« — Did you loved him? — More then life.»
Знаете то чувство, когда тревога и неимоверная тоска захватывают твое тело и душу с головой? Когда каждый нерв натягивается до предела, отдавая болью в голове? Думаю, что нет, но Давина знает. Она каждый божий день сидит за старейшими гримуарами и фолиантами, ища хоть какой-нибудь способ вернуть Его назад. Только пока все безрезультатно. Да и возразить, сделать перерыв она не может, ведь резкое «Заткнись и читай» преследует ее будто тень. Таковой стала Ребекка. Глядя на Древнюю, сердце Давины невольно сжимается, чувствуя жалость по отношению к этой, как казалось, невероятно стойкой девушке. Майклсон не покидает склеп уже около четырех дней. Голос, превращаясь шепот курильщика, охрип от непрекращающегося потока бесполезных заклинаний, которые она с энтузиазмом повторяет раз за разом, надеясь, хоть и совсем немного, на успех. Когда из носа течет кровь, Ребекка, не заметно для Клэр, стирает капли рукавом серой кофты, передергивает плечами и переворачивает очередную страницу. Страшнее становится на шестой день, когда приходит обеспокоенный Элайджа с пакетом булочек. Ребекка резко отказывается, ссылаясь на то, что она слишком занята, но видя, как старший брат начинает злиться, всухомятку съедает одну. Он уходит, и пакет оказывается в мусорном ведре. Майклсон почти не ест — это тревожит не только ее старших братьев, но и Давину, которая уже не раз замечала, как Древняя, читая, вдруг хватается за живот, сгибается, потом пьет очередную пилюлю и вновь преступает к поискам. Мисс Клэр быстро срывается с места, когда видит, как Ребекка, пошатнувшись, чуть ли не летит на пол. На вопрос о еде — брюнетка молчит, на предложение отдохнуть — зло сверкает глазами и выдает свое коронное «Заткнись и читай». День за днем Давина подмешивает Бекке в чай смесь трав, которые поддерживают Древнюю на ногах. И так проходит неделя. Ребекка привыкает к чаю, уже не чувствуя горьковатый вкус пустырника на языке. Темные кудри связаны толстой лентой на голове, безразмерная бежевая кофта с подвернутыми до локтем руками запачкана чернилами, а пальцы порезаны о страницы. Юная ведьма уже почти телесно ощущает волны раздражения, обиды и злости от Майклсон, которая не подает вида своего обреченного бессилия. Когда крик Ребекки разносится по склепу, Давина неожиданно вскакивает с кровати, нехотя отходя ото сна. — Нашла. Я нашла, Клэр, — фраза срывается с языка в предвкушающе-победном тоне, заставляя ведьму подняться и подойти к столу. Следующие несколько часов проходят в попытках расшифровать заклинание и сдержать обезумевшую девушку от необдуманного шага. Ритуал требует жертвы, обмена душ. И, кажется, новоиспеченная ведьма готова на все ради любимого брата. Она отправляет смс Клаусу и Элайдже, объясняя свой поступок тем, что дала слово и обязана его сдержать. Давина берет Бекку за запястья, чувствуя, как сила пульсирует внутри, а воздух вокруг раскаляется, заполняясь частичками магии. Древняя улыбается так, как не улыбалась еще никогда — чисто, искренне. Клэр собирается сказать что-то, но уже доброе «Заткнись и читай» заставляет ее улыбнуться. Заклинание, прочитанное в унисон, эхом раздается, отталкивается от каменных стен и растворяется, впутываясь в книжные страницы. Волосы треплет внезапно появившийся ветер, и сознание постепенно уходит. У Ребекки кружится голова и, открыв глаза, она замечает тонкую струйку крови, спускавшуюся по пухлым губам молодой ведьмы. Та, не открывая глаз, отчетливо между словами заклятия вставляет «Прощай», и Древняя падает, уносясь в темноту. Клаус и Элайджа уже стоят на пороге, Винсент забирает тело Евы Синклэр, обещанное Ковену, бросает взгляд на Древних и уходит. Майклсоны говорят слова прощания, обещают сделать обряд и вознести мисс Клэр к умершим колдуньям Французского квартала, а Давина лишь просит оберегать Марселя, Ками и Джоша. Ей уже нечего терять. Плавная латынь взвивается в воздухе. Перед глазами, как ни странно, нет темноты. Вместо нее брюнетку окутывает теплое, заполняющее собой до краев, светлое свечение. Момент, и почву из-под ног выбивает. Белые стены, белый пол и потолок — нескончаемое, бесконечное пространство, где так хочется зажмуриться, ведь глаза непривычно режет. Кто-то назовет это Той стороной, кто-то Чистилищем, но Давина бы назвала это Адом. Чувство одиночества накрывает с головой. «Viriliter agite, secus absorbebant te» — строчка из предупреждения всплывает ярко-красными словами, и ведьма, собрав все силы, отгоняет ненужные чувства, концентрируясь на магии внутри. Раз, два, три. — Хорошая ведьма, — произносит сиплый голос. Возле Клэр стоит высокий мужчины в идеально выглаженном белом костюме лет сорока пяти, — Что привело юную особу в наши дебри? Сейчас не твое время. — Exchange, — лицо незнакомца побагровело, выражая крайнее недовольство и злость. — Кто удостоен такой чести? — Кол Майклсон. Мужчины не было пару минут. Услышав имя, он явно рассвирепел, не желая вновь отпускать излюбленную душу. К его сожалению, никто не имел права отказаться. Внезапно всего в нескольких шагах появился из золотого свечения силуэт Тюремщика, а за ним другая фигура. — Пять минут, Мисс Клэр, — скомандовал он и, оборачиваясь, добавил, — Рады приветствовать Вас в нашем Раю. Парень, подходящей плавной походкой к Давине, был невысок, темноволос и кареглаз. В его чертах невесомо ощущалось что-то от того Кола, в которого девушка влюбилась, но сейчас все было четче, ярче, хищнее. — Давина? Зачем ты здесь? — Майклсон осторожно обнимает ведьму, отчего ее сердце мгновенно ухает. — Я пришла за тобой, — непонимание и страх в карих глазах немного смутили ведьму, но та продолжила, — Твоя сестра боец. Она нашла заклинание, которое перенесло меня сюда. Давина не хотела говорить «Прощай», поэтому проговорила «До свидания», когда Майклсон начал исчезать. Боится ли ведьма? Нет, совершенно. Она остается из-за себя. Бабушка, Тимоти, Софи — все они здесь и ждут ее. А Колу место на земле, с семьей. Возможно, смерть Древнего — это двусторонняя монета, которая унося одну жизнь, может оживить две. — Вы готовы, Мисс? — Тюремщик с ослепительной улыбкой протягивает девушке руку, и та, приняв ее, улыбается. — Всегда.***
Элайджа был совершенно не удивлен, увидев за дверью с огромной резной буквой «М» своего младшего брата. На немой вопрос он лишь указывает на лестницу и говорит, что сестра спит. Клаус хитро усмехается, приветствует после возвращения из мертвых, опять, и отходит, освобождая путь. Белокурые локоны Ребекки разлетались по подушке, а прерывистое дыхание переходит в спокойный тон. Кол подходит к кровати, аккуратно проводит тыльной стороной ладони по ее щеке, посылая их общие воспоминания. Губы девушки растягиваются в нежной улыбке, когда, открыв глаза, она видит его перед собой, живого. — Кол, — радостно шепчет Ребекка, не скрывая слез, и кидается на шею брата, прижимая к себе, — Я так скучала, Чёрт побери. Всматриваясь в лицо Кола, Майклсон понимает, насколько ей его не хватало — будто половину сердца, пусть неправильно и недостойно, вырвали из груди, уступая место пустоте. — Обещай, что никогда больше не уйдешь! — Обещаю, Бекс, — губы прижались к губам так страстно и ненасытно, как только может изголодавшийся в пустыне странник к бутылке с прохладной водой. Этот поцелуй обжигал, клеймил, татуировался под кожей обоих, оставляя навек несмываемый след. Слыша, как колотятся сердца в груди, можно было подумать, что от таких поцелуев умирают, но в действительности они возрождают. Элайджа стоял, оперевшись о дверной косяк, и наблюдал, как его сестра и брат мирно спят. Кол лежал возле колен Ребекки, умиротворенно вздыхая. Он заслужил каплю покоя. А вот Майклсон даже во сне не могла оступиться и отпустить брюнета снова — она крепко держала его за руку, прижимая к груди. — Боже, Элайджа, давай разгоним этих святош, — Ник порвался войти, но сильная хватка старшего брата остановила, заставляя обернуться. — Заткнись, Никлаус. Они заслужили это.