Show me your demons

Наверное, это паранойя, но у Лоры спина расчесана\расчеркнута алыми линиями вдоль и поперек, так, словно стальные крылья лезут сквозь тонкую кожу, своими лезвиями\перьями путь наружу прорезая. Лоре больно — лопатки надламливаются, крошатся кровавыми игральными кубиками, осыпаясь и скапливаясь осадком на пояснице. Девушка жмурится, что есть силы, вворачивается в подушку, кричит, зубами впивается, пальцами цепляется за мокрую ткань и воет. Не по звериному, по человечьи. Все Хейлы ведь крепкие, стойкие, они не плачут из-за какой-то долбанной боли, сдавливающей внутренности, как смирительная рубашка заламывает руки. Но Лора больше не может — волчица ее мечется по стенам\углам, шарахается буйно от трещины к трещине, тянет полупрозрачными клыками за собой во тьму, за границу, к кому-то особенно-нужному. Она вгрызается в оконную раму и она чертовски дико хочет домой. Шаг нелепый. Хейл будто не идет, а тащится по земле, ведомая своей хищной тенью, рвущейся гончей по запаху и следу. Эта дебильная волчица стягивает оковы, обвязанные по шее, вколоченные вместе с дымкой в вены, и скулит невыносимо, дергая девочку, как куклу. Здесь ни один идиотский оборотнический трюк не поможет — тень бежит к своей родственной душе, потому что одной ей на земле тошнотворно одиноко, а Лора не позволяет взять над собой контроль. Теперь ползут они вместе на брюхе, царапая еловыми ветвями шею\щеки, оставляя угольные кровоточащие следы. Вот у Коры ее пес легонько ныл и припрыгивал на месте, носом ведя в сторону Пэрриша, он словно на дряхленьком поводочке вел сестренку, пританцовывал — Кора не чувствовала ничего, кроме благоговения и дрожи. Дерека же его вервольф однажды просто резко дернул, ломая немного лучевую кость — за Эрику братик расплатился лишь ежеминутной болью. А Лора, видимо, чертов дивергент со страданиями длиной в месяцы и чокнутой волчицей, рычащей со стены. Отстрадала, намучилась, пошли бы эти соумлейты к чертям собачьим, заебали. Лора почти что разбивает колени об асфальт, падая неожиданно. Истерзана и измучена, хочется выматерить вселенную и послать того, кто живет в этом домике с гребанной васильковой крышей. Но волчица уже не тянет, нет, она садится рядом, утыкаясь вымышленным мокрым носом в шею, и вдыхает лорины подводные камни. Ты только постучись, девочка. Мне так это нужно. Девушка — Хейл, а Хейлы сильные. Лора поднимается, босиком подступая к порогу. Голова болит и кружится, словно железный обруч туго-туго сдавливает виски, а ее тень покорно ластится под ладони. Дверь открывается, как только Лора заносит руку; реальность начинает вращаться по-другому. — Ты настоящий. — шепчет Лора перед тем, как снова упасть. Годовая боль уходит рвано из тела, а брюнетка не знает, может ли без нее жить. Просто, темнея, Лора ощущает пустоту — невозможность определить, что чувствует. Талия говорила, это не означает отсутствие чувств вовсе. Хейл уютно в крепких руках. А спину перестают стягивать невидимые нити-лапы. // Бойд смотрит на нее, лежащую на его диване, так правильно и понятно, что Вернона самого немного потрясывает от этого. На стенах бойдовсий волк жмется сильнее к лориной волчице.