СССР больше нет.

Лето не удалось. Особенно в краю, который Иван особенно любил. Черноморское побережье. Ивана просто разрывало от противоречивых чувств и необходимости находиться в нескольких местах одновременно. Смерчи и торнадо – не его прерогатива, подобные природные чудеса случались на его территории редко. Почти никогда. Поэтому с одной стороны ему хотелось восторженно орать и фотографироваться на фоне неистовства ветра и воды, а с другой – схватиться за голову. Последствия стихийных бедствий дорого ему обходились(1). Сентябрь также его удивил. Вот уж чего он не ожидал с таким летом, так это перепроизводства зерна. Поработал на славу, называется. Мир перевернулся с ног на голову. Раньше бы его подобное только радовало. А теперь… Короче, Ивану было некогда скучать. И где-то на самой окраине сознания чуть заметно мерцало восторженное слово: «Движуха!..» В такие моменты Иван начинал улыбаться той самой, давно всеми забытой, тихой улыбкой психа, но тут же одёргивал себя. Не время, не место, да и незачем. Во-первых, это ни капли не смешно. А во-вторых, он теперь серьёзная страна. По крайней мере, пытается быть таковым. Да, потихоньку он налаживал связи, чинил обветшалый дом, выходил в свет. Принимал гостей, общался. И вроде бы казалось, что жизнь потихоньку начала налаживаться, но Иван избегал признаваться в этом даже самому себе – боялся сглазить. В мире же бушевали страсти. Бучу поднимал Джонс, собственно, ничего удивительного. Недавно была годовщина. «9/11». Так он называл то, что лишило его покоя. - Э-э, у меня вопрос… - наконец, не выдержал Россия. Он колебался: стоит ли выразить своё несогласие всем богатством родного языка или просто вежливо указать на неправоту. Было собрание ООН, страны обсуждали резолюцию США. Определившись и возобладав над собой, Иван поднял руку для привлечения внимания. – Так в чём же провинился Ирак, что ты собрался водить в него войска? Прости, но в твоём докладе было слишком много эмоций, и я почти ничего не понял. Подведи итог своего выступления в двух словах, пожалуйста. - У него террористы и оружие массового поражения, – нетерпеливо бросил Джонс. Было видно, что он считал этот вопрос решённым и не скрывал досады, не дождавшись мгновенного единодушного согласия всего состава ООН. – В конце концов, зло должно быть наказано! Брагинский, включи мозги уже! Он якшается с Аль-Каидой! - Ничего такого за ним я не заметил(2), - даже не моргнув глазом от резкого тона, сухо сказал Иван. Но затем тон его несколько смягчился. – Не трогай Ирак. Он и так на тебя достаточно зол(3). - Прости, что? – сухо спросил Джонс. Его интонация как бы говорила: я даю тебе возможность взять свои слова обратно. - Говорю, я категорически против введения войск, - жёстко сказал Россия и улыбнулся. Мол, ты за кого меня держишь, дитё? – Введёшь войска – всё станет ещё хуже. Я не угрожаю. Я прошу тебя подумать о последствиях. Восток – дело тонкое. Увязнешь и не выберешься. Брови Америки скрылись под чёлкой, а очки чуть съехали вниз. - Действительно, милый мой, должны быть другие, более мирные способы решения проблемы, – Франция был как всегда обаятелен и учтив. - К чему эта агрессия? Америка упрямо поправил очки. - Они по-другому не понимают, - холодно сказал он. – Порой даже Герои вынуждены действовать жёстко. Иван фыркнул. Германия нахмурился. - При всём моём к тебе уважении, Альфред, но это уже перебор, - спокойно сказал Иван. Нельзя было сказать, что он улыбался, но что-то снисходительно-насмешливое было в чуть приподнятых уголках рта. Это выбешивало. – И ничем хорошим это не закончится. Я ещё понимаю, свои собственные земли защищать, но ты на другой материк полез! Америка вспылил и вскочил на ноги, желая ухватить Россию за этот его нелепый мягонький шарфик и дёрнуть так, чтобы тот ткнулся лицом прямо в столешницу, разбил себе нос и не вздумал больше вякать. Он не имеет права говорить в таком тоне! Но одно дело желать, и совершенно другое - быть готовым. - Согласен с Иваном, - Германия был лаконичен. Альфред неверяще воззрился на него, от неожиданности разжав кулаки. Не ожидал, одним словом, но Людвиг был невозмутим. – Незачем ворошить осиное гнездо. - В самом деле, милый, это не дело, - покачал головой Франция. Его локоны мягко переливались в свете ламп дневного освещения. Америка переводил жалящий взгляд с одного бунтовщика на другого и явно что-то просчитывал. - Ну ладно! – наконец сказал он. Сорвавшись с места, Америка покинул кафедру и направился к своим вещам. В его голосе звенела обида, его лицо свела судорога. Джонс внутренне полагал, что продолжал невозмутимо улыбаться. – Ладно же! Трясущимися от сдерживаемого бешенства руками Джонс собрал свои бумаги, остервенело пихнул их в дипломат и, буквально вбивая пятки в мраморный пол, направился к выходу. Распахнув тяжёлую дубовую дверь так, будто она была сделана из гипсокартона, он оглянулся на притихшую аудиторию. - Не указ вы мне, старые пердуны! Зло будет наказано! Потом мне ещё спасибо скажете! Грохнула злосчастная дверь. Воцарилась тишина. «Ой, что буде-ет!» - подумали многие. - Мне показалось, или консенсуса мы так и не достигли? – спросил Брагинский, безжалостно коверкая слово «консенсус», явно вспоминая одного из своих генсеков. Вопрос повис в воздухе. - Всё ясно. Заседание окончено! – раздражённо провозгласил Англия, утомленно провёл ладонью по лицу и, закусив губу, задумчиво воззрился на Россию. Тот не спеша принялся складывать свои бумаги в стопку. Все собирались домой. Собрание не было простым. Когда половина стран уже покинула аудиторию, Англия встал с кресла и двинулся в сторону возившегося с застёжкой дипломата России. Оперевшись бедром о столешницу, Артур принял самый высокомерный вид, на который в тот момент был способен. – А тебя, Брагинс-ский, я попрошу остаться. Иван фыркнул, кратко улыбнувшись каким-то своим мыслям, и перевёл взгляд обманчиво простодушных глаз на Кёркленда. - Не вопрос, - мягко сказал он, смерив Англию насмешливым и в то же время любопытным взглядом. – Мне присесть? - Да, пожалуйста, - вежливо откликнулся Кёркленд и остался стоять. Россия с улыбкой покачал головой. Англия в своём репертуаре: любит, чтобы на него взирали снизу-вверх.

***

Впоследствии Россия признается, что ожидал чего угодно, но только не того, что Великобритания примется его УГОВАРИВАТЬ(4). Артур не сомневался, что Альфред предпочтёт пойти по силовому сценарию решения своей проблемы, а потому наплюёт на чужое неодобрение его резолюции. Но что-то говорило Артуру, что когда-нибудь это по сути своей незаконное вторжение аукнется Америке, и поэтому он чисто на инстинктивном уровне стремился уже сейчас обставить так, чтобы на бумаге действия несносного мальчишки выглядели цивильно и обоснованно. Но Россия остался глух. Сволочь.

***

Был октябрьский вечер. За окнами уже давно стемнело, Москва сияла ночными огнями. Иван и Владимир мирно играли в шахматы. Уютно тикали механические часы. Но, несмотря на располагающую обстановку, игра не клеилась. Брагинский ощущал какую-то непонятную, смутную тревогу. Недавно в Москве произошёл взрыв(5). Что-то подсказывало, что это было только начало. - Ваня, дыши, - чуть слышно сказал Путин, двигая коня поближе к ладье соперника. Будто мысли вслух, на которые никто бы и не обратил внимания. Иван шумно вдохнул носом. Выдохнул. – Твой ход. Иван, имитируя размышления над следующим ходом, даже не пошевелился. Он смотрел на доску, но не видел её. Это не укрылось от цепкого взгляда Президента. Покачав головой, он начал собирать фигуры с доски. - Я понял, ты не в настроении, - невозмутимо сказал он, деловито укладывая гладкие, приятные на ощупь фигурки в нутро раскладной шахматной доски. Иван встряхнул головой, будто пытаясь скинуть с себя сонное оцепенение, и поднял глаза. - Наверное, не в настроении… - рассеянно кивнул он. Путин вздохнул, с беспокойством вглядываясь в лицо своей страны. Чуть бледнее обычного, лицо Ивана будто бы не выражало беспокойства своего хозяина. Только глаза время от времени вопрошающе застывали на какой-то одной точке. - Ты сегодня сам не свой. Россия, что-то происходит? – спросил Путин. – Что-то, о чем мне необходимо знать, как главе государства? Лиловые глаза моргнули. - Кажется, нет… Вопреки тихим словам Брагинского тревога президента нарастала. - Может, чаю тогда, Вань? – Путин не мог себе объяснить, почему его до чёртиков пугало такое состояние Ивана. Поэтому пытался растормошить. Да, Россия и раньше был несколько рассеянным, молчаливым, но сегодня были побиты все рекорды. Когда им необходимо было вместе решать определённые государственные дела, Иван мог запросто затеряться при переходе из одного кабинета в другой, просто внезапно свечкой замерев на лестнице. Приходилось брать под руку и вести в нужном направлении, оберегая от травм на резких поворотах, лестницах и даже предупреждать о едва заметных порогах. – Чёрного, с сахаром, как ты любишь. У меня даже кулёк печенья для тебя припасён. Овсяное, твоё любимое. «Да что же это такое?» - Президент не на шутку взволновался. Россия, тот ещё сластёна, на предложение не отреагировал. Что же с ним? Ну, не мог Иван заболеть человеческой болезнью! Что-то явно происходит, но что? Брагинский вдруг весь напрягся и вцепился в подлокотники кресла. Пальцы его побелели. - Ваня? – подскочил Путин. - Они здесь! – как в горячке зашептал Брагинский, порывистым движением вдруг стиснув рубашку на своей груди. В страхе уставился на свою руку, сжимающую отворот, потом вскинул голову, встретившись глазами с Президентом. – Москва. Норд-Ост… - Кто «они»? Какой «Норд-Ост»? Сказать, что Владимир растерялся – ничего не сказать. Но Россия, похоже, постепенно брал себя в руки. Дыхание выравнивалось, взгляд становился острей и агрессивней. Враг в столице. Действовать. Срочно! Воззрившись на будто застывшего президента, он скривился в раздражении: - Что сидишь? Сделай уже что-нибудь! - Но что? Что? – Путин несколько оторопел от грубости обычно доброжелательного флегматичного Ивана. - Ты даже мне не говоришь, что конкретно случилось! - Не знаю! – рявкнул Россия. Путин невольно вздрогнул. Тут бы любая страна содрогнулась, не то, что человек. – Я не знаю! Что-хочешь-делай! Или я сам им щас бошки поотрываю! - Кому? – чуть не оглохнув от воинственного клича, Путин часто заморгал. Но выражение беспомощного удивления на его лице сменилось гневным возмущением, когда Иван подорвался и кинулся в сторону окна. – Куда?! А ну сидеть! - Раскомандовался тут! Я тебе что, собака? – Иван с не меньшим возмущением обернулся, чем Путин и воспользовался. Он, не церемонясь, усадил Ивана обратно в кресло и, во избежание повторного побега непонятно куда и зачем, опёрся на подлокотники, но дистанцию соблюдал. Россия оценил трюк, уважительно приподнял брови. - Пока всё не объяснишь нормальным человеческим языком, хрен куда я тебя выпущу! – безапелляционно заявил Президент. - Ну, что случилось? Россия угрюмо уставился на нависшего над ним Президента, но резкий звонок телефона привлёк внимание обоих, заставив их синхронно повернуть головы. - Вот сейчас тебе всё и объяснят, - чуть ли не с издёвкой улыбнулся Брагинский под аккомпанемент трезвонящего аппарата. – Кстати, не надо надо мной нависать. Меня это нервирует. Путин смерил Ивана подозрительным взглядом. Россия явно был не в себе: жажда покарать врага смешалась со страхом движения. Ивану казалось, будто в одной из камер его сердца оказалась игла, кончик которой чуть вонзался в мышечные стенки при каждом сокращении органа. Снова и снова эта игла вонзалась и царапала сердце изнутри. Боже, он в любое мгновение может прорвать стенку, и тогда… Что «тогда», Россия запрещал себе думать, чтобы сохранить те крохи здравого рассудка, которые у него ещё оставались. Нельзя паниковать. Путин распрямился, пробормотав что-то вроде «тебя в последнее время всё нервирует», и метнулся к телефону. Иван фыркнул, паника отступила. - Слушаю. Да. Угу. Понял, угу. Сколько? Угу. Узнайте их требования. Владимир вернул трубку на место. Трубка тихо звякнула. - Террористы захватили Дом культуры «Московского подшипника». 900 человек заложников, если не больше. А за каждого убитого или раненого боевика террористы будут расстреливать по 10 человек. Иван вскочил на ноги. Владимир рухнул на диван. Тикали ходики. Иван рыскал по кабинету, подобно загнанному в ловушку тигру. Шарф едва успевал за ним, хлеща его по ногам при крутых поворотах. Казалось, что Брагинский был готов броситься на первого, кого увидит, и растерзать в клочья. За грудиной уже не кололо острой иголкой, а сжималось и беспорядочно билось пойманной птицей, изредка замирая. Владимир, напряжённо хмурился на диване, время от времени провожая взглядом кончики мятущегося шарфа. - Не мельтеши. Успокойся. Сядь, - негромко сказал он. - Враг в моей столице, Вова! – взъярился Россия, сжав свою рубашку на груди. Послышался треск. Отлетела одна из пуговиц. Это было невыносимо. Путин нервно обнял себя руками, но выражения лица не поменял. – Ты что такое говоришь? Какое «успокойся»?! - Прекрати. Мешаешь думать, - не меняя тона, сказал Путин. Будто не он находился в одном помещении с балансирующим на грани разрушительной истерики Иваном Брагинским, воплощением огромнейшей страны мира. - Ах, я ему мешаю!.. – всплеснул руками Брагинский, но вдруг утих. Знакомое фиолетовое свечение замерцало вокруг головы, распространяясь по всему телу. Лучше бы он и дальше бушевал. Путин быстро наметил возможные пути отступления из собственного кабинета. Так, на всякий случай. И принял наиболее удобную позу для внезапного старта из положения сидя. Такие скачки в поведении Ивана были ему не понаслышке знакомы. И он прекрасно знал, чем это может окончиться. - Я, кажется, по-онял… - ласково произнёс Брагинский, не оборачиваясь. Тот чуть слышно шмыгнул носом, но более своего страха не показал. Россия стал медленно, обманчиво заторможено, оборачиваться. Неподвижное лицо, нежная улыбка и горящие потусторонним пламенем глаза. - Ты подождёшь, пока и Москва не утонет, так? – вкрадчиво поинтересовался он, делая упругий бесшумный шаг в направлении дивана, на котором замер его Глава. – Только не в морской пучине, а в собственной крови, верно? – Ещё шаг. - Такие, значит, у тебя методы? - Нет. Всё не так, - сглотнув, кратко сказал Путин. Он знал, что Иван ценит искренность и презирает трусость. Не колеблясь, он встал с дивана и чёткими шагами направился прямо к окружённому фиолетовыми всполохами России. Стихия. Дьявольское божество. Однако выражение лёгкого удивления мелькнуло в ярких фиолетовых глазах, хоть и сразу пропало. В такие моменты мало кто из его правителей рисковал оставаться с ним один на один. Многие убегали, поджав хвосты, в окружении охраны и прятались. Например, в монастырях или бомбоубежищах. Когда как. Зависело от времени. Владимир замер на расстоянии вытянутой руки и, чуть задрав голову, смотрел прямо в глаза своей Родины. Каким маленьким и несмышлёным он чувствовал себя сейчас, но чувство долга и какой-то отеческой нежности было сильней. - Я понимаю, что тебе больно и страшно сейчас, ведь это происходит в самом твоём сердце, - осторожно, будто ступая по тонкому льду, произнёс Путин. Невероятных усилий ему стоило его спокойствие, но он взглядом пытался поделиться этим спокойствием с Россией. Ведь в таких ситуациях нет ничего опаснее паники. Моргнув, Россия нахмурился, неуловимо становясь более человечным, а фиолетовые всполохи чуть утихли. - И именно поэтому сейчас нельзя торопиться. Сердце… - Владимир робко, не отрывая взгляда от глаз России, прижал руку к груди страны и ощутил, как оно вколачивается прямо ему в ладонь. Будто всерьёз, в самом прямом из смыслов, собиралось покинуть грудную клетку. Или лопнуть, как у больного аневризмой. - Сердце явно не тот орган, где можно беспечно размахивать скальпелем. Ты ведь согласен со мной? - Допустим, – прохрипел Иван. Отчего-то сжало в горле. Он неосознанно накрыл руку Президента своей, будто желая совместными усилиями затолкать трусливый орган вглубь грудной клетки. – Но ты ждёшь слишком до-олго… Сквозь «слишком долго» прорвалось страдание, почти мольба, а фиолетовое свечение исчезло, будто его выключили обычным переключателем. Иван покачнулся, Владимир придержал его свободной рукой. Потом подумав, деловито подхватил Ивана под руку, довёл до дивана и забегал по кабинету в поисках «особенной» аптечки и стакана. Потом хлопнул себя по лбу и унёсся в пустующую приёмную за ключом. Иван прислушивался к своим ощущениям. Одно дело прижигать дыру в боку стальной ложкой и совершенно другое – выковыривать дрянь из собственного сердца. В первом случае было адски больно. А во втором – страшно. Сердце трепыхалось, билось набатом, а порой принималось дрожать, как хвост испуганного зайца. В такие моменты в глазах Ивана темнело, а по груди будто разливалась ледяная чернота. Иван каждую минуту ожидал, что его проткнут кинжалом насквозь. Не здесь, где он в полуобмороке полусидел-полулежал на президентском диване, а там, взорвав к чертям театр на Дубровке. - Вот, Ваня, пей… - раздался обеспокоенный голос. – Пей, кому говорят. Да что ж ты будешь делать! Через зонд мне тебя поить, что ли? Иван честно пытался собрать себя в ровную функционирующую кучку, старался дышать ровно и хоть что-то разглядеть в калейдоскопе цветных пятен, что вертелся перед ним. С периферии зрения начала наползать тьма. Сердце встало. - Что ты? Вань, ты что?! Ваня, не вздумай!.. – чей-то смутно знакомый голос испуганно частил где-то совсем далеко. Ивану хотелось успокоить его, сказать, что ему не о чем беспокоиться, просто немножечко хочется спать и чуточку кружится голова. - Господи-ты-боже-ты-мой!.. Подразделения «Альфа» и «Вымпел» мне! Живо!! __________________________________________ (1) Последствия стихийных бедствий дорого ему обходились. – Наводнение на Юге РФ с 18 июня по 2 июля. Погибло около 1 млн сельскохозяйственных животных. 377 населённых пунктов разрушены. С 6 по 9 августа аномальные явления на Черноморском побережье: штормы, смерчи… (2) Ничего такого я за ним не заметил. - позиция России состояла в информировании международного сообщества об отсутствии у России в отличие от США и Великобритании сведений о наличии в Ираке оружия массового уничтожения, а также о поддержке Саддамом Хусейном международного терроризма. (3) Не трогай Ирак. Он и так на тебя достаточно зол. - российская разведка установила, что в период между 11 сентября 2001 года и началом Иракской войны государственные органы Ирака готовили теракты, направленные против США; эта информация передавалась американским коллегам. (4) Россия ожидал чего угодно, но только не того, что Великобритания примется его УГОВАРИВАТЬ. – Энтони Блэр, в то время премьер-министр Великобритании, пытался убедить Москву не препятствовать принятию в Совете безопасности ООН новой "жесткой" резолюции, допускающей возможность использования силы против Ирака. Блэр так-то приехал в Москву по приглашению В.Путина, но это в нашей реальности…) (5) Недавно в Москве произошёл взрыв. - Теракт у «Макдоналдса» на улице Покрышкина 19 октября.