Каждое утро — это время начать жизнь снова. (Пауло Коэльо)
Яркие солнечные лучи пробрались в гриффиндорскую спальню через окно. Лучи бегали по полу, тумбочкам, кроватям. Один из лучей отделился от своих братьев и попал на лицо Гермионы. Девушка нахмурилась, открыла глаза и снова закрыла их от яркого света. «Мерлин, моя голова. Почему у меня так сильно болит все тело? Что произошло? Где я?» — думала девушка, держась за голову, и, открыв глаза, присела на край кровати. Гермиона стала смотреть, где находится. Она обвела взглядом спальню и наткнулась на ещё три кровати. На них спали Мародёры. Когда Миона увидела парней, у неё в памяти сразу всплыли картинки прошлого вечера. «Наверное, они меня спасли вчера вечером от Малфоя и его дружков» — предположила она. Гермиона на мгновение погрустнела, но, заметив, как они спят, прикрыла рот рукой, что бы сдержать смех, который так и хотел вырваться. Джеймс и Сириус лежали в обнимку друг с другом. Поттер гладил друга по волосам и тихонько шептал: «Лили, любимая». Блэк отмахивался от друга рукой. Ремус спал с учебником по Истории Магии, ну а Питера не было на своем месте, что не удивило девушку. «Крыса всегда будет крысой» — промелькнуло у неё в голове. Гермиона медленно встала с кровати, так как её тело всё ещё болело от сильной потери крови, хотя это был не первый такой случай. Девушка подошла к письменному столу и, взяв с него пергамент, перо и чернила, начала писать своим каллиграфическим почерком: «С добрым утром! Спасибо за то, что спасли меня вчера от Малфоя и его дружков. Простите, что не смогла лично вас поблагодарить. Я теперь перед вами в долгу. Ещё раз спасибо!Гермиона Мейсон
P. S. Джеймс и Сириус, вы так мило смотритесь во сне.» Сложив листочек пополам и бросив его на кровать, на которой спала, Мейсон вышла из комнаты. Гостиная. Ранее утро. Стояла тишина и было слышно только, как в камине трещат дрова. Камин занимал почти всю стену, делая комнату невероятно уютной и красивой. Именно поэтому в комнате был некий уют, который нравился одной девушке. Её имя Нимфадора Тонкс, но вот сама девушка предпочитает, чтобы её звали Тонкс — по фамилии. Она метаморф, и сейчас, когда девушка сидела в кресле, у неё были короткие розовые волосы и голубые глаза — это был её любимый образ. Тонкс обычно каждый день создавала себе такую внешность: это уже было что-то вроде привычки. А ещё у девушки появилась привычка встречать рассветы, и она это делала каждый день в гостиной факультета. Вот сейчас она сидела в мягком кресле и читала книгу про магловский мир. Девушка, конечно, любила магию, но ей казалась, что обычные люди безумно интересные, как и их вещи. Она так погрузилась в книгу, что не сразу заметила девушку, спускавшуюся из спальни мальчиков. Незнакомка тихо подошла к Тонкс, и села на кресло рядом с ней. — Привет, что ты делаешь в такую рань здесь? — задала вопрос незнакомка. Тонкс вздрогнула и оторвалась от книги, став рассматривать нарушительницу своего покоя. У незнакомки были густые выцветшие каштановые волосы, мягкие черты лица, но лицо истощенное, и такое же впечатление производила и сама фигура девушки. Дополняли образ наполненные вечной грустью карие глаза и небрежно надетая школьная форма и мантия. — Ох, ты меня напугала. Привет, я люблю здесь сидеть так рано. А ты что тут делаешь? — задала встречный вопрос Тонкс, продолжая разглядывать девушку. — Бессонница, — просто ответила она и протянула руку Тонкс. — Гермиона Мейсон, а тебя как зовут? — Зови меня Тонкс, — ответила метаморф, пожимая руку своей новой знакомой. — Подожди! — вскочила Гермиона с кресла. — Это ты — та знаменитая Тонкс, о которой упоминал Сириус? — Интересно, что же такого тебе рассказал мой дядя? — отложив книгу сторону, поинтересовалась розововолосая. — Что ты метаморф. Стой, ты сказала «дядя»? — удивилась собеседница Тонкс. — Да. Моя мать приходилась кузиной Сириусу. Пока мать Сириуса, Вальбурга Блэк, не выжгла её имя с фамильного древа Блэков из-за того, что она вышла замуж за маглорожденного волшебника, — ответила Тонкс. — Какое она имеет право решать, кого любить твоей матери? — удивилась Мейсон. — Блэки помешаны на чистоте крови. Все, кроме Сириуса и моей мамы Андромеды. Поэтому маму выгнали из дома, лишили имени и стали считать «осквернительницей крови». Тогда, шестнадцать лет назад, был большой скандал по этому поводу. А потом мама узнала после своего ухода, что моя бабушка была беременна, и чувствовала себя виноватой. Она сотни раз пыталась помириться с семьей, писала письма, но ни на одно не получила ответ. А когда младшая сестра моей мамы поступила в школу и узнала, что я дочь «предательницы», мои родители в первые за много лет получили письмо от Блэков, — рассказывала Тонкс Гермионе. — Ох, Мерлин, это же ужасно! А что было в письме? — поинтересовалась Гермиона. — Этого я не знаю. Но мама потом ходила чернее тучи, — ответила ей Тонкс. — Печально, — грустно улыбнулась Гермиона, но тут же изменилась в лице, хлопнула себя ладошкой по лбу и быстро произнесла: — Тонкс, прости, но мне надо идти. Увидимся за завтраком. — Увидимся, — только и успела произнести растерянная Тонкс вдогонку Гермионе, которая вовсю бежала по лестнице в крыло девочек. Большая жирная коричневая крыса бежала по коридорам школы. На самом деле это был ученик. Имя этого ученика — Питер Петтигрю, или просто Хвост. Питер передвигается по школе в образе крысы, чтобы остаться незамеченным в коридорах и спокойно добежать до туалета Плаксы Миртл. Он считается слабым волшебником среди своих сверстников, именно из-за этого ему требуется покровитель. Раньше, до пятого курса, им был Джеймс Поттер, пока Хвост не разочаровался в Джеймсе и не стал искать более сильного покровителя. Теперь им стал сам Волдеморт — темный волшебник, против которого сейчас идет война. Петтигрю школе стал для него ушами и глазами. Всю интересную информацию он докладывал доверенным лицам Лорда. И вот сейчас у него как раз есть такая информация. Питер забежал в женский туалет, поглядел по сторонам и вернулся в человеческое обличие. Он подошел к раковинам и взглянул в зеркало. Тихо прошептав заклинание, Питер увидел, как зеркало стало чернеть, и этот цвет заполнял всё отражение. Когда чернота отступила, в зеркале появилась лицо женщины. У неё была бледная кожа, черные кудрявые волосы, собранные в замысловатую прическу, и ярко-черные обезумевшие глаза. Эта женщина — Беллатриса Лестрейндж, одна из самых преданных Пожирателей смерти. Она окинула ледяным взглядом Хвоста и грубо поинтересовалась: — Что надо, Хвост? Питера она всегда пугала. Его пугало в ней почти всё, начиная от ярко-черных глаз до презрительного тона, который присутствовал всегда, кроме тех моментов, когда речь заходила о Лорде — тогда её тон моментально становился мягким, влюбленным. Ни для кого не было секретом, что Белла влюблена в Лорда, хотя она тщательно старалась скрыть это, но пока у неё это плохо выходило. И этот факт пугал Питера ещё больше, ведь неизвестно, на что она способна ради Волдеморта. — У меня есть новости, — гордо сказал Питер. — Какие? Выкладывай, да побыстрей, — приказала Лестрейндж. — Сегодня в школу перевелись двое новеньких. Это шестнадцатилетняя Гермиона Мейсон и её одиннадцатилетний брат Тедди. Девушка довольно необычная, всё время не отходит ни на шаг от своего брата, смотрит на всех как то странно. А сегодня Джеймс и Сириус нашли её в коридоре после драки и принесли в нашу комнату. Одна её рука просто изуродована бесконечными шрамами, а на второй руке у нее написано «Mudbood», — на одном дыхании доложил Питер. — Грязнокровка! — удивлённо воскликнула женщина. — Да, именно так. А её брат совсем маленький, и он метаморф, — добавил парень. — Интересно, интересно. Её брат может нам пригодится. И ещё узнай о них всё, и про шрам в первую очередь, — отдала приказ Белла. — А теперь свободен. Питер поклонился, и вновь в зеркале появилось его отражение. Парень снова обратился крысу и побежал в свою комнату. Девушка тихо открыла дверь комнаты и так же тихо вошла. Как и большинство гриффиндорских спален, эта комната была сделана в красно-золотой гамме, этим напоминая своим обитателям, на каком факультете они находятся. Стены комнаты были ярко-красные, а вот окна и пол — покрашены в золотой цвет. Кровать застелена красным постельным бельем с гербом Гриффиндора, а полог был золотистым. Единственное, что отличало комнату от других гриффиндорских спален, это камин и два больших кресла молочного цвета. Гермиона подошла кровати и откинула полог. На кровати спал мальчик лет одиннадцати. Его синие волосы разметались по подушке, бледное лицо выглядело усталым, а под глазами можно было увидеть огромные синяки. Девушка все так же продолжала всматриваться в лицо мальчишки, пока тот не открыл глаза и не прошептал сонно: — Почему ты так долго? Я беспокоился. Гермиона прилегла на край кровати, обняла мальчика и уткнулась лицом ему в волосы, вдыхая запах мандаринок и шоколада, а затем ответила на вопрос. — Прости, милый, я гуляла на Астрономической башне, а потом прямо там и заснула. Я, наверное, ужасная крестная? — соврала Мейсон, гладя Тедди по волосам. — Ты что! Ты самая лучшая крестная на свете, — улыбнулся Тедди. — Долго меня ждал? — поинтересовалась Грейнджер. Она чувствовала свою вину перед крестником. — Может час или меньше. Я точно не помню, — сказал Люпин. — Я обустроил место для ёжика и лег спать. — И куда теперь нельзя садиться? — усмехнулась Миона. — На кресло возле камина. Ему там понравилась, — рассказал Мейсон-младший. — С кем-нибудь познакомился, пока меня не было? — поинтересовалась Миона. — Да, с девочкой и мальчиком. Девочку зовут Хана Стоун, а мальчика Сем Браун. Они такие хорошие и веселые, — рассказал Тедди. — Давай тогда завтра, после занятий, погуляем, можем и твоих новых друзей позвать, — предложила Гермиона. — Давай, — весело ответил Тед. — Тогда ложись скорее и спи, — предложила Миона и взглянула на часы на стене. — Ещё целых два часа до завтрака. — Хорошо, — зевнув, согласился Тедди, и это было последнее, что он сказал, прежде чем погрузиться в сладкий сон. Гермиона поцеловала мальчика в лоб и обняла покрепче. Вскоре сама погрузилась в страну Морфея. Спустя два часа гриффиндорский стол, как всегда, был полон народу, со всех сторон раздавался смех и появлялись улыбки в ответ на шутки Мародёров. Хоть все и смеялись над их шутками, самим ребятам было слегка не по себе, а всё из-за вчерашнего происшествия и утренней записки. Каждого из них тревожило множество вопросов: Почему Малфой напал на Гермиону? Откуда у нее столько шрамов? Почему на её руке написано то слово? Почему она не дождалась их пробуждения? Пока ни один из них не нашел ответы на эти вопросы, но парни были намерены узнать всё уже сегодня. POV Гермионы С того момента, когда я ушла из комнаты Мародёров, я поняла, что вопросов мне не избежать. Именно поэтому я не очень хотела идти в столовую, но всё же мне пришлось это сделать. Когда я зашла с Тедди в Большой зал, как и предполагалось, Лили, Тонкс и Мародёры уже сидели за столом и ждали моего появления. Тяжело вздохнув, я села за стол своего факультета возле Ремуса, по другую сторону от которого уже сидел Питер. Рядом со мной сел Тедди, а напротив сидели Джеймс, Сириус, Лили и Тонкс. — Доброе утро, — поздоровался Тедди. — Привет, — улыбнулась Лили. — Как спалось в новой школе? — Прекрасно, — ответил ей Тед и тут же перевел взгляд на Тонкс. Он протянул свою маленькую ручку для рукопожатия: — Привет. Мы не знакомы. Я Тедди Мейсон, а ты? — Тонкс. Очень приятно, — улыбнувшись, пожала она руку сына. — Взаимно, — Тед взамен подарил ей свою самую лучшую улыбку. Все молча наблюдали за их диалогом. И тут я услышала вопрос, которого с боязнью ожидала всё утро: — Гермиона, как ты себя чувствуешь? – задал вопрос Ремус, и тут же протянул мне шоколадку: — Вот, держи. Говорят, с помощью шоколада восстанавливаются быстрей. — Эмм… Спасибо, хорошо, — чуть заикаясь, ответила я. — Это хорошо, — протянул Джеймс. Тедди оторвался от своей тарелки и взглянул на меня: — Что-то случилось? — в его голосе был слышен испуг. — Солнышко, держи шоколадку, — Я протянула только что подаренный шоколад Люпину-младшему. — Может, ты сходишь и угостишь своих новых друзей и предложишь им погулять с нами после уроков? — Конечно, — Тед принял шоколад и, напоследок обняв меня, убежал к своим друзьям. Так он не будет беспокоиться обо мне. — Эй, Мейсон, ты всегда отдаешь свои подарки брату? — усмехнулся Сириус. — Тебя это не касается, это во-первых. И, во-вторых, он маленький, и ему шоколад нужнее, чем мне, — отмахнулась я от него. — Впервые вижу такую дуру. Но не в этом дело. Ответь, за что на тебя напал Малфой вчера? — Блэк встал из-за стола и пристально на меня посмотрел. — Что? Гермиона, на тебя напал вчера Малфой? Это, наверное, из-за меня. Прости, что тебе из-за меня досталось, — начала извинятся Лили. — Успокойся, всё хорошо, — прервала я её извинения. Но мне кажется, что теперь ещё и Джеймса придется успокаивать. Потому что когда тот услышал, что всё случилось из-за Эванс, он моментально побледнел. — Эванс, — дрожащим голосом произнес Поттер. — Что тебе Малфой сделал? — Они слегка повздорили. Ничего серьезного, — ответила я за Лили. — Ничего серьезного, говоришь? А то, что он напал на тебя после их ссоры, в порядке вещей, что ли? — начал возмущаться Бродяга. — Ну, я просто назвала его хорьком, вот он и обиделся, — призналась я. — Ты что? А хотя, так ему и надо, и вообще, он уже получил свое. Теперь второй вопрос. Откуда у тебя столько шрамов, и почему на руке написано оскорбление маглорожденых? — вступил в разговор Ремус. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — ответила я, стараясь придать голосы больше убедительности. — Что? Какие шрамы? О чём вы вообще говорите? — не понимала Тонкс. — А вот какие, — Блэк привстал, взял меня за руку и закатал рукав моей блузки. — Не может, быть! Их нет! Ни одного шрама нету, — воскликнул Бродяга. — Как нету? — оживился молчавший до этого Питер. Тут все Мародеры и Тонкс с Лили уставились на белоснежную кожу на моих руках. Тут я не выдержала и встала из-за стола. — Что за бред вы несёте? У меня нет никаких шрамов, и никогда не было. Мой вам совет: прекращаете пить огневиски, — выпалила я. — Но, они были… — Кончай нести ерунду, — я прервала Джеймса. — У вас, наверное, глюки. Всё у меня нет желания продолжать этот разговор, — сказала я и невозмутимо пошла на урок. Конец POV Гермионы Гермиона спокойным шагом вышла из Большого зала, оставив новых друзей в недоумении.