Разоблачение

Альфред Пенниуорт вытирал пыль из старых книг в огромной библиотеке Уэйнов на первом этаже, когда услышал шум подъезжающей машины. И ничего обычного в этом не было, хотя тот факт, что молодой хозяин появился не с петухами, предвещал мелкое хулиганство и порчу имущества, которую ему же придется убирать. Но Альфред настроил себя на позитив. Даже когда заметил пробегающую мимо него фигуру Брюса. Уэйн поднялся по лестнице на второй этаж за несколько секунд, но вскоре спустился вниз. «Шума бьющегося стекла и дорогой вазы не было – и, слава богу,» — вздохнул про себя дворецкий. — Альфред, мне нужно отлучиться. — Что-то случилось, сэр? — спокойным тоном поинтересовался дворецкий. — Кажется, нам пора рассмотреть вопрос о разнообразии нашего общества, — Брюс держался правой рукой за ручку входной двери и ждал ответа или хотя бы какой-то реакции дворецкого. Тот немного помедлив, произнес:  — Мы сейчас говорим о мисс Уолдорф? — Теоретически – да. — Мистер Уэйн, я могу поинтересоваться, не произошло ли изменений в законах, но я готов поставить свое годовое жалование на то, что удерживать человека против его воли чревато сменой прописки с дорогих апартаментов и милой барышни, на небольшую комнатку в готичном стиле и большого … — Альфред снова помедлил, подбирая позволяющее его воспитанию слово, — лучшего друга. Каким бы не был разъяренным Брюс, но после недвусмысленной фразы Альфреда, он просто не смог скрыть смех. Настолько громким оказался смех, что послышалось эхо. У Альфреда даже мурашки по коже пробежали от этого. — До скорого, Альфред. — Что-то нужно от меня, мистер Уэйн? — Да, приготовить комнату на втором этаже. — Займусь этим прямо сейчас, мистер Уэйн.

***

Последние два квартала Меган пришлось бежать. Темные дорогие дома пугали больше, чем заброшенные с разбитыми стеклами и граффити. Было что-то зловещее в этих темных больших апартаментах с тремя спальнями и двумя ванными комнатами. При свете дня все эти роскошные особняки так и манили внутрь. Солнце, проникающее сквозь стекло даровало ощущения маленького островка рая, за который приходилось выложить несколько миллионов мертвых президентов. Она мчалась к дому, где жил ее самый близкий человек на всем свете, она осознала это, когда ее воображение нарисовало страшную кровавую картину. Бездыханные тела детей, пустые взгляды, покрытые белой пеленой. Рай днем, превращался в гробницу ночью. Уже было за полночь, в доме не горела ни одна лампа, она это узнала, потому что потрудилась обойти вокруг дома. И перед ней встала дилемма: постучать в дверь или влезть через окно. В первом случае, если ей откроют, она сможет придумать глупое объяснение, почему вернулась так поздно, во втором - ее сочтут сумасшедшей. В один момент Меган почувствовала, что стало так тихо вокруг, даже листья на деревьях не шевелились, исчез ветер, который так мешал ей, пока она пыталась преодолеть небольшой забор. Это было затишье перед бурей. Огромной и страшной бурей. Краем глаза она заметила отблеск света в одном из окон на втором этаже, какая комната находилась по ту сторону — непонятно. Больше Меган Уолдорф не одолевала дилемма. Она быстрым шагом преодолела лужайку и постучала в дверь, пытаясь попутно на ощупь найти звонок. Она постучала снова, снова никакой реакции. В ход пошел кулак. Она сделала первый удар, когда дверь открылась. И не просто приоткрылась, а распахнулась настежь со скрипом и ударилась о стену. Сильный ветер за спиной девушки устроил пляс пожелтевшим прошлогодним листьям, которые не успел собрать молодой садовник Бойдов. Меган не думала ни о чем, а просто вбежала внутрь дома и направилась прямо в спальню к хозяевам. Нигде не было света. И хотя Меган никогда не замечала за собой боязнь темноты, но именно сейчас ей хотелось чтобы все лампы в доме горели, даже не помешало бы если бы горел фонарный столб недалеко от дома. Она остановилась возле спальни и легонько толкнула дверь, та со скрипом открылась. Впереди кромешная тьма, она вспомнила, что у нее в сумке есть прибор ночного видения, но применять его не хотелось. Она использовала дедовский способ — подсветила экраном телефона стену слева, дабы увидеть выключатель и развеяла тьму. Стоило ей прикоснуться к включателю, как во всем доме в одну минуту загорелся свет. В постели никого не было — это хороший знак. Поочередно Меган заглядывала в каждую комнату в доме. Никого не было. Но кто же бродил по дому со свечой — она была уверена, что тот источник света был свечой. И когда уже Меган была готова уйти из дома, она увидела красную дверь, ведущую в подвал — так она предполагала. Никто не любит подвалы, там пахнет мокрым бельем и сыром Чеддер. «Было бы глупо уходить, если не проверил подвал,» — рассудила она и спустилась по лестнице. В подвале горела одинокая лампочка, которая не раскачивалась от малейшего дуновения ветра, как показано во многих фильмах, она застыла на месте, освещая то, что находилось прямо под ней. Меган прикрыла рот рукой, чтобы не закричать что есть силы. Это была табуретка, а на ней — Уильям Бойд. Его голова была опущена просто к грудной клетке, вся ночная рубашка перепачкана кровью. Он не дышал — она была в этом уверена. Только заметила, что мальчик был связан чем-то черным — это была не веревка. Пояс. Она уже видела его. И от осознания того, кому принадлежал этот пояс, она закричала, уже не пытаясь сохранять свое инкогнито в доме. Она кричала громче пожарной сирены, так долго и громко, пока не охрипла. Послышались шаги, к ней уже бежал Брюс Уэйн. Он казался испуганным, несколько секунд, но Меган не обращала на это внимание. Никто бы не обратил. — Я думала, — журналистка пыталась объяснится или оправдаться, но Брюсу Уэйну было не до этого. Поначалу он обнял ее за талию и прижал к себе, так они простояли не больше минуты. Мужчина был слишком встревожен, может, даже растерян, но быстро взял себя в руки. — Меган, нам пора уходить. Я слышу сирены. — Это сделал он. Да? — сквозь слёзы мямлила Уолдорф. — Я спугнула его. — Все потом, Меган — настаивал Брюс. И она поддалась его уговорам и даже сделала несколько шагов в сторону лестницы, когда почувствовала, как теряет опору под ногами.