Show me your demons

Сколько бы раз адское пламя не обгладывало кожу до костей, разъедая ребра и внутренности, ровно столько же раз в медно-оранжевом костре рваными всполохами всплывало лицо Деймона Сальваторе. Кэтрин Пирс привыкла к боли — в сердце, в теле, неважно. Кэтрин Пирс привыкла играть и выигрывать, особенно, если игра в чувства. Даже сам Дьявол предложил ей свою душу и тысячу других взамен на ее любовь, но Кэтрин однажды по-крупному ушла ва-банк и проиграла. До сих пор не может отойти. Зачем ей мертвые грешники, если ни один из них все равно не он — не Деймон. Сальваторе же, сколько Кэтрин его помнит, целовался, подаваясь вперед всем телом, торопливо и жадно. Он смотрел на нее своими лукаво-небесными глазами, запрокидывал голову и смеялся по чем свет стоит. Девушка помнит его влюбленным, двадцатилетним, будораживающим воображение бунтарем и бретером; помнит каждое сказанное слово и каждое неотвеченное «люблю», крутившееся на языке. Кэтрин помнит, как разбила его сердце. Дважды. Помнит и поэтому ненавидит себя. Этот уже-не-мальчик — та самая страшная тайна, которую Пирс скрывала много веков под ржавыми цепями и печатями, надежно запрятав в сердце. Даже после очередной смерти и очередного воздыхателя перед глазами стоит его лицо, ухмыляющееся в ответ — смуглой коже Аркадиуса не идут лазурные глаза. // С одиннадцатым ударом колокола Кэтрин, горделиво вскинув голову, выходит из Преисподней. Город после прожитых без Пирс лет стал худым и зябким, неинтересным и практически безопасным. Ничего не движется, только люди мельтешат под ногами, как чаинки в старом чае. На свадьбе девушка не появится, ни в коем случае не сунется в этот недо-спектакль, устроенный специально для нее, нет — она подложит свинью в виде непутевых женщин семьи Донован и преспокойно отправится за святой спящей Еленой. Кэтрин видит его в особняке так спланировано-спонтанно, что ноги непривычно подкашиваются, и, кажется, на мгновение Пирс выпадает из новоприобретенного образа Елены, как ребенок радуясь глазам, улыбке, скулам — всему ему. Для Кэт было настоящим обнимать Деймона крепко-крепко, утыкаясь носом в его шею; бежать к нему, зная, что брюнет никогда не отпустит. Только вот Сальваторе любит Гилберт и видит он только ее. Брюнет улавливает подвох подсознательно, чувствует в воздухе запах, присущий лишь ей: — Кэтрин, — а девушка лишь нехотя изгибает губы. Деймон теплый. Деймон чрезвычайно нужный. // Если для других ад — это пустота и глушь, то для Кэтрин Пирс — это он, не смотрящий на нее, любящий не ее, ненавидящий ее, но прочно вплетенный в вены. Голоса в голове кричат остерегаться Сальваторе, вторят, что рядом с ним Петровой грозит смерть, а она смеется, мол, если пропадать, то только с ним. Брюнетка пружинисто шагает по траве в ночь, смотря на широкую спину в идеальном костюме. Деймон же пропащий — Катерина знает это давно. В таких, как он влюбляются за миг и навсегда. Она скрывала, думала, что защищает, а оказалось совершенно наоборот. Ее маленький мальчик-синие-глазки больше не любит девушку, что никак не может переболеть им. — Что тебе нужно, Китти-Кэт, м? Что еще ты совершишь, чтобы сделать мне больно? Елены не хватило? — Сальваторе стремительно оборачивается и смотрит так, что взгляд еще надолго останется внутри Кэтрин. — Ты же знаешь, милый, я просто хочу повеселиться. Елена бы все равно не выбрала тебя. — Откуда тебе знать, старушка? В твоем возрасте надо следить за сердцем… Упс. Его же нет. — Идиот, — у них двоих все опять повторяется. Он шутит, цепляет; она бьет в ответ, — Просто Стефан лучше. Он человек, ее первая любовь, он тот, кто вытащил ее из пучины, а что сделал ты, Деймон? Опять затащил бедняжку Гилберт туда? Раньше был мужчина вжал Пирс в дерево так сильно, что лопатки бы захрустели, за тонкую шею прижимая к сухой коре; смотрел бы на испуг и тихое, едва заметное наслаждение. Сейчас же она попросту озвучила то, что было в мыслях Сальваторе давно. Хочется на мгновение опустить руки и сделаться турбонадувным, улететь от проблем. — Я устал от твоих игр, Кэт. Скажи, что ты хочешь и разойдемся. — Деймон. Милый, милый Деймон, — когда речь заходит о нем, Пирс заранее нема. Она ведь столько лет прожила без каких-либо признаний, а сейчас растеряна и совсем не знает, что говорить. Девушка подходит близко, берет лицо брюнета в свои ладони, большим пальцем поглаживая щеку, и смотрит, как побитый верный щенок на хозяина, — Господи, как я тебя люблю. Может, я не совсем потеряна, а? Может, еще есть шанс. Деймон рук не отнимает. Стоит ровно, наблюдая за незащищенной Королевой ада, перебирающей его волосы в пальцах. Он не любит ее, нет, все намного сложнее. — Раньше мне бы хватило тебя одной. Когда я молил начать все с начала, мне бы хватило лишь тебя. Кэт., — мужчина прижимает брюнетку к себе, как-то неловко и несмело сгребая ее в свои объятия, — Ты была мне нужна, так сильно нужна. // Кэтрин Пирс знает, что умрёт ровно в десять часов вечера. Кэтрин знает, что малышка Бон-Бон как обычно всех спасет, и как обычно кто-то пожертвует собой. Кэтрин Пирс впервые хочет, чтобы этим «кем-то» оказался не Деймон Сальваторе, целующий ее в подземелье. Она готова поставить его впервые выше всех своих потребностей и желаний — она готова спасти его ценой своей жизни. Только вот Деймон Сальваторе делает свой выбор еще на кладбище, наклоняясь к губам Петровой. Ему еще никогда не было так спокойно и горячо рядом с кем-то, и если они уйдут, то уйдут вместе. Аду сейчас как раз нужен новый Король.