Разоблачение

Меган держалась за решетку, изображая отчаянье. Стоило полицейским показаться на горизонте, она протягивала руку, пытаясь схватить их за рукав. Выглядело это странно и опасно для жизни, но благодаря дежурному смены, который хорошо знал Меган, ей разрешалось подурачиться. Сокамерницы оказались не такими разговорчивыми, не угрожали ей и даже не пытались делиться своими секретами. Ночные бабочки казались не столь привлекательными при свете дня, на их руках были видны следы от уколов. У девушки из соседней камеры начиналась ломка, ее знобило, она лежала на полу и что-то громко кричала. Это был испанский, и Меган его не знала.  — Уолдорф. Вот скажи мне, как ты умудряешься искать себе приключения? — старик полицейский мило улыбнулся девушке, та придумывала интересный ответ, но в голову ничего не приходило. — И ты обещала мне кофеварку на Рождество. После этих слов, он открыл камеру и выпустил Меган. — Будет тебе кофеварка, — обещала журналистка. — Пока девочки, — обратилась она к сокамерницам, никто на нее внимания не обратил. — Какие сейчас все злые, не правда, Джей? — За тебя поручились, — признался полицейский, пока они шли к выходу. — Догадываюсь кто, — кивнула головой Меган, придумывая, как станет оправдываться. Но на удивление, она увидела не главного миллиардера Готэма, а офицера Блэйка. Он молча протянул ей пакет с вещами и указал на выход. Редко Меган Уолдорф возникало желание сквозь землю провалиться, чтобы не смотреть в глаза своему собеседнику. В последний раз, такое она испытывала лет в шесть, когда стащила пирог из кухни. Только позднее она узнала, что этот пирог был специально приготовлен, для дочери кухарки. — Значит она не получит торт? — даже сейчас она вспоминала свой испуганный детский голос. И беспокойные глаза матери, желающие уладить все до того, как об этом узнает Генрих Уолдорф. Она могла поклясться, что Блэйк так же смотрел на нее, как когда-то ее мать. Но теперь проступок был совсем иным. И только они вышли на улицу, Меган пошла в наступление. — Это я виновата. Обещаю, что больше так не буду. Не понимаю, какая собака меня укусила. Но офицер молча открыл для нее дверцу полицейской машины, и закрыл ее, все так же не проронив и слова. — Если тебе станет легче, покричи на меня, — просила Уолдорф, она терпеть не могла молчание, ее дед любил бросать недовольные взгляды, в которых читались «я разочарован», и больше не возвращаться к этой теме. Но темное грозовое облако над его головой, с каждым разом становилось все темнее и темнее. И она желала, во что бы ни стало, разговорить Джона Блэйка, дабы не повторять историю. — Это правда, что ты шантажировала комиссара Гордона? Этот вопрос висел в воздухе, но Меган была уверена, что Джону не хватит духу озвучить его, особенно, когда они на полпути к ее дому. — Я бы так не выразилась. — А как бы сказала ты, Меган? — Я просто собирала информацию и проверяла почву. — Для чего? — Блейк остановился возле очередного светофора, в кабине наступила тишина. — Ты все-таки решила расследовать это дело? — Какое дел.. ладно, — глядя как на ее ответ меняется лицо собеседника, Уолдорф решила не играть в игру «Не понимаю о чем речь». — У меня просто есть задание, если я не выполню его, меня уволят. — Неужели ты готова копаться в таком опасном деле, ради работы? — не понимал мужчина. — Никогда бы не подумал, что ты на такое способна. — Видимо, ты меня идеализировал. Всем известно, что отшельницы создания из другого мира. Мы изгои, которые даже не пытаются вернуться в поток обычных жителей. На нас смотрят, показывают пальцами, не замечают. Мы как дорожные знаки. Нас просто обходят, объезжают стороной. И не приведи господи, кому-то из нас, попытаться вернутся в обычный поток со своей тележкой. Джон был поражен тирадой девушки, настолько, что машина так и не тронулась с места, хотя светофор переключился. Даже недовольные сигналы и крики водителей позади не напомнили о том, где они находятся. — А я веду себя как люди из потока? Меган глотнула и запнулась. Она надеялась, что он станет защищаться, но никак не предполагала, что ее же слова используют против нее. — Я не знаю. — В меня стреляли, Меган. И я был мертв несколько минут. Знаешь, такое событие меняет человека. Когда открываешь глаза, то пытаешься что-то изменить в прежней жизни, смотреть на мир под другим углом. Смотреть трезво, а иногда даже цинично. Но я думал, что ты единственное, что остается прежним, то что не меняется. И представляешь мое удивление, когда я узнал, что ты сбежала из больницы, не звонила. Я плевал на свою гордость и стал искать тебя, даже нашел. Думал, с тобой что-то случилось, но ты просто жила дальше. Ты говоришь о людях с потока, которые видят в отшельниках дорожные знаки, но для тебя я дорожный знак, Меган. И если ты не против, давай сейчас помолчим. Меган молча наблюдала, как машина скрывается за поворотом. Сжимая в руках пакет с ее вещами, она думала о словах Джона Блэйка. Он был прав, и от этого становилось еще хуже. Понемногу она превращалась в того человека, которым быть не хотела. — Мне так жаль, — тихо произнесла она в темноту, не двигаясь с места. Она слишком изменилась после встречи с Брюсом Уэйном. Все-таки правдивы слова, что мы становимся теми, с кем общаемся. Но в кругу ее общения был не только Брюс Уэйн, был еще человек лишенный всяких чувств и моральных норм. — Я уже скучаю по жизни, когда голодала и спала в старом стоматологическом кресле. Вернуть бы эти деньки. *** Свет прожектора, обозначающий летающую мышь, давно не появлялся над городом. Даже слишком давно. Этот лучик света, прорезающий ночную темноту, имел свое значение. Таким образом, комиссар Гордон давал понять, что хочет поговорить с Бэтменом. Корить себя, что он не сделал это ранее, не было смысла. Если бы Темный Рыцарь желал появиться и поговорить с ним, он бы это делал. Но Бэтмена слишком долго не было в городе, паника понемногу завладела квартал за кварталом. И он ждал его целую ночь. Безрезультатно. Обреченно вздохнув, он решил, что у него есть человек, который сможет выполнить некую долю обязанностей защитника города. — Это комиссар Гордон. Поинтересуйтесь у главного смены, есть ли еще в участке Меган Уолдорф.