Мой ласковый и нежный зверь

      Майя неторопливо пролистывала материалы дела. Время давно перевалило за полночь; стрелки настольных часов в дешевом пластиковом корпусе медленно отсчитывали минуты. Мягкого оранжевого света лампы едва хватало: тьма клубилась в углах, иногда приобретая самые причудливые формы. Майя зевнула, перевернув тысячную, наверное, страницу за последние несколько часов. Потерла покрасневшие, воспаленные от хронического недосыпа глаза, с досадой отметив, что оставила глазные капли дома.       Тишина, нарушаемая шелестом бумаги, убаюкивала. Майя снова зевнула, прикрыв рот узкой ладонью, потянулась к кружке с давно остывшим кофе. Сделав большой глоток, девчонка поморщилась: то, что ее коллеги-следователи гордо именовали кофе, ничего общего не имело с благородным напитком. Снова отхлебнув темно-коричневую подслащенную жидкость, Майя с тоской вспомнила вкус свежесваренного в турке молотого кофе.       Со стуком поставив чашку обратно на лакированную столешницу, Майя попыталась вникнуть в суть документов. Строчки то прыгали перед глазами, то расплывались, а смысл не укладывался в уставшем мозгу. Девчонка отложила увесистый том на край стола, с наслаждением вытянула затекшие ноги, потом потянулась всем телом. Спина и плечи ныли от долгого неподвижного сидения, и Майя подумала, что было бы неплохо записаться в спортзал. Ей всего-то двадцать два, а она уже чувствует себя древней, разваливающейся на куски старухой.       А потом вспомнила, что обожаемая работа сжирает львиную долю ее времени, а сил после возвращения домой едва хватало, чтобы доползти до кровати и упасть лицом в подушку. Если вообще удавалось добраться до дома. Все чаще и чаще она оставалась ночевать здесь, в рабочем кабинете. Майя с хрустом потянулась. Нет, определенно пора заняться собственным здоровьем.       …Стрелки лениво подбирались к криво выведенной двойке, когда сонную тишину пустых коридоров Управления нарушили чьи-то торопливые шаги. Майя подняла голову от документов, напряженно прислушалась. Те, кто отбывал дежурство, в это время мирно посапывали в своих кабинетах, урывая часы беспокойного сна: никто из них не мог предугадать, спокойно ли пройдет ночь или придется помотаться по вызовам. Тревога, намертво въевшаяся в каждую клетку тела, не давала расслабиться ни на минуту.       «Бред», – Майя усмехнулась, неловко заправила за ухо выбившуюся пепельную прядь. Это – Главное Управление; никого постороннего здесь быть просто не может. Мысли не успокаивали. Майя снова отложила дело, выдвинула верхний ящик стола. Небольшой коллекционный «Кольт» привычно лег в ладонь. Шаги звучали все отчетливее и спустя несколько мгновений затихли. Полоска тусклого света, пробивающаяся из-под двери, дрогнула.       Майя напряглась, сильнее сжав теплеющую рукоять револьвера. Палец замер на спусковом крючке. Раз, два, три…       – Твою мать, Громова, какого хера ты творишь?! – Никита, увидев наведенный на него «Кольт», побледнел. А потом его резко бросило в жар.       Аккуратно уйдя с линии огня, он отер выступившие на лбу и висках крупные капли пота.       – Прости, – выдохнула Майя, кладя револьвер поверх тома уголовного дела. – Нервы сдают.       Девчонка откинулась на спинку своего кресла, устало прикрыла глаза. Она привыкла жить в постоянном напряжении, даже не помнила, когда было иначе. Ввязываясь в такие дела, в которые с неохотой лезли опытные опера, после она долго расхлебывала последствия. К угрозам Майя даже успела привыкнуть, и руки больше предательски не дрожали, когда она распечатывала очередное послание. А вот незаметное присутствие кого-то, кто тенью скользил за ней, нервировало. Она чувствовала скрытую угрозу, но источник обнаружить так и не смогла. И это нервировало еще больше.       – Все в порядке? – Никита, уже порядком пришедший в себя, развалился на кожаном диване с кружкой кофе. Майя промолчала.       Она не стала посвящать мужчину в свои проблемы, наивно полагая, что вполне справится с возникшими неприятностями. Ошиблась, блять, как же она ошиблась! Постоянное нервно напряжение, жизнь на пределе, ожидание подлого удара в спину довели до того, что она едва не пристрелила Андреева, своего единственного друга.       – Может, поделишься? – Никита отхлебнул кофе, поморщился, обжегши язык. Громова, похожая на загнанного в угол зверя, ему не нравилась. Он привык видеть подругу другой.       Майя медлила, собираясь с мыслями.       – Не знаю, с чего начать.       – Начни с конца.       – За мной следят. Давно. Я не знаю, кто это. И мне, честно говоря, страшно.       Никита хихикнул. Громова и боится. Мужчине никогда бы в голову не пришло озвучивать эти два слова в одном предложении. Настолько девчонка была отчаянно безбашенной, вечно скользящей по грани. В коридорах Управления шептались, что чувство страха отсутствует у нее напрочь. Интересно, а она вообще знает, как это – бояться?       Оказывается, знает.       – С чего ты взяла, что за тобой следят? – Никита до конца не верил, что Майя говорит серьезно.       – Несколько раз «хвост» за собой замечала. Пробила через знакомых машину: она зарегистрирована на давно почившего старичка. Как обычно, в общем. Я не знаю, что делать, – жалобно протянула Майя.       – Ты поэтому третьи сутки на дежурстве?       Девчонка отрывисто кивнула. Она устала от тревожного обрывочного сна, от долгих часов, проведенных на кухне за чашкой крепкого кофе, от давящей на барабанные перепонки тишины. Устала вздрагивать от малейшего шороха у соседей за стеной или на лестничной клетке, устала в панике хвататься за револьвер. Устала от постоянного напряжения.       – Скажи Трофимову, пусть он парочку оперов к тебе приставит. Для спокойствия.       Майя нервно рассмеялась, неосознанно проводя длинными ногтями по шее. На бледной коже остались четкие красные полосы.       – Нет уж. Не хочу никого напрягать. Сама как-нибудь выкручусь.       – Сомневаюсь, – девчонка слышала, как Никита, поставив чашку на тумбу, поднялся на ноги. Она открыла глаза: Андреев нависал над ней мрачной громадой, упершись ладонями в столешницу.       – Ник, я уже большая девочка, и прекрасно решу свои проблемы сама.       – Ага, как же, – мужчина буравил ее раздраженным взглядом. Всегда теплые карие глаза сейчас горели недобрым огнем. Майя снова нервно усмехнулась, проводя ледяными пальцами по лицу. – В следующий раз ты всадишь кому-нибудь пулю в лоб. Просто потому, что у тебя нервы сдали. И, знаешь, я не хочу оказаться этим счастливчиком.       Андреев резко оттолкнулся от стола и, схватив опрометчиво брошенный «Кольт», поставил револьвер на предохранитель и убрал оружие за ремень джинсов. Майя раздраженно выдохнула и требовательно протянула руку. Никита также бессловесно отрицательно покачал головой.       Происходящее начинало злить. Девчонка не собиралась ни на минуту расставаться со своим револьвером, поэтому снова повторила свой требовательный жест.       – Да не отдам я его, успокойся, – Никита издевательски пожал протянутую узкую ладонь и вернулся обратно на диван. Почти остывший кофе совсем потерял вкус. – Слушай, давай заскочим в кофейню за углом? Кофейку попьем? Как ты любишь – с молоком и мятным сиропом. А?       – Ты мерзкий тип, Андреев, – Майя скорчила недовольную рожицу, а потом облегченно рассмеялась, когда Никита в точности повторил ее гримасу. Она чувствовала, как напряжение последних недель отпускает, уступая место привычной легкости. – Может, виски?       – Майя Тимофеевна, как можно! – шутливо возмутился Андреев. И тут же добавил серьезно: – Давай все-таки Трофимова в курс дела введем.       – Ник! – Майя предостерегающе повысила голос. Может быть, она решит поделиться с начальником своими проблемами, но не сейчас. Пока она в состоянии справиться со всем в одиночку. – Идем пить кофе. И попробуй только кому-нибудь рассказать об этом. Ник?       – Могила, – Андреев примирительно поднял руки.       – Револьвер верни.       Теперь Майя нависала над другом, уперев ладони в спинку дивана по обе стороны от мужчины. Никита откинулся назад, и теперь их лица были почти на одном уровне. Два прямых взгляда, глаза в глаза – карие в серых. Абсолютно обычная для них ситуация со стороны могла показаться крайне двусмысленной.       – Эй, сладкая парочка, – дверь с грохотом врезалась в стену, явив на пороге капитана Зотова, опера из убойного отдела. – Честно, меня сейчас вырвет.       Майя отскочила от дивана.       – Зотов, какого дьявола тебя принесло посреди ночи?! – она недовольно морщила нос.       – Соскучился по вас, – мерзко ухмыляясь, мужчина присел рядом с Андреевым. Развернувшись к Никите в пол-оборота, он закинул ногу на ногу, сцепив длинные пальцы на колене. – Слушай, как она в постели? Ничего?       И заржал, довольный своей шуткой. Дебил, пробормотал Андреев, поднимаясь с дивана.       – Не будь мудаком, Миша.       Майя смутно помнила, когда началась эта почти детская вражда между ней и капитаном Зотовым. По ее ощущениям она длилась вечность. Их грызня порой очень осложняла работу, но менять что-то в своих отношениях ни один из них не собирался.       – Как скажешь, очаровашка, – приторные нотки в голосе вызвали приступ тошноты, а от того, каким тоном было произнесено это «очаровашка», захотелось немедленно принять душ.       Зотов теперь сидел, развернувшись в Майину сторону, все так же закинув ногу на ногу, но облокотившись на спинку дивана. Мерзкая ухмылка, казалось, въелась в тонкие губы.       – Вырвет сейчас меня, – с кислой улыбкой произнесла Майя, возвращаясь за свой стол. Откинувшись на спинку кресла, она устало потерла виски ледяными пальцами. Так некстати вернулась головная боль, ставшая уже привычной, почти родной.       – Громова! Андреев! Какого черта вы еще в кабинете?! – раздраженный голос начальника бодрил не хуже крепкого кофе, а порой даже лучше.       Полковник Трофимов замер в дверном проеме, обвел подчиненных тяжелым взглядом. Майя, выпрямившись в кресле, крутила в длинных пальцах карандаш; Никита, сжав края подоконника, вглядывался в темноту за окном. Услышав голос начальника, оба следователя, как по команде, обернулись.       – Бездельники, подъем! – скомандовал полковник. Громова неторопливо выбралась из-за рабочего стола, Андреев резко оттолкнулся от подоконника. Взгляд, скользивший по бесстрастным лицам подчиненных, мазнул по оперативнику, сидевшему на диване в тени от сейфа. – Зотов, ты им до сих пор не сказал, что ли?       – Виноват, товарищ полковник, – капитан поднялся на ноги, сделал шаг из полумрака. – Вот сейчас собирался.       Майя смерила Зотова уничтожающим взглядом.       – Собирайтесь. У нас труп.       – Спасибо, что сказал, – огрызнулась Громова, когда за полковником с грохотом захлопнулась дверь. Никита молчал, только угрожающе сжимал-разжимал кулаки. Зотов, бесстыже улыбаясь, поднял руки.       – Ну, извините. Я собирался.       – Блять, вы еще здесь?! – в приоткрывшуюся дверь просунулась взлохмаченная голова коллеги Зотова. Неприязненный взгляд скользнул по следователям, задержался на светловолосом мужчине. – Мих, тебя Сергеич ищет. Давай, живо к нему.       Мудак, прошипела Майя и мстительно ткнула опера локтем под ребра. Зотов неуловимо поморщился, но промолчал. Громова не тешила себя жалкой надеждой, что мужчина осознал свою неправоту и только поэтому не ответил; зная характер Зотова, он просто выждет подходящий момент, чтобы зацепить как можно больнее.       – А чей труп нашли-то? – после непродолжительного молчания голос Никиты звучал чуть сипло.       – Виктории Стрельцовой, – бросил Зотов, стоя в дверном проеме. И с удовольствием отметил, как бледная кожа Громовой стала почти прозрачной. ****       – С тобой все нормально? – обеспокоенно поинтересовался Никита. Тогда, в кабинете, Майя резко побледнела, услышав имя и фамилию мертвой женщины.       Вопрос «С тобой все нормально?» прозвучал в салоне ее «БМВ», наверное, раз тысячу. И на всю эту тысячу Майя только огрызалась, отказываясь касаться болезненной – по всему – для нее темы. Тонкие пальцы до побелевших костяшек сжимали руль в кожаной оплетке; бессознательно покусывая губы, Громова сосредоточенно смотрела на дорогу.       – Ты знала ее, да? – Андреев без интереса разглядывал гуляющие по ночной набережной влюбленные парочки. Когда-то он сам, молодой и безумно влюбленный, прогуливался вдоль Москвы-реки, нежно прижимая к себе жену. Света ушла от него несколько лет назад, не выдержав постоянного отсутствия мужа дома и давящего чувства одиночества. Никита задумался: в отделе семью сохранить удалось только Трофимову.       – Кого? – Майя резко затормозила, и Никиту бросило вперед. Благо, ремень безопасности, натянувшись, удержал мужчину от удара о лобовое стекло. Выругавшись сквозь зубы, девчонка облокотилась о руль, уставившись на горящий красным светофор.       – Убитую.       – С чего ты взял? – Майя по-прежнему не отрывала взгляда от отсчитывающихся до зеленого сигнала секунд.       – Ты переживаешь, я вижу. Незнакомые люди тебя так не трогают.       – Меня вообще люди не трогают, – огрызнулась девчонка. На светофоре загорелся, наконец, зеленый, и Громова вдавила педаль газа в пол. Джип, взвизгнув шинами, сорвался с места.       «Через пятьсот метров поверните направо», – сообщил механический женский голос. Майя бросила быстрый взгляд на дисплей планшета. До пункта назначения им оставалось чуть меньше трех километров.       – Может, все-таки поделишься? – Никита не собирался так просто оставлять подругу в покое. Ему нужно было знать. Он хотел помочь.       – Может, перестанешь меня бесить? – в тон ему отозвалась Майя.       Ее темно-синий джип медленно полз по узкой асфальтированной дороге. Справа тянулась невысокая кованая ограда, за которой шумел проспект, слева – невысокий склон, поросший деревьями и кустами, густо усеянный прошлогодней жухлой листвой. Где-то там мужчина в возрасте, решивший вдруг выгулять ночью пса, обнаружил обезображенное тело.       Дорога, сделав крутой поворот, поползла в гору. Уже слышались возбужденные голоса полицейских, перемежающиеся с лаем служебных собак; проблесковые маячки разгоняли предрассветные сумерки. Майя мельком глянула на наручные часы: без пяти четыре. Устало вздохнула, с тоской подумав, что сегодня сна не предвидится.       Припарковав свой «БМВ» рядом со служебным «Мерседесом» начальника, Громова выбралась из нагретого салона в ночную прохладу.       Неожиданно теплый март вдруг резко сменился апрельскими заморозками. Промерзлая земля, покрытая тонкой коркой льда, скрипела под подошвами тяжелых ботинок. Андреев шел рядом, сохраняя гробовое молчание. Чуть резче, чем требовалось, ткнул служебным удостоверением в лицо молодого сержанта, преградившего им дорогу, но приподнял для подруги заградительную ленту. Майя, едва заметно улыбнувшись, скользнула под ограждение.       Всю дорогу до места убийства Громова сохраняла ледяное спокойствие. Чутье, не подводившее ни разу за много лет, подсказывало, что это все – чудовищная ошибка. Вика еще месяц назад укатила со своим таинственным молодым человеком в Доминикану и с завидной регулярностью присылала младшей сестре фотографии с отдыха. Майя просматривала их мельком, если вообще добиралась до чтения почты от Вики.       «Бред», – девчонка тряхнула головой. Счастливая сестра сейчас потягивает коктейли на пляже. Происходящее сейчас казалось Громовой ночным кошмаром, который сотрется из памяти почти сразу после пробуждения.       Возле трупа, накрытого грязным брезентом, работали эксперты. Майя отрывисто кивала в ответ на приветствия и ловила себя на мысли, что каждый новый шаг дается ей с большим трудом. Она была уверена, что коллеги ошиблись в установлении личности, но маленький червяк сомнения подтачивал изнутри. А что, если?..       Никаких если, мысленно прокричала Майя. Вика жива-здорова, а под брезентом лежит тело другой женщины.       – Майя Тимофеевна, доброй ночи.       Пожилой эксперт добродушно улыбался, протягивая Громовой руку в окровавленной медицинской перчатке. Майя ограничилась привычным отрывистым кивком в ответ и присела на корточки перед трупом. Она уже собиралась отогнуть край грязной ткани, но Борис Васильевич мягко остановил ее.       – Зрелище не для слабонервных, – все с той же добродушной улыбкой предупредил он девчонку и раскурил трубку.       Майя едва сдержалась, чтобы не нагрубить в ответ. Ей нужно было убедиться, что коллеги ошиблись. Фальшиво улыбнувшись, Громова резко дернула брезент на себя.       Она ожидала увидеть лицо в синяках, кровоподтеках, ссадинах, порезах, в конце концов. Но никак не ожидала увидеть кровавое месиво вместо того, что еще недавно было женским лицом. Перед глазами все поплыло, желудок болезненно сжался. Майя чувствовала – еще немного, и ее вырвет. Девчонка вскочила на ноги, пошатнулась и едва устояла, вцепившись в плечо Зотова, оказавшегося так кстати рядом.       – Громова, а ты не слишком форсируешь события? Я еще не готов к этой стадии отношений, – глумливо произнес капитан, но увидев посеревшее лицо девчонки, заорал курившим недалеко патрульным: – Воды принесите! Живее!       Вокруг засуетились люди. Кто-то подал бутылку; Майя торопливо открутила крышку, сделала несколько жадных глотков. Стало легче, и тошнота, кажется, отступила.       – Эй, ты как? – Никита оттеснил Зотова, приобнял подругу за плечи. – Белка?       – Почему вы думаете, что это Стрельцова? – с трудом выплевывая слова, спросила Майя. Вцепившись в лацканы Никитиного пальто, она старалась заставить себя вновь посмотреть на труп. Громова так и не смогла убедиться, что убитая – не ее старшая сестра. Проклятье!       – При убитой нашли сумку. В ней оказался паспорт и права.       – Мне надо кое-что проверить, – Майя высвободилась из рук друга.       Она старалась вести себя, как обычно. Будто изуродованный труп в нескольких шагах никогда не был живой женщиной. Любопытствующие взгляды коллег из Управления, настороженные – сотрудников местного ОВД, присланных в помощь «главковским», неприятно жгли спину, распаляя внутри злобу. Майя ненавидела вот эти взгляды, перешептывания, показывания пальцами. Всегда и все выплевывая людям в лицо, она требовала от окружающих того же.       – Разрешите? – снова присела на корточки перед телом. Табачный дым настойчиво лез в ноздри, и Майя недовольно морщила нос.       Стараясь не смотреть на то, что раньше было лицом, Громова внимательно осматривала руки с содранными ногтевыми пластинами. Глубокие горизонтальные порезы тянулись от запястий почти до локтевых сгибов. Похоже, прижигали окурком, бормотала Майя себе под нос, осторожно проводя пальцами по свежим ожогам. Такие же ожоги обнаружились над ключичными косточками. Громова задрала сырой, грязный свитер почти до самой груди убитой. Живот являл собой один сплошной лилово-багровый синяк. Снова ожоги, порезы с неровными, рваными краями. Ее достаточно долго пытали, сообщил Борис Васильевич. Бедная девочка.       Майя уже собиралась одернуть свитер, когда взгляд зацепился за замысловатую татуировку, набитую на ребрах с правой стороны. Громова всмотрелась в рисунок – какое-то причудливое сочетание то ли рук, то ли лап, обвивающих витиеватую букву «М». Татуировка показалась смутно знакомой. Попытки вспомнить ни к чему не привели, только вызвали очередной приступ ноющей боли в висках.       Это не Вика.       – Борис Васильевич, Вы сказали девочка? Бедная девочка? – Майя медленно выпрямилась.       Медэксперт кивнул.       – Она немногим старше тебя. Около двадцати пяти ей, не больше.       – Найденный паспорт дайте! – потребовала Майя. Симпатичная русоволосая девушка-эксперт протянула Громовой потрепанную красную книжицу. Раскрыв паспорт на первой странице, девчонка быстро пробежала глазами по строчкам.       Стрельцова Виктория Юрьевна, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Место рождения – город Новосибирск. С цветной фотографии на Майю смотрели поразительные глаза цвета серого весеннего неба. Такие же глаза девчонка видела каждый раз в зеркале у собственного отражения. Майя закрыла паспорт, задумчиво постучала им по ладони. А потом до нее вдруг дошло: как документы сестры могли оказаться у другой женщины, если Вика, жуткая перестраховщица, во всех поездках таскала и внутренний паспорт.       – Блять! – Майя выругалась. Ей срочно требовалось услышать голос сестры. Девчонка вытащила смартфон из кармана пальто, набрала номер Виктории, с которого она иногда присылала сообщения. «Аппарат абонента выключен или находится вне сети», – равнодушно проинформировал Громову механический женский голос. – Твою ж мать!       Наверное, паниковать еще было рано. Паспорт сестра могла утерять, например, перед самым вылетом и решила заморочиться с восстановлением уже после отпуска. Телефон просто сел: зная любовь Вики к виртуальному общению, Майя не удивлялась, что к обеду сестрица могла быть недоступна из-за севшей батареи. Эти рациональные мысли успокоили. Громова убрала смартфон обратно в карман, туда же машинально сунула Викин паспорт и быстрым шагом направилась к патрульным машинам.       Возле старых «Жигулей» негромко переговаривались знакомые патрульные. Где-то, вне пределов видимости человеческого глаза, бродили поисковые собаки, оглашая округу рассерженным лаем. Поприветствовав мужчин, Майя присела на капот ближайшей машины, тяжелым взглядом проводив двух медиков, погрузивших в «труповозку» носилки, прикрытые окровавленным брезентом. Изрезанная рука, словно какой-то маятник, качалась в такт шагам рослых мужчин.       Это было страшно.       Раньше Майя чувствовала только усталое равнодушие: для нее чья-то смерть была всего лишь очередным расследованием. Сегодня вдруг пришло переосмысление. Там ведь могла быть ее сестра. Женщина с планами, целями, мечтами и желаниями. У той, убитой девчонки, тоже, наверное, были и планы, и мечты, и какие-то желания. Может быть, был муж, возможно, даже дети. Были родители, друзья. И у всех них кто-то с легкой руки решил отнять родного и близкого человека.       – Почему мне кажется, что ты ожидала увидеть там кого-то другого? – Никита присел рядом. Достал пачку сигарет из кармана, закурил. Майя раздраженно отмахнулась, но дым продолжал настойчиво лезть в лицо.       – Тебе кажется, – отрезала девчонка. Андреев равнодушно пожал плечами: лезть Громовой в голову сейчас он не собирался. Оглушительно захлопнулись двери санитарной машины; водитель что-то крикнул капитану Зотову, тот только махнул рукой в ответ. Взревел двигатель, и машина медленно поползла прочь.       – А где Трофимов? – после продолжительной паузы поинтересовалась Майя. Только сейчас, скользя ленивым взглядом по лицам полицейских, она поняла, что больше не видит среди них полковника.       – Срочно в Управление вызвали, – Никита, бросив окурок себе под ноги, потянулся за новой сигаретой.       – Слушай, бросил бы ты уже, – Майя, устав отмахиваться от мерзкого дыма, отобрала у друга пачку и сунула ее себе в карман.       – Только тогда, когда ты с винишком по вечерам завяжешь, – хмыкнул Никита, жестом подзывая одного из патрульных, топтавшихся неподалеку.       – Мне надо как-то расслабляться после тяжелого рабочего дня, – отрезала Громова и привалилась к плечу Андреева.       – Ну, да, ну, да, – Никита приобнял девчонку за плечи, прижимая к себе. – Курить есть?       Это уже подошедшему сержанту.       – Не курю, товарищ капитан, – покачал головой патрульный. – Разрешите идти?       – Свободен, – отмахнулся Никита и заметно помрачнел. Ничего, дольше проживешь, едва слышно протянула Майя.       От накатившей усталости и тепла мужского тела клонило в сон. Громова отчаянно боролась с зевотой, не разрешала себе даже на секунду прикрыть сухие, воспаленные глаза. В противном случае ее вырубит прямо здесь.       – А эти че здесь забыли?!       Шорох шин подъезжающего джипа привлек внимание нескольких десятков людей, заканчивающих работу. Знакомый темно-серый «БМВ Х5» остановился рядом с патрульными машинами. Хлопнули двери; образовавшуюся тишину нарушили громкие голоса сотрудников отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.       Майя заметно напрягалась, когда майор Халецкий, перебросившись несколькими короткими фразами с Зотовым, направился в ее сторону. Слишком много потрясений для одного утра.       – Андрей Саныч, какая встреча, – нервно усмехаясь, протянула девчонка. – Чем обязаны?       – Соскучился по тебе, – без тени улыбки произнес Халецкий и небрежно обратился к Андрееву: – Капитан, иди, погуляй пока.       Никита проигнорировал майора.       – Гарик, – Халецкий обернулся через плечо, – составь капитану компанию.       Ребров усмехнулся и, засунув руки в карманы джинсов, двинулся в их сторону. Медленно, будто давай время Андрееву одуматься и по-хорошему оставить этих двоих наедине.       – Ник, пожалуйста, – Майя осторожно коснулась кончиками пальцев ладони друга.       – Ладно, – Никита с недовольным видом выпустил подругу из своих рук и соскользнул с капота. Проходя мимо Реброва, намеренно задел Игоря плечом.       Напряжение росло.       – И все-таки, какими судьбами?       – Соскучился, правда, – это прозвучало так искренне, что Майя на секунду даже поверила. А потом вспомнила, что Халецкий никогда и ничего не делает просто так. За его визитом на место убийства крылось что-то важное.       – Слабо верится, – выдохнула девчонка.       Андрей улыбался, кажется, открыто и искренне дружелюбно, а в глазах его застыл вечный лед. Того и гляди, оскользнешься, сорвешься вниз, разобьешься.       Моя маленькая глупенькая девочка, отголосками застарелой боли зазвучало в ушах, когда Халецкий протянул руку и осторожно провел горячими пальцами по Майиному лицу – от виска вниз, к шее. Майя резко дернулась, когда Андрей, отогнув воротник форменной рубашки, коснулся выступающих ключичных косточек.       – Хватит! – в бессильной злобе зашипела Громова. Почувствовала, как начинает предательски щипать глаза, и горло сдавливает будто удавкой. Майя с остервенением вытерла лицо манжетой рубашки, запрокинула голову, но горячие слезы уже скатывались за воротник.       – Как скажешь, – Халецкий, самодовольно улыбаясь, убрал руку. Еще один небольшой надлом. Скоро она окончательно сломается, и он сможет лепить ее под себя, как вздумается.       – Уйди, – одними губами. Ее потряхивало то ли от злости, то ли от страха перед прошлым, которое с чудовищной скоростью обретало очертания настоящего. Майя закусила губу. Она не выдержит больше издевательств, насилия, унижений. Она сломается.       Ты одинока, разбита. Ты – обнаженная кукла*.       Майя пропустила момент, когда к ним подошел мрачный Мансур.       – Это не она, – услышала Громова раздраженный шепот.       – Так это ты, – напряженно выдохнула Майя, вглядываясь в лицо Мансура. В голове что-то щелкнуло, и головоломка мгновенно сложилась. Поняла, почему Вика так тщательно скрывала от нее своего молодого человека. – Она жила с тобой.       Злость на сестру захлестнула сознание, мешая трезво размышлять. В висках кровью пульсировал только один вопрос: «Как она могла?!» Майя сжимала кулаки с такой силой, что длинные ногти впивались в ладони. Вика знала – не могла не знать, – чем занимается Мансур и его коллеги. Дьявол, да она лично в красках расписывала, на чем строится «бизнес» Халецкого. «Человеческие жизни, ты понимаешь?! Для них люди – мусор!» – Майя в отчаянии выкрикивала это притихшей сестре. Тогда Громова думала, что Вику расстраивает такая жестокость. Теперь же пришло осознание: сестра переживала, что Майя не примет ее выбор.       А потом в голове снова что-то щелкнуло. Если Кильдеев и есть тот таинственный молодой человек, с которым Вика жила уже несколько лет, то с кем тогда сестра отправилась отдыхать?! Или Майя неправильно поняла адресованную Халецкому фразу, и имя таинственного ухажера так и останется для нее неизвестным. От хаотичных мыслей снова разболелась голова. Громова, страдальчески морщась, терла ледяными пальцами виски и лоб, но привычного облегчения это не приносило.       «Я подумаю об этом позже, когда под рукой будут обезболивающие».       – О чем это она? – так же тихо произнес Кильдеев, обращаясь к своему начальнику так, будто девчонки здесь не существовало.       – Не заморачивайся, – Андрей хлопнул подчиненного по плечу. – Девочка просто переутомилась. Ей домой нужно, проспаться.       Халецкий протянул руку, намереваясь помочь Майе слезть с капота. Громова проигнорировала этот джентльменский жест.       – Не трогай меня, – злобно прошипела Громова, соскальзывая на землю. Огляделась, ища глазами Андреева. Она была слишком напряжена, чтобы садиться за руль своего джипа. Никиты нигде не было видно.       Ожидать возвращение друга Майя не стала; поймав одного из скучающих патрульных, Громова потребовала отвезти ее домой.       Сейчас девчонка мечтала оказаться в своей теплой постели и просто выспаться. Минувшие месяцы вымотали ее окончательно; свой ресурс Майя выработала, и теперь нуждалась в пусть и короткой, но передышке. Передышке, которую господин Случай решил ей не давать.       Майя выругалась сквозь зубы.       Молодой сержант, застенчиво улыбнувшись, распахнул перед Громовой дверцу служебного автомобиля. Майя коротко кивнула в знак благодарности. Она уже собиралась сесть в старые «Жигули», когда чьи-то пальцы сомкнулись у нее на запястье. Майя вздрогнула, обернулась. Ледяной взгляд карих с прозеленью глаз и не вяжущаяся с ним добродушная, располагающая улыбка.       – Андрей Александрович? – Майя с болезненной неприязнью смотрела на майора Халецкого, облокотившись спиной об открытую дверцу.       – Я отвезу тебя.       И снова этот проклятый тон! Майя в бессильной злобе сжимала-разжимала кулаки, исподлобья смотря на мужчину. Прямой взгляд красноречиво давал понять, что отказала Халецкий не потерпит. Девчонка в очередной раз почувствовала себя вещью: захотел – пользуется. Халецкий решил, и она с готовностью обязана прыгнуть к нему в машину. Любого другого Майя послала, не раздумывая, но этого мужчину она боялась.       Майя горько усмехнулась: никто и никогда не вызывал у нее приступов неконтролируемого страха, а сейчас…       – Идем, – Андрей сильнее сжал пальцы на хрупком запястье. Майя только едва слышно выругалась сквозь зубы.       – Никуда я с тобой не пойду! – девчонка все-таки взорвалась. – Оставь меня в покое!       Вырвав свою руку, Майя бросила на Халецкого злобный взгляд и юркнула в нагретый салон «Жигулей». Замешкавшийся на секунду сержант захлопнул за ней дверь и, обогнув машину, сел на водительское место. Провернул ключ в замке зажигания, раз, другой, третий… Старенькая «семерка» отказывалась заводиться.       – Ну, ну, – Андрей забарабанил пальцами по крыше «Жигулей». Самодовольная усмешка коробила Майю, нервно крутящую в руках непомерно большой для ее маленьких ладоней смартфон. – Мое предложение все еще в силе.       Майя дернулась; внутренне она разрывалась между желанием быстрее попасть домой и завалиться спать и нежеланием проводить время в компании майора с ледяным взглядом. Первое перевесило.       – Я согласна, – очень тихо произнесла Громова, отчаянно ненавидя себя.       Халецкий с улыбкой победителя помог Майе выбраться из машины. Девушка сжала зубы, чувствуя себя униженной и сломленной. Мерзкий осадок от своего решения – вполне обычного, ни к чему не обязывающего – остался в душе.       Они дошли до «БМВ»: он, по-хозяйски держащий ее за талию, и она, доверчиво жавшаяся к его плечу, испытывающая отвращение к себе за эту слабость. Оказалось, прошлое так до конца и не отпустило; близость майора все еще кружила голову.       Андрей помог Майе сесть в высокий джип, аккуратно захлопнул за ней дверцу. Как несколькими минутами назад молодой сержант, Халецкий быстро обошел дорогой автомобиль, усевшись на водительское место.       – А ты, смотрю, не изменяешь своим пристрастиям, – Майя, легко касаясь пальцами, провела по прохладной кожаной обивке.       – Как видишь, – хмыкнул мужчина и уже серьезно добавил: – Возвращайся домой. Хватит уже бегать.       – Андрей, перестань, – Майя поморщилась. Открытое давление изрядно портило нервы, расшатанные и без этого. – Все в прошлом. Мы – в прошлом.       – Моя маленькая глупенькая девочка.       Андрей, развернувшись к Громовой, с нежностью провел согнутыми пальцами по пылающей девичьей щеке. Майя снова дернулась и низко опустила голову. Прикосновения мужчины вызывали целую бурю эмоций внутри: страх, боль, желание. Девчонка слишком хорошо помнила, каково это быть рядом с Андреем Халецким.       – Ты же знаешь, я не собираюсь тебя отпускать.       Эта тяжелая бессонная ночь плавно перетекала в серое и безрадостное утро.