***
Август, 1991 - Ваня? О, Господи, Ваня! – крик Беларуси вспорол послегрозовую тишину, спугнув необычайно крупную ворону с ближайшего дерева. Птица с досадой каркнула и тяжело поднялась в воздух, но не улетела. Покружив, снова села на то же дерево, только на другую ветку, чуть ближе. Смеркалось. - Ванька, брат… - Беларусь с размаху плюхнулась прямо в грязь, рядом с безжизненно лежащим Россией. Где-то вдалеке послышались тревожные шаги Украины, переходящие временами на бег. Вот и она опустилась по другую сторону от Ивана. В глазах её стояли слёзы, однако губы были упрямо сжаты. - Доигрался, - мрачно изрекла она. Наташа бросила на неё тяжёлый взгляд. Иван не дышал. Лежал, по-богатырски раскинувшись на размякшей от ливня земле. Настолько спокоен, никогда и не подумаешь, что это он мог так страшно кричать. Оля с нежностью смешанной с болью провела рукой по его лицу, убирая испачканные мокрые прядки с холодного лба. Шмыгнула носом. Ещё раз. Потом, разрыдавшись, уткнулась в ворот сырого пальто. Наташа слушала, как завывает Ольга, и не чувствовала ничего. Только вот грудную клетку словно сдавило гранитной плитой, но и это не вызвало никаких эмоций. На секунду Наташе показалось, что это она умерла, а не брат. Что это она сейчас лежит на стылой земле, недвижимая. Она перевела взгляд на красивое лицо Ивана, всё измазанное в грязевых разводах. Протянула руку, огладила, стирая грязь. Зловеще закаркала ворона, подкравшись прямо к самой голове Ивана. Украина вскочила от испуга, замахала руками, крича: «Прочь! Убирайся! Не твой он! Не твой!». Беларусь вздрогнула и, вдруг разозлившись так, что свело челюсть, ударила кулаком по неподвижной груди брата, в необъяснимой ярости воскликнув: - ДА ВСТАВАЙ ЖЕ ТЫ, НУ?! Тело Брагинского выгнулось дугой, глаза распахнулись. Он захрипел, вдыхая прохладный ночной воздух. - Ваня... - Ольга неверяще улыбнулась.***
- Я хотел бы сказать, что вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, – тихо сказал Россия. Страны, бывшие совсем недавно одной единой семьёй, сидели за большим столом и пили чай. В этот раз стол не ломился от различных яств. Просто не до того. О кружки можно было греть теперь постоянно зябнущие руки. Обрыв ранее прочной связи невидимым бичом хлестнул по каждому. Кому-то досталось сильнее, кому-то слабее, однако потерю чего-то невероятно важного чувствовали все. Куда-то пропало ощущение надёжно прикрытой спины. Кому-то хватило силы духа это признать, а кто-то до сих пор не верил и отрицал. - Вы что такое говорите? Вы же сами помочь себе не в силах, – Эстония осмелел сразу же, как только почувствовал, как лопнула незримая нить, соединяющая его с Брагинским. Она не радовала его никогда, - Вам не стоит о нас более беспокоиться, мы теперь независимые государства и решения будем принимать сами. Иван уже не тот, что прежде. Это чувствовали все. - В самом деле, Ванечка. Мы способны позаботиться о себе сами. Тем более, не забывай, что это я - старшая сестра, я вас обоих с Наташенькой сумела вырастить и воспитать. Твоя проблема в том, что ты много на себя берёшь. Не знаю, как я умудрилась пропустить момент, когда в тебе начал развиваться эгоизм... Иван удивлённо воззрился на Ольгу. Та продолжала что-то говорить о трудностях воспитания детей, особенно таких своенравных, как Ваня, и всё больше распалялась. Сначала маленькими искорками в глазах заиграло то самое своеволие, с которым так опрометчиво сама Ольга писала оскорбительно-насмешливое письмо Турции, и вот она уже вскочила и яростно взмахнула руками, будто отрубая головы невидимой химере. - И знаешь, Ваня, твои тоталитарные замашки в последние годы стали невыносимы! Хватит, Ваня! Я устала. Я хочу принимать решения сама! И я буду решать сама, чёрт меня дери! - Я понял тебя, Оля, - Иван в примиряющем жесте поднял руки. Каждое слово сестры будто долотом откалывало кусочки от его сердца. Иван сам очень устал и поэтому спорить и как-то защищаться, пытаться себя оправдать... Он не видел в этом смысла. Украина хлопнула длинными ресницами. Она не ожидала, что младший брат так смиренно проглотит всё, что она ему сейчас наговорила. - То есть, я теперь незалежна? Иван кивнул. Ольга хлопнула глазами снова. В задумчивости пожевав пухлые губы, она решила пойти дальше: - И Крым себе оставлю, - в глазах Ивана что-то полыхнуло, но тут же улеглось. В глазах Ольги же разгоралось торжество. - Какая-никакая, а всё-таки дополнительная часть бюджета. Много ты у меня успел кровушки высосать... Иван досадливо сморщился. Перед внутренним взором горным козликом проскакал Никита Сергеевич, довольно потрясая початком кукурузы. Мда… Тогда Брагинский не смог отговорить бойкого генсека от опрометчивой идеи взрастить кукурузу повсеместно и вынужден был смотреть на это безобразие сквозь пальцы. А уж последующее довольное гоготание Англии с Америкой звенело в ушах до сих пор. Да и Крым было жалко. Сколько он своей крови пролил за этот маленький, но жизненно важный лоскуток суши. Можно сказать, даже душу в него вложил. Но, как говорится, готовься к худшему... - Оставляй, раз так уж тебе надо, - решение далось тяжело, нутро бунтовало, - но при условии, что не будешь вести против меня войн. Любых, Оля. Включая информационные. Никаких интриг против меня. - Ой, ладно, не вопрос, Ванюша! – глаза Украины засверкали, как у хмельной. Как же - оттяпала у Ваньки его распрекрасный любимый Крым! Но почему брат поставил такие условия? Неужели он думает, что она, родная сестра, когда-нибудь пойдёт против него? Ха, она же не дурочка. - Товарищ Брагинский, а что станется с нами? Неужели мы теперь чужие друг другу? – после продолжительной паузы подал голос Казахстан. В его раскосых глазах плескалась едва заметная тревога, но в голосе явственно чувствовалось волнение. - Ну почему же чужие? Да, Союз распался, но можно создать другой, правда, Вань? – мягко сжав поникшее плечо Брагинского, обеспокоенно спросила Беларусь. - Конечно, можно, Наташа, - взгляд Ивана потеплел, и он с благодарностью накрыл своей рукой ладонь младшей сестры. - Правда, он будет совсем другой. Дважды в одну реку не войдёшь. Да и вперёд двигаться нужно. Вы все теперь независимые государства. Однако старые связи рвать не стоит, мы по-прежнему должны поддерживать друг друга. Особенно поначалу. А там жизнь войдёт в колею, и заживём... - Нас уже не взять красивыми речами, Иван, - фыркнул Эстония. - Мы уже стреляные воробьи, жизнь знаем. И Вас знаем. Мы пойдём своим путём. Иван даже не испытал удивления. Балтийская Тройка никогда не чувствовала себя в безопасности в его доме. Редко, очень редко, исключительно благодаря случайности, Иван ловил на себе их недовольные взгляды, смешанные со страхом. Нет, свои так не смотрят. Что ж... - Я уважаю Ваше мнение, ребята. Пусть тот путь, который вы выберете, будет добрым. Цените свою свободу и тщательно выбирайте друзей. Мир уже далеко не так прост, как был изначально. Много развелось тех, кто мягко стелет, да жёстко потом спать. Не потеряйте то, что приобрели. Эстония, Литва и Латвия впервые взглянули в лицо Брагинского без страха. Тот серьёзно смотрел на них добрыми глазами и мягко улыбался. По-отечески заботливо и немного печально. Всем троим одновременно подумалось, что в Союзе было не так уж плохо, а у страха просто велики глаза, но сказанного не воротишь. Всё было давно решено. Сдержанно попрощавшись со всеми республиками, Балтийская Тройка покинула дом. Над столом снова повисла тишина. Слышно было, как тикают часы на кухне. Иван молчал, взгляд его потух, плечи поникли. Остальные одиннадцать республик не решались всколыхнуть застывший во времени воздух гостиной. Украина откашлялась. - Так что там с союзом независимых государств? – как можно более непринуждённо поинтересовалась она. - Содружество. Все дружно повернулись в сторону Казахстана. Тот чуть смутился от всеобщего пристального внимания и пояснил: - Ну, товарищ Брагинский сказал, что нужно сохранить связи и вместе двигаться вперёд. И я подумал, что Содружество Независимых Государств как нельзя лучше подойдёт нам. Союз ушёл в прошлое, и это не грустно, и не весело. Просто свершившийся факт. И если цепляться за прошлое, то далеко не уйдёшь. - Вот именно, - резко сказал Грузия. Взгляды бывших республик Союза скрестились на нём. Он продолжил. – Создавая этот так называемый дружественный союз, вы именно цепляетесь за прошлое. Кто-то вздохнул, кто-то прищурился, но никто не стал его перебивать. - Я не вижу в этом Содружестве смысла. Без обид, но сейчас вы похожи на сборище неудачников. Поэтому нет, товарищи, я пойду своей дорогой. - Я тоже, - тихо сказала крошка-Молдова. - Может, это мы были неправы? Может, всё-таки правы были они? И именно поэтому СССР больше нет? Иван горько усмехнулся. Как легко им рассуждать о развале Союза с построенными этим же Союзом заводами, электростанциями, школами и больницами. А ему что делать? Взять и просто отпустить в свободное плавание? С прибалтами всё было понятно, но Грузию с Молдовой отпускать не хотелось. Чисто по-человечески. Славные ребята… - Может быть, - как-то вяло сказал Иван, не отрывая взгляда от собственных рук, сложенных на столе. Беларусь уставилась на него, не веря своим ушам. Украина болезненно сморщилась и перевела взгляд в окно. – Было допущено непозволительно много ошибок. Но я верю, что время всё расставит по местам. - Именно эта вера тебя и сгубила, - со своим специфическим акцентом сказал Грузия. – Ты всегда был наивен, как дитя. Я не буду принимать в этом участия. Я вполне уверен в своих силах. Снова повисла тишина. Кто-то переглядывался, кто-то задумчиво хмурился, кто-то рассеянно смотрел перед собой, не замечая, что чай давно остыл. Иван не чувствовал собственного тела, но знал, что если захочет – сможет пошевелиться. Только вот ему ничего не хотелось. - Ну, мы пойдём тогда? – Молдова робко нарушила вязкую тишину. Она всё не могла до конца поверить, что вот прямо сейчас всё просто закончится. Почти век трудной, но по-своему счастливой жизни в одном большом доме. Грузия с гордой осанкой, но хмурым лицом поднялся и неторопливо пошёл к выходу, Молдова выглядела слегка растерянной, но двинулась следом. - Ты так просто их отпустишь? – у Ольги никак не укладывалось в голове, как Иван может быть настолько безучастным. Она положила кисть ему на плечо и слегка потормошила. Сколько Украина себя помнила, Иван никогда не позволял себе опускать руки. Ему постоянно что-то было надо. Даже будучи мальчонкой, он умудрялся нахамить Орде, надрать уши Польше, дать пинка Швеции, залезть в самый жуткий бурелом, а потом гордо объявить его своей территорией. Получал по шапке – давал сдачи. И всё это – невзирая на то, насколько больно он упал и покалечился. Всегда вскакивал, отряхивался, кулачком утирал злые мальчишеские слёзы, лепил к новой болячке подорожник и снова лез кому-то что-то доказывать. А сейчас Ольга смотрела на брата и не узнавала его. Грузия и Молдова обернулись уже у самого входа. Они тоже хотели бы знать ответ. Слишком просто. Так не бывает. - Считаешь, что я должен удерживать силой? – печально улыбнулся Россия. – Разве я действительно Империя Зла? - Нет, но… Иван накрыл ладонь Украины своей и шепнул «Пусть…» И она поняла, что тот всё решил. Господи, до чего же упрямый… Когда не надо. - Если передумаете – мы всегда будем рады вам, - наконец сказала Ольга. Грузия кивнул, но в глазах его читалось «вряд ли». Молдова слабо улыбнулась на прощание. - Серьёзно, ребят, - Беларусь чуть прогнулась в спине, выглядывая из-за спин и плеч собравшихся. – На вашем месте я бы не стала питать иллюзий, будто там вас кто-то ждёт. Вы нужны тут. Мы слишком много пережили вместе, чтоб вот просто так разойтись. - Мне с гор виднее. Разберусь, - сказал Грузия и вышел. Когда за робко попрощавшейся Молдовой закрылась дверь, республики зашумели, на разный лад повторяя один и тот же вопрос: «Что теперь?». - Я так понимаю, - начал Иван, - все остальные за Содружество? Поднялся одобрительный гул. Республики... Нет, уже независимые государства заглядывали друг другу в глаза и кивали, соглашаясь. Выждав некоторое время, Брагинский тяжело поднялся, расправил плечи и веско сказал: - Значит, Содружеству – быть!***
Солнце скрылось за горизонтом, а Брагинский уже скормил все семечки. Поглубже зарывшись носом в шарф, он зябко повёл плечами и грузно поднялся со скамьи. Пора было возвращаться в опустевший и всё ещё непривычно тихий дом.