Три года назад.
От лица Сергея. Я шел к своему другу в гости, в руках, крепко сцепившись пальцами за бумажные ручки, нёс пакеты с бьющимися друг о друга бутылками, наполненными золотистой жидкостью коньяка. На лице моем играла игривая усмешка. Я знал, что подобные дружеские сходки закончатся горячими девочками и не менее горячей ночью в их сопровождении. Не верующий в романтику и в какие-либо любовные эмоции, я готовился насладиться красивым телом, но ни в коем случае не душой своей будущей спутницы. Глупости всё это, тем более, для двадцатилетнего (с хвостиком) юноши. По прибытию в назначенное место я чувствовал неприятный трепет и легкий испуг, но скрывал свои эмоции, и, только отворилась входная дверь, где за порогом меня встречал Святослав с хитрым прищуром и полураздетой низенькой девушкой под своим плечом, я расцвел в счастливой улыбке и забежал в квартиру. На меня мигом набросилась остальная толпа, что я на мгновение ощутил себя задушенным кем-то в подворотне, ведь тяжко было захватить ртом воздух, когда тебя сжимали в объятиях подобные тебе самому богатыри и их хиленькие дамы (но с очень цепкими коготками). Я оценил ситуацию, осознав, что в помещении находится больше десяти человек. Вечер проходил на отрыв, что и подобает студентам педагогического университета — каков сарказм! Трудно представить, но я являлся главным заводилой и зажигалкой среди этой сумасшедшей толпы, был инициатором затей, запрещенных законами, и уважался другими своей смелостью и безбашенностью. На самом-то деле я был простым эгоистом, который возомнил из себя Бога, и внушал своему окружению, что я действительно тот самый Бог, а не эгоист. Такая вот путаница, друзья. К двенадцати ночи все, шатаясь, бродили по просторной квартире, увлеченные каждый своим. Девушки и юноши разделились по парам и закрылись по комнатам, где за стенами слышались стоны, вопли и иногда проскальзывали матерные выражения — а чего стоит ожидать от пьяных идиотов? Жаркого развратного секса? Пф. Я остался без пары, и еще один юноша, который неизвестно как сюда попал, пугливыми глазами рассматривая разбитые бутылки и разлитое на ковре красное пятно от вина. Я достал телефон, и, уединившись с собой в ванной комнате, набрал маму. Гудки появились не сразу, а когда появились, мне пришлось минуту-другую стоять в напряженном ожидании и ждать любимый голос на конце провода. В это время я смотрел на себя в зеркало, пару раз улыбнулся. Внешностью я всегда был восхвален, да и сам, чего скрывать, считал себя красивым человеком. Но каким же холодным я был в то время, страшно представить. Я не равнялся ни с чьим мнением, я отворачивался от людей, которые меня искренне любили, смеясь в лицо над их же чувствами. Я любил одного человека — мать, я был у нее в долгу за то, что мы пережили в моем глубоком детстве, однако вместе. — Серёженька? — озабоченный голос послышался на том конце провода, и я облегченно вздохнул. — Ты где сейчас? Почему так тихо? Я смотрел на свое отражение в зеркале, и, не стыдясь собственных глаз, что наблюдали за этой ложью, ответил: — Я у Паши сегодня с ночевкой остался. Он не был на парах, помогаю ему по материалу, который он пропустил. — Весь с головой в учебе! — воскликнула она то ли взволнованно, то ли с проскользнувшей гордостью за сына. Я иронично хмыкнул, глядя на себя. «Прямо лучших из лучших». — Мам, как ты? — спросил я, отходя подальше от двери; за стеной был шум, маме не стоило этого услышать. — Как обычно, — ответила она со смиренным вздохом. Сердце мое болезненно сжалось, и я прошептал: — Я завтра заеду и привезу тебе лекарство, я нашел деньги на него. Мать немного попричитала, что я не должен тратить заработанные собственным трудом деньги на нее, но я заставил ее замолчать, попрощавшись и обещав, что выпью с ней завтра крепкого чаю, и мы обсудим мою личную жизнь — больная тема для матери, поэтому я часто вру ей, как у меня всё отлично, будто в сказке живу. На самом деле жизнь моя была далека от идеала, далека от сказки, да и жизнь мою жизнью досадно представить. Мать прикована к инвалидному креслу чуть больше девяти лет после того события с отцом… Ей прописали дорогое лекарство, сумма около десяти тысяч рублей. Для нас это было не деньгами, а золотом. Все средства уходили на мою учебу, которую я благополучно про*бывал, отравляя печень алкоголем и рискуя заработать венерическое заболевание, забавляясь с девушками — о да, жрицы, мать их, любви! Я не знаю, почему я был таким человеком, но я точно хочу сказать, что я не старался выставить себя «крутым» в глазах других людей. Это дурно, по-моему, я человек не глупый, даже если судить по моей разгульной жизни. Я просто был таким, каким сделала меня жизнь. Я вышел из ванной комнаты и, оглянувшись, подметил, что все ребята запрятались подобно мышам по комнатам, и я не увижу их ближайшие восемь-десять часов — до самого утра. Вырвав листочек из карманного блокнота, написал записку друзьями: «Чуваки, свалил в 5 утра, мамка ругается :D Крутая была туса. Ваш Серж!» И это писал отличник по русскому языку и литературе! «Послание» оставил в прихожей, убежденный, что половина друзей уснуло, а другая половина сейчас попыхтят, удовлетворив свои потребности, и, как и остальные выключатся. Накинул куртку. Раскрыл шкаф, в котором хранилась верхняя одежда других, и, несмотря на бешеное биение сердце где-то в висках и вспотевшие ладони, стал исследовать карманы всех курток. Постоянно оглядывался. Никого, вроде как, не было. Спустя пять минут я, вспотевший и испуганный, разложил все тронутые вещи по местам, создав впечатление неприкосновенности, и пулей вылетел из квартиры, звонко хлопнув дверью. Уже в машине я прыгнул на сидение, заблокировав двери, и в панике бросил украденные деньги на соседнее сидение. Купюры как перья медленно опустились на обтянутое кожей кресло. — Так надо, так жизнь сложилась, — вслух оправдал я себя и, успокоившись, принялся считать украденную сумму. Вышло одиннадцать тысяч ровно. Верно. Нас было тринадцать, у каждого из кармана я вытащил по тысячной купюре — вышел итог — одиннадцать тысяч рублей. Как раз на мамино лекарство хватает. Сложил деньги в карман и, заведя машину, не подогрев салона — холоднее, чем на севере, — тронулся с места, не слушая угроз своей совести. Я не боялся быть пойманным. Мои пьяные друзья вряд ли вспомнят, что у них вообще были деньги, ведь они напились до такого состояния, когда не могут связать пары слов и назвать своего имени. Деньги им нужны на алкоголь и шлюх, а мне на здоровье матери. Можно осуждать меня сколько потребуется, но я не считал себя виноватым, ни капли. Но этакая жалость присутствовала в моей душе. Огорчение, что моих друзей не интересовало ничего светлого и теплого в этом мире, и хоть я был таким же, как и они, у меня была мать, которую я любил больше жизни. Жалость к самому себе. Я, мужчина, краду деньги, вместо того, чтобы их заработать самостоятельно. Однако это играло отдельную роль, это проблема была не самой важной на тот момент… Я мчался в общежитие, уже ярко представляя себе последующую ночь с очередной девчонкой и пропущенной первой парой, которую я без зазрения совести просплю. Мне было тревожно находиться в этой машине, я мечтал поскорее оказаться в мягкой постели в объятиях какой-нибудь нимфы, и как бы грешны не были те девушки, что отдаются парням ни за что, они были девушками — а все девушки что-то вроде падших ангелов, такие же прекрасные и порочные. Резкое торможение. Какая-то тень мелькнула перед глазами. Я пожалел, что выпил несколько рюмок коньяка, но мне стоило создать иллюзию, что я тоже подвыпивший, как и остальные. Береженого Бог бережёт. Вышел на сильный мороз — тогда температура принижала пятнадцать градусов, — чуть не поскользнулся, но обошел машину и обомлел. Я сбил человека! Я присел на корточки и увидел на слабом свету фар, что это была совсем юная девочка, лет двенадцати-четырнадцати. Она отрывисто дышала, изо рта ее шел теплый пар, образовавшийся от холода. Она стучала зубами и в панике просила посмотреть на ее ногу. Я посмотрел и увидел, что вся правая нога, точнее, ее темные брюки пропитались багровым пятном — кровью. Я испугался, что ее жизни что-то угрожает, и всё это моя вина. Думал помочь, но… …но я задумался. Вдруг она умрет? Кто знает, какое повреждение ей нанесли колеса моего автомобиля? А кто ее родители? Может, они какие-то богачи, а что тогда будет со мной, если они подадут на меня в суд? Моя мать не справится без моей поддержки и холода, да и не выдержит ее хрупкое сердце от мысли, что молодой сын, будущий педагог и будущее страны — убийца! Но с другой стороны, если я оставлю ее, она замерзнет на холоде и точно погибнет, а совесть замучает меня до конца дней. Что делать бедному студенту, отчаявшемуся в жизни, в такой вот момент? Мы обычно полагаем, что такое случается только в кино, и даже не представляем, что бы сделали, окажись мы на месте этих людей! И я был таким же, пока не сбил человека посреди ночи. Немного подумав, я вынул из ее кармана телефон и позвонил в скорую помощь. Мне сообщили, что они прибудут на место происшествия через пять минут, и это была правда, я припоминал, что неподалеку находится больница. Когда положил трубку, быстро поднялся на ноги, отряхнулся, и, убедившись, что она лежит на приличном расстоянии от трассы, побежал к машине, скользя на льду. Девушка окликнула меня тревожным голосом: — Не оставляйте меня! Я боюсь! Мне страшно! Я обернулся и с огорчением вздохнул: — Всё будет хорошо, — И захлопнул за собой дверь автомобиля, мгновенно сорвавшись с места и умчавшись вдаль по пустующей трассе, надеясь добраться до дома быстрее, чем приедет скорая помощь. К счастью, номеров машины в непроглядной тьме не было заметно, да и не думаю, что незнакомке было до меня. Что эта малышка делала одна посреди ночи на трассе?... Я выбросил сим-карту из ее телефона в Москва-реку. Действия настоящего маньяка… Мало того, что я не умел жить, так я еще и стал трусом. Надеюсь, она выжила. Слишком милая девушка. Такая… наивная? Не знаю. Но таких девушек хочется ценить и любить, такие девушки имеют право называться женщинами, а не игрушками. Как я определил? По глазам. В моих спутницах не было ничего, кроме похоти, а в этих глазах, помимо паники, было что-то могущественное и неземное. Надеюсь, она выжила. Она же выжила?Наши дни.
После того, как я договорился с мамой Дарьи о дополнительных занятиях, я даже похвалил девушку при родительнице, от чего моя ученица еще долго, не веря, моргала и глупо улыбалась, шепча мне «спасибо». По приходу домой я, не раздеваясь, подошел к сейфу, ввел пароль и достал его. Ее телефон, который я не выбросил в тот день. Нажал на кнопку. Загорелся главный экран, где высветилась фотография тринадцатилетней девочки с забавными хвостиками на голове. Именно с момента, как этот телефон остался в моем доме, у меня начались головные боли и самая настоящая бессонница.