Разоблачение

      Генрих Уолдорф появился в своем поместье в половине первого. Выглядел он усталым и отчасти злым. Бросив беглый взгляд на застывшую на верхних ступеньках Меган, он даже не остановился, не говоря о том, чтобы поговорить с ней. Меган словно была частью комнаты: картиной возле которой проходишь день за днем и более не обращаешь на нее своего внимания или букет с цветами. Нет, Генрих Уолдорф был не просто зол в тот момент, когда переступил порог своего поместья, он едва мог совладать с собой. И все дело было вовсе не в том, что его единственную внучку — потомка, который не желает признавать с ним родство, обвиняют в жестоком убийстве. Генрих Уолдорф был зол на себя, за то, что подчиняясь своему пороку — гордыне, когда-то отпустил Меган в большой мир.       «Конечно же, он винит меня во всем. Позор — моя единственная лепта в прославлении знатного рода». И она поступила так же как в детстве — ушла в свою комнату. Надежное убежище от всего зла. Крепость, в которую не ворвутся злые силы. И восседая на непомерно маленькою стульчике, как для ее возраста, так и веса, Меган смотрела на кукол, которые окружали ее со всех сторон; большого плюшевого медведя — последний подарок отца, перед тем как он исчез раз и навсегда из ее жизни, и большую картину, которую за время своей жизни в поместье Меган успела запомнить до малейшего мазка.       И это все было у нее когда-то, а какие неограниченные возможности могли бы открыться перед ней, если бы только она осталась под крылом деда и покорилась ему. На мгновение — это длилось несколько минут — девушка закрыла глаза и представила свою жизнь, если бы не ушла одного дня, громко хлопнув дверью. Она за большим письменным столом дает последние распоряжения насчет очередного поглощения маленькой фирмы. Невысокий юноша, лет девятнадцати едва поспевает за ее указаниями, постоянно переспрашивает и записывает в блокнот. Она чуть крупнее, чем сейчас, наверное потому, что не страдала от голодовок и плохих дней, когда смерть стучалась в ее двери. Безупречный маникюр и строгий костюм, идеальная прическа, высокие каблуки и очки-половинки за несколько тысяч долларов. Но даже это не настолько напугало ее как украшение на безымянном пальце, на которое она не сразу обратила внимание. Конечно же, она была замужем, но за кем? Меган даже представила, как бы повел себя с ней Брюс Уэйн, если им посчастливилось бы встретиться. Его смутный силуэт появился в поле ее зрения, но картинка мгновенно исчезла. В дверь тихонько постучали — это был Чарльз. — Мистер Уолдорф ждет вас в своем кабинете, мисс.       Меган оставалось только согласно кивнуть и немедленно отправится к Генриху. Да, у нее могла быть другая жизнь. Раздумывания девушки прервались в ту минуту, как она толкнула дверь в кабинет деда и сделала первый шаг внутрь. — Закрой дверь и садись, — послышалось в полумраке комнаты, ставни почему-то были закрыты. — Мне так жаль, — произнесла поспешно девушка, надеясь, что Генрих смягчиться. Но он молчал, очень долго. Так долго, что Меган показалось, что его вовсе здесь нет, и голос ей почудился. — Ей жаль, — в его голосе звучало безразличие, не злость или раздражение. Меган становилось не по себе, все еще хуже, чем она предполагала. — Твоя мечта вытерла об тебя ноги, а ты снова вернулась к началу дистанции, не правда ли? — Это не я. — Эти стены, — она услышала, как скрипнула половица, видимо мужчина поднялся с кресла, — такие ненавистные тебе. Ты просто выпорхнула в открытое окно и пожелала больше никогда не возвращаться. — Мне нужно уйти? — Нет, Меган. Время истекло. Тебе придется сделать выбор и наконец-то повзрослеть.       У девушки так громко застучало сердце, вспотели ладони и участилось дыхание, что ей почудилось, что она вот-вот упадет в обморок. Но показывать слабость — только злить Генриха. Она кое-как взяла себя в руки, да и диван был как никогда кстати. — Сдаться? — догадалась Уолдорф. — И разоблачить преступника, Меган. Ты ведь мечтала быть журналисткой? Надеялась, что станешь писать душераздирающие тексты да пробираться на места преступлений? — Вы издеваетесь надо мной? — в ушах звенело так громко, что она практически не слышала, что говорил дед. Меган услышала только конец продолжительной речи Генриха, и этого оказалось достаточно:  — Поступи правильно. Не горячись и взвесь все. — Так и сделаю, — обещала девушка и покинула кабинет.

***

      Брюс Уэйн проснулся в самом прескверном настроении. Был ли тому виной ливень, который словно надежной стеной скрывал все вокруг или такая звенящая тишина как будто заложило уши. Надвигалась беда. Он чувствовал это, хотя Альфред мог бы многозначительно указать на разбитые костяшки и сломанные ребра. Это было не важно, боль отступала на второй план, особенно когда он заметил знакомое лицо на экране телевизора и замер на месте. Бегущая строка внизу раздражала своими заголовками.       Он услышал, как за его спиной Альфред тихонько покидал комнату, надеясь, что его не заметят. Но Брюс поспешил произнести: — Ты это тоже видишь? — Определенно, сэр. — Зачем она так поступила? Это был риторический вопрос. Альфред не ответил. Да и не мог придумать что-то внятное для ответа. — Мне нужно спасти ее или дать возможность самой все решить? — Никогда не думал, что произнесу это, сэр. Но думаю, у мисс Уолдорф как всегда есть план. Она очень… свободолюбивая. — Пусть будет так, — произнес Уэйн и, развернувшись на каблуках, вышел прочь. — Удачи вам, мисс Уолдорф, — едва слышно произнес Альфред и выключил телевизор.       Пока Меган Уолдорф примеряла свой новый комбинезон цвета дорожного конуса, где-то в другой части Готэма бездомный парень открыл глаза и увидел возле себя вовсе не свою тележку, а незнакомого мужчину. Он смотрел прямо на него немигающим взглядом. Незнакомец был мертв уже несколько часов. Уже спустя десять минут, когда бездомного и след простынет, некая Джессика Доу наберет 911 и сообщит о трупе недалеко от мусорных баков. Не пройдет и десяти минут с момента приезда первой патрульной машины как мужчину опознают — Дерек Бойд. Такого поворота событий никто не ожидал, кроме одного единственного человека, который наблюдал за происходящим из машины.