Карамелька

Время двигалось к началу зимних каникул. Яркие огни, развешенные по всему городу, сладости, шоколадные зайцы и прочие животные, карнавальные костюмы заставляли людей улыбаться, предчувствуя праздник, но я не могла радоваться, пока каждое утро просыпалась в семь и шагала в школу, перепрыгивая через сугробы. Ничего, Старкова, неделя до свободы — это как два часа до ближайшего туалета — невыносимо в ожидании, но вполне терпимо. Сегодня была пятница, в школу я домчалась быстро и без удовольствия, однако счастливый один случай. Я, запыхавшаяся после утренней пробежки под названием: «опаздываю, *пт», забежала в здание, снег сыпался с меня, как сахар, волосы намокли и висели, подобные подтаявшим сосулькам. Навстречу мне шёл вальяжным шагом Сергей Дмитриевич. Я напряглась и хотела спрятаться, потому что вспомнила: у нас сегодня дополнительные занятия после уроков, да и последним предметом идет алгебра, итоговая контрольная перед выставкой оценок. Впрочем, встретить на своем пути я хотела кого угодно, но только не его. Но… — Доброе утро, Дарья, — сказал он мне с хитрецой в глазах. — Ты, как всегда, сногсшибательна. Сарказм вы, Сергей Дмитриевич, скрывать не умеете, хотя стоит поучиться не иронизировать в такие неподходящие моменты! — И вам доброе утро, Сергей Дмитриевич, — желчно улыбнулась я. — Вы, как всегда… И я беспомощно замолчала, не зная, каким ответом унизить его. Видя это, учитель лишь хищно ухмыльнулся и пошел дальше, будто бы и не встретил меня на своем пути. А я, немного рассеянная, пересидела первый урок в женском туалете, потому что некультурно было ввалиться в кабинет с опозданием в двадцать минут. Как бы прискорбно это не звучало, в дамской комнате меня посетили далеко философские размышления о смысле жизни, и главным вопросом было, что же я хочу от себя самой на данный момент. Я призналась себе, что меня влечет к этому мужчине — нетрудно догадаться, о чьем величестве идет речь, — но другой факт меня пугал сильнее, чем откровение перед собой же. Факт в том, что я «типичная» девушка. Раньше я себя к этому списку не приписывала, считала, что я индивидуальна и логика у меня далека от размышлений остальных девчонок моего возраста, а мысли у них поверхностные и совершенно нелогичные. Но сейчас я осознала: я такая же, как и они. Я противоречу себе, я говорю себе, что меня раздражает присутствие Сергея Дмитриевича, но другая моя сторона ликует, когда глаза видят его силуэт перед собой. Меня влечет к нему как к мужчине, тело словно не слушается и отдает какие-то свои позывы, мурашки колют кожу, сердце стучит где-то в висках, разум уносит вихрем эмоций. Если меня спросят, как я отношусь к учителю алгебры и геометрии, я отвечу: «Ненавижу его острый язык, но люблю смотреть в его теплые глаза; ненавижу его присутствие, но мне холодно во время его отсутствия». Противоречивость — человеческая слабость. Мы сами себя понять не можем, что-то отрицаем, а потом то, что не принимали, неожиданно принимаем обратно, а затем отталкиваем вновь, не понимая, нужно ли нам это всё-таки?

***

На алгебру, которая шла четвертым уроком, я пришла без опоздания. Ребята из моего класса еще не подошли, я была первой. Зайдя в кабинет, прошла к своей последней парте, бросила сумку под стол и думала сбегать в столовую за водой, пока было время, но Сергей Дмитриевич приблизился к моему столу и обронил, положив какую-то скомканную бумажку мне на стол: — На уроке прочтешь, и чтобы никто не видел, как ты это делаешь! Лицо его было настолько серьезным, что я не на шутку насторожилась: а не в любви ли он мне признался на этом листочке? Что за мысли, что за мечтания. Я слишком высокого мнения о себе, раз считаю, что способна привлечь внимание взрослого, образованного, интеллигентного мужчины! Да, еще своего учителя. Ненавистного, между прочим. Любопытство я свое не победила, поэтому со звонком раскрыла этот листочек, спрятав его под парту. На столе лежала тетрадь для контрольных работ, а учитель расхаживал по классу, со строгим наблюдением рассматривая и изучая движение каждого, кроме моего. Он давно заметил, что я чем-то увлечена под партой, но игнорировал мои действия, покрикивая на мальчишек, сидящих за последней партой третьего ряда. Я с трепетом открыла «записку», полагая, что там что-то очень важное, но увидела… … ответы на контрольную работу. Они были без решения задач, одни цифры, которые должны получиться в итоге после решения. Как-то это несправедливо получается, не так ли? Почему именно я? Он решил таким образом пойти на окончательное примирение со мной и наладить отношения? Но для меня это было унижением. Господи, я настолько глупа, что меня жалеют учителя и дают мне ответы на итоговую контрольную работу. В глазах защипало. Я свернулась листочек, скомкала его пальцами, разорвала и бросила в портфель, приступив к работе с полной решимостью и уверенностью, что я это сделаю!

***

Следующим уроком — а так же последним, — тоже шла алгебра. Учитель за перемену проверил половину контрольных работ, в которую вошла и моя, потому что сдала я ее последней, и тетрадь оказалась сверху толстой стопки, за которую и в первую очередь принялся Сергей Дмитриевич. Я ждала унижений, я ждала грязи, я ждала справедливости, ведь все оскорбления учителя в мою сторону обычно были суровой правдой, которую я отказывалась принимать. Людям легче послушать комплименты, лестные и неискренние, нежели услышать горькую правду и попытаться исправить себя, чтобы потом слышать похвалу настоящую, а не фальшивую. Я была из тех людей, у которых вяли уши ото лжи, но они продолжали эту ложь принимать за правду. — Начну с самой интересной работы, — в бодром настроении заявил преподаватель, покосившись на мою парту. Страшно. — Дарья Старкова, поднимись, пожалуйста. Я послушно поднялась, опустив голову в пол. Морально подготовилась к оскорблениям, даже прикусила язык, чтобы не язвить в ответ и не упасть в глазах одноклассников! Да и куда нам с Сергеем портить отношения, когда всё больше, чем плачевно? — Что же, ошибок много, наиглупейших ошибок, — начал он, а я прикусила губы, предчувствуя слезы и горечь, что запекла на кончике языка. — Но работа неплохая. И тут я поняла, что такое шок. Я слова вымолвить не могла, только смотрела на учителя глазами брошенного щенка и умоляла не останавливаться, говорить, говорить, говорить! Хвали, хвали меня полностью! — Я поставил тройку, твердую тройку, — с улыбкой проговорил Сергей, и ни доли издевательства, ни доли иронии не проскользнуло в его мягком, заботливом голосе. — Садись, Дарья. Я доволен тобой. Кто-то засмеялся и сказал: — Да уж, тройка — просто Бог математики! Учитель перевел взгляд на Никиту, который не удосужился вынуть наушник из уха даже со звонком на урок, и ответил тому с раздражительностью: — Лучше честно заработанная тройка, чем фальшиво нарисованная пять. После этой фразы я сияла ярче солнца.

***

По окончанию занятий я, не уходя со своей парты, дождалась, когда измученные ученики покинут кабинет. Улыбка сияла на моих губах все сорок пять минут урока, и несколько замечаний далеко не лестных от Сергея Дмитриевича я пропустила мимо ушей, не обратив ни малейшего внимания на его недовольство, вспомнив, что минутами ранее он похвалил меня при всем классе. В первый раз в жизни меня похвалили на алгебре! Даже за тройку! Но не оценка показатель, а твои старания. Я оскорбилась тем, что учитель дал мне ответы на работу, и так завелась, разозлилась, что смогла самостоятельно решить то, чего раньше не решала. Это похвально. Я была довольна собой. — Дарья, собирайся, — набрасывая на себя пальто, сказал преподаватель, а я негодующе глянула на него, и он ответил на мой немой вопрос: — В школу проверка какая-то приезжает, даже не буду вдаваться в подробности. Просили покинуть здание. — То есть, занятия отменяются? — ликующе произнесла я. — Мечтай, Старкова, мечтай, — вздохнул учитель. — От моего общества ты долго-о-о не избавишься, считай, что твоя судьба проводить много времени с учителем алгебры, — проговорил он с явной тревогой и не посмотрел на меня. — Позанимаемся в кафе, оно неподалеку, буквально в пяти минутах от школы. Когда мы выходили из кабинета, Сергей Дмитриевич хитро ухмылялся, но я этого за его спиной, увы, не заметила. «Твоя судьба проводить много времени с учителем алгебры». Прямо уравнение какое-то: Много времени + Учитель Алгебры = Судьба?