Разоблачение

ВНИМАНИЕ: Представленную главу не рекомендуется читать людям с тонкой душевной организацией или богатой фантазией. Романтики в этой главе нет! Долгожданное тепло порадовало всех жителей города. Модницы смогли наконец-то избавиться от мешковатых пуховиков и угг, сменив их на легкие пальтишки и сапоги на высоком каблуке. Горячий кофе по утрам, который покупали скорее всего для того чтобы согреться, сменился на смузи и соки. С первым теплом пришла новая беда. Она обрушилась на головы жителей как ливень средь ясного неба. На несколько недель Готэм снова превратился в самый обычный город с рядовыми мелкими преступлениями, за исключением перестрелки в кафе и убийства жены собственным мужем. Хотя и первое, и второе преступление мусолилось в газетах даже больше, чем было нужно, и каждый мало-мальски знающий криминалистику человек выступал экспертом, готовым высказать свою точку зрения всем, кто был готов его слушать, но люди сохраняли оптимистичную улыбку на лице. О Ночном Рыцаре также ничего не было слышно, поэтому слухи об исчезновении и смерти превращались в неопровержимые факты. Меган гнала прочь такие мысли, хотя Брюса не видела с той самой ночи, когда он подарил ей дом. Стивен Левитсон уверенно лидировал, оставив своего главного соперника и предшественника, Адама Брауна, позади. Шепотом, за несколько недель до выборов, все судачили о Левитсоне, как о будущем прокуроре. Он словно Пабло Эскобар вызывал неоднозначные чувства. Улыбаясь с первых полос газет своей кривоватой улыбкой, он вызывал отвращение у Меган, да и несколько человек в редакции газеты были с ней солидарны. По сути ничего необычного с ее дня рождения не случилось. До того самого дня — двадцать третьего апреля, когда ей позвонили в четыре утра и вызвали на работу. Звонил сам главный редактор. В голосе не было привычной злобы, а фразы не вызывали желание задушить его телефонным проводом. Напротив, тихая и спокойная речь пугала до ужаса. — Мисс Уолдорф, вам нужно приехать как можно быстрее на пересечение двадцатой и третей. Мику я позвонил, он уже там и ждет только вас. — А что случилось? — осторожно поинтересовалась Меган. — Беда, — произнес он и бросил трубку. Впервые за последние пять лет Уолдорф воспользовалась услугами такси, позабыв, как удобно и быстро можно добраться с одного конца города в другой. Хотя ей все-таки пришлось пройти целых четыре квартала, так как полицейские преградили дорогу, и только удостоверение журналиста позволило ей двинуться дальше по улице. На удивление людей собралось много, но никого не пускали за ограждение, за три квартала не было ни единой души. С опаской оглядываясь по сторонам, Меган не могла понять, зачем оцепили такую огромную территорию. Но показавшаяся вдали мигалка скорой напомнила об опасности проживания в Готэме. Подойдя настолько близко, насколько это было возможно, Меган стала глазами искать Мика — фотографа газеты «Нью Готэм». И она его все же нашла, он стоял в самой гуще событий, окруженный несколькими медработниками. Бледный как туман, его глаза были закрыты, губы крепко сжаты. Подойдя ближе, Меган заметила, что он тихо рыдал, изредка вытирая тыльной стороной ладони слезы. Его тело едва заметно содрогалось от всхлипов, и это удивляло. Не потому что мужчинам не принято рыдать, а потому что Мика был под два метра ростом атлетически сложенным парнем. Даже поговаривали, что в юности он достаточно успешно занимался водным поло и неплохо стрелял. Все во внешнем облике фотографа тогда говорило о силе и решительности, поэтому, увидев его в таком положении, Меган растерялась. — Эй, Мик. Ты чего? — как можно ласковей и едва слышно произнесла Уолдорф. Обнимая его за одно плечо и вытирая слезы другой рукой, она пыталась придумать, как успокоить коллегу, но он словно не замечал ее. — Вы его жена? — поинтересовался врач, подошедший позже. — Нет, я — Меган Уолдорф. Мы коллеги. Что случилось с Микой? — Мистер Флинн прибыл одним из первых на место преступления. Одному богу известно, как его пропустили внутрь дома. — А что там случилось? Убийство? — беспокойно поинтересовалась журналистка. Ее воображение рисовало кровавые картины расправы. — Даже не знаю, как это описать, мисс, — корректно ответил врач. — Картина не для слабонервных. Мы нашли мистера Флинна. Он только повторял: «Они же дети». Меган замерла, не понимая, что делать дальше. Все жуткие картины со всеми оттенками красного сменились на нечто ужасающее, заставляющее сердце останавливаться, кровь холодеть в жилах и вызывающее непреодолимое желание бежать прочь, не оглядываясь. Уолдорф замутило от этого. Ноги стали ватными и она едва успела отбежать от людей, когда ее вывернуло наизнанку. Даже легкий холодный ветерок не принес облегчения. Она вспотела, волосы прилипли к ее лбу и шее. Меган трясло, но она смогла взять себя в руки. Это игра ее воображения не больше. Придется войти внутрь. Такова цена ее детского желания. Не думала же девушка, что работа журналистом заканчивается местом получения Пулитцеровской премии. — Я возьму фотоаппарат. Сама не верила, что смогла произнести это. Голос словно принадлежал другому человеку, как и тело. Мика не сопротивлялся. Едва разжав ручку сумки для фотоаппарата, он принялся растирать свое лицо руками. — Не ходи туда, — прошептал он неестественно тоненьким голосом. — Да что же там такого может быть? — Лучше тебе не знать, Мег. Останься здесь, иначе ты больше никогда в жизни не сомкнешь глаз. Плевать на работу, она того не стоит, — молил фотограф. Но Меган с присущим ей упрямством уже все решила. — Извини, — одними губами произнесла она и двинулась в сторону входа в дом. Патрульные столпились у входа: некоторые обсуждали с коллегами увиденное, другие напоминали выражениями лиц Мика — бледные, рыдающие, что-то бормочущие себе под нос. Многих молодых офицеров выворачивало наизнанку, они едва успевали выбежать из дома. Были среди них и бывалые детективы, они стояли молча и курили одну сигарету за другой. Уолдорф заметила, что были и такие, кто, не скрываясь от посторонних, доставал фляжку и закладывал за воротник. И это на рабочем месте. Но всем было плевать, даже Меган. Чудом комиссар Гордон не заметил Меган Уолдорф: он раздавал коллегам задания. Мало кто обращал внимание на посторонних, этим и воспользовалась журналистка. Не смотря, что судмедэксперты не покинули дом, внутри было темно. Воспользовавшись экраном своего телефона как фонариком, девушка двинулась вглубь темноты, используя звуки и вспышки фотоаппаратов как маяк. Дом казался обычным, таких много: надписи, мусор на полу, неработающий лифт. Стараясь не прижиматься спиной к стене и ни к чему не прикасаться, Меган двинулась в путь длиной в двести тридцать ступенек. Первое же, что она увидела на третьем этаже, заставило ее желудок болезненно сжаться. Хорошо, что она не ужинала, иначе ее бы снова вывернуло. Три длинные кровавые параллельно идущие полосы, которые можно оставить, если бы проводить тремя пальцами по стене. Она знала, что это не краска, но не могла понять, почему чем дальше она поднималась, тем темнее становился оттенок красного. Нигде за все три этажа, которые она прошла, прижимая к груди сумку, а телефоном в руке подсвечивая себе все вокруг, опасаясь увидеть части тела, три красные полосы не становились светлее и не обрывались. Если бы убийца испачкался, то вряд ли смог бы оставить такие следы. Кто-то специально порезал свои пальцы, чтобы оставить некое послание. Дальше она почувствовала, что вступила во что-то. Дрожащей рукой она подсветила себе под ноги и тихо вскрикнула — большое темное пятно — здесь было много крови, несколько литров. От пятна пытались избавиться — тщетно. В воздухе чувствовался запах хлорки. Меган пришлось прижаться к стене, закрыть пальцами нос и пробираться дальше. Пытаясь думать о чем-то приятном и не думать о происходящем, она почувствовала, как тошнота подбирается прямиком к горлу. Место преступления было совсем близко. В конце коридора было светло как днем. Из дальней комнаты выходили эксперты. Что-то помечая в своих блокнотах, они складывали пакетики с уликами в огромные сумки. Улик было много, судя по тому, как много было сумок. Она уже дошла до той самой злосчастной квартиры. Протянуть руку к двери, чтобы толкнуть ее и увидеть то, что заставит ее лишиться чувств. Но дверь неожиданно открылась, и два коронера вынесли тело, скрытое в черном мешке. Она ничего не смогла увидеть и, даже прижавшись спиной к стене, не заметила двоих выходящих работников морга, все ее внимание было приковано к происходящему в комнате. «Уолдорф закрой рот!» — приказала она себе, сообразив, как нелепо и по-детски выглядит. Да и не интересовало кого-то из присутствующих, как она выглядела со стороны. Отбросив сумку в сторону других у входа, она шагнула внутрь. Это было падением в кроличью нору. Комната казалась огромной, но стоило присмотреться, как ей показалось, что стены начинают сдвигаться. Две детские кроватки в дальнем левом углу, большое окно, здесь было слишком солнечно по утрам. По середине огромный обеденный стол - кухня находилась, казалось, у самого входа в квартиру, оттуда несло странным ароматом жареного мяса с овощами. Справа находился встроенный в стену зеркальный шкаф, но из-за кровавых разводов на нем сказать наверняка было невозможно. Это все, что Меган заметила в тот момент, когда быстрым взглядом окинула комнату. Представшая ее взору картина после внимательного осмотра заставляла подбежать к открытому окну, чтобы подышать воздухом. Один из экспертов сидел на корточках, склонившись у неподвижного маленького тельца. Она заметила только розовые пушистые тапочки и такого же цвета спальные штанишки. Они практически полностью были испачканы в крови. Лишь заметив, что эксперт перевернул ребенка на другую сторону, чтобы проверить одну из своих догадок, Меган смогла точно констатировать, кто в спальне был розового цвета. Наверное, это была девочка. Маленькая милая девчушка. Не смотря на испачканную в крови от шеи до пяток одежду, лицо ее было чистым. А открытые глаза, смотрящие сквозь Уолдорф, ужасали. Коронер не испытывал особой неловкости, когда перечислял ножевые ранения, его голос звучал нарочно деловито. Хотелось отвесить ему оплеуху за такое хладнокровие и безразличие, но такая уж у него работа. Под одной из кроваток Меган заметила другую маленькую ручку. Значит оба ребенка мертвые. Два коронера только убрали кровать и принялись фотографировать. Было слишком далеко, чтобы делать хоть какие-то выводы. Приблизившись журналистка отметила, что второе маленькое тельце застыло в непонятной и неестественной позе, глаза так же были открыты и смотрели куда-то вдаль. Это был мальчик. Очень похожий на сестру, что внешне, что по возрасту. Уолдорф прикрыла рукой рот, опасаясь издать даже звук; девушка осмотрелась и сделала шаг вглубь квартиры. Кровь была повсюду. Стены напоминали картины экспрессионистов, орудующих кисточками и красной гуашью. Затейливые узоры представлялись каждому, словно пятна Роршаха, здесь каждый мог увидеть отображение своего кошмара. На обеденном столе были разложены столовые приборы, словно инструменты в операционной у хирурга: ножи, вилки, также маленький топор, дамская пилочка для ногтей, круглое зеркальце. Она могла только представить, что монстр, орудующий здесь несколько часов назад, пытал маленьких детей и их родителей. Одного из взрослых, по всей видимости, вынесли до того, как она зашла в квартиру. — Мисс, вы следователь? — один из стажеров-зевак заметил ужас, исказивший лицо Уолдорф. Она явно не была из полиции. — А? — переспросила Меган, едва оторвав взгляд от обеденного стола. — Что вы здесь делаете? Это не место для зевак. — Я из полиции, — зачем-то соврала журналистка, сглотнув. — Меня сюда отправил комиссар Гордон. При упоминании комиссара стажер прекратил допрос и вернулся к своему учителю. На залитой кровью полке были выстроены в один ряд фотографии семейства. Счастливые, улыбчивые. Их было пятеро: двое родителей и трое детей. Она узнала двоих младших — двойняшки. Снимки от самого рождения до их пятилетия. Дальше линия их жизни прервалась. Вспомнив, что у нее есть свой фотоаппарат, Меган как сумасшедшая принялась делать снимки. Она нажимала на кнопку снова и снова. Отвлекаясь на звук вспышки, думая о сладком пироге и горьком кофе, но не о смерти, витающей в воздухе, не о запахе крови, который она отчетливо улавливала, хотя многие утверждали, что кровь не имеет запаха. — Кто же их убил? — невольно вырвалось у Меган. — Старший сын. Его арестовали на месте. Он даже не пытался бежать, — ответил один из коронеров. — Полный псих, - подтвердил второй. И только звук застегивающегося мешка для трупов заставил Уолдорф выбежать прочь. Это было слишком. Девушка не помнила, как быстро спустилась вниз. Даже не вспомнила, что не поинтересовалась: сколько лет убийце, кого за кем убивали, страдали ли дети? Она была слишком напугана. Ее не выворачивало, она просто скрылась из виду и больно ударила себя по лицу, чтобы хоть что-то почувствовать. — Меган? Меган? — ее кто-то звал. Это был офицер Блэйк. Подсвечивая себе путь фонариком, он продолжал звать Уолдорф. «Может, отчитает меня?» — Я здесь! — Это хорошо, — облегченно вздохнул он. — Ты плохо выглядишь. — Я, — Меган сглотнула и указала на стену. — Это ужасно. — Не то слово. Бери сумку и уходи. Если хоть кто-то заметит тебя. — Все равно, — отмахнулась Уолдорф. — Стой здесь, я подброшу тебя домой. В таком состоянии я тебя одну не отпущу. Меган было все равно, она отвернулась от мужчины и разрыдалась. Слезы не принесли облегчения. Готэм понемногу приобретал свои очертания и оживал. Шесть утра. Очень скоро всем станет известно о содеянном. Но почему-то в голову Меган пришла жуткая догадка: без Тени здесь не обошлось. Уж слишком долго он не давал о себе знать.