подробностей, криминальным запашком и неожиданной развязкой? Когда Эрен определился с выбором своего способа самоубийства, вопрос стал насущным и решился за сутки. Час поиска в интернете, легкое волнение от встречи с сомнительной личностью в не менее сомнительном месте, передача всех карманных накоплений и, наконец, в руках оказался тот самый красавец, участь которого будет скучна и коротка, - вечный утиль в отделении полиции, как улика. Жаль. Эрен оружием не увлекался, но грех было в интернете не уделить внимание статьям о своем имуществе, верно? Руку приятно отяготил новый Heckler und Koch VP 9. Приятно отягощающая коса смерти. Блестящая, гладкая на ощупь, с 15 патронами внутри. Вот уже несколько минут он молча смотрит на гранитно-черное дуло, внутри которого отлитая для него пуля, в любой момент готовая в стремительной вспышке забрать сразу две жизни. Свою и потерянного подростка. Неужели, все? Судорожно завертев головой, мальчишка неловко сел на пол, спиной плотно придвигаясь к стене и глубоко вдыхая. Все сейчас казалось каким-то ненастоящим, словно он персонаж фильма или книги, который должен перейти к следующему этапу своей жизни. Должен одуматься, засмеяться, пистолет отбросить и уехать куда-то, где счастье найдет… нет. Не в этой истории. В голове предательски вспыхнул, огнем опалив нервы, до боли любимый и вызубренный портрет. Черты, изгибы, взгляд… внезапно откуда-то в комнате возникший запах его одеколона. Дорогого, чуть горьковатого. Леви… - Уйди, отпусти, скройся, хватит, прошу! – не выдержав получасовой тишины воскликнул парень, чувствуя, как по щеке, уже сжигая, кажется, кожу, катится слеза. А вот и долгожданный срыв, приятно познакомиться. Все это дерьмо в башке… все это, что там давило, не отпускает даже в последние моменты жизни. В последние. Моменты. Жизни. Омут зеленых глаз устремился в потолок, а Эрен, сглатывая горючие слезы, все гнал образы прошлого, повторяя себе без конца, что он только помеха на чужих путях, свой не в силах никогда найти. Отвратительно… откуда столько жалости к себе и пафоса? Короткий смешок, и свободная рука безвольно опустилась, сжимая край школьной рубашки, в то время как курок, борющийся с тугостью стали, тихо и жалобно звякнул от силы, на него направленной. Приставленный к виску, пистолет терпеливо ждал усилий, которые мальчишка все никак не мог приложить. Словно опьяненный, шатен все смотрел в потолок, стараясь не обращать внимания, как комната вокруг затанцевала, меняя форму и содержание. В глазах потемнело от боли, терзающей голову. Как можно описать то, что происходит сейчас внутри? Крепкие стены, возводимые годами, трескались, засыпая чувствительное нутро бетонной крошкой. Ком в горле, кислота, выжимающая из глаз слезы, сердце, решившее покинуть корсет ребер прежде чем… - Отпусти, прошу… - тихонько, словно боясь, что его кто-то услышит, прошептал Эрен, закрывая глаза и, наконец, услышав громкий звук, навсегда заснув. Берлин не окрасился багрянцем, не запела тоскливо ни одна птица. Не лопнула ни у кого струна, не сорвался ничей голос. По телевизору не отменили пятничное развлекательное шоу, крыша ни у кого не треснула. Только эхом колокола церковные отбили шесть, вторя часам, висевшим у Эрена дома. Стрелки невозмутимо продолжали бег наперегонки, даже, сволочи, не отметив, когда же солнцу работы стало меньше отмерено, более не вынужденное светить над очередным куском человечины. Больше они никого не раздражали своим навязчивым звоном, дребезжащим и тихим, как пуля, оставшаяся в стене, медленно остывая в ледяном бетоне. Больше их никто не слышал.